Триерарх, капитан корабля, кликнул боцмана-карабита, и тот послал на мачту матроса-классиария. Классиарий ловко залез на самый верх, в корзину кархесия, и крикнул оттуда, что видит остров.
- Паруса видать? - заорал Гай Нигрин, вылезший из крошечной каютки на корме.
- Один только! - отозвался классиарий. - Опередили мы остальных, сиятельный, - сказал Гармахис. - Купцы еле тащатся…
- К берегу! - решил Нигрин. - Обождем, пока все не соберутся…
Зазвучали команды, забегали классиарий, спуская паруса. Но на весла никого не сажали, обходились силою несчастных таламитов. Те малым ходом подвели трирему к подветренному берегу острова, а затем весла левого борта погребли вперед, весла правого - назад, и корабль плавно развернулся, тыкаясь в пляж кормой. Носом здешние боевые корабли никогда не приставали - таран мог увязнуть.
Пара матросов спрыгнула на берег и принялась вбивать колья-тонсиллы, с острыми концами, обитыми железом, - чтоб было за что крепить швартовы. Потом спустили сходни, и Волтацилий Пилут, пройдошистый корникулярий Нигрина - помощник то есть, и секретарь, - помог сиятельному сойти на сушу.
- Эй, гладиаторы! - подозвал Нигрин свое движимое имущество. - Что стоите зря? Мигом соорудите костер, чтоб горел долго и чадно! Понимаете меня или нет?
- Будет исполнено! - ответил со рвением Лобанов. - За мной!
Гай Авидий Нигрин проводил его настороженным взглядом - непривычно ему было видеть строптивого раба таким послушным.
- Я со здешней природой вась-вась! - уверил товарищей Гефестай. - Плавали - знаем!
Ярнаев повел всю команду на север острова. Этот клочок суши был почти плоским, покрытым где галькой, где наметами песка. И только конусы грифонов - грязевых вулканов - добавляли острову третье измерение. Иные кратеры превышали двадцать метров в поперечнике. В них вечно бурлила горячая жидкая грязь, пуская вонючие пары, надувая и лопая гигантские пузыри. Шипение, свист, утробное бульканье гуляли по острову, пугая близостью к опасным недрам. Бурые и серые потоки грязи, переливаясь через края жерл, медленными языками стекали в море, мутя прозрачную воду.
- Тут все дно такое, - рассказывал Гефестай, - неспокойное очень! Острова то появляются, то исчезают, землетрясения постоянно, извержения! И на берегу то же самое… Во, сколько дров!
Гладиаторы вышли на северную оконечность острова. Тут весь берег был завален плавником, обточенным волнами и выбеленным солнцем.
- Хазри когда дует, - объяснял Гефестай, - это ветер с севера, бакинский норд, он что угодно натащит!
Споро сложили огромный костер. Искандер достал огниво, пощелкал, запалил труху, подложил сухих водорослей, веточек, и пламя занялось, повалил в безоблачное небо столб серого дыма - далеко его видать…
Исполнив поручение, Лобанов прошелся наветренным берегом, поглядывая на гладкую зеленую поверхность спокойного моря, на пучки желтой травы, похожие на скальпы, снятые с блондинок, долго не мывших голов… «Ну и сравненьице!» - подумал Сергей и отошел к булькающему грифону. Кратер у него был с арену цирка. Сильно воняло тухлыми яйцами и гнилым болотом. Светло-коричневая грязь мокро блестела, ровную гладь ее прорывали пузыри, хлюпавшие и фыркавшие вперебой.
Солнце светило в спину, и Сергей вовремя заметил тень человека, подкрадывавшегося сзади. Тень увеличилась скачками, клацнула галька… В самый последний момент Лобанов резко присел. Тень оборотилась Мир-Арзалом. Нигриновец бросился на Сергея, вытягивая руки, чтобы столкнуть кафира в кратер, и вдруг широкой лобановской спины не стало. А инерция была сильна… Потеряв равновесие, Мир-Арзал плюхнулся в горячую грязь. Тонкий поросячий визг разнесся по всему острову. Мир-Арзал забарахтался, покрываясь грязюкой, как шоколадом, и подвывая от боли и злобы.
