Где именно - никто не знает,
поэтому я не могу с ним связаться. На его помощь нам рассчитывать не
приходится.
- И наше бегство?..
- Откладывается.
С превеликим трудом Элистэ сохранила сдержанность, чего требовало от
нее воспитание. Только теперь до нее наконец дошло, какие надежды
возлагала она на помощь во Мерея в самый последний миг. На протяжении всех
этих страшных месяцев только одно и уберегало ее от ужаса - знание, что
существует тайный путь из столицы, о чем она случайно подслушала. Когда
тучи сгущались, она все время повторяла себе, что они в любую минуту могут
обратиться за помощью к кавалеру во Мерею. Во Мерей их спасет, во Мерей
выведет их на волю. Постольку, поскольку возможность бегства оставалась
открытой, Элистэ мирилась с творящимися в Шеррине мерзостями. Но теперь
путь к спасению был отрезан.
- У тебя убитый вид, дитя мое, а это никуда не годится, - заметила
Цераленн. - Мне казалось, что ты в достаточной степени научилась владеть
собой, однако же твое лицо все еще выдает твои чувства. Совершенство
утонченности предполагает совершенство самообладания.
- В эту минуту мне не до совершенства утонченности, - удалось
произнести Элистэ почти не дрогнувшим голосом.
- И тем не менее ты обязана все время думать об этом. И до тех пор,
пока ты этим не овладела, считай, что ты ничему не научилась. Сейчас
молодость еще служит тебе оправданием, но вскоре тебе предстоит об этом
серьезно задуматься.
- Так мы и в "Гробнице", мадам, должны сохранять нашу утонченность?
Поражать крыс и тюремщиков своей изысканностью?
- Если придется. Мне, однако, хочется верить, что в этом не возникнет
необходимости. У нас еще остается выход. Пока что Мерей не может прийти
нам на помощь, но есть и другое пристанище. Ночью мы туда переберемся.
Элистэ поняла, о чем идет речь, хотя вспомнила о подслушанном
разговоре только в эту минуту. Он всплыл в ее памяти со всеми
подробностями. Тогда кавалер сообщил Цераленн имя и адрес человека,
который, по его словам, сумеет помочь, если сам он по каким-то причинам
окажется не в состоянии это сделать. Это обнадеживало, а сейчас Элистэ
готова была ухватиться и за самую призрачную надежду. У нее, однако,
хватило ума промолчать, ибо узнала она об этом не самым благовидным
образом. Вовремя прикусив язык, Элистэ опустила глаза.
Вероятно, Цераленн кое о чем догадалась, ибо наградила внучку
проницательным взглядом и только затем продолжила:
- Неподалеку от Набережного рынка проживает почтенное верноподданное
семейство, которое сможет приютить нас на сутки-другие, пока Мерей не
объявится, чтобы вывести нас из Шеррина.
- А разве сам он уже не покинул Шеррин? Ему небезопасно здесь
оставаться. После разоблачения за ним охотятся все городские жандармы и
народогвардейцы.
- Возможно. Но Мерей слишком любит рискованную игру, чтобы отказаться
от борьбы из-за таких пустяков. Не сомневайся, он не бросит своих
Возвышенных соплеменников на произвол черни, и будь уверена, что нам на
помощь он придет в первую очередь.
- Но как он о вяжется с нами, мадам? - спросила Элистэ, не сумев
полностью скрыть свое волнение.
- Адрес ему известен, - сухо ответила Цераленн. - Итак, поскольку нам
желательно соблюдать осторожность, я назначила отбытие на полночь. Тогда я
отправлю кого-нибудь из слуг за фиакром. В виде исключения придется
смириться с этим вульгарным средством передвижения. Полагаю, у вас все
готово? Отныне вверяю твоим заботам Аврелию - я не расположена впредь
выслушивать ее пустую незрелую болтовню. Ступай наверх и проверь, все ли в
порядке с вещами, с твоей кузиной и твоей служанкой. Объясни им положение
дел так, как сочтешь нужным, - оставляю частности на твое усмотрение.
Поужинаешь у себя в комнате. Поспи, если получится, но только недолго. В
двенадцать ночи тихо спуститесь в холл, и мы распрощаемся с этим домом.
- А если дом под наблюдением?..
- Тогда наша вылазка будет короткой.
- Мадам, вы прожили в этих стенах десятки лет. Я понимаю, как тяжко
вам с ними расставаться.
