.. И Джим, чтобы не расплакаться, рубил с плеча:
- Здравствуйте. Я друг Хоуви. Он умер. И сейчас в церкви, перед возвышением, на котором стоял гроб с телом Хоуви, Джим с трудом сдерживал слезы. Он старался не смотреть на гроб и, кусая губы, таращился на потолок и делал глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Пока шла заупокойная служба, он пытался думать о постороннем - о гольфе, об опере, о чем угодно, лишь бы оно не было эмоционально связано с погибшим другом. Но ничего не вышло - слезы покатились по его щекам. Пока Джим правой рукой вытирал слезы носовым платком, Фейт сочувственно сжала его левую руку.
Теперь он все внимание сосредоточил на дыхании: длинный вдох, короткая задержка, длинный выдох... И действительно, через некоторое время ему стало легче. По крайней мере перестали течь слезы. Джим с благодарностью посмотрел на Фейт, ответно пожал ей руку, и девушка украдкой печально улыбнулась ему.
Она так и не смогла покороче узнать Хоуви - не успела... От этой мысли Джиму стало так грустно, что слезы опять подступили к глазам.
Но тут он подумал об университете, о том, как погиб друг, и скорбь сменилась бешеным гневом. Ярость была мощным противоядием против слез.
Родители Хоуви настояли на том, чтобы он лежал в открытом гробу. Для них это была последняя возможность видеть любимого сына. Джиму не хотелось долго смотреть на мертвое лицо Хоуви: он боялся, что оно заслонит в его памяти живой облик друга. Но не ему было решать, поэтому он даже не высказал вслух свое мнение.
Работники похоронного бюро хорошо поработали и удовлетворительно восстановили лицо покойного. Насколько Джиму было известно, Хоуви был зверски избит - некоторые кости сломаны, лицо изуродовано. Однако следы избиения тщательно скрыли, и лежащий в гробу был предельно похож на живого Стенфорда Хоуви - таким, каким он был до того, как злобная толпа накинулась на него.
Когда Джим подошел вплотную к лежащему на белом шелку Хоуви, тот напоминал ему подростка - как бы стал меньше в размерах, высох... Как ни странно, признаки мускульной дистрофии были заметнее у мертвого, чем у живого...
За спиной Джима стояли люди, ждущие своей очереди в последний раз взглянуть на Хоуви. Хотя Джим принципиально не хотел смотреть на мертвого друга, теперь он не мог оторвать глаз от его лица. Было так странно отойти, оставить Хоуви другим, менее близким друзьям... Джим повторял себе, что настоящий Хоуви не здесь, он далеко - в раю, в аду, в чистилище или еще где-то, куда уходят души после смерти, а может, уже произошла реинкарнация и он уже вселился в другое существо... Но сколько Джим ни убеждал себя, что тело в гробу есть лишь оставленный душой пустой сосуд, ему было трудно отойти от умершего друга, от этого пустого сосуда.., нестерпимо тяжело физически покинуть его, увеличить физическое расстояние между собой и мертвым другом.
В конце концов Фейт пришлось взять Джима за руку и почти силой оттащить от гроба.
Глава 28
1
Собрались в кабинете Яна; кроме хозяина там были Бакли, Джим, Фейт и Гиффорд Стивенс.
Пока они ждали появления Стивенса, по холлу мимо двери эмерсоновского кабинета сновал взад и вперед Кифер, заведующий кафедрой английского языка и литературы. Складывалось впечатление, что он лишь для вида переносит какие-то бумаги из своего кабинета в главный офис кафедры, а на самом деле просто шпионит за ними. Яну стало не по себе - он мог только гадать, делает ли это Кифер из суетного любопытства или по приказу темных сил, которые распоряжаются на территории университета.
Сущая паранойя.
С каждым днем ее все труднее избегать.
