В глазах республиканцев это была большая
победа, поскольку отказ дать Присягу на верность, будучи явным
доказательством приверженности абсолютизму, позволял прямым ходом
отправить в Кокотту разоблаченного изменника вместе с семьей, минуя
формальное судебное разбирательство. Собственность изменников однозначно
подлежала конфискации в пользу государства. Присяга на верность, как то
входило в намерения ее авторов, практически не оставляла уцелевшим
Возвышенным выбора: с одной стороны, утрата жизни и состояния, с другой -
утрата чести из-за принесения заведомо ложной клятвы и предательство
древнего кодекса верности Возвышенных, что было равносильно, моральной
смерти. Не один Возвышенный, оказавшись перед такой дилеммой, нашел, в
согласии с жестоким обычаем предков, выход в самоубийстве. До сих пор к
нему прибегали лишь те несчастные, кого уже подозревали в разного рода
преступлениях против Республики-Протектората. Теперь отпадала
необходимость даже в формальном обвинении - с фарсом судебного
разбирательства было покончено. Повестки вроде той, что получила Цераленн,
ныне вручалась повсюду и в таких количествах, что обрекали Возвышенных как
класс на полное уничтожение.
Канальи твердо решили истребить их всех до последнего: отчасти из-за
застарелого страха и ненависти, но главным образом - чтобы присвоить их
богатства.
"Но это чудовищно - невероятно - невозможно".
"Вполне возможно".
"Но ведь есть, есть же еще честные люди, которые выступят против
этого".
"Честных людей запугали, или оболванили, или и то и другое. Помощи от
них ждать не приходится".
"...долг страданий и крови, который, быть может, когда-нибудь будет
оплачен сторицей".
Давние слова Дрефа сын-Цино вдруг всплыли в памяти Элистэ, и она
почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек.
Но Аврелия отнюдь не выказала тревоги.
- Так отчего не присягнуть? - наивно спросила она. - Тогда нас
оставят в покое.
Элистэ и Цераленн уставились на нее как на прокаженную.
- Ну ведь правда, правда оставят? - Аврелия заметно смутилась. -
Почему вы так на меня смотрите? Скажем этим тварям то, что им хочется
слышать, и заживем без забот и хлопот. Я знаю, лгать - дурной тон, но они
не оставили нам выбора, верно? Это не мы придумали, значит, и не наша
вина. В любом случае совсем неважно, что мы им скажем, так что тут
плохого? Для меня это ясно как день.
- Юница Аврелия! - Теперь даже грим не мог скрыть усталости Цераленн.
- Слишком часто я списывала твои глупости, грубости и пошлости за счет
ограниченности незрелого ума. Я напоминала себе о том, что ты благородной
крови, и верила, что наследие предков исправит худшие из твоих
недостатков. Однако твои слова заставляют меня усомниться в этом. Я
вынуждена допустить, что ты появилась на свет обделенной неким важнейшим
достоинством.
- Как яйцо без желтка, - вставила Элистэ, - или как пирог без
начинки.
- Это гадко, кузина!
- В душе у тебя пустота, юница Аврелия, - черный провал там, где
надлежит быть гордости, достоинству и чести.
- Неправда! Неправда! Во мне полно достоинства, полно гордости и
чести! Целые горы! Не понимаю я вас, бабуля, истинное слово, не понимаю! Я
не хотела сказать ничего плохого. Почему вы так расшумелись из-за какой-то
чепухи?
- Именно потому, что для тебя это чепуха.