- Это несущественно. Я не сентиментальна. Стало быть, внучка, мы
встретимся в полночь. А сейчас мне нужно побыть одной. - Цераленн села за
бюро, прямо, не касаясь спинки кресла, и занялась стопками писем. Немного
помешкав, Элистэ удалилась.
Аврелии и Кэрт она рассказала не всю правду, сообщив лишь, что
непредвиденные обстоятельства заставляют их переехать и немного
задержаться в Шеррине, прежде чем покинуть столицу. Она не сказала им ни о
разоблачении кавалера во Мерея, ни о том, насколько возросла вероятность
их собственной гибели. Если сами они не догадывались, не имело смысла
лишний раз пугать их.
Кэрт, услышав новости, широко раскрыла глаза и помрачнела - видимо,
поняла, что к чему. Аврелия же, напротив, явно обрадовалась и, подняв к
потолку полные слез глаза, заявила:
- Провидение не желает разлучать меня с Байелем.
Элистэ и не подумала ее разубеждать.
Время уже не шло - оно ковыляло, как увечный бродяга. Элистэ
ненавидела ожидание, эти отвратительные часы, исполненные тоскливой скуки
и напряженности, непригодные для дела, пустые и бесконечные. О том, чтобы
уснуть, не могло быть и речи: время еще не позднее, сна - ни в одном
глазу. Она пробовала читать, вышивать, складывать картинки-головоломки -
все впустую: ей не удавалось ни на чем сосредоточиться. Когда она взяла в
руки карандаш и альбом, дело пошло лучше. Элистэ начала набрасывать
пейзаж, поначалу фантастический и ни на что не похожий, но постепенно, как
бы сам по себе, заполняющийся знакомыми фигурами: гнедая кобыла, весьма
смахивающая на ее Хасси, в седле - длинноногий всадник с худым лицом и
черными глазами Дрефа сын-Цино, а на ветке цветущего дерева - смутный
серый силуэт с разметанной ветром седой шевелюрой, чем-то напоминающий
дядюшку Кинца. Она бы с головой ушла в работу, если бы не Аврелий, которая
беспрерывно сновала между своими покоями и комнатой кузины, попусту
болтала, жевала миндаль в шоколаде, совалась с ненужными советами и, судя
по всему, пребывала в уверенности, что им предстоит увеселительная
прогулка. Не имея ни малейшего представления о том, что ее жизнь тоже в
опасности, она относилась к полуночному бегству всего лишь как к
захватывающему приключению, и ее радостное возбуждение действовало Элистэ
на нервы. Она терпела сколько могла, но в конце концов не выдержала и
сделала вид, что уснула. Только тогда Аврелия наконец оставила ее в покое
и ушла, уведя с собой упирающуюся Карт, чтобы та сделала ей прическу, о
чем Аврелия давно и страстно мечтала. В тишине опустевшей, погруженной во
мрак комнаты Элистэ и в самом деле уснула. Она пробудилась, когда кто-то
легко тронул ее за плечо. Это оказалась Карт, стоящая у ее кровати. Часы
на каминной полке показывали без четверти двенадцать.
Через несколько минут они спустились в холл. Три девушки все как одна
оделись тепло и просто - темные шерстяные платья и плотные плащи с
капюшоном. Карт тащила саквояж Аврелии и сумку со своими вещами. Саквояж с
притихшим Принцем во Пухом Элистэ несла сама. Цераленн царственно сошла с
лестницы и вывела их на улицу.
Морозный полуночный воздух обжигал холодом, проникал под одежду.
Элистэ поежилась, когда в лицо ей дохнул зимний ветер с примесью чадного
дыма. На черном небе без единого облачка мерцали звезды, однако луны, к
счастью, не было - к счастью, ибо гниды Нану, как известно, предпочитали
свет. В случае чего они могли летать и при луне, при свете ламп, даже при
звездах, но день, несомненно, им нравился больше. Запястье Элистэ все еще
побаливало от укуса этой твари. Она украдкой огляделась, но не заметила
золотых отблесков. Освещенная фонарями спокойная улица с деревьями по
обеим сторонам, застывшая кремово-желтая анфилада домов - знакомый, хотя,
по нынешним временам, и обманчивый вид. Элистэ тряхнула головой. Даже в
эту минуту, когда они в прямом смысле бежали от смерти, она все еще не
могла поверить в реальность происходящего. Шеррин казался по-прежнему
прекрасным, по-прежнему безмятежным, почти таким, как всегда. Облик его
дышал все той же роскошью, богатством, упорядоченностью и благолепием,
сулил всевозможные радости и удовольствия. Неужели насилие могло править
бал в царстве такого порядка? А может, это всего лишь страшный сон, от
которого давно пора пробудиться?