Общее собрание - с участием новопривлеченных сторонников - наметили на вечер. Оно должно состояться в университетском кинотеатре. Бакли заранее позаботился о том, чтобы зарезервировать эту большую аудиторию - написал запрос по форме, получил разрешение и повесил на доске перед кинозалом объявление: мол, аудитория с такого-то времени по такое-то время будет занята профессором Бакли, который покажет студентам фильм по программе. Можно было ожидать, что вечером там соберется немало народа. Друзья привлекли своих друзей, а те - своих друзей, и в итоге набиралось довольно много людей, обеспокоенных происходящими вокруг событиями. К тому же были представлены почти все факультеты, так что получался представительный срез университетской профессуры.
Ян прилежно исполнял роль главы начавшегося движения, усердно работал, готовя "судьбоносное совещание", но в душе сомневался, что встреча пройдет надлежащим образом, и даже допускал, что она вообще не состоится. Он наблюдал вспышку энтузиазма у всех, с кем он имел личную беседу. Однако интуиция подсказывала ему, что это кратковременный энтузиазм и на самом деле люди не до конца понимают серьезность ситуации и не думают, что промедление смерти подобно. А значит, создание широкого фронта против Университета окажется делом исключительно сложным, а может быть, и безнадежным...
Вполне вероятно было и то, что хорошие люди попросту боялись.
Да, чем больше вдумывался Ян в реакцию знакомых преподавателей, тем больше он был склонен полагать, что причина их сдержанности и уклончивости не равнодушие, а именно страх. Поэтому их первоначальный энтузиазм в течение нескольких минут сменялся цепочкой невнятных фраз, где преобладали "наверное", "если будет время", "а стоит ли торопиться с выводами?"
На совещании в узком кругу, которое происходило в его кабинете, Ян делал хорошую мину при плохой игре и не высказывал никаких сомнений в том, что их план сработает.
- Кто-нибудь из наших беседовал с кем-либо из администрации? - спросил Бакли.
- Нет, - ответил Ян. - А кто может оказаться надежным человеком? Назовите кандидатуру.
- Ну, к примеру, декан Йенсен, - предложил Джим. - Я могу зайти к нему.
Бакли замахал руками:
- Да что ты! Он болван, трус и подхалим. Словом, ничтожество. И со студентом даже говорить не пожелает на такую щекотливую тему!
- Я звонил президенту, миссис Лэнгфорд, - сказал Ян. - Дважды. Странное дело - не могу ее застать. А утром я забегал к ней в приемную - так секретарша говорит, что у шефа совещание.
- И ты купился?
- Нет. Я точно знаю, что никакого совещания не было.
- Выходит, она прячется от тебя, - произнес Бакли. - Дурной знак.
На несколько мгновений все погрузились в мрачное молчание.
Потом Бакли повернулся к Фейт:
- Вы прилежная студентка и работаете в библиотеке. Вы не будете возражать, если мы попросим вас заняться серьезными изысканиями на нужную нам тему?
- Я уволилась из библиотеки, - спокойно сообщила Фейт.
- Очень досадно, - нахмурился Бакли. - Я убежденный сторонник кропотливой исследовательской работы. По-моему, нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить при должном изучении имеющихся печатных материалов. Ну ладно, попробуем привлечь какого-нибудь старшекурсника с опытом научной работы. Полагаю, где-нибудь в библиотеке имеется тайная комната со сверхсекретными материалами. Скажем, никому не известное помещение в подвале, куда ведет потайной ход. Вполне возможно, что там хранятся шокирующие доклады о том, что происходит в университете - вся та скрытая статистика и секретные доклады полиции, о которых мы можем только догадываться. Скорее всего мы видим лишь вершину айсберга, хотя и она нас ужасает...
- Послушай, Бакли, мы тут не шутки шутить собрались, - сказал Ян. - А всякие там потайные комнаты...