- О Чары! Ну в самом деле! - Аврелия залилась краской и нервно
забарабанила ногтями с зеленым маникюром по подлокотнику кресла. В ее
каштановых локонах тоже была зеленая прядь в тон маникюру. И прядь, и
ногти она красила в оттенок зеленого, соответствующий цвету кокарды,
которую закон обязывал носить не снимая всех бывших Возвышенных. Дома
Цераленн и Элистэ пренебрегали этим требованием. Аврелия свою кокарду
носила, но с трогательной непосредственностью обратила этот символ
унижения на пользу собственной красоте. Как ни странно, зеленый цвет был
ей к лицу - подчеркивал белизну кожи и блеск глаз. - Если уж я такая
плохая, прошу прощения. Но в конце концов, бабуля, сейчас именно вы
говорите о бегстве...
- Не испытывай мое терпение речами неразумными и дерзкими. Если б
дело шло обо мне одной, я бы до конца осталась в этом доме. Но я в полной
мере насладилась жизнью, и то, что уместно и подобает мне, не подходит для
тебя и твоей кузины - вы только начинаете жить. Последние месяцы я
подвергала вас опасности, не давая покинуть сей город, но я не жалею об
этом, ибо бесстрашие перед лицом напастей - долг Возвышенных, и чем раньше
вы научитесь его исполнять, тем лучше. Долг этот, однако, не требует
безропотно принимать смерть, а именно это и ждет нас, если мы останемся.
Аврелия хмуро разглядывала свои ногти.
- Куда мы отправимся? - спросила Элистэ.
- Куда же еще, как не в Стрелл, чтобы по мере наших скромных сил
служить его величеству.
Элистэ вздрогнула. Она никак не могла свыкнуться с тем, что изгнанник
герцог Феронт, ныне находящийся в эмиграции в Стрелле, теперь законный
король Вонара. Это казалось ей нереальным: она почти поверила, что в
стране больше никогда не будет настоящего короля. Возможно, поэтому при
мысли о предстоящем побеге у нее захватило дух. Вонар безнадежно
испакостили, он не скоро обретет прежний вид. На восстановление разумного
общественного порядка могут уйти годы, если не десятилетия. В нынешних
условиях бегство за границу представлялось самым привлекательным выходом,
и до нее внезапно дошло, как она сильно к нему стремится. Вот уже
несколько месяцев она жила под сенью страха, беспорядков и невзгод. Ей
хотелось ускользнуть от всего этого, хотелось покоя, изобилия,
безопасности. Ей хотелось снова очутиться в нормальном мире, а это
означало бегство - и новую жизнь в какой-нибудь другой стране с разумными
законами, где у власти Высокородные, как то определено самой природой. Да,
пришло время отправляться в дорогу.
- Мы не сможем уехать, - заявила Аврелия, выпятив нижнюю губу. - Нас
не выпустят. Нам не пройти под воротами.
- Есть другой путь, и мы им воспользуемся.
В свое время Элистэ подслушала один очень важный разговор - она
знала, о каком пути идет речь. Но на лице Аврелии читались непонимание и
недоверие.
- Кавалер во Мерей много раз предлагал вывести нас из Шеррина через
тайный ход под городской стеной, - произнесла Цераленн. - Настал час
принять его предложение.
- Так вот кто, оказывается, хранитель подземного хода, про который
столько рассказывают, - во Мерей! Как романтично, как потрясающе, как
безумно элегантно! Подумать только, за все эти месяцы я так и не
догадалась! О Чары, каков хитрец ваш любовник, бабуля! Клянусь, мне и в
голову...
- Я уже отправила кавалеру записку, - продолжала Цераленн, словно не
слыша или не желая слышать слова Аврелии. - Не сомневаюсь, что скоро
получу ответ с четким указанием того, когда и где он нас встретит. Можно
полагать, мы отправимся под покровом тьмы, так что у вас целый день на
сборы. Упакуйте саквояжи, оденьтесь во что-нибудь простое и теплое. Будьте
осторожны. Слугам лучше ни о чем не догадываться
- Мадам, вы в них сомневаетесь? - удивилась Элистэ.
