и, не знай я ее родителей, я бы и сам в это поверил.
Вивиана принужденно улыбнулась:
– Верно. Она такая же, как я и как наша мать. Моргейна не предназначена для монастыря и церковного звона.
– Но как же я отберу у Игрейны обоих детей сразу? – в отчаянии вопросил Утер. Сердце Вивианы сжалось от боли и смутного чувства вины, но она покачала головой.
– Игрейна тоже рождена жрицей. Она смирится со своей судьбой, как ты, Утер, смиряешься со своей. А ежели ты опасаешься гнева своего исповедника, – проницательно предположила она и в глазах собеседника прочла, что не ошиблась, – так не рассказывай никому, куда ты ее отправляешь. Пусти слух, если хочешь, что отослал ее обучаться в женскую обитель. Она слишком мудра и серьезна для придворной жизни с ее вздорными любовными интрижками и женскими сплетнями. А Игрейна, зная, что дети ее в безопасности, счастливы и растут, готовясь к тому, что им суждено, будет довольна, пока у нее есть ты.
Утер наклонил голову.
– Да будет так, – отозвался он. – Мальчику отныне воспитываться у моего самого верного и самого неприметного из вассалов. Но как мне отослать его туда так, чтобы никто о том не дознался? Разве опасность не устремится за ним по пятам?
– Отошли его тайными путями, под покровом чар, как ты сам некогда приехал в Тинтагель, – посоветовала Вивиана. – Мне ты не доверяешь, но доверишься ли Мерлину?
– Мерлину я доверил бы собственную жизнь, – отозвался Утер. – Хорошо, пусть Мерлин возьмет мальчика. А Моргейна, значит, поедет на Авалон. – Король спрятал лицо в ладонях, точно изнывая под непосильным бременем. – Ты мудра, – проговорил он и поднял голову, во взгляде его читалась неприкрытая ненависть. – Проклятие, была б ты глупая, вздорная женщина, которую я мог бы презирать!
– Если твои священники не лгут, – невозмутимо отозвалась Вивиана, – я уже и без того проклята на веки веков, так что не трать слов даром.
Глава 11
Солнце уже садилось, когда впереди показалось Озеро. Вивиана развернулась на своем пони и глянула на Моргейну, ехавшую чуть позади. Лицо девочки осунулось от усталости и голода, но она ни разу не пожаловалась, и Вивиана, намеренно задавшая тяжкий темп, чтобы испытать ее стойкость, удовлетворенно вздохнула. Жизнь жрицы Авалона нелегка. Владычице необходимо было выяснить, сможет ли Моргейна вынести непосильные тяготы и лишения. Теперь Вивиана натянула поводья, и девочка поравнялась с ней.
– Вот и Озеро, – объявила Владычица. – Очень скоро мы окажемся под крышей, где нас ждет огонь, снедь и питье.
– Всем трем я порадуюсь, – отозвалась Моргейна.
– Ты устала, Моргейна?
– Немножко, – застенчиво призналась она. – Но мне жаль, что путешествие вот-вот закончится. Я люблю смотреть на все новое, а прежде я нигде не бывала.
У кромки воды кони встали. Вивиана попыталась представить себе знакомый берег так, как его видит чужой: пасмурные серые воды, высокие тростники у края, безмолвные, низкие тучи, в воде – пучки водорослей. Вокруг царила тишина, и Вивиана отчетливо слышала мысли девочки: «Здесь так одиноко, темно и уныло».
– А как мы попадем на Авалон? Моста-то здесь нет… нам ведь не придется переправляться вплавь вместе с лошадьми? – спросила Моргейна. Вивиана, вспомнив, как именно это они и проделали у брода, где река вздулась из-за весенних дождей, поспешила успокоить девочку:
– Нет, я позову ладью.
