- У нас золотые рудники в Африке, - небрежно сказал Искандер. - Вот, хотим предложить римлянам долю!
- Это как? - навострил уши препозит.
- Очень просто! Вы вкладываете деньги в наше предприятие, мы на них расширяем рудник, а потом отдаем вам золотом!
- Потом - это когда?
Услыхав заветное слово «золото», проходивший мимо мужик, толстомордый и брыластый, резко затормозил и прислушался. Фрументарий Гней Анфидий Орест прошептал на ухо Лобанову:
- Этот, который уши торчком, публикан Марк Тремеллий Скрофа! У него на откупе серебряные рудники в Испании! Это от Скрофы поступила предоплата для нумидийцев и мавров Квиета!
- Ясно, - сказал Лобанов, не кивая, и сделал знак Искандеру: прибавь громкость!
- О, золота очень-очень много! - воодушевился Тиндарид. - Наши рабы, работающие на руднике, едят из золотых мисок! В принципе, мы можем вернуть ваш вклад хоть через десять дней! С процентами!
- И велик процент? - вмешался Скрофа.
- Вложишь миллион сестерциев, - равнодушно проговорил Лобанов, - мы тебе выдадим вексель, и декаду спустя получишь по нему все полтора.
- Не верится даже! - выдохнул препозит.
- А ты проверь, - пожал плечами Лобанов. - Сделай вклад и убедишься… Только учти, суммы меньше ста тысяч мы не принимаем! Некогда, знаешь, с мелочевкой возиться…
Тип подхватил вирус «золотой лихорадки», и Сергей решил его доконать.
- Кстати, - сказал он, - мне бы получить миллиончиков пять-десять наличкой…
Лобанов достал вексель, выписанный наси Гоаром бар-Акивой. Тип был сражен наповал…
- Мой друг Публий Корнелий Лентул Сура, - бархатным голосом проговорил Скрофа, - все сделает в лучшем виде! Его меняльная контора через две таберны от твоей…
- Отлично, - кивнул Лобанов, припоминая - «Публий Корнелий… и так далее тоже числился в „черном списке"». - Акун! Кадмар! Поможете мне…
Вексель обналичили на счет «раз». Рабы поволокли тяжелые мешочки с ауреями, а Лобанов распорядился заносить обстановку в таберну. Толпа миллионщиков у дверей синхронно выдыхала, когда рабы втащили ценнейший стол-моноподию из цитрусового дерева красивого «леопардового» окраса - волокна завивались вихорьками и спутками. Уахенеб, с тяжелой золотой пекторалью на шее, занес в таберну роскошное кресло из черного дерева, инкрустированное слоновой костью и лазуритом. Миллионщики зашептались. И застонали, когда Регебал - все пальцы в перстнях - водрузил на стол драгоценную мурринскую вазу, выточенную из агата. Такой сосуд стоил триста тысяч сестерциев - двадцать пудов серебра!
- Я вижу, - проговорил Скрофа, - дела у вас действительно идут неплохо!
- Не жалуемся, - усмехнулся Лобанов и обернулся к Оресту: - Ты векселя подготовил?
Фрументарий услужливо поклонился.
- На какую сумму?
- На сто двадцать миллионов сестерциев, доминус.
- Ну и хватит пока… - успокоенно кивнул Лобанов. - Больше нам в этом году не потребуется…
- А город, доминус? - подсказал Орест, хорошо выучивший роль.
- Заложим в следующем году!
Публиканы, аргентарии и прочие акулы бизнеса переглянулись.
- Я бы, пожалуй, вложил в ваши рудники миллионов… пять, - протянул Лентул Сура.
- На сколько? - спокойно спросил Лобанов. - На месяц, на два?
- М-м-м… А на полмесяца если?
- Ровно через пятнадцать дней получишь свои деньги обратно плюс три миллиона сверху.
- Тогда я вложу десять! - зажегся в глазах Лентула Суры бледный огонь алчности.
- Получишь пятнадцать.
Миллионщики зашевелились.
- Я вкладываю десять! - быстро сказал Скрофа.
Еще один из «черного списка», иссохший от скупости Эльвий Лонгин Кассий, пробился вперед.
- Выпишите вексель на пятнадцать! - нервно выпалил он.
Лобанов хладнокровно распорядился:
- Орест, обслужи!
- Да, доминус! - сложился пополам фрументарий.
Расталкивая публиканов, к Лобанову пробился Эдик в тоге, увешанный золотыми побрякушками, как ходячая витрина ювелира.
- Благодетель! - возопил Чанба, ломая руки. - Прошу! Хоть один векселек! Я собрал почти девяносто тысяч!
- Послушай, Ардус, - нахмурился Лобанов, - я же предупреждал уже - меньше ста тысяч не принимаю! Почему я должен тебе потакать? Чтобы потом босяки набежали?
- Один векселечек! - простонал Эдик, исполнявший роль Лени Голубкова.
- Тебе же выплатили уже десять миллионов, - сказал Сергей с оттенком неприязни.