- Напротив. Верность, какую они выказали, не уйдя из дома
Возвышенной, их уже опасно скомпрометировала, и мне не хотелось бы ставить
их в еще более трудное положение. Узнав о нашем предстоящем отбытии, они
наверняка будут просить взять их с собой, а я не желаю, чтобы они
подвергали себя риску по нашей милости. Им лучше остаться в Шеррине и
пребывать в честном неведении о нашей судьбе.
- Кэрт не сможет остаться тут без меня, - сказала Элистэ. - Она же
серф... была серфом Дерривалей, одной из наших замковых, поэтому я обязана
о ней заботиться.
- Хорошо, внучка, можешь взять служанку с собой. Но научи ее, как
себя держать и что говорить. Нельзя допустить, чтобы нас схватили в дороге
из-за случайно оброненной неосмотрительной фразы.
- Как мы поедем, мадам?
- Выбравшись из Шеррина, мы без особых трудностей доедем дилижансом
до Аренна, где нам предстоит попасть на борт корабля, плывущего в Стрелл.
Мерей, несомненно, все это для нас устроит.
- Стрелл!.. Такой далекий и такой иноземный. - Аврелия выразительно
выпятила нижнюю губу. - Нет, не понимаю, зачем нам бежать. Я не верю, что
канальи и в самом деле обойдутся с нами так круто. В конце концов мы не
сделали им ничего плохого. А жуткие истории, какие рассказывают, большей
частью наверняка просто выдумка. Я по-прежнему не вижу причин, почему нам
не отбарабанить их пустую Присягу. Что тут позорного? Пробормочем себе эту
идиотскую тарабарщину - пустые слова, которые в душе презираем, - кому от
этого вред? Зато нас оставят в покое, и можно будет не уезжать.
- Аврелия! - возмутилась было Элистэ, но бабушка остановила ее
властным жестом.
- Мне остается одно - уповать на то, что ты не сознаешь всей глубины
собственной низости, - сказала как припечатала Цераленн, и таким ледяным
тоном, какого Элистэ от нее ни разу не слышала. Карие глаза пожилой дамы
источали холод, как северный гранит в морозы; она неподвижно застыла в
кресле. - Слушай внимательно, юница, быть может, что-нибудь и поймешь.
Никогда я так не стыдилась тебя, как в эту минуту. Ты позоришь свой род,
позоришь весь орден Возвышенных, мне горько, что ты одна из нас. Внемли
же. Если ты еще раз позволишь себе заговорить о принесении гнусной
экспроприационистской Присяги, я от тебя отрекусь, и не будет тебе моего
прощения. Я перестану с тобой разговаривать и считать тебя кровной
родственницей.
Цераленн еще не закончила, как испуганная Аврелия залилась слезами.
- Бабуля... - захныкала она умоляюще.
- Этим все сказано. Полагаю, я говорила понятно. Надеюсь, тебе ясно,
что я не шучу? Все. Можете идти.
Девушки присели в реверансе и поспешно удалились. В дверях Элистэ
украдкой оглянулась: бабушка сидела совершенно прямо, непреклонная и
несгибаемая. Аврелия продолжала плакать. Как только они закрыли за собой
двери, сдержанные всхлипы уступили место громким рыданиям.
- Нечестно! Нечестно! Жестоко! Просто несправедливо!
- Аврелия... - начала Элистэ, чувствуя, что перестает сердиться. В
конце концов, кузина была всего лишь ребенком - беспечным и
легкомысленным, но в сущности неиспорченным. С годами она наверняка
исправится, так бывает со многими. - Знаю, бабушка говорила сурово, но
попробуй понять, как страшно ты ее огорчила. Ты хоть догадываешься, что
представляет собой эта Присяга на верность?
- Ох, да кому до нее какое дело! Мне на нее наплевать! Но ты слышала,
какие жуткие вещи говорила мне бабушка? Она не понимает, как легко меня
ранить, а то бы не была такой жестокой! Ох, кузина, что же мне теперь
делать? Я не хочу уезжать из Шеррина! Я этого не перенесу!