Вивиана закрыла ладонями лицо, отгораживаясь от ненужных картин и звуков, и над Озером полетел беззвучный зов. Спустя несколько мгновений на тускло-серой глади появилась ладья с низкими бортами. В одной части задрапированная черно-серебряной тканью, она скользила по воде так неслышно, словно летела, едва касаясь поверхности, как озерная птица. Тишину не нарушал плеск весел, но, когда ладья подошла ближе, Вивиана с Моргейной разглядели немых гребцов: их весла входили в воду совершенно беззвучно, не поднимая брызг. Смуглые, низкорослые, они были полуобнажены, тела их покрывала татуировка – магические узоры, наколотые синей вайдой. Глаза Моргейны изумленно расширились, но девочка не произнесла ни слова. От внимания Вивианы это не укрылось.
«Она принимает все чересчур спокойно, – подумала Вивиана. – Девочка слишком юна и не видит таинства в том, что мы делаем, каким-то образом мне придется заставить ее осознать чудо происходящего».
Безмолвные гребцы пристали к берегу и зачалили ладью при помощи причудливо сплетенной из тростника веревки. Вивиана знаком велела девочке спешиться, и лошадей завели на борт. Один из покрытых татуировкой гребцов протянул Моргейне руку, помогая подняться в ладью, и девочка почти ожидала, что ладонь окажется неосязаемой, этаким бесплотным видением вроде ладьи; но нет, рука была мозолистой и твердой, точно ороговевшей. Вивиана поднялась последней и встала на носу, и ладья медленно и неслышно отошла от берега.
Впереди вырисовывался Остров, и Холм, увенчанный высокой башней святого Михаила; над безмолвными водами разносился негромкий перезвон церковных колоколов, призывающий к молитве Богородице. Моргейна по привычке перекрестилась, но один из низкорослых гребцов нахмурился так свирепо, что девочка вздрогнула и уронила руку. Ладья скользила по воде сквозь заросли тростников; Моргейна уже различала вдали стены церкви и сам монастырь. Вивиана почувствовала, что спутница ее похолодела от внезапного страха: неужто они все-таки плывут на остров Монахов, где за нею навеки затворятся двери обители?
– Мы едем в церковь, что на острове, тетя?
– В церковь мы не попадем, – невозмутимо отозвалась Вивиана, – хотя правда и то, что обыкновенный путник – или, скажем, ты сама, отправься ты на Озеро одна, – никогда не доплывет до Авалона. Смотри и жди и не задавай вопросов, таков твой удел на все время обучения.
Моргейна пристыженно умолкла. В расширенных глазах ее все еще плескался страх.
– Это как в сказке про волшебную ладью, что отплывает от островов к Земле Вечной Юности… – тихо проговорила она.
Вивиана словно не услышала. Она стояла на носу, дыша размеренно и глубоко, набираясь сил для предстоящего ей магического действа, на мгновение она усомнилась, достанет ли у нее мочи. «Я уже стара, – думала она, борясь с накатившей паникой, – однако ж мне должно дожить до тех пор, пока не повзрослеют Моргейна и ее брат. Мир всей этой земли зависит от того, удастся ли мне охранить и уберечь их!»
Жрица прогнала докучную мысль, сомнение пагубно. Она проделывала это едва ли не каждый день своей взрослой жизни, напомнила себе Вивиана, ныне заклинание приходит к ней так естественно, что она справилась бы с ним во сне или на смертном одре. Она застыла недвижно, словно зажатая в несокрушимых тисках магии, затем простерла вперед руки и воздела их над головою, ладонями к небу. Резко выдохнув, опустила руки, – и вместе с ними пали туманы, исчезла виднеющаяся вдали церковь, исчезли берега острова Монахов, и даже гора, точно их и не было. Ладья вошла в густое, непроницаемое марево, темное, как ночь, в непроглядной мгле слышалось лишь частое дыхание Моргейны – ни дать ни взять перепуганный зверек. Вивиана заговорила было, намереваясь успокоить спутницу, объяснить ей, что бояться нечего, но намеренно придержала язык. Моргейна ныне – проходящая обучение жрица и должна привыкнуть обуздывать страх, так же, как она справлялась с усталостью, тяготами и голодом.
