- А "Спрячь-сову"? Или "Слепые лодочники"? "Гавузио"?
- Дядя, мне уже семнадцать лет!
- Я рад этому, милочка. Однако какое это имеет отношение к "Голубой
кошечке"?
- Я не играю больше в детские игры, я уже взрослая.
- Правда? В самом деле? - Остановившись у самого подножия скалы, дядя
Кинц встревоженно оглядел свою родственницу. - Когда это произошло? А мне
казалось, ты выглядишь точно так же.
- Это оттого, что я сняла свое взрослое платье. Если б вы увидели
меня в аквамариновых шелках, вы бы сразу поняли, как я выросла.
- И поэтому ты не можешь больше играть? Как печально. Мне очень жаль.
- Тут дядюшку Кинца посетила еще одна тревожная мысль: - И это означает,
что мне тоже нельзя играть в "Голубую кошечку"? По-моему, это нечестно.
- Нет-нет, дядюшка. Вы можете вести себя как вам заблагорассудится.
- Ну, слава Чарам. В таком случае, дитя мое, идем скорее, и ты
расскажешь мне о некоторых тонкостях этой игры. Тебя не будет мучить
совесть...
Не переставая говорить, дядюшка Кинц протянул левую руку, и она по
самое плечо погрузилась в гранитную поверхность скалы.
Элистэ вздрогнула.
- Я никогда к этому не привыкну, сколько бы раз вы ни показывали мне
этот трюк. - Она приложила ладонь к скале и ощутила грубую, жесткую
поверхность. - Готова поклясться, что скала настоящая. Как вам удается
делать ее такой твердой?
- Наваждение, дитя мое, чистейшей воды наваждение, изобретенное для
того, чтобы оградить от посторонних мою частную жизнь. Я рад, что эти
маленькие хитрости тебя забавляют. Ну давай же, закрой глаза, и твой
дядюшка благополучно проведет тебя внутрь.
- Нет, только не сегодня. Я пришла не в гости. Мне нужна ваша помощь.
- Моя дорогая девочка, ты выглядишь очень грустной. Что я могу
сделать, чтобы на твоем личике вновь появилась улыбка?
- Дядюшка Кинц, мой друг... нет, не то чтобы друг, это один из наших
серфов... Он попал в беду. Хуже чем в беду - ему угрожает страшная
опасность. Вы помните серфа по имени Дреф сын-Цино?
- Тот смышленый, талантливый парнишка? Конечно, помню, замечательный
мальчик, просто поразительный. Он что, заболел?
- Хуже, гораздо хуже. Ах, дядюшка, Дреф попал в страшную беду. Если
вы ему не поможете, он пропал. Я не преувеличиваю - Дреф действительно
погибнет. Он ударил моего отца - должно быть, тронулся рассудком. Ударил
своего сеньора! Опрокинул его на землю, разбил нос! Я думала, что отец
прикажет засечь Дрефа до смерти, по он не сделал этого, потому что ему в
голову пришло нечто похуже. Дрефу отрубят язык и правую руку.
Большие глаза Кинца расширились, он замахал ручками, словно желая
отогнать от себя столь ужасную картину.
- Не может быть! Это невозможно! Должно быть, пустая угроза, чтобы
преподать мальчишке урок.
- Нет, это всерьез. Экзекуция состоится завтра утром. Отец не шутил.
Все это так несправедливо, так ужасно и... - Элистэ запнулась, не в силах
подыскать нужного слова, - и невыносимо жестоко.
- Да, я расстроен. - Дядюшка Кинц покачал головой, его седые волосы
разлохматились еще больше. - Сын моего племянника Убера, твой отец,
унаследовал от деда жестокое сердце. Когда он был мальчиком, то нарочно
занимался разведением дефективных мышей, чтобы вывести маленьких
двухголовых чудовищ. Я еще тогда беспокоился за него. Надо же, я думал,
что с возрастом нрав его смягчится, и, похоже, ошибся...
- Дядюшка, я пришла сюда сегодня ночью в надежде, что вы поможете
Дрефу бежать. Его заперли в конюшне, а двери охраняет громадный кузнец. В
одиночку я не смогу помочь Дрефу. Но вы, с вашими колдовскими чарами,
наверняка сможете что-нибудь предпринять, если захотите. Пожалуйста,
дядюшка, скажите, что вы согласны!. Иначе завтра утром Дрефу отрежут и
язык... и руку... его правую руку... - Элистэ изо всех сил старалась
говорить спокойно, но у нее ничего не получалось. Слова застревали в горле
и не желали выходить наружу. Лицо девушки скривилось, глаза заблестели, и
по щекам потоком хлынули слезы.