- Да! - признал Эдик. - Я виллу купил в Иллирии! Но не везет мне! Виноградник посох, поле сгорело, зерно проросло… Один векселечек!
- Ты меня утомил…
- А если мы с Элием сложимся? - родилась у Эдика идея. - И принесем тысяч двести? Тогда дадите?
- Тогда дам.
- Завтра же! - горячо заверил Эдик «благодетеля». - Прибегу, примчусь, прилечу на крыльях!
И убежал, умчался, улетел.
К вечеру первого дня «великой комбинации» Лобанов заложил в подножие финансовой пирамиды пятьдесят два миллиона сестерциев. Заговорщикам-консулярам не перепало и ломаного асса…
Стало темнеть, и рабы-лампадарии запалили огромные бронзовые светильники, спущенные на цепях с потолка. Дрожащий свет озарил колоннады, сгустил полутьму в углах, и уже не с вокзалом ассоциировалась базилика Ульпия, а с церковью.
Галерея почти опустела. Лобанов стоял, прислонясь к перилам, поджидал сторожей-фрументариев и бездумно пялился вниз, на разукрашенный мозаикой пол.
- Сергий… - зажурчал нежный голосок, и усталый Роксолан воспрял:
- Авидия!
Девушка подходила к нему, кутаясь в палий.
- Ты меня совсем забыл… - надула она губки.
- Что ты, маленькая! - Сергей крепко обнял дорогое ему существо. - Я и домой-то еще не заходил! С коня в термы и сюда! Служба!
- А тебе тога идет… - заметила Авидия.
- Знаешь, я в ней себя дураком чувствую! Как ты?
- Вернулась домой… - вздохнула девушка. - Отец не сразу меня заметил, а когда разглядел, буркнул: «Вернулась?» И опять в свои дела с головой… Я Киклопа каждый день гоняла на Альта Семита, и он, бедный, всякий раз возвращался ни с чем и огорченно разводил руками…
Лобанов прижимал девушку к себе и вдруг почувствовал незнакомое дотоле ощущение - это прекрасное создание, которое доверчиво жалось к нему, было не только волнующим и желанным, оно стало родным. Родненьким…
- Я по тебе соскучилась уже! - прошептала Авидия.
Девушка извернулась в его объятиях, став к Сергею спиною, и откинула голову ему на плечо. Лобанов погладил мягкий животик Авидии и тут же добрался до грудей, ощущая, как под его ладонями напрягаются, деревенеют соски. Услада холодком прошла по хребтине.
- В тоге удобно… - прошептала Авидия Нигрина. Опустив глазки, она пальчиками собирала складки туники, задирая подол, открывая все выше и выше стройные ножки. «Может, я и святой Сергий, - подумал Лобанов, - но уж точно не Антоний!» И не стал противиться искушению.

2

Предместья Рима, роща Юпитера
Если ехать по виа Латералис на север, к Остии, то сразу после Акв Сернистых слева, на берегу моря, покажется храм Венеры. Потом, через милю-полторы, будет речушка, вытекающая из источника Анны Перенны. Тут надо с дороги свернуть, уходя от моря, и вы приблизитесь к роще Юпитера.
Именно туда и направлял коня Лузий Квиет. Он настороженно поглядывал по сторонам, прикрывая лицо плащом и прислушиваясь ко всякому подозрительному звуку.
Если бы он знал, что переворот такая хлопотная затея, то, наверное, не ввязался бы в это дело! Начиналось все просто замечательно и шло легко. Золото открывало любые двери, подкупало всех подряд - от грязного наемника до напыщенного сенатора. Из Александрии в Путеолы стали прибывать арабы Пальмы, дикие и невоздержанные головорезы. Из Карфагена приплыли нумидийцы Орцила, через Испанию добирались его родичи мавры. Сила копилась, все шло по плану, и вдруг отлаженный механизм заговора начало клинить.
Пальма до сих пор в себя прийти не может - две арабские алы вышли из Капуи… и пропали! Растаяли, как дым погашенного костра! Нигрин возлагал большие надежды на Попликоллу, но эти его варвары, бородатые азиаты, все испортили. Лукий убит, а время потеряно! И, как назло, проклятый иудей пропал! А без золота никуда! Только ауреи придадут храбрости трусам, только ауреи поднимут лентяев, только они, золотые кружочки с профилем императора, одних заставят промолчать и отвести глаза, других приневолят изменить Адриану, а третьих бросят в бой!
Нигрин кидается к Скрофе, но сквалыга-публикан мелет всякую невнятицу о срочных вложениях и о нехватке наличности. И другие аргентарии не лучше - жмутся, кряхтят, руками водят… Пр-роклятое золото! Где ж его взять?! Они прозакладывали все, что у них было, - свои дома, свои земли, но мало этого, мало! Может, ограбить кого? Не успев обдумать эту мысль, Квиет въехал под сень дубовой рощи Юпитера. У старого храма Громовержца его уже поджидал Богуд, черный великан, приведший в Италию три алы мавританской конницы.