Ладья заскользила сквозь туманы. Уверенно и стремительно – ибо иных лодок на этом Озере не встречалось – она прокладывала путь через густую, липкую хмарь; волосы и брови Вивианы пропитались сыростью, влага просачивалась даже сквозь шерстяную накидку. Резко повеяло стужей, Моргейна дрожала от холода.
И тут, словно отдернули завесу, туманы исчезли. Перед ними искрилась озаренная солнцем водная гладь, вдали виднелся зеленый берег. Там высился Холм, девочка взгляделась – и потрясение охнула. На вершине Холма взгляд различал круг стоячих камней, что блестели и переливались под солнцем. К ним, спиралью поднимаясь все выше и выше, вела широкая дорога процессий и шествий. У подножия Холма приютились обители жрецов, в зелени притаился Священный источник, а чуть ниже серебром отсвечивала зеркальная заводь. Вдоль берега росли яблоневые рощи, а еще дальше – вековые дубы, золотые побеги омелы обвивали их ветви, повисая в воздухе.
– Как красиво… – благоговейно прошептала Моргейна. – Леди, это все… настоящее?
– Куда более настоящее, чем любое другое из виденных тобою мест, – отозвалась Вивиана. – Скоро ты все это узнаешь ближе.
Ладья подошла к берегу, днище тяжело заскребло по песку; безмолвные гребцы зачалили ее при помощи веревки и помогли Владычице сойти на твердую землю. Затем они свели на берег лошадей; Моргейне предоставили выбираться самостоятельно.
Так в первый раз глазам ее предстал Авалон в зареве заката, и зрелище это Моргейне не суждено было забыть до самой смерти. Зеленые лужайки полого сбегали к зарослям тростника у кромки воды, по Озеру беззвучно, точно ладья, величественно скользили лебеди. Под сенью дубов и яблонь укрылось приземистое строение, сложенное из серого камня; Моргейна издалека различила облаченные в белое фигуры, что медленно расхаживали по тропам между двойными рядами деревьев. Издалека донесся тихий перезвон арфы. Свет, падающий откуда-то сбоку, струился совсем низко – неужто это знакомое ей солнце? – заливал землю золотом и безмолвием. Моргейна чувствовала, как к горлу ее подступают слезы. «Я – дома», – подумала она, сама не зная, почему, ведь все годы ее жизни прошли в Тинтагеле и в Каэрлео-не, а в этом чудесном краю она отродясь не бывала.
Вивиана распорядилась насчет лошадей и вновь обернулась к Моргейне. В лице девочки отражалось благоговейное изумление, так что она воздержалась от замечаний до тех пор, пока Моргейна со всхлипом не перевела дыхание, точно пробуждаясь ото сна. Вниз по тропе к ним спускались женщины, одетые в темные платья и верхние туники из оленьей кожи, у некоторых между бровей красовался вытатуированный синий полумесяц. Одни были миниатюрны и смуглы, как Моргейна с Вивианой, явно из народа пиктов; несколько – высоки и стройны, со светлыми или рыжевато-русыми волосами; а в двух или трех отчетливо ощущалась римская кровь. В благоговейном молчании все они преклонили колени перед Вивианой, и та воздела руку в благословляющем жесте.
– Это – моя родственница, – промолвила Вивиана. – Ее зовут Моргейна. Она станет одной из вас. Отведите ее… – Владычица оглянулась на девочку, что стояла там, дрожа от холода, – солнце садилось, и сгущались серые сумерки, – и завороженно упивалась фантастическими красками ландшафта. Дитя устало и напугано. Впереди ее ждет немало испытаний и тягот, незачем начинать прямо сейчас.
– Завтра, – обратилась она к Моргейне, – ты отправишься в Дом дев. То, что ты мне родственница и принцесса, там не имеет ни малейшего значения, там у тебя не будет никакого имени и никаких отличий, кроме тех, что ты сама сумеешь заслужить. Но на эту ночь, не больше, ступай со мной, в пути у нас почти не нашлось времени поговорить.