- Пожалуйста, не плачь, дитя мое, - взмолился Кинц. Он похлопал
племянницу по плечу, неуклюже погладил по полосам и пролепетал: -
Пожалуйста, не надо. Вдвоем мы поможем мальчику. Обещаю, что ничего
плохого с ним не случится. Я справлюсь с кузнецом, и нынче же ночью мы
вытащим твоего дружка из конюшни. Пожалуйста, поверь мне, моя бедная
девочка, и больше не плачь, а то я тоже разревусь.
И действительно, большие глаза за толстыми стеклами очков увлажнились
от слез.
Рыдания Элистэ перешли во всхлипывания. Она вытерла глаза рукавом
рубашки и прошептала:
- Спасибо, благослови вас Провидение, дядюшка Кинц.
Лицо старика покраснело, и он скороговоркой пробормотал:
- Что ты, что ты, деточка, благодарить меня еще рано. Если нам с
тобой предстоит сегодня сделать столько дел, то пора начинать, не так ли?
До конюшни путь неблизкий, а я уже не так проворен, как в прежние времена.
Пойдем, девочка, у нас мало времени. В путь! И, пожалуйста, старайся
улыбаться. Все будет чудесно, нас ожидает замечательное приключение!
Элистэ едва успела подхватить лампу, когда дядюшка потащил ее за руку
вниз по тропинке.
- А нельзя ли применить какое-нибудь колдовство, чтобы мы перелетели
туда по воздуху? - спросила она, спотыкаясь на каменистой дорожке.
- Это было бы поистине восхитительно! Но, к сожалению, должен
признаться, что твой старый дядюшка не настолько могут. Я умею создавать
наваждения, и еще иногда пробуждать в живых тварях и предметах то, что
спрятано глубоко в их сознании. Однако, детка, никому не дано нарушить
закон природы, воспрещающий человеку летать по воздуху.
- Если это закон природы, то как же быть с новинкой - воздушными
шарами?
- С чем-чем?
- Воздушными шарами, дядюшка. Это такие большие, ярко раскрашенные
шары, которые накачивают горячим воздухом. Если шар достаточно велик, он
может поднять корзину, в которой сидят люди, и они полетят по воздуху.
- Не может быть! - изумленно уставился на нее старик. - Вот это
настоящее чудо. Я просто потрясен! Как чудесно, как замечательно, как
необыкновенно! Милая моя, в это трудно поверить!. Воздушный шар! Ты точно
знаешь?
- Да, мне рассказывали люди, которые сами их видели.
- Ах, как бы я хотел увидеть настоящий воздушный шар! Говоришь, они
ярко раскрашены? Как чудесно! Наверное, это восхитительное зрелище! А я
ведь даже не догадывался! В своем уединении я пропускаю массу интересных
вещей. Да, мир не стоит на месте.
- Дядюшка, если вы и вправду так считаете, почему бы вам не приходить
ко мне в гости почаще? Или, того лучше, поселитесь у нас в Дерривале. Все
будут просто счастливы.
Он с улыбкой покачал головой.
- Милая девочка, я не могу этого сделать. Как же я стану заниматься в
Дерривале своей наукой? Все будет меня там отвлекать, я не сумею
сосредоточиться. Там шум, суета, кто-то уходит, кто-то приходит - нет,
работать там невозможно. Лишь в уединении, в тихой обители, безо всяких
помех - только так можно обрести душевный покой, без которого моя работа и
жизнь немыслима.
- Звучит довольно скучно. Разве вам не одиноко?
- Бывает иногда, - признался дядюшка. - Но иного пути нет.
- И вы всегда жили так?
- Нет, детка, не всегда. Давным-давно, еще мальчиком, я тоже жил в
замке Дерриваль, как ты. Тогда у меня были друзья, удовольствия, всякие
роскошества - я еще не забыл это. Но уже в раннем возрасте я обнаружил,
что наделен неким особым даром, который изредка достается людям из класса
Возвышенных. И еще я понял, что развитие этих способностей значит для меня
больше, чем все остальное. Затем я выяснил, что для этого необходима
постоянная практика в сочетании с отказом от мирских благ. Мне было всего
семь лет, когда меня отослали в общину Божениль, что в Оссади, где
несколько наставников из класса Возвышенных основали горное поселение. Они
жили там, чтобы учиться, практиковаться в своем искусстве, а также
передавать приобретенное знание одаренным детям. Жизнь там оказалась
нелегкой, - продолжал дядюшка Кинц. - Приходилось очень много работать, а
наставники - о, некоторые из них были поистине устрашающими. Мне пришлось
спать на полу, в то время как я привык к пуховой перине. Питался я лишь
черным хлебом и овощами, хоть мне хотелось цыплят и кремовых тортов.