- Поверьте мне, - внезапно подал голос Гиффорд Стивенс, - ничего "печатного" вы не найдете. Даже если вам удастся обнаружить тайную комнату, она окажется пустой. Если наш враг по-настоящему могуч - а нам в этом сомневаться не приходится, - то он, вне всякого сомнения, уже позаботился о том, чтобы замести все следы и избавиться от компрометирующих документов. Насколько я понимаю, вы прежде всего надеетесь обнаружить материалы, где будут указаны слабые места Университета. Нелепо и думать, что они до сих пор не уничтожены.
- Согласен, - кивнул Бакли. - Но и на старуху бывает проруха. Университет, при всем его уме и могуществе, наверняка время от времени допускает ошибки и недосмотры. Могли остаться какие-либо разрозненные материалы; при сложении они укажут на уязвимые места нашего противника... Вспомните скандальный пример тех студентов, которые обращались к нескольким десяткам легальных источников, а в итоге сложили мозаику воедино и воссоздали точную технологию производства атомной бомбы!
- Нет, - достаточно грубо возразил Стивенс, - Университет не позволит вам найти его ахиллесову пяту. Вы забываете, что это мозг компьютерного типа. Он не допускает ошибок по забывчивости. Если где-то и были намеки, которые можно собрать воедино, то компьютерные файлы с этими подсказками давно стерты, а книги с опасными клочками информации уже пропали из библиотеки. - Стивенс набычился, насмешливо фыркнул и закончил:
- Вы мыслите, как двухлетний ребенок. У нас тут не детский сад, учитесь думать по-взрослому!
Ян поспешил сменить тему разговора, прежде чем побагровевший Бакли успел найти слова для достойного ответа.
- Сегодня вечером мы встречаемся для того, чтобы...
И он стал в подробностях говорить о том, чего он ждет от предстоящего собрания. Ян старательно уводил дискуссию от всего, что могло вызвать сшибку мнений и ссору. Не хватало им только передраться за несколько часов до важнейшего коллективного обсуждения!
Когда все разошлись, Стивенс задержался в кабинете Яна.
- Пообещайте мне одну вещь.
- Что именно?
- Если со мной что-нибудь случится и оно меня уничтожит, то вы возьмете из моей квартиры взрывчатку и оставите от этого проклятого места лишь выжженную землю.
Стивенс сказал это с почти умоляющей интонацией, но при этом смотрел на Яна исподлобья, и в его взгляде было столько яростной требовательности, что возражать не хватало сил. Поэтому Ян дипломатично ответил вопросом на вопрос:
- Но отчего вы полагаете, будто с вами непременно что-нибудь случится?
- Я слышал Его. Я слышал Его голос. - Тут Стивенс вдруг перешел на шепот. - Он знает меня. Он помнит меня. А сегодня я уже имел случай сказать, что мозг компьютерного типа ничего не забывает.
- Он вас.., помнит? Вы имеете в виду?.. Стивенс печально кивнул.
- Да, мне тоже непонятно, откуда он мог узнать.
- Я думал, что все эти взбесившиеся университеты - разные, независимые друг от друга организмы, которые не способны обмениваться информацией...
- Я тоже так думал.
- Значит, Университет имеет против вас зуб? Он только и ждет...
- Не знаю. Я могу лишь констатировать факт: я был в подвале корпуса социальных наук - проверял верность имеющихся у меня чертежей - и вдруг услышал, как кто-то шепотом позвал меня: "Гиффорд!" Это был голос моей жены. Я не сумасшедший и голосов не слышу. Значит...
- Матерь Божья!
- Там, в подвале, я был совершенно один. Работник эксплуатационной службы, который пустил меня туда, сидел в своей подсобке наверху. Голос доносился из трубы воздухозаборника. Точнее, не из самой трубы, а из небольшого отверстия на стыке двух секций трубы. При каждом слове оттуда вырывался дымок - уж не знаю, что это было, фреон или углекислый газ, но только это напоминало рот, из которого на морозе вылетают облачка пара... Так вот, голос шел из этого отверстия. И это был голос Пэт, моей покойной жены. Она сказала: "Уноси отсюда ноги, Гиф. И больше никогда не возвращайся".