Моргейна почувствовала, как колени ее подгибаются от внезапно накатившего облегчения. Эти женщины, такие чужие и странные, в чудных платьях и с синими отметинами на лбу, внушали ей больше страха, нежели весь двор Утера, вместе взятый. Еле заметным жестом Вивиана отпустила женщин, и жрицы – а кем им и быть, как не жрицам? – развернулись и ушли. Владычица протянула девочке руку, и Моргейна ухватилась за нее, успокаиваясь от одного лишь прикосновения к прохладным крепким пальцам.
И вновь Вивиана превратилась в знакомую ей родственницу, но при этом осталась грозной колдуньей, призвавшей туманы. И опять Моргейне отчаянно захотелось перекреститься, интересно, сгинет ли весь этот край, ведь отец Колумба уверял, что крестное знамение способно развеять все дьявольские наваждения и колдовские чары?
Но Моргейна не перекрестилась. Она вдруг поняла, что никогда больше не прибегнет к крестному знамению. Тот мир навсегда остался позади.
На опушке яблоневой рощи, между двумя зацветающими деревьями, притулился маленький домик, сплетенный из прутьев и обмазанный глиной. Внутри пылал огонь, и молодая женщина – в темном платье и тунике из оленьей кожи, как и все прочие, – приветствовала вошедших безмолвным поклоном.
– Не заговаривай с ней, – предупредила Вивиана. – Ныне она связана обетом молчания. Она – жрица на четвертом году обучения, звать ее Врана.
Врана молча сняла с Вивианы верхнюю одежду и заляпанные грязью, поношенные башмаки, по знаку Владычицы она сделала то же самое и для Моргейны. Затем она принесла воды для умывания, а потом – еду: ячменный хлеб и сушеное мясо. Из питья там была лишь студеная вода – свежая и восхитительно вкусная, ничего похожего Моргейне пробовать не доводилось.
– Это – вода из Священного источника, – объяснила Вивиана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Вивиана принужденно улыбнулась:
– Верно. Она такая же, как я и как наша мать. Моргейна не предназначена для монастыря и церковного звона.
– Но как же я отберу у Игрейны обоих детей сразу? – в отчаянии вопросил Утер. Сердце Вивианы сжалось от боли и смутного чувства вины, но она покачала головой.
– Игрейна тоже рождена жрицей. Она смирится со своей судьбой, как ты, Утер, смиряешься со своей. А ежели ты опасаешься гнева своего исповедника, – проницательно предположила она и в глазах собеседника прочла, что не ошиблась, – так не рассказывай никому, куда ты ее отправляешь. Пусти слух, если хочешь, что отослал ее обучаться в женскую обитель. Она слишком мудра и серьезна для придворной жизни с ее вздорными любовными интрижками и женскими сплетнями. А Игрейна, зная, что дети ее в безопасности, счастливы и растут, готовясь к тому, что им суждено, будет довольна, пока у нее есть ты.
Утер наклонил голову.
– Да будет так, – отозвался он. – Мальчику отныне воспитываться у моего самого верного и самого неприметного из вассалов. Но как мне отослать его туда так, чтобы никто о том не дознался? Разве опасность не устремится за ним по пятам?
– Отошли его тайными путями, под покровом чар, как ты сам некогда приехал в Тинтагель, – посоветовала Вивиана. – Мне ты не доверяешь, но доверишься ли Мерлину?
– Мерлину я доверил бы собственную жизнь, – отозвался Утер. – Хорошо, пусть Мерлин возьмет мальчика. А Моргейна, значит, поедет на Авалон. – Король спрятал лицо в ладонях, точно изнывая под непосильным бременем. – Ты мудра, – проговорил он и поднял голову, во взгляде его читалась неприкрытая ненависть. – Проклятие, была б ты глупая, вздорная женщина, которую я мог бы презирать!