- Грязевые ванны принимаем? - с пониманием спросил Сергей. - Правильно, для здоровья это самое то, дюже пользительно! Да ты б разделся лучше, чего ж одетым бухаться?
- Варвар! - вздохнул подоспевший Искандер.
- Не, - сказал Гефестай со знанием дела, - тутошняя грязь хорошо очищает, прям как порошок стиральный!
- Ты осторожнее там! - озаботился Эдик. - А то, если всю грязь счистишь, от тебя ж ничего не останется!
- Почему? - возразил Гефестай. - Туника останется! И сандалики!
На визг прибежала куча народу. Легионеры Назика и Лонг подошли тоже, посмотрели на воющего Мир-Арзала, на карачках выбиравшегося из кратера, на спокойно стоявшего Лобанова, и оба сплюнули.
- Ну вас к Орку, - проворчал Назика, - разбирайтесь сами!
Мир-Арзал, глазурованный грязью, потащился к морю мыться, чиститься, стираться.
- Пошли, Гефестай, - сказал Лобанов, отворачиваясь, - подкинем дровишек, порадуем хозяина… Может, пожрать даст? Гефестай!
Сын Ярная стоял у воды в напряженной позе, будто прислушиваясь к чему-то. Он поднял руку в жесте предостережения, да так и замер.
- Ты ничего не слышишь? - спросил Гефестай.
Сергей напряг слух. С моря доносилось легкое гудение.
- Гудит чего-то… - сказал он неуверенно. - Волны, наверное…
- Это не волны, - проговорил Гефестай, - это подводный грифон! Видишь?! Во-он там!
Лобанов пригляделся. «Во-он там», где плескали зеленые глянцевые волны, вода серела, и эта голубовато-серая область быстро расходилась, занимая все большее пространство, пока не дошла до берега. И тогда Лобанов увидел, отчего померкла веселая зелень волн. На поверхности моря бурлили крупные газовые пузыри, а откуда-то снизу, то ли со дна, то ли из глубин земли, накатывал глухой рокот.
- Газовыделение пошло! - сказал Гефестай озабоченно. - Надо предупредить этих!
Грузной трусцой сын Ярная поспешил к стоянке трирем. На бережку уже вовсю горели костры, огонь лизал котлы на треногах, а коки-параскариты сыпали в кипящую воду крупу, щедро заправляя похлебку рубленой солониной.
- Эй, сиятельный! - окликнул Лобанов Гая Авидия Нигрина, развалившегося на ковре. - На море кое-что происходит!
- Что еще такое? - недовольно повернулся консуляр.
- Подводный грифон! - доложил сын Ярная. - Возможно извержение! Плавали - знаем! Триремам лучше отойти подальше в море, во избежание!
Гай Авидий Нигрин сначала лениво отмахнулся от назойливого раба, потом приподнялся, послушал глухое рокотание, идущее с моря, и подозвал жреца-фламина.
- Любезный Фурий! - сказал консуляр. - Не мешало бы умилостивить Нептуна!
Фламин с достоинством кивнул.
- Мы принесем жертву Нептуну! - произнес он торжественно. - И да пребудет с нами милость богов, и пусть минует нас гнев их!
Гай Нигрин важно покивал, а Фурий Лептин направил стопы к морю. Жертвоприношение выполнили моментом - похлебка исходила ароматным духом, сигнализируя о готовности, некогда было о божественном думать.
Легионеры притащили белого барашка из тех, коими запаслись еще в Антиохии, и спустили на воду скаф, шлюпку на римский лад. Фламин залез в скаф вместе с бараном, и двое воинов усердно погребли. Метрах в десяти от берега, где начиналась глубина, Фурий Лептин воздел руки и заговорил речитативом:
- Нептун Преблагой, Потрясатель Суши и Владыка Вод! Прими эту жертву и смилуйся над нами!
Одновременно букинатор на берегу дул изо всех сил в трубу, чтобы нельзя было услышать ничего, кроме слов произносимой молитвы.
Подтащив к борту блеющего барашка, фламин ловким движением заколол его и поднял, сливая в воду кровь. Авидия Нигрина отвернулась, кривя губы.