- Приветствую тебя, - пробасил Богуд, поднимаясь с замшелых ступеней.
- И тебе привет от меня, - сказал Квиет. - Где твои люди?
Богуд закаменел лицом.
- Мы верны тебе, - пророкотал он, - мы согласны биться, мы готовы пролить свою кровь! Она солона, как море, но кровь не вода и стоит дорого…
- Скоро я найду деньги и расплачусь! - заверил Богуда Квиет.
Мавр хмуро покачал головой.
- Мои люди не поймут меня, - пробурчал он, - они живут сейчас, а не потом и хотят получить обещанную плату! Золотом!
- Пусть подождут десять дней! - процедил Квиет.
- Это слишком долго, - покачал головой Богуд.
- Неделю!
- Нет!
Богуд приблизил лицо к Квиету и выдохнул:
- Сегодня!
От ярости стало тепло голове, красный туман застил Квиету глаза. Выхватив кривой кинжал, Лузий всадил его в печень Богуду и провернул. Мавр вздрогнул, заклекотал, захлебываясь темной кровью, и рухнул к ногам Квиета.
Тот обтер кинжал о грязную тунику Богуда, постоял, остывая, полнясь горечью поражения и сладостью расплаты. Грязная, вонючая гиена! Квиет вздернул голову и обратился к Юпитеру, чья статуя глядела из темноты целлы:
- Тебе приношу жертву! Кушай на здоровье!

3

Рим, храм Исиды и Сераписа
В святилище царила тишина и плавала тяжелая пелена воскурений. Где-то далеко, за чередой тяжелых, словно расплывшихся колонн, брякал систр1.
Уахенеб внимательно оглянулся - никого. Что ж, подождем… Волкаций Тулл дознался, что сюда, в обитель Изиды и Сераписа, подойдет посланец от мавров. С кем у него назначена встреча, точно не известно. Предположительно, с одним из тех азиатов, что опередили его хозяина в Биолиндуме. Хозяин наказал ему перехватить посланника. И перетащить мавров на свою сторону. Доброе решение!
Уахенеб трепетно сложил перед собой руки и стал молиться многоименному и многоликому.
- О, Амон, - взывал он, - царь всех богов, владыка вечности, властитель истины, творец всего сущего, расточитель благ, судья над сильными и убогими, ты, кому поклоняются все боги и богини и весь сонм небесных сил, ты, сотворивший сам себя до сотворения времен, дабы пребыть во веки веков, - внемли мне! О, Амон-Осирис, принесенный в жертву, дабы оправдать нас в царстве смерти и принять в свое сияние; всемудрый и всеблагой, повелитель ветров, времени и царства мертвых на западе, верховный правитель Аменти, - внемли мне! О, Исида, великая праматерь-богиня, мать Гора, госпожа волхвований, небесная мать, внемли мне! Даруйте нам силы, извечные боги, дабы отвести меч и ударить мечом, защитить и наказать, уберечь и воздать! Прострите ко мне руки, о, премудрые, могущественные! Услышьте, о, услышьте меня!
Уахенеб низко поклонился и покосился в сторону главного входа. Там топтался темнокожий человек. Он нервно оглядывался. Уахенеб быстро подошел к нему и спросил:
- Ты послан теми, кто услышал зов вождя?
- Да! - вздрогнул мавр.
- Ступай за мной.
Уахенеб провел посланника за чащу колонн и поднялся с ним на узкий балкон. Отсюда были хорошо видны термы Траяна.
- У вождя больше нет золота! - сообщил Уахенеб.
Лицо мавра исказилось.
- Он обещал! - прошипел посланник.
- Квиет не выполнит обещанное! - отрезал Уахенеб. - Но вы можете получить золото у тех, кто верен императору Адриану!
- Мне все равно! - гневно сказал мавр. - Наши мечи служат тому, кто платит! Но почему я должен верить тебе?
- Потому что золото у меня с собой, - усмехнулся Уахенеб. - Посмотри вон туда! Видишь? Это термы. А на углу стоят две лошади. Их груз тяжел, они навьючены золотыми монетами!
На губах мавра заиграла слабая улыбка.
- И когда я… когда мы получим их? - спросил он.
- Присягнете в верности императору Адриану, и одна из лошадей - ваша!
- А другая? - насторожился мавр.
- Как только одержите победу в первом бою с врагами императора!
- Справедливо… - протянул мавр и скуксился: - Все равно, принимать решение буду не я, а Богуд, он над нами главный.
Уахенеб холодно усмехнулся и выложил то, что хозяин называл странным словом «сюрпрайс».
- Богуд не примет решения! - четко произнес он. - Квиет зарезал Богуда!
Черный мавр посерел лицом.
- Поклянись! - выдавил он.
- Клянусь священной девяткой, - твердо сказал Уахенеб, - это правда!
- Богуд был мне как брат… - глухо проговорил мавр и гордо вскинул голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48