– Если твои священники не лгут, – невозмутимо отозвалась Вивиана, – я уже и без того проклята на веки веков, так что не трать слов даром.
Глава 11
Солнце уже садилось, когда впереди показалось Озеро. Вивиана развернулась на своем пони и глянула на Моргейну, ехавшую чуть позади. Лицо девочки осунулось от усталости и голода, но она ни разу не пожаловалась, и Вивиана, намеренно задавшая тяжкий темп, чтобы испытать ее стойкость, удовлетворенно вздохнула. Жизнь жрицы Авалона нелегка. Владычице необходимо было выяснить, сможет ли Моргейна вынести непосильные тяготы и лишения. Теперь Вивиана натянула поводья, и девочка поравнялась с ней.
– Вот и Озеро, – объявила Владычица. – Очень скоро мы окажемся под крышей, где нас ждет огонь, снедь и питье.
– Всем трем я порадуюсь, – отозвалась Моргейна.
– Ты устала, Моргейна?
– Немножко, – застенчиво призналась она. – Но мне жаль, что путешествие вот-вот закончится. Я люблю смотреть на все новое, а прежде я нигде не бывала.
У кромки воды кони встали. Вивиана попыталась представить себе знакомый берег так, как его видит чужой: пасмурные серые воды, высокие тростники у края, безмолвные, низкие тучи, в воде – пучки водорослей. Вокруг царила тишина, и Вивиана отчетливо слышала мысли девочки: «Здесь так одиноко, темно и уныло».
– А как мы попадем на Авалон? Моста-то здесь нет… нам ведь не придется переправляться вплавь вместе с лошадьми? – спросила Моргейна. Вивиана, вспомнив, как именно это они и проделали у брода, где река вздулась из-за весенних дождей, поспешила успокоить девочку:
– Нет, я позову ладью.
Вивиана закрыла ладонями лицо, отгораживаясь от ненужных картин и звуков, и над Озером полетел беззвучный зов. Спустя несколько мгновений на тускло-серой глади появилась ладья с низкими бортами. В одной части задрапированная черно-серебряной тканью, она скользила по воде так неслышно, словно летела, едва касаясь поверхности, как озерная птица. Тишину не нарушал плеск весел, но, когда ладья подошла ближе, Вивиана с Моргейной разглядели немых гребцов: их весла входили в воду совершенно беззвучно, не поднимая брызг. Смуглые, низкорослые, они были полуобнажены, тела их покрывала татуировка – магические узоры, наколотые синей вайдой. Глаза Моргейны изумленно расширились, но девочка не произнесла ни слова. От внимания Вивианы это не укрылось.
«Она принимает все чересчур спокойно, – подумала Вивиана. – Девочка слишком юна и не видит таинства в том, что мы делаем, каким-то образом мне придется заставить ее осознать чудо происходящего».
Безмолвные гребцы пристали к берегу и зачалили ладью при помощи причудливо сплетенной из тростника веревки. Вивиана знаком велела девочке спешиться, и лошадей завели на борт. Один из покрытых татуировкой гребцов протянул Моргейне руку, помогая подняться в ладью, и девочка почти ожидала, что ладонь окажется неосязаемой, этаким бесплотным видением вроде ладьи; но нет, рука была мозолистой и твердой, точно ороговевшей. Вивиана поднялась последней и встала на носу, и ладья медленно и неслышно отошла от берега.
Впереди вырисовывался Остров, и Холм, увенчанный высокой башней святого Михаила; над безмолвными водами разносился негромкий перезвон церковных колоколов, призывающий к молитве Богородице. Моргейна по привычке перекрестилась, но один из низкорослых гребцов нахмурился так свирепо, что девочка вздрогнула и уронила руку. Ладья скользила по воде сквозь заросли тростников; Моргейна уже различала вдали стены церкви и сам монастырь. Вивиана почувствовала, что спутница ее похолодела от внезапного страха: неужто они все-таки плывут на остров Монахов, где за нею навеки затворятся двери обители?
– Мы едем в церковь, что на острове, тетя?