Но двери многих зданий на тихой улице были забиты досками и опечатаны
алым ромбом - знаком конфискации по решению Конгресса, и это подтверждало
безумие происходящего. У Элистэ заслезились глаза от порыва леденящего
ветра, когда она в последний раз оглянулась на дом. Карт тихонько
всхлипывала. Цераленн была выше подобных сантиментов. Ни разу не
оглянувшись, она увлекла за собой молодых подопечных - впереди, в двух
сотнях ярдов, их дожидался фиакр. Они забрались в экипаж и кое-как
расселись. Цераленн сказала вознице, куда ехать, и фиакр покатил по
проспекту Парабо.
Дорога была знакома Элистэ: богатыми и бедными кварталами, мимо
"Гробницы", чьи высокие башни устрашающе вздымались в небо своими черными
силуэтами, по старому Винкулийскому мосту, через Набережный рынок,
закрытый на ночь, благо и торговцы, и покупатели равно предаются сну. Они
прокатили мимо запертых лавок, мимо мертвых прилавков и складов, пересекли
Торговую площадь, безлюдную, если не считать усиленного патруля жандармов,
при виде которых Элистэ забилась в угол, словно преступница. Но жандармы
не обратили на фиакр никакого внимания, и тот, проскочив площадь,
углубился в район таверн, дешевых харчевен и ломбардов. Вскорости он
остановился - приехали, куда было сказано. Цераленн расплатилась с
возницей, и беглянки высадились у водоколонки на улице Дамского Башмачка,
в том самом месте, где слуги и мойщики посуды из работающих круглые сутки
харчевен собираются, дабы выкурить длинные глиняные трубки, посплетничать
и вообще провести время в свое удовольствие. Даже в столь поздний час
зимней ночи с полдюжины представителей этого племени теснились вокруг
костра, в котором желтым пламенем полыхал собранный на улице мусор. Когда
дамы вышли из фиакра, разговоры умолкли, и мужчины откровенно, во все
глаза, уставились на женщин.
Элистэ доводилось прежде бывать в этом округе, но она ни разу не
покидала кареты. И вот теперь, выйдя из экипажа, который как-никак
ограждал и укрывал ее в своем лакированном коробе, девушка очутилась во
внезапно изменившемся мире - куда более реальном и грубом, чем она могла
предполагать. Ее раздражали и грязь, и убожество, и дым, и вонь, исходящая
от сбившихся в кучку простолюдинов; равноправие демократии, но лучше бы
взирать на все это со стороны. Ее спутницы, несомненно, придерживались
того же мнения. Кэрт поеживалась, а Аврелия прижала к носику надушенный
платочек. Но Цераленн, как всегда, невозмутимая, извлекла из бумажника
карту города, поднесла к глазам, кивнула, повернулась и пошла по улице
Дамского Башмачка; три ее спутницы, спотыкаясь, поспешили следом.
Дойдя до Проклятого проулка, они свернули налево, потом еще раз
налево - в безымянный тупик, где под навесами парадных дверей скорчившись
спали укутанные в тряпье бродяги. Потом еще и еще раз, и Элистэ вконец
запуталась. Тот мир, что она знала, канул в небытие и она совсем
растерялась; лишь равномерный стук о булыжник бабушкиной палки из слоновой
кости подсказывал ей дорогу. К счастью, Цераленн шла уверенно, и ровное
постукивание ее трости вселяло надежду. Она остановилась всего два раза
свериться с картой при свете уличного фонаря; во второй раз к ней
подлетела одна из вездесущих гнид, которую Цераленн, не глядя, прихлопнула
саквояжем, после чего отправилась дальше. Когда саквояж стукнул о стену,
он издал звук, который ни с чем нельзя спутать: то был звон драгоценных
камней. Да, Цераленн решила взять с собой знаменитую коллекцию
драгоценностей; и вот она бесстрашно - безоружная и беззащитная -
шествовала по улочкам одного из самых преступных районов Шеррина с
сокровищем, которого хватило бы, чтобы дважды выкупить у каналий жизнь
покойного монарха. "Бабушка, - подумала Элистэ, - как всегда остается
верна себе".
Они шли уже около часа, Элистэ устала, ее охватили недобрые
предчувствия. Плечи и руки ломило - она не привыкла разгуливать с тяжелым
саквояжем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
поэтому я не могу с ним связаться. На его помощь нам рассчитывать не
приходится.