- Бог ты или богиня, мужчина ты или женщина, - пропел фламин, - тебе, который простирает опеку над пучинами вод, тебе, который покровительствует плавающим и путешествующим, тебе возношу молитву, тебе воздаю почести! Будь милостив и благосклонен к нам и к кораблям нашим так, как мы этого хотим и как это понимаем!
С этими словами жрец предал барашка воде и поклонился морю. Легионеры дружно налегли на весла, спеша на берег, к похлебке и вину из парфянских хумов, разлитому по мехам.
Подводный рокот резко усилился, из кратеров на острове полезла грязь, бурление грифонов стало грозным.
- Там огромное пластовое давление… - пробормотал Гефестай.
И вдруг рокот стих. Море очистилось от неприятной серости, вновь заиграло обливной зеленью, и даже грязь в кратерах перестала выдувать полусферы громадных пузырей.
Римляне замерли на мгновение и радостно заголосили.
- Нептун принял нашу жертву! - воскликнул фламин.
- Вот и славно… - проворчал Нигрин, поудобней устраиваясь у походного стола.
- Плохо дело… - тихо сказал Гефестай.
- Что? - спросил Лобанов. - Рванет, думаешь?
- Скорее всего!
До самого полудня ничего не происходило. С востока, ориентируясь на сигнальный дым, подошли либурны. Сразу после прандия зачернели камары, набирая скорость с посвежевшим ветром.
- Отправляемся! - скомандовал Нигрин, и все пришло в движение. Сворачивались ковры, убирались навесы, легионеры живо взбирались на борта трирем по приставным лестницам.
Рабам-гладиаторам досталась самая грязная работенка - мытье посуды. Надраив котел песком и ополоснув в набежавшей волне, Лобанов передал его Эдику, а сам принялся надувать опустевшие меха из-под вина.
- Как говорил мой дед Могамчери, - пропыхтел Эдик, подхватывая четыре котла зараз, - «Помогай себе сам, и боги тебе помогут!»
- Это точно…
На палубе триремы Лобанова встретили хохотом. Легионеры надрывали животики, наблюдая за рабом, увешавшим себя надутыми мехами.
- Зачем ты их надул, дубина? - простонал Назика.
- Пригодится… - буркнул Лобанов.
- Ох уж эти варвары, - снисходительно заметил фламин, - все у них не как у людей!
- Рей поднять! - скомандовал губернатор.
Классиарии под чутким руководством Гармахиса потянули снасти, и рей, несущий главный парус, толчками полез на мачту.
- Парус распустить!
Широкое полотнище хлопнуло и выдулось, наполненное ветром. Заплескали волны, колотя в борта. И тут удар чудовищной силы сотряс корабль. Волны прямо по курсу расступились, хороня впереди идущую трирему «Пистрис», а в следующее мгновение ее бросило к небесам. Люди оцепенели. Исполинский столб призрачно-белесого газа взмыл к облакам, раскалывая воздух грохотом. Тут же, надрывая пораженное воображение, от моря к небу рвануло бледное пламя. Колоссальный огненный факел забил вверх с диким ревом. Словно сам Тифон, кошмарное порождение Геи, встал из волн, захлестал руками-змеями, издавая надсадный вой и пугая все живое.
Несчастный «Пистрис», объятый пламенем, рухнул в море, переворачиваясь и ломаясь пополам. Громадная волна ударила в борт «Майи», трирема легла на бок, шлепая по воде лопнувшим парусом. Людей с палубы смело, как крошки со стола.
Отфыркиваясь, Лобанов вынырнул и осмотрелся. Неподалеку плескался Гефестай с Искандером.
- Эдик где? - прокричал Сергей, пытаясь переорать грохочущий рев огня, бьющего из глубин.
- Здесь я! - завопил Чанба, поднимая руку. Эдик отплевывался, держась за ванты подломленной мачты.
- Ловите меха!
Гладиаторы разобрали надутые меха, и жить стало легче. Ветер доносил вопли утопающих. Лобанов чудом разобрал голосок Авидии Нигрины, молящий о спасении. Он поплыл на голос, держа мех под мышкой, мощно загребая свободной рукой.