– В церковь мы не попадем, – невозмутимо отозвалась Вивиана, – хотя правда и то, что обыкновенный путник – или, скажем, ты сама, отправься ты на Озеро одна, – никогда не доплывет до Авалона. Смотри и жди и не задавай вопросов, таков твой удел на все время обучения.
Моргейна пристыженно умолкла. В расширенных глазах ее все еще плескался страх.
– Это как в сказке про волшебную ладью, что отплывает от островов к Земле Вечной Юности… – тихо проговорила она.
Вивиана словно не услышала. Она стояла на носу, дыша размеренно и глубоко, набираясь сил для предстоящего ей магического действа, на мгновение она усомнилась, достанет ли у нее мочи. «Я уже стара, – думала она, борясь с накатившей паникой, – однако ж мне должно дожить до тех пор, пока не повзрослеют Моргейна и ее брат. Мир всей этой земли зависит от того, удастся ли мне охранить и уберечь их!»
Жрица прогнала докучную мысль, сомнение пагубно. Она проделывала это едва ли не каждый день своей взрослой жизни, напомнила себе Вивиана, ныне заклинание приходит к ней так естественно, что она справилась бы с ним во сне или на смертном одре. Она застыла недвижно, словно зажатая в несокрушимых тисках магии, затем простерла вперед руки и воздела их над головою, ладонями к небу. Резко выдохнув, опустила руки, – и вместе с ними пали туманы, исчезла виднеющаяся вдали церковь, исчезли берега острова Монахов, и даже гора, точно их и не было. Ладья вошла в густое, непроницаемое марево, темное, как ночь, в непроглядной мгле слышалось лишь частое дыхание Моргейны – ни дать ни взять перепуганный зверек. Вивиана заговорила было, намереваясь успокоить спутницу, объяснить ей, что бояться нечего, но намеренно придержала язык. Моргейна ныне – проходящая обучение жрица и должна привыкнуть обуздывать страх, так же, как она справлялась с усталостью, тяготами и голодом.
Ладья заскользила сквозь туманы. Уверенно и стремительно – ибо иных лодок на этом Озере не встречалось – она прокладывала путь через густую, липкую хмарь; волосы и брови Вивианы пропитались сыростью, влага просачивалась даже сквозь шерстяную накидку. Резко повеяло стужей, Моргейна дрожала от холода.
И тут, словно отдернули завесу, туманы исчезли. Перед ними искрилась озаренная солнцем водная гладь, вдали виднелся зеленый берег. Там высился Холм, девочка взгляделась – и потрясение охнула. На вершине Холма взгляд различал круг стоячих камней, что блестели и переливались под солнцем. К ним, спиралью поднимаясь все выше и выше, вела широкая дорога процессий и шествий. У подножия Холма приютились обители жрецов, в зелени притаился Священный источник, а чуть ниже серебром отсвечивала зеркальная заводь. Вдоль берега росли яблоневые рощи, а еще дальше – вековые дубы, золотые побеги омелы обвивали их ветви, повисая в воздухе.
– Как красиво… – благоговейно прошептала Моргейна. – Леди, это все… настоящее?
– Куда более настоящее, чем любое другое из виденных тобою мест, – отозвалась Вивиана. – Скоро ты все это узнаешь ближе.
Ладья подошла к берегу, днище тяжело заскребло по песку; безмолвные гребцы зачалили ее при помощи веревки и помогли Владычице сойти на твердую землю. Затем они свели на берег лошадей; Моргейне предоставили выбираться самостоятельно.