- Детка, у нас нет выбора, разве не ясно?
- Тебе легко говорить! Тебя здесь ничто и никто не удерживает, так
тебе-то о чем горевать?
- Нам всем не о чем горевать.
- Кузина, ты ведь бывала моей наперсницей, а то и компаньонкой, уж
тебе ли не знать? Мне есть о ком - о Байеле.
- Как, до сих пор? - удивилась Элистэ. Виконт во Клариво продолжал
жить в своем городском доме на проспекте Парабо, но из соображений
безопасности поселил юного сына и единственного наследника на тайной
квартире. Байель исчез как-то ночью, и едва ли кому, за исключением
родных, было известно, где он теперь обитает. - Брось, это бессмысленно.
Твой юный поклонник скорее всего уже бежал из столицы.
- А вот и нет.
- Ты этого знать не можешь.
- Так ужи не могу? - ухмыльнулась Аврелия сквозь слезы с чуть ли не
самодовольным видом. - Как могла ты подумать, что мой Байель бросит меня в
мучительной неизвестности? Он бы этого никогда не сделал - он меня
обожает, он по уши в меня влюблен! Клянусь, он без меня жить не может!
- Вот как? Значит, ты знаешь, где он скрывается?
- Конечно, знаю, хотя ты должна понять, что такой важной тайной я не
могу поделиться даже с тобой, моей верной дуэньей. Не проси и не
выпытывай, ибо я не имею права ее открывать. Достаточно и того, что мой
Байель здесь, в Шеррине, и... Ну, могу ли я его бросить, кузина? Нет, я
просто не в состоянии.
- Тише, Аврелия, послушай меня. Мы должны бежать, тут не о чем
спорить. Скажи спасибо, что еще осталась такая возможность. Но этому
безумию когда-нибудь наступит конец, все снова придет в норму, и мы
заживем, как раньше. Если Байель предан тебе так, как ты утверждаешь,
разве он не дождется твоего возвращения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
победа, поскольку отказ дать Присягу на верность, будучи явным
доказательством приверженности абсолютизму, позволял прямым ходом
отправить в Кокотту разоблаченного изменника вместе с семьей, минуя
формальное судебное разбирательство. Собственность изменников однозначно
подлежала конфискации в пользу государства. Присяга на верность, как то
входило в намерения ее авторов, практически не оставляла уцелевшим
Возвышенным выбора: с одной стороны, утрата жизни и состояния, с другой -
утрата чести из-за принесения заведомо ложной клятвы и предательство
древнего кодекса верности Возвышенных, что было равносильно, моральной
смерти. Не один Возвышенный, оказавшись перед такой дилеммой, нашел, в
согласии с жестоким обычаем предков, выход в самоубийстве. До сих пор к
нему прибегали лишь те несчастные, кого уже подозревали в разного рода
преступлениях против Республики-Протектората. Теперь отпадала
необходимость даже в формальном обвинении - с фарсом судебного
разбирательства было покончено. Повестки вроде той, что получила Цераленн,
ныне вручалась повсюду и в таких количествах, что обрекали Возвышенных как
класс на полное уничтожение.
Канальи твердо решили истребить их всех до последнего: отчасти из-за
застарелого страха и ненависти, но главным образом - чтобы присвоить их
богатства.
"Но это чудовищно - невероятно - невозможно".
"Вполне возможно".
"Но ведь есть, есть же еще честные люди, которые выступят против
этого".
"Честных людей запугали, или оболванили, или и то и другое. Помощи от
них ждать не приходится".
"...долг страданий и крови, который, быть может, когда-нибудь будет
оплачен сторицей".
Давние слова Дрефа сын-Цино вдруг всплыли в памяти Элистэ, и она
почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек.
Но Аврелия отнюдь не выказала тревоги.
- Так отчего не присягнуть? - наивно спросила она. - Тогда нас
оставят в покое.