- Авидия! - проорал он, поднимаясь из воды на манер дельфина. - Где ты?!
- Я здесь! - откликнулся слабенький голосочек.
Дочь консуляра и сенатора била руками и ногами, путаясь в тунике, то и дело погружаясь с головой и снова выныривая, округляя и без того огромные глаза. В глазах этих плескался ужас и отчаяние.
- Сергий!
- Здесь я, здесь! Не бойся! Хватайся за мех! Во!
Бережно поддерживая девушку, Сергей повернул к триреме. Бедный корабль с трудом вставал на киль. Гармахис, бешено работая топором, рубил треснувшую мачту, классиарии резали такелаж. Из трюма доносились крики таламитов, и только тогда до Сергея дошло, что клокочущий рев газа уже не слышен, факел погас. Море еще бурлило, рябое от пузырей, но рокот, сотрясавший тело, стихал.
- Берегись! - крикнул гортатор.
Затрещав, упала мачта, распуская, как щупальца, обрывки штагов и вант. Трирема выпрямилась, закачалась на волне. Крен все еще сохранялся, и довольно сильный, но эти мелочи уже не пугали экипаж, чудом уберегшийся от смерти.
Лобанов подплыл к накренившемуся борту и помог Авидии взобраться на клонящуюся палубу. Мокрая туника красиво облепила бедра девушки, а когда Авидия повернулась, протягивая руку своему спасителю, Сергей жадно вперился в шары грудей, видимые под мокрой тканью, словно сквозь мутноватое стекло. Даже цвет ареол различался, а розовые соски топорщили тунику, набухшие и отвердевшие от холодной воды. У Лобанова, правда, мелькнула мыслишка о чем-то ином… Тут-то он и заметил маленький серебряный крестик, висевший у Авидии на шее и прятавшийся между грудей.
- Ты христианка? - спросил он, выкарабкиваясь на палубу.
Девушка испуганно взглянула на него.
- Д-да… - ответила она с запинкой. - Только ты не говори никому!
- Ну что ты, лапочка! - сказал Сергей ласково.
Авидия на «лапочку» не обиделась, покраснела только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
- Паруса видать? - заорал Гай Нигрин, вылезший из крошечной каютки на корме.
- Один только! - отозвался классиарий. - Опередили мы остальных, сиятельный, - сказал Гармахис. - Купцы еле тащатся…
- К берегу! - решил Нигрин. - Обождем, пока все не соберутся…
Зазвучали команды, забегали классиарий, спуская паруса. Но на весла никого не сажали, обходились силою несчастных таламитов. Те малым ходом подвели трирему к подветренному берегу острова, а затем весла левого борта погребли вперед, весла правого - назад, и корабль плавно развернулся, тыкаясь в пляж кормой. Носом здешние боевые корабли никогда не приставали - таран мог увязнуть.
Пара матросов спрыгнула на берег и принялась вбивать колья-тонсиллы, с острыми концами, обитыми железом, - чтоб было за что крепить швартовы. Потом спустили сходни, и Волтацилий Пилут, пройдошистый корникулярий Нигрина - помощник то есть, и секретарь, - помог сиятельному сойти на сушу.
- Эй, гладиаторы! - подозвал Нигрин свое движимое имущество. - Что стоите зря? Мигом соорудите костер, чтоб горел долго и чадно! Понимаете меня или нет?
- Будет исполнено! - ответил со рвением Лобанов. - За мной!
Гай Авидий Нигрин проводил его настороженным взглядом - непривычно ему было видеть строптивого раба таким послушным.
- Я со здешней природой вась-вась! - уверил товарищей Гефестай. - Плавали - знаем!
Ярнаев повел всю команду на север острова. Этот клочок суши был почти плоским, покрытым где галькой, где наметами песка. И только конусы грифонов - грязевых вулканов - добавляли острову третье измерение. Иные кратеры превышали двадцать метров в поперечнике. В них вечно бурлила горячая жидкая грязь, пуская вонючие пары, надувая и лопая гигантские пузыри. Шипение, свист, утробное бульканье гуляли по острову, пугая близостью к опасным недрам. Бурые и серые потоки грязи, переливаясь через края жерл, медленными языками стекали в море, мутя прозрачную воду.