Спальни не отапливались, горячей воды не было. Я вставал в четыре утра,
работал на кухне или в саду до десяти, а после завтрака начинались уроки,
продолжавшиеся до ужина. Вечером два часа отводились для самостоятельных
занятий, а потом я шел спать. Любого, кто смел открыть рот и произнести
хоть слово во время самостоятельных занятий, запирали на ночь в чулане. А
всякого, кто вставал с кровати после того, как погасят свечи, подвергали
порке. Со мной это тоже один раз произошло - меня застали среди ночи в
уборной, где я читал книжку. Наставник во Нилайст выпорол меня так
основательно, что я целую неделю не мог присесть. Ни разу с тех пор не
осмелился я нарушить правила общины.
- Но, дядюшка, это просто ужасно! Вы, наверное, ненавидели такую
жизнь? Разве вы не скучали по дому?
- Вначале да, и очень сильно. Первые четыре месяца перед сном я
каждый вечер плакал.
- И ведь вы были так малы! Как смели они столь жестоко обращаться с
маленькими детьми? И как это позволяли родители?
- Родители предоставляли наставникам всю полноту власти. Ведь эта
строгая дисциплина предназначалась для того, чтобы научить нас выдержке и
стойкости, необходимым в нашем искусстве. Занятия нарочно делались такими
суровыми, чтобы отсеять случайных учеников и оставить лишь настоящих
ученых. Метод оказался эффективным. Почти треть учеников вернулись домой,
прежде чем закончился первый семестр.
- Это меня не удивляет. Уж я бы не позволила, чтобы меня пороли - ни
за что на свете. Да я бы подожгла это заведение! А если б меня попробовали
запереть в чулан, то сбежала бы.
- Я тоже много раз хотел убежать. Однажды даже уложил свои вещи в
мешок. Но всякий раз, когда я становился жертвой искушения, вспоминал об
искусстве, которому меня учили, о своих способностях, наваждениях, о
Бездумных и всем остальном. Если б я убежал из общины, то никогда не
получил бы всех этих знаний. Учти, что на всей земле нет другого места,
где я мог бы столько познать. Достаточно было подумать об этом, и
искушение проходило. В конце концов я решил остаться во что бы то ни
стало. И знаешь, после этого решения суровая жизнь и лишения перестали
казаться мне такими уж тяжкими. Я провел в Божениле пятнадцать лет.
- И ни разу не наведывались домой?
- Почему же - раз в год, на двухнедельные каникулы. Но со временем я
перестал получать удовольствие от этих поездок. У меня осталось очень мало
общего с родителями и родственниками. К тому же они почему-то считали меня
каким-то диковинным чудаком. Разговаривать с ними было трудно, и я
перестал признавать Дерриваль своим домом. Всякий раз, возвращаясь к себе
в общину, я испытывал смешанное чувство печали и облегчения. А когда
пятнадцатилетнее обучение окончилось, - продолжал дядюшка, - я знал уже
все, чему могли научить боженильские наставники. Теперь я мог бы и сам
стать одним из них. Имелся и другой выбор - вернуться в общество в
качестве Возвышенного во Дерриваля. Я же предпочел отречься от мира людей
ради моего искусства. Возможно, это был поступок человека недоброго и
эгоистичного. А может, и нет. В наши дни осталось очень мало людей,
согласных подвергнуть себя лишениям и испытаниям, чтобы сохранить и
приумножить древнее знание. Мне нравится думать, что мои открытия имеют
ценность. Как бы то ни было, прав я или нет, я ни разу не пожалел о своем
решении.
- Что ж, дядюшка, по-моему, это благородный выбор, - сказала Элистэ.
- Ты правда так думаешь, милая? - с надеждой спросил Кинц.
- Конечно. Но почему вы никогда прежде не рассказывали мне эту
интересную историю, а сегодня рассказываете? А, я догадалась, вы хотите,
чтобы я отвлеклась от своих тревог.
- Умная девочка! Ты такая сообразительная, мне за тобой просто не
угнаться!
- О, если бы это было правдой! Но я рада, дядюшка, что вы мною
довольны. И все же, - заключила Элистэ, - мне такая жизнь не понравилась
бы. Хорошо, что я не обладаю волшебным даром.
- Как знать, как знать. В нашем роду он передается по наследству.
Если ты как следует покопаешься в себе, то можешь обнаружить скрытый
талант. Представь только, милая, какое сокровище ты обретешь! А я бы с
радостью тебе помог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125