Только я точно знаю, что это не Пэт, потому что она никогда в жизни не называла меня "Гиф". Я приложил руку к отверстию и ощутил пульсирующий холод. Это было как дыхание. Наконец я отнял руку - и в то же мгновение отверстие стало вдвое больше и грубый мужской, какой-то машинный голос произнес отчетливо:
"Я убью тебя, Гиффорд. На этот раз я тебя убью".
- "На этот раз"? Стивенс кивнул.
- Я хотел схватить кувалду и превратить в лепешку ни в чем не повинную трубу. Но это было бы смешно - Университет попросту использовал ее в своих целях. И я развернулся и ушел. Он продолжал говорить, продолжал сыпать угрозами... Я не обращал внимания. Поднялся по лестнице, нашел работника эксплуатационной службы, поблагодарил его за любезность и был таков. - Стивенс сделал паузу, потом мрачно закончил:
- Но эта сволочь все обо мне знает. Знает мое имя. И кто я. И где я раньше жил. И что делал потом. Могу только гадать, что именно Университет использует в качестве глаз, но он видит. И глаза у него повсюду. Поэтому я не считаю удачной мысль собрать сегодня наших друзей здесь, на территории университета.
- А в другом месте, вне университета, нужных людей собрать практически невозможно, - сказал Ян. - Боюсь, и сегодня-то мало кто придет. Пообещавших окажется больше, чем людей в зале...
- И все равно здесь не стоит встречаться. Мы здесь находимся...
- ..во чреве зверя?
- Правильно. И пока мы на территории кампуса, мы должны следить за каждым своим словом, за каждым своим действием.
- Но не значит ли это, что мы обречены? Если Университет в курсе всех наших действий, если он слышит все наши речи, следит за каждым шагом, то как мы будем сражаться против него?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
- Здравствуйте. Я друг Хоуви. Он умер. И сейчас в церкви, перед возвышением, на котором стоял гроб с телом Хоуви, Джим с трудом сдерживал слезы. Он старался не смотреть на гроб и, кусая губы, таращился на потолок и делал глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Пока шла заупокойная служба, он пытался думать о постороннем - о гольфе, об опере, о чем угодно, лишь бы оно не было эмоционально связано с погибшим другом. Но ничего не вышло - слезы покатились по его щекам. Пока Джим правой рукой вытирал слезы носовым платком, Фейт сочувственно сжала его левую руку.
Теперь он все внимание сосредоточил на дыхании: длинный вдох, короткая задержка, длинный выдох... И действительно, через некоторое время ему стало легче. По крайней мере перестали течь слезы. Джим с благодарностью посмотрел на Фейт, ответно пожал ей руку, и девушка украдкой печально улыбнулась ему.
Она так и не смогла покороче узнать Хоуви - не успела... От этой мысли Джиму стало так грустно, что слезы опять подступили к глазам.
Но тут он подумал об университете, о том, как погиб друг, и скорбь сменилась бешеным гневом. Ярость была мощным противоядием против слез.
Родители Хоуви настояли на том, чтобы он лежал в открытом гробу. Для них это была последняя возможность видеть любимого сына. Джиму не хотелось долго смотреть на мертвое лицо Хоуви: он боялся, что оно заслонит в его памяти живой облик друга. Но не ему было решать, поэтому он даже не высказал вслух свое мнение.
Работники похоронного бюро хорошо поработали и удовлетворительно восстановили лицо покойного. Насколько Джиму было известно, Хоуви был зверски избит - некоторые кости сломаны, лицо изуродовано. Однако следы избиения тщательно скрыли, и лежащий в гробу был предельно похож на живого Стенфорда Хоуви - таким, каким он был до того, как злобная толпа накинулась на него.