- Тут все дно такое, - рассказывал Гефестай, - неспокойное очень! Острова то появляются, то исчезают, землетрясения постоянно, извержения! И на берегу то же самое… Во, сколько дров!
Гладиаторы вышли на северную оконечность острова. Тут весь берег был завален плавником, обточенным волнами и выбеленным солнцем.
- Хазри когда дует, - объяснял Гефестай, - это ветер с севера, бакинский норд, он что угодно натащит!
Споро сложили огромный костер. Искандер достал огниво, пощелкал, запалил труху, подложил сухих водорослей, веточек, и пламя занялось, повалил в безоблачное небо столб серого дыма - далеко его видать…
Исполнив поручение, Лобанов прошелся наветренным берегом, поглядывая на гладкую зеленую поверхность спокойного моря, на пучки желтой травы, похожие на скальпы, снятые с блондинок, долго не мывших голов… «Ну и сравненьице!» - подумал Сергей и отошел к булькающему грифону. Кратер у него был с арену цирка. Сильно воняло тухлыми яйцами и гнилым болотом. Светло-коричневая грязь мокро блестела, ровную гладь ее прорывали пузыри, хлюпавшие и фыркавшие вперебой.
Солнце светило в спину, и Сергей вовремя заметил тень человека, подкрадывавшегося сзади. Тень увеличилась скачками, клацнула галька… В самый последний момент Лобанов резко присел. Тень оборотилась Мир-Арзалом. Нигриновец бросился на Сергея, вытягивая руки, чтобы столкнуть кафира в кратер, и вдруг широкой лобановской спины не стало. А инерция была сильна… Потеряв равновесие, Мир-Арзал плюхнулся в горячую грязь. Тонкий поросячий визг разнесся по всему острову. Мир-Арзал забарахтался, покрываясь грязюкой, как шоколадом, и подвывая от боли и злобы.
- Грязевые ванны принимаем? - с пониманием спросил Сергей. - Правильно, для здоровья это самое то, дюже пользительно! Да ты б разделся лучше, чего ж одетым бухаться?
- Варвар! - вздохнул подоспевший Искандер.
- Не, - сказал Гефестай со знанием дела, - тутошняя грязь хорошо очищает, прям как порошок стиральный!
- Ты осторожнее там! - озаботился Эдик. - А то, если всю грязь счистишь, от тебя ж ничего не останется!
- Почему? - возразил Гефестай. - Туника останется! И сандалики!
На визг прибежала куча народу. Легионеры Назика и Лонг подошли тоже, посмотрели на воющего Мир-Арзала, на карачках выбиравшегося из кратера, на спокойно стоявшего Лобанова, и оба сплюнули.
- Ну вас к Орку, - проворчал Назика, - разбирайтесь сами!
Мир-Арзал, глазурованный грязью, потащился к морю мыться, чиститься, стираться.
- Пошли, Гефестай, - сказал Лобанов, отворачиваясь, - подкинем дровишек, порадуем хозяина… Может, пожрать даст? Гефестай!
Сын Ярная стоял у воды в напряженной позе, будто прислушиваясь к чему-то. Он поднял руку в жесте предостережения, да так и замер.
- Ты ничего не слышишь? - спросил Гефестай.
Сергей напряг слух. С моря доносилось легкое гудение.
- Гудит чего-то… - сказал он неуверенно. - Волны, наверное…
- Это не волны, - проговорил Гефестай, - это подводный грифон! Видишь?! Во-он там!
Лобанов пригляделся. «Во-он там», где плескали зеленые глянцевые волны, вода серела, и эта голубовато-серая область быстро расходилась, занимая все большее пространство, пока не дошла до берега. И тогда Лобанов увидел, отчего померкла веселая зелень волн. На поверхности моря бурлили крупные газовые пузыри, а откуда-то снизу, то ли со дна, то ли из глубин земли, накатывал глухой рокот.
- Газовыделение пошло! - сказал Гефестай озабоченно. - Надо предупредить этих!