Так в первый раз глазам ее предстал Авалон в зареве заката, и зрелище это Моргейне не суждено было забыть до самой смерти. Зеленые лужайки полого сбегали к зарослям тростника у кромки воды, по Озеру беззвучно, точно ладья, величественно скользили лебеди. Под сенью дубов и яблонь укрылось приземистое строение, сложенное из серого камня; Моргейна издалека различила облаченные в белое фигуры, что медленно расхаживали по тропам между двойными рядами деревьев. Издалека донесся тихий перезвон арфы. Свет, падающий откуда-то сбоку, струился совсем низко – неужто это знакомое ей солнце? – заливал землю золотом и безмолвием. Моргейна чувствовала, как к горлу ее подступают слезы. «Я – дома», – подумала она, сама не зная, почему, ведь все годы ее жизни прошли в Тинтагеле и в Каэрлео-не, а в этом чудесном краю она отродясь не бывала.
Вивиана распорядилась насчет лошадей и вновь обернулась к Моргейне. В лице девочки отражалось благоговейное изумление, так что она воздержалась от замечаний до тех пор, пока Моргейна со всхлипом не перевела дыхание, точно пробуждаясь ото сна. Вниз по тропе к ним спускались женщины, одетые в темные платья и верхние туники из оленьей кожи, у некоторых между бровей красовался вытатуированный синий полумесяц. Одни были миниатюрны и смуглы, как Моргейна с Вивианой, явно из народа пиктов; несколько – высоки и стройны, со светлыми или рыжевато-русыми волосами; а в двух или трех отчетливо ощущалась римская кровь. В благоговейном молчании все они преклонили колени перед Вивианой, и та воздела руку в благословляющем жесте.
– Это – моя родственница, – промолвила Вивиана. – Ее зовут Моргейна. Она станет одной из вас. Отведите ее… – Владычица оглянулась на девочку, что стояла там, дрожа от холода, – солнце садилось, и сгущались серые сумерки, – и завороженно упивалась фантастическими красками ландшафта. Дитя устало и напугано. Впереди ее ждет немало испытаний и тягот, незачем начинать прямо сейчас.
– Завтра, – обратилась она к Моргейне, – ты отправишься в Дом дев. То, что ты мне родственница и принцесса, там не имеет ни малейшего значения, там у тебя не будет никакого имени и никаких отличий, кроме тех, что ты сама сумеешь заслужить. Но на эту ночь, не больше, ступай со мной, в пути у нас почти не нашлось времени поговорить.
Моргейна почувствовала, как колени ее подгибаются от внезапно накатившего облегчения. Эти женщины, такие чужие и странные, в чудных платьях и с синими отметинами на лбу, внушали ей больше страха, нежели весь двор Утера, вместе взятый. Еле заметным жестом Вивиана отпустила женщин, и жрицы – а кем им и быть, как не жрицам? – развернулись и ушли. Владычица протянула девочке руку, и Моргейна ухватилась за нее, успокаиваясь от одного лишь прикосновения к прохладным крепким пальцам.
И вновь Вивиана превратилась в знакомую ей родственницу, но при этом осталась грозной колдуньей, призвавшей туманы. И опять Моргейне отчаянно захотелось перекреститься, интересно, сгинет ли весь этот край, ведь отец Колумба уверял, что крестное знамение способно развеять все дьявольские наваждения и колдовские чары?
Но Моргейна не перекрестилась. Она вдруг поняла, что никогда больше не прибегнет к крестному знамению. Тот мир навсегда остался позади.
На опушке яблоневой рощи, между двумя зацветающими деревьями, притулился маленький домик, сплетенный из прутьев и обмазанный глиной. Внутри пылал огонь, и молодая женщина – в темном платье и тунике из оленьей кожи, как и все прочие, – приветствовала вошедших безмолвным поклоном.
– Не заговаривай с ней, – предупредила Вивиана. – Ныне она связана обетом молчания. Она – жрица на четвертом году обучения, звать ее Врана.
Врана молча сняла с Вивианы верхнюю одежду и заляпанные грязью, поношенные башмаки, по знаку Владычицы она сделала то же самое и для Моргейны. Затем она принесла воды для умывания, а потом – еду: ячменный хлеб и сушеное мясо. Из питья там была лишь студеная вода – свежая и восхитительно вкусная, ничего похожего Моргейне пробовать не доводилось.
– Это – вода из Священного источника, – объяснила Вивиана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194