Когда Джим подошел вплотную к лежащему на белом шелку Хоуви, тот напоминал ему подростка - как бы стал меньше в размерах, высох... Как ни странно, признаки мускульной дистрофии были заметнее у мертвого, чем у живого...
За спиной Джима стояли люди, ждущие своей очереди в последний раз взглянуть на Хоуви. Хотя Джим принципиально не хотел смотреть на мертвого друга, теперь он не мог оторвать глаз от его лица. Было так странно отойти, оставить Хоуви другим, менее близким друзьям... Джим повторял себе, что настоящий Хоуви не здесь, он далеко - в раю, в аду, в чистилище или еще где-то, куда уходят души после смерти, а может, уже произошла реинкарнация и он уже вселился в другое существо... Но сколько Джим ни убеждал себя, что тело в гробу есть лишь оставленный душой пустой сосуд, ему было трудно отойти от умершего друга, от этого пустого сосуда.., нестерпимо тяжело физически покинуть его, увеличить физическое расстояние между собой и мертвым другом.
В конце концов Фейт пришлось взять Джима за руку и почти силой оттащить от гроба.
Глава 28
1
Собрались в кабинете Яна; кроме хозяина там были Бакли, Джим, Фейт и Гиффорд Стивенс.
Пока они ждали появления Стивенса, по холлу мимо двери эмерсоновского кабинета сновал взад и вперед Кифер, заведующий кафедрой английского языка и литературы. Складывалось впечатление, что он лишь для вида переносит какие-то бумаги из своего кабинета в главный офис кафедры, а на самом деле просто шпионит за ними. Яну стало не по себе - он мог только гадать, делает ли это Кифер из суетного любопытства или по приказу темных сил, которые распоряжаются на территории университета.
Сущая паранойя.
С каждым днем ее все труднее избегать.
Общее собрание - с участием новопривлеченных сторонников - наметили на вечер. Оно должно состояться в университетском кинотеатре. Бакли заранее позаботился о том, чтобы зарезервировать эту большую аудиторию - написал запрос по форме, получил разрешение и повесил на доске перед кинозалом объявление: мол, аудитория с такого-то времени по такое-то время будет занята профессором Бакли, который покажет студентам фильм по программе. Можно было ожидать, что вечером там соберется немало народа. Друзья привлекли своих друзей, а те - своих друзей, и в итоге набиралось довольно много людей, обеспокоенных происходящими вокруг событиями. К тому же были представлены почти все факультеты, так что получался представительный срез университетской профессуры.
Ян прилежно исполнял роль главы начавшегося движения, усердно работал, готовя "судьбоносное совещание", но в душе сомневался, что встреча пройдет надлежащим образом, и даже допускал, что она вообще не состоится. Он наблюдал вспышку энтузиазма у всех, с кем он имел личную беседу. Однако интуиция подсказывала ему, что это кратковременный энтузиазм и на самом деле люди не до конца понимают серьезность ситуации и не думают, что промедление смерти подобно. А значит, создание широкого фронта против Университета окажется делом исключительно сложным, а может быть, и безнадежным...
Вполне вероятно было и то, что хорошие люди попросту боялись.
Да, чем больше вдумывался Ян в реакцию знакомых преподавателей, тем больше он был склонен полагать, что причина их сдержанности и уклончивости не равнодушие, а именно страх. Поэтому их первоначальный энтузиазм в течение нескольких минут сменялся цепочкой невнятных фраз, где преобладали "наверное", "если будет время", "а стоит ли торопиться с выводами?"
На совещании в узком кругу, которое происходило в его кабинете, Ян делал хорошую мину при плохой игре и не высказывал никаких сомнений в том, что их план сработает.
- Кто-нибудь из наших беседовал с кем-либо из администрации? - спросил Бакли.
- Нет, - ответил Ян. - А кто может оказаться надежным человеком? Назовите кандидатуру.