- И наше бегство?..
- Откладывается.
С превеликим трудом Элистэ сохранила сдержанность, чего требовало от
нее воспитание. Только теперь до нее наконец дошло, какие надежды
возлагала она на помощь во Мерея в самый последний миг. На протяжении всех
этих страшных месяцев только одно и уберегало ее от ужаса - знание, что
существует тайный путь из столицы, о чем она случайно подслушала. Когда
тучи сгущались, она все время повторяла себе, что они в любую минуту могут
обратиться за помощью к кавалеру во Мерею. Во Мерей их спасет, во Мерей
выведет их на волю. Постольку, поскольку возможность бегства оставалась
открытой, Элистэ мирилась с творящимися в Шеррине мерзостями. Но теперь
путь к спасению был отрезан.
- У тебя убитый вид, дитя мое, а это никуда не годится, - заметила
Цераленн. - Мне казалось, что ты в достаточной степени научилась владеть
собой, однако же твое лицо все еще выдает твои чувства. Совершенство
утонченности предполагает совершенство самообладания.
- В эту минуту мне не до совершенства утонченности, - удалось
произнести Элистэ почти не дрогнувшим голосом.
- И тем не менее ты обязана все время думать об этом. И до тех пор,
пока ты этим не овладела, считай, что ты ничему не научилась. Сейчас
молодость еще служит тебе оправданием, но вскоре тебе предстоит об этом
серьезно задуматься.
- Так мы и в "Гробнице", мадам, должны сохранять нашу утонченность?
Поражать крыс и тюремщиков своей изысканностью?
- Если придется. Мне, однако, хочется верить, что в этом не возникнет
необходимости. У нас еще остается выход. Пока что Мерей не может прийти
нам на помощь, но есть и другое пристанище. Ночью мы туда переберемся.
Элистэ поняла, о чем идет речь, хотя вспомнила о подслушанном
разговоре только в эту минуту. Он всплыл в ее памяти со всеми
подробностями. Тогда кавалер сообщил Цераленн имя и адрес человека,
который, по его словам, сумеет помочь, если сам он по каким-то причинам
окажется не в состоянии это сделать. Это обнадеживало, а сейчас Элистэ
готова была ухватиться и за самую призрачную надежду. У нее, однако,
хватило ума промолчать, ибо узнала она об этом не самым благовидным
образом. Вовремя прикусив язык, Элистэ опустила глаза.
Вероятно, Цераленн кое о чем догадалась, ибо наградила внучку
проницательным взглядом и только затем продолжила:
- Неподалеку от Набережного рынка проживает почтенное верноподданное
семейство, которое сможет приютить нас на сутки-другие, пока Мерей не
объявится, чтобы вывести нас из Шеррина.
- А разве сам он уже не покинул Шеррин? Ему небезопасно здесь
оставаться. После разоблачения за ним охотятся все городские жандармы и
народогвардейцы.
- Возможно. Но Мерей слишком любит рискованную игру, чтобы отказаться
от борьбы из-за таких пустяков. Не сомневайся, он не бросит своих
Возвышенных соплеменников на произвол черни, и будь уверена, что нам на
помощь он придет в первую очередь.
- Но как он о вяжется с нами, мадам? - спросила Элистэ, не сумев
полностью скрыть свое волнение.
- Адрес ему известен, - сухо ответила Цераленн. - Итак, поскольку нам
желательно соблюдать осторожность, я назначила отбытие на полночь. Тогда я
отправлю кого-нибудь из слуг за фиакром. В виде исключения придется
смириться с этим вульгарным средством передвижения. Полагаю, у вас все
готово? Отныне вверяю твоим заботам Аврелию - я не расположена впредь
выслушивать ее пустую незрелую болтовню. Ступай наверх и проверь, все ли в
порядке с вещами, с твоей кузиной и твоей служанкой. Объясни им положение
дел так, как сочтешь нужным, - оставляю частности на твое усмотрение.
Поужинаешь у себя в комнате. Поспи, если получится, но только недолго. В
двенадцать ночи тихо спуститесь в холл, и мы распрощаемся с этим домом.
- А если дом под наблюдением?..
- Тогда наша вылазка будет короткой.
- Мадам, вы прожили в этих стенах десятки лет. Я понимаю, как тяжко
вам с ними расставаться.