Элистэ и Цераленн уставились на нее как на прокаженную.
- Ну ведь правда, правда оставят? - Аврелия заметно смутилась. -
Почему вы так на меня смотрите? Скажем этим тварям то, что им хочется
слышать, и заживем без забот и хлопот. Я знаю, лгать - дурной тон, но они
не оставили нам выбора, верно? Это не мы придумали, значит, и не наша
вина. В любом случае совсем неважно, что мы им скажем, так что тут
плохого? Для меня это ясно как день.
- Юница Аврелия! - Теперь даже грим не мог скрыть усталости Цераленн.
- Слишком часто я списывала твои глупости, грубости и пошлости за счет
ограниченности незрелого ума. Я напоминала себе о том, что ты благородной
крови, и верила, что наследие предков исправит худшие из твоих
недостатков. Однако твои слова заставляют меня усомниться в этом. Я
вынуждена допустить, что ты появилась на свет обделенной неким важнейшим
достоинством.
- Как яйцо без желтка, - вставила Элистэ, - или как пирог без
начинки.
- Это гадко, кузина!
- В душе у тебя пустота, юница Аврелия, - черный провал там, где
надлежит быть гордости, достоинству и чести.
- Неправда! Неправда! Во мне полно достоинства, полно гордости и
чести! Целые горы! Не понимаю я вас, бабуля, истинное слово, не понимаю! Я
не хотела сказать ничего плохого. Почему вы так расшумелись из-за какой-то
чепухи?
- Именно потому, что для тебя это чепуха.
- О Чары! Ну в самом деле! - Аврелия залилась краской и нервно
забарабанила ногтями с зеленым маникюром по подлокотнику кресла. В ее
каштановых локонах тоже была зеленая прядь в тон маникюру. И прядь, и
ногти она красила в оттенок зеленого, соответствующий цвету кокарды,
которую закон обязывал носить не снимая всех бывших Возвышенных. Дома
Цераленн и Элистэ пренебрегали этим требованием. Аврелия свою кокарду
носила, но с трогательной непосредственностью обратила этот символ
унижения на пользу собственной красоте. Как ни странно, зеленый цвет был
ей к лицу - подчеркивал белизну кожи и блеск глаз. - Если уж я такая
плохая, прошу прощения. Но в конце концов, бабуля, сейчас именно вы
говорите о бегстве...
- Не испытывай мое терпение речами неразумными и дерзкими. Если б
дело шло обо мне одной, я бы до конца осталась в этом доме. Но я в полной
мере насладилась жизнью, и то, что уместно и подобает мне, не подходит для
тебя и твоей кузины - вы только начинаете жить. Последние месяцы я
подвергала вас опасности, не давая покинуть сей город, но я не жалею об
этом, ибо бесстрашие перед лицом напастей - долг Возвышенных, и чем раньше
вы научитесь его исполнять, тем лучше. Долг этот, однако, не требует
безропотно принимать смерть, а именно это и ждет нас, если мы останемся.
Аврелия хмуро разглядывала свои ногти.
- Куда мы отправимся? - спросила Элистэ.
- Куда же еще, как не в Стрелл, чтобы по мере наших скромных сил
служить его величеству.
Элистэ вздрогнула. Она никак не могла свыкнуться с тем, что изгнанник
герцог Феронт, ныне находящийся в эмиграции в Стрелле, теперь законный
король Вонара. Это казалось ей нереальным: она почти поверила, что в
стране больше никогда не будет настоящего короля. Возможно, поэтому при
мысли о предстоящем побеге у нее захватило дух. Вонар безнадежно
испакостили, он не скоро обретет прежний вид. На восстановление разумного
общественного порядка могут уйти годы, если не десятилетия. В нынешних
условиях бегство за границу представлялось самым привлекательным выходом,
и до нее внезапно дошло, как она сильно к нему стремится. Вот уже
несколько месяцев она жила под сенью страха, беспорядков и невзгод. Ей
хотелось ускользнуть от всего этого, хотелось покоя, изобилия,
безопасности. Ей хотелось снова очутиться в нормальном мире, а это
означало бегство - и новую жизнь в какой-нибудь другой стране с разумными
законами, где у власти Высокородные, как то определено самой природой. Да,
пришло время отправляться в дорогу.