- Ну, к примеру, декан Йенсен, - предложил Джим. - Я могу зайти к нему.
Бакли замахал руками:
- Да что ты! Он болван, трус и подхалим. Словом, ничтожество. И со студентом даже говорить не пожелает на такую щекотливую тему!
- Я звонил президенту, миссис Лэнгфорд, - сказал Ян. - Дважды. Странное дело - не могу ее застать. А утром я забегал к ней в приемную - так секретарша говорит, что у шефа совещание.
- И ты купился?
- Нет. Я точно знаю, что никакого совещания не было.
- Выходит, она прячется от тебя, - произнес Бакли. - Дурной знак.
На несколько мгновений все погрузились в мрачное молчание.
Потом Бакли повернулся к Фейт:
- Вы прилежная студентка и работаете в библиотеке. Вы не будете возражать, если мы попросим вас заняться серьезными изысканиями на нужную нам тему?
- Я уволилась из библиотеки, - спокойно сообщила Фейт.
- Очень досадно, - нахмурился Бакли. - Я убежденный сторонник кропотливой исследовательской работы. По-моему, нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить при должном изучении имеющихся печатных материалов. Ну ладно, попробуем привлечь какого-нибудь старшекурсника с опытом научной работы. Полагаю, где-нибудь в библиотеке имеется тайная комната со сверхсекретными материалами. Скажем, никому не известное помещение в подвале, куда ведет потайной ход. Вполне возможно, что там хранятся шокирующие доклады о том, что происходит в университете - вся та скрытая статистика и секретные доклады полиции, о которых мы можем только догадываться. Скорее всего мы видим лишь вершину айсберга, хотя и она нас ужасает...
- Послушай, Бакли, мы тут не шутки шутить собрались, - сказал Ян. - А всякие там потайные комнаты...
- Поверьте мне, - внезапно подал голос Гиффорд Стивенс, - ничего "печатного" вы не найдете. Даже если вам удастся обнаружить тайную комнату, она окажется пустой. Если наш враг по-настоящему могуч - а нам в этом сомневаться не приходится, - то он, вне всякого сомнения, уже позаботился о том, чтобы замести все следы и избавиться от компрометирующих документов. Насколько я понимаю, вы прежде всего надеетесь обнаружить материалы, где будут указаны слабые места Университета. Нелепо и думать, что они до сих пор не уничтожены.
- Согласен, - кивнул Бакли. - Но и на старуху бывает проруха. Университет, при всем его уме и могуществе, наверняка время от времени допускает ошибки и недосмотры. Могли остаться какие-либо разрозненные материалы; при сложении они укажут на уязвимые места нашего противника... Вспомните скандальный пример тех студентов, которые обращались к нескольким десяткам легальных источников, а в итоге сложили мозаику воедино и воссоздали точную технологию производства атомной бомбы!
- Нет, - достаточно грубо возразил Стивенс, - Университет не позволит вам найти его ахиллесову пяту. Вы забываете, что это мозг компьютерного типа. Он не допускает ошибок по забывчивости. Если где-то и были намеки, которые можно собрать воедино, то компьютерные файлы с этими подсказками давно стерты, а книги с опасными клочками информации уже пропали из библиотеки. - Стивенс набычился, насмешливо фыркнул и закончил:
- Вы мыслите, как двухлетний ребенок. У нас тут не детский сад, учитесь думать по-взрослому!
Ян поспешил сменить тему разговора, прежде чем побагровевший Бакли успел найти слова для достойного ответа.
- Сегодня вечером мы встречаемся для того, чтобы...
И он стал в подробностях говорить о том, чего он ждет от предстоящего собрания. Ян старательно уводил дискуссию от всего, что могло вызвать сшибку мнений и ссору. Не хватало им только передраться за несколько часов до важнейшего коллективного обсуждения!
Когда все разошлись, Стивенс задержался в кабинете Яна.