- Это несущественно. Я не сентиментальна. Стало быть, внучка, мы
встретимся в полночь. А сейчас мне нужно побыть одной. - Цераленн села за
бюро, прямо, не касаясь спинки кресла, и занялась стопками писем. Немного
помешкав, Элистэ удалилась.
Аврелии и Кэрт она рассказала не всю правду, сообщив лишь, что
непредвиденные обстоятельства заставляют их переехать и немного
задержаться в Шеррине, прежде чем покинуть столицу. Она не сказала им ни о
разоблачении кавалера во Мерея, ни о том, насколько возросла вероятность
их собственной гибели. Если сами они не догадывались, не имело смысла
лишний раз пугать их.
Кэрт, услышав новости, широко раскрыла глаза и помрачнела - видимо,
поняла, что к чему. Аврелия же, напротив, явно обрадовалась и, подняв к
потолку полные слез глаза, заявила:
- Провидение не желает разлучать меня с Байелем.
Элистэ и не подумала ее разубеждать.
Время уже не шло - оно ковыляло, как увечный бродяга. Элистэ
ненавидела ожидание, эти отвратительные часы, исполненные тоскливой скуки
и напряженности, непригодные для дела, пустые и бесконечные. О том, чтобы
уснуть, не могло быть и речи: время еще не позднее, сна - ни в одном
глазу. Она пробовала читать, вышивать, складывать картинки-головоломки -
все впустую: ей не удавалось ни на чем сосредоточиться. Когда она взяла в
руки карандаш и альбом, дело пошло лучше. Элистэ начала набрасывать
пейзаж, поначалу фантастический и ни на что не похожий, но постепенно, как
бы сам по себе, заполняющийся знакомыми фигурами: гнедая кобыла, весьма
смахивающая на ее Хасси, в седле - длинноногий всадник с худым лицом и
черными глазами Дрефа сын-Цино, а на ветке цветущего дерева - смутный
серый силуэт с разметанной ветром седой шевелюрой, чем-то напоминающий
дядюшку Кинца. Она бы с головой ушла в работу, если бы не Аврелий, которая
беспрерывно сновала между своими покоями и комнатой кузины, попусту
болтала, жевала миндаль в шоколаде, совалась с ненужными советами и, судя
по всему, пребывала в уверенности, что им предстоит увеселительная
прогулка. Не имея ни малейшего представления о том, что ее жизнь тоже в
опасности, она относилась к полуночному бегству всего лишь как к
захватывающему приключению, и ее радостное возбуждение действовало Элистэ
на нервы. Она терпела сколько могла, но в конце концов не выдержала и
сделала вид, что уснула. Только тогда Аврелия наконец оставила ее в покое
и ушла, уведя с собой упирающуюся Карт, чтобы та сделала ей прическу, о
чем Аврелия давно и страстно мечтала. В тишине опустевшей, погруженной во
мрак комнаты Элистэ и в самом деле уснула. Она пробудилась, когда кто-то
легко тронул ее за плечо. Это оказалась Карт, стоящая у ее кровати. Часы
на каминной полке показывали без четверти двенадцать.
Через несколько минут они спустились в холл. Три девушки все как одна
оделись тепло и просто - темные шерстяные платья и плотные плащи с
капюшоном. Карт тащила саквояж Аврелии и сумку со своими вещами. Саквояж с
притихшим Принцем во Пухом Элистэ несла сама. Цераленн царственно сошла с
лестницы и вывела их на улицу.
Морозный полуночный воздух обжигал холодом, проникал под одежду.
Элистэ поежилась, когда в лицо ей дохнул зимний ветер с примесью чадного
дыма. На черном небе без единого облачка мерцали звезды, однако луны, к
счастью, не было - к счастью, ибо гниды Нану, как известно, предпочитали
свет. В случае чего они могли летать и при луне, при свете ламп, даже при
звездах, но день, несомненно, им нравился больше. Запястье Элистэ все еще
побаливало от укуса этой твари. Она украдкой огляделась, но не заметила
золотых отблесков. Освещенная фонарями спокойная улица с деревьями по
обеим сторонам, застывшая кремово-желтая анфилада домов - знакомый, хотя,
по нынешним временам, и обманчивый вид. Элистэ тряхнула головой. Даже в
эту минуту, когда они в прямом смысле бежали от смерти, она все еще не
могла поверить в реальность происходящего. Шеррин казался по-прежнему
прекрасным, по-прежнему безмятежным, почти таким, как всегда. Облик его
дышал все той же роскошью, богатством, упорядоченностью и благолепием,
сулил всевозможные радости и удовольствия. Неужели насилие могло править
бал в царстве такого порядка? А может, это всего лишь страшный сон, от
которого давно пора пробудиться?