- Мы не сможем уехать, - заявила Аврелия, выпятив нижнюю губу. - Нас
не выпустят. Нам не пройти под воротами.
- Есть другой путь, и мы им воспользуемся.
В свое время Элистэ подслушала один очень важный разговор - она
знала, о каком пути идет речь. Но на лице Аврелии читались непонимание и
недоверие.
- Кавалер во Мерей много раз предлагал вывести нас из Шеррина через
тайный ход под городской стеной, - произнесла Цераленн. - Настал час
принять его предложение.
- Так вот кто, оказывается, хранитель подземного хода, про который
столько рассказывают, - во Мерей! Как романтично, как потрясающе, как
безумно элегантно! Подумать только, за все эти месяцы я так и не
догадалась! О Чары, каков хитрец ваш любовник, бабуля! Клянусь, мне и в
голову...
- Я уже отправила кавалеру записку, - продолжала Цераленн, словно не
слыша или не желая слышать слова Аврелии. - Не сомневаюсь, что скоро
получу ответ с четким указанием того, когда и где он нас встретит. Можно
полагать, мы отправимся под покровом тьмы, так что у вас целый день на
сборы. Упакуйте саквояжи, оденьтесь во что-нибудь простое и теплое. Будьте
осторожны. Слугам лучше ни о чем не догадываться
- Мадам, вы в них сомневаетесь? - удивилась Элистэ.
- Напротив. Верность, какую они выказали, не уйдя из дома
Возвышенной, их уже опасно скомпрометировала, и мне не хотелось бы ставить
их в еще более трудное положение. Узнав о нашем предстоящем отбытии, они
наверняка будут просить взять их с собой, а я не желаю, чтобы они
подвергали себя риску по нашей милости. Им лучше остаться в Шеррине и
пребывать в честном неведении о нашей судьбе.
- Кэрт не сможет остаться тут без меня, - сказала Элистэ. - Она же
серф... была серфом Дерривалей, одной из наших замковых, поэтому я обязана
о ней заботиться.
- Хорошо, внучка, можешь взять служанку с собой. Но научи ее, как
себя держать и что говорить. Нельзя допустить, чтобы нас схватили в дороге
из-за случайно оброненной неосмотрительной фразы.
- Как мы поедем, мадам?
- Выбравшись из Шеррина, мы без особых трудностей доедем дилижансом
до Аренна, где нам предстоит попасть на борт корабля, плывущего в Стрелл.
Мерей, несомненно, все это для нас устроит.
- Стрелл!.. Такой далекий и такой иноземный. - Аврелия выразительно
выпятила нижнюю губу. - Нет, не понимаю, зачем нам бежать. Я не верю, что
канальи и в самом деле обойдутся с нами так круто. В конце концов мы не
сделали им ничего плохого. А жуткие истории, какие рассказывают, большей
частью наверняка просто выдумка. Я по-прежнему не вижу причин, почему нам
не отбарабанить их пустую Присягу. Что тут позорного? Пробормочем себе эту
идиотскую тарабарщину - пустые слова, которые в душе презираем, - кому от
этого вред? Зато нас оставят в покое, и можно будет не уезжать.
- Аврелия! - возмутилась было Элистэ, но бабушка остановила ее
властным жестом.
- Мне остается одно - уповать на то, что ты не сознаешь всей глубины
собственной низости, - сказала как припечатала Цераленн, и таким ледяным
тоном, какого Элистэ от нее ни разу не слышала. Карие глаза пожилой дамы
источали холод, как северный гранит в морозы; она неподвижно застыла в
кресле. - Слушай внимательно, юница, быть может, что-нибудь и поймешь.