- Пообещайте мне одну вещь.
- Что именно?
- Если со мной что-нибудь случится и оно меня уничтожит, то вы возьмете из моей квартиры взрывчатку и оставите от этого проклятого места лишь выжженную землю.
Стивенс сказал это с почти умоляющей интонацией, но при этом смотрел на Яна исподлобья, и в его взгляде было столько яростной требовательности, что возражать не хватало сил. Поэтому Ян дипломатично ответил вопросом на вопрос:
- Но отчего вы полагаете, будто с вами непременно что-нибудь случится?
- Я слышал Его. Я слышал Его голос. - Тут Стивенс вдруг перешел на шепот. - Он знает меня. Он помнит меня. А сегодня я уже имел случай сказать, что мозг компьютерного типа ничего не забывает.
- Он вас.., помнит? Вы имеете в виду?.. Стивенс печально кивнул.
- Да, мне тоже непонятно, откуда он мог узнать.
- Я думал, что все эти взбесившиеся университеты - разные, независимые друг от друга организмы, которые не способны обмениваться информацией...
- Я тоже так думал.
- Значит, Университет имеет против вас зуб? Он только и ждет...
- Не знаю. Я могу лишь констатировать факт: я был в подвале корпуса социальных наук - проверял верность имеющихся у меня чертежей - и вдруг услышал, как кто-то шепотом позвал меня: "Гиффорд!" Это был голос моей жены. Я не сумасшедший и голосов не слышу. Значит...
- Матерь Божья!
- Там, в подвале, я был совершенно один. Работник эксплуатационной службы, который пустил меня туда, сидел в своей подсобке наверху. Голос доносился из трубы воздухозаборника. Точнее, не из самой трубы, а из небольшого отверстия на стыке двух секций трубы. При каждом слове оттуда вырывался дымок - уж не знаю, что это было, фреон или углекислый газ, но только это напоминало рот, из которого на морозе вылетают облачка пара... Так вот, голос шел из этого отверстия. И это был голос Пэт, моей покойной жены. Она сказала: "Уноси отсюда ноги, Гиф. И больше никогда не возвращайся".
Только я точно знаю, что это не Пэт, потому что она никогда в жизни не называла меня "Гиф". Я приложил руку к отверстию и ощутил пульсирующий холод. Это было как дыхание. Наконец я отнял руку - и в то же мгновение отверстие стало вдвое больше и грубый мужской, какой-то машинный голос произнес отчетливо:
"Я убью тебя, Гиффорд. На этот раз я тебя убью".
- "На этот раз"? Стивенс кивнул.
- Я хотел схватить кувалду и превратить в лепешку ни в чем не повинную трубу. Но это было бы смешно - Университет попросту использовал ее в своих целях. И я развернулся и ушел. Он продолжал говорить, продолжал сыпать угрозами... Я не обращал внимания. Поднялся по лестнице, нашел работника эксплуатационной службы, поблагодарил его за любезность и был таков. - Стивенс сделал паузу, потом мрачно закончил:
- Но эта сволочь все обо мне знает. Знает мое имя. И кто я. И где я раньше жил. И что делал потом. Могу только гадать, что именно Университет использует в качестве глаз, но он видит. И глаза у него повсюду. Поэтому я не считаю удачной мысль собрать сегодня наших друзей здесь, на территории университета.
- А в другом месте, вне университета, нужных людей собрать практически невозможно, - сказал Ян. - Боюсь, и сегодня-то мало кто придет. Пообещавших окажется больше, чем людей в зале...
- И все равно здесь не стоит встречаться. Мы здесь находимся...
- ..во чреве зверя?
- Правильно. И пока мы на территории кампуса, мы должны следить за каждым своим словом, за каждым своим действием.
- Но не значит ли это, что мы обречены? Если Университет в курсе всех наших действий, если он слышит все наши речи, следит за каждым шагом, то как мы будем сражаться против него?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76