Но двери многих зданий на тихой улице были забиты досками и опечатаны
алым ромбом - знаком конфискации по решению Конгресса, и это подтверждало
безумие происходящего. У Элистэ заслезились глаза от порыва леденящего
ветра, когда она в последний раз оглянулась на дом. Карт тихонько
всхлипывала. Цераленн была выше подобных сантиментов. Ни разу не
оглянувшись, она увлекла за собой молодых подопечных - впереди, в двух
сотнях ярдов, их дожидался фиакр. Они забрались в экипаж и кое-как
расселись. Цераленн сказала вознице, куда ехать, и фиакр покатил по
проспекту Парабо.
Дорога была знакома Элистэ: богатыми и бедными кварталами, мимо
"Гробницы", чьи высокие башни устрашающе вздымались в небо своими черными
силуэтами, по старому Винкулийскому мосту, через Набережный рынок,
закрытый на ночь, благо и торговцы, и покупатели равно предаются сну. Они
прокатили мимо запертых лавок, мимо мертвых прилавков и складов, пересекли
Торговую площадь, безлюдную, если не считать усиленного патруля жандармов,
при виде которых Элистэ забилась в угол, словно преступница. Но жандармы
не обратили на фиакр никакого внимания, и тот, проскочив площадь,
углубился в район таверн, дешевых харчевен и ломбардов. Вскорости он
остановился - приехали, куда было сказано. Цераленн расплатилась с
возницей, и беглянки высадились у водоколонки на улице Дамского Башмачка,
в том самом месте, где слуги и мойщики посуды из работающих круглые сутки
харчевен собираются, дабы выкурить длинные глиняные трубки, посплетничать
и вообще провести время в свое удовольствие. Даже в столь поздний час
зимней ночи с полдюжины представителей этого племени теснились вокруг
костра, в котором желтым пламенем полыхал собранный на улице мусор. Когда
дамы вышли из фиакра, разговоры умолкли, и мужчины откровенно, во все
глаза, уставились на женщин.
Элистэ доводилось прежде бывать в этом округе, но она ни разу не
покидала кареты. И вот теперь, выйдя из экипажа, который как-никак
ограждал и укрывал ее в своем лакированном коробе, девушка очутилась во
внезапно изменившемся мире - куда более реальном и грубом, чем она могла
предполагать. Ее раздражали и грязь, и убожество, и дым, и вонь, исходящая
от сбившихся в кучку простолюдинов; равноправие демократии, но лучше бы
взирать на все это со стороны. Ее спутницы, несомненно, придерживались
того же мнения. Кэрт поеживалась, а Аврелия прижала к носику надушенный
платочек. Но Цераленн, как всегда, невозмутимая, извлекла из бумажника
карту города, поднесла к глазам, кивнула, повернулась и пошла по улице
Дамского Башмачка; три ее спутницы, спотыкаясь, поспешили следом.
Дойдя до Проклятого проулка, они свернули налево, потом еще раз
налево - в безымянный тупик, где под навесами парадных дверей скорчившись
спали укутанные в тряпье бродяги. Потом еще и еще раз, и Элистэ вконец
запуталась. Тот мир, что она знала, канул в небытие и она совсем
растерялась; лишь равномерный стук о булыжник бабушкиной палки из слоновой
кости подсказывал ей дорогу. К счастью, Цераленн шла уверенно, и ровное
постукивание ее трости вселяло надежду. Она остановилась всего два раза
свериться с картой при свете уличного фонаря; во второй раз к ней
подлетела одна из вездесущих гнид, которую Цераленн, не глядя, прихлопнула
саквояжем, после чего отправилась дальше. Когда саквояж стукнул о стену,
он издал звук, который ни с чем нельзя спутать: то был звон драгоценных
камней. Да, Цераленн решила взять с собой знаменитую коллекцию
драгоценностей; и вот она бесстрашно - безоружная и беззащитная -
шествовала по улочкам одного из самых преступных районов Шеррина с
сокровищем, которого хватило бы, чтобы дважды выкупить у каналий жизнь
покойного монарха. "Бабушка, - подумала Элистэ, - как всегда остается
верна себе".
Они шли уже около часа, Элистэ устала, ее охватили недобрые
предчувствия. Плечи и руки ломило - она не привыкла разгуливать с тяжелым
саквояжем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125