Никогда я так не стыдилась тебя, как в эту минуту. Ты позоришь свой род,
позоришь весь орден Возвышенных, мне горько, что ты одна из нас. Внемли
же. Если ты еще раз позволишь себе заговорить о принесении гнусной
экспроприационистской Присяги, я от тебя отрекусь, и не будет тебе моего
прощения. Я перестану с тобой разговаривать и считать тебя кровной
родственницей.
Цераленн еще не закончила, как испуганная Аврелия залилась слезами.
- Бабуля... - захныкала она умоляюще.
- Этим все сказано. Полагаю, я говорила понятно. Надеюсь, тебе ясно,
что я не шучу? Все. Можете идти.
Девушки присели в реверансе и поспешно удалились. В дверях Элистэ
украдкой оглянулась: бабушка сидела совершенно прямо, непреклонная и
несгибаемая. Аврелия продолжала плакать. Как только они закрыли за собой
двери, сдержанные всхлипы уступили место громким рыданиям.
- Нечестно! Нечестно! Жестоко! Просто несправедливо!
- Аврелия... - начала Элистэ, чувствуя, что перестает сердиться. В
конце концов, кузина была всего лишь ребенком - беспечным и
легкомысленным, но в сущности неиспорченным. С годами она наверняка
исправится, так бывает со многими. - Знаю, бабушка говорила сурово, но
попробуй понять, как страшно ты ее огорчила. Ты хоть догадываешься, что
представляет собой эта Присяга на верность?
- Ох, да кому до нее какое дело! Мне на нее наплевать! Но ты слышала,
какие жуткие вещи говорила мне бабушка? Она не понимает, как легко меня
ранить, а то бы не была такой жестокой! Ох, кузина, что же мне теперь
делать? Я не хочу уезжать из Шеррина! Я этого не перенесу!
- Детка, у нас нет выбора, разве не ясно?
- Тебе легко говорить! Тебя здесь ничто и никто не удерживает, так
тебе-то о чем горевать?
- Нам всем не о чем горевать.
- Кузина, ты ведь бывала моей наперсницей, а то и компаньонкой, уж
тебе ли не знать? Мне есть о ком - о Байеле.
- Как, до сих пор? - удивилась Элистэ. Виконт во Клариво продолжал
жить в своем городском доме на проспекте Парабо, но из соображений
безопасности поселил юного сына и единственного наследника на тайной
квартире. Байель исчез как-то ночью, и едва ли кому, за исключением
родных, было известно, где он теперь обитает. - Брось, это бессмысленно.
Твой юный поклонник скорее всего уже бежал из столицы.
- А вот и нет.
- Ты этого знать не можешь.
- Так ужи не могу? - ухмыльнулась Аврелия сквозь слезы с чуть ли не
самодовольным видом. - Как могла ты подумать, что мой Байель бросит меня в
мучительной неизвестности? Он бы этого никогда не сделал - он меня
обожает, он по уши в меня влюблен! Клянусь, он без меня жить не может!
- Вот как? Значит, ты знаешь, где он скрывается?
- Конечно, знаю, хотя ты должна понять, что такой важной тайной я не
могу поделиться даже с тобой, моей верной дуэньей. Не проси и не
выпытывай, ибо я не имею права ее открывать. Достаточно и того, что мой
Байель здесь, в Шеррине, и... Ну, могу ли я его бросить, кузина? Нет, я
просто не в состоянии.
- Тише, Аврелия, послушай меня. Мы должны бежать, тут не о чем
спорить. Скажи спасибо, что еще осталась такая возможность. Но этому
безумию когда-нибудь наступит конец, все снова придет в норму, и мы
заживем, как раньше. Если Байель предан тебе так, как ты утверждаешь,
разве он не дождется твоего возвращения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125