Грузной трусцой сын Ярная поспешил к стоянке трирем. На бережку уже вовсю горели костры, огонь лизал котлы на треногах, а коки-параскариты сыпали в кипящую воду крупу, щедро заправляя похлебку рубленой солониной.
- Эй, сиятельный! - окликнул Лобанов Гая Авидия Нигрина, развалившегося на ковре. - На море кое-что происходит!
- Что еще такое? - недовольно повернулся консуляр.
- Подводный грифон! - доложил сын Ярная. - Возможно извержение! Плавали - знаем! Триремам лучше отойти подальше в море, во избежание!
Гай Авидий Нигрин сначала лениво отмахнулся от назойливого раба, потом приподнялся, послушал глухое рокотание, идущее с моря, и подозвал жреца-фламина.
- Любезный Фурий! - сказал консуляр. - Не мешало бы умилостивить Нептуна!
Фламин с достоинством кивнул.
- Мы принесем жертву Нептуну! - произнес он торжественно. - И да пребудет с нами милость богов, и пусть минует нас гнев их!
Гай Нигрин важно покивал, а Фурий Лептин направил стопы к морю. Жертвоприношение выполнили моментом - похлебка исходила ароматным духом, сигнализируя о готовности, некогда было о божественном думать.
Легионеры притащили белого барашка из тех, коими запаслись еще в Антиохии, и спустили на воду скаф, шлюпку на римский лад. Фламин залез в скаф вместе с бараном, и двое воинов усердно погребли. Метрах в десяти от берега, где начиналась глубина, Фурий Лептин воздел руки и заговорил речитативом:
- Нептун Преблагой, Потрясатель Суши и Владыка Вод! Прими эту жертву и смилуйся над нами!
Одновременно букинатор на берегу дул изо всех сил в трубу, чтобы нельзя было услышать ничего, кроме слов произносимой молитвы.
Подтащив к борту блеющего барашка, фламин ловким движением заколол его и поднял, сливая в воду кровь. Авидия Нигрина отвернулась, кривя губы.
- Бог ты или богиня, мужчина ты или женщина, - пропел фламин, - тебе, который простирает опеку над пучинами вод, тебе, который покровительствует плавающим и путешествующим, тебе возношу молитву, тебе воздаю почести! Будь милостив и благосклонен к нам и к кораблям нашим так, как мы этого хотим и как это понимаем!
С этими словами жрец предал барашка воде и поклонился морю. Легионеры дружно налегли на весла, спеша на берег, к похлебке и вину из парфянских хумов, разлитому по мехам.
Подводный рокот резко усилился, из кратеров на острове полезла грязь, бурление грифонов стало грозным.
- Там огромное пластовое давление… - пробормотал Гефестай.
И вдруг рокот стих. Море очистилось от неприятной серости, вновь заиграло обливной зеленью, и даже грязь в кратерах перестала выдувать полусферы громадных пузырей.
Римляне замерли на мгновение и радостно заголосили.
- Нептун принял нашу жертву! - воскликнул фламин.
- Вот и славно… - проворчал Нигрин, поудобней устраиваясь у походного стола.
- Плохо дело… - тихо сказал Гефестай.
- Что? - спросил Лобанов. - Рванет, думаешь?
- Скорее всего!
До самого полудня ничего не происходило. С востока, ориентируясь на сигнальный дым, подошли либурны. Сразу после прандия зачернели камары, набирая скорость с посвежевшим ветром.
- Отправляемся! - скомандовал Нигрин, и все пришло в движение. Сворачивались ковры, убирались навесы, легионеры живо взбирались на борта трирем по приставным лестницам.
Рабам-гладиаторам досталась самая грязная работенка - мытье посуды. Надраив котел песком и ополоснув в набежавшей волне, Лобанов передал его Эдику, а сам принялся надувать опустевшие меха из-под вина.
- Как говорил мой дед Могамчери, - пропыхтел Эдик, подхватывая четыре котла зараз, - «Помогай себе сам, и боги тебе помогут!»
- Это точно…
На палубе триремы Лобанова встретили хохотом. Легионеры надрывали животики, наблюдая за рабом, увешавшим себя надутыми мехами.
- Зачем ты их надул, дубина? - простонал Назика.
- Пригодится… - буркнул Лобанов.
- Ох уж эти варвары, - снисходительно заметил фламин, - все у них не как у людей!
- Рей поднять! - скомандовал губернатор.
Классиарии под чутким руководством Гармахиса потянули снасти, и рей, несущий главный парус, толчками полез на мачту.
- Парус распустить!
Широкое полотнище хлопнуло и выдулось, наполненное ветром. Заплескали волны, колотя в борта. И тут удар чудовищной силы сотряс корабль. Волны прямо по курсу расступились, хороня впереди идущую трирему «Пистрис», а в следующее мгновение ее бросило к небесам. Люди оцепенели. Исполинский столб призрачно-белесого газа взмыл к облакам, раскалывая воздух грохотом. Тут же, надрывая пораженное воображение, от моря к небу рвануло бледное пламя. Колоссальный огненный факел забил вверх с диким ревом. Словно сам Тифон, кошмарное порождение Геи, встал из волн, захлестал руками-змеями, издавая надсадный вой и пугая все живое.
Несчастный «Пистрис», объятый пламенем, рухнул в море, переворачиваясь и ломаясь пополам. Громадная волна ударила в борт «Майи», трирема легла на бок, шлепая по воде лопнувшим парусом. Людей с палубы смело, как крошки со стола.
Отфыркиваясь, Лобанов вынырнул и осмотрелся. Неподалеку плескался Гефестай с Искандером.
- Эдик где? - прокричал Сергей, пытаясь переорать грохочущий рев огня, бьющего из глубин.
- Здесь я! - завопил Чанба, поднимая руку. Эдик отплевывался, держась за ванты подломленной мачты.
- Ловите меха!
Гладиаторы разобрали надутые меха, и жить стало легче. Ветер доносил вопли утопающих. Лобанов чудом разобрал голосок Авидии Нигрины, молящий о спасении. Он поплыл на голос, держа мех под мышкой, мощно загребая свободной рукой.
- Авидия! - проорал он, поднимаясь из воды на манер дельфина. - Где ты?!
- Я здесь! - откликнулся слабенький голосочек.
Дочь консуляра и сенатора била руками и ногами, путаясь в тунике, то и дело погружаясь с головой и снова выныривая, округляя и без того огромные глаза. В глазах этих плескался ужас и отчаяние.
- Сергий!
- Здесь я, здесь! Не бойся! Хватайся за мех! Во!
Бережно поддерживая девушку, Сергей повернул к триреме. Бедный корабль с трудом вставал на киль. Гармахис, бешено работая топором, рубил треснувшую мачту, классиарии резали такелаж. Из трюма доносились крики таламитов, и только тогда до Сергея дошло, что клокочущий рев газа уже не слышен, факел погас. Море еще бурлило, рябое от пузырей, но рокот, сотрясавший тело, стихал.
- Берегись! - крикнул гортатор.
Затрещав, упала мачта, распуская, как щупальца, обрывки штагов и вант. Трирема выпрямилась, закачалась на волне. Крен все еще сохранялся, и довольно сильный, но эти мелочи уже не пугали экипаж, чудом уберегшийся от смерти.
Лобанов подплыл к накренившемуся борту и помог Авидии взобраться на клонящуюся палубу. Мокрая туника красиво облепила бедра девушки, а когда Авидия повернулась, протягивая руку своему спасителю, Сергей жадно вперился в шары грудей, видимые под мокрой тканью, словно сквозь мутноватое стекло. Даже цвет ареол различался, а розовые соски топорщили тунику, набухшие и отвердевшие от холодной воды. У Лобанова, правда, мелькнула мыслишка о чем-то ином… Тут-то он и заметил маленький серебряный крестик, висевший у Авидии на шее и прятавшийся между грудей.
- Ты христианка? - спросил он, выкарабкиваясь на палубу.
Девушка испуганно взглянула на него.
- Д-да… - ответила она с запинкой. - Только ты не говори никому!
- Ну что ты, лапочка! - сказал Сергей ласково.
Авидия на «лапочку» не обиделась, покраснела только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48