У них может быть общий источник заблуждения. Оба принимают цепочку случайных странных совпадений за нечто логически взаимосвязанное. Как говорится, оба перекушали определенного рода литературы.
Нет, это не так.
Конечно, заманчиво выставить себя дураком, который сбрендил от чтения "черных фантазий". И на том успокоиться.
Однако рожа в компьютере не фантазия, а реальность. И разгул насилия в этом семестре - тоже факт.
- Что же это такое? - не унималась Мария, изумленно таращась на экран. - Что все это значит?
- Понятия не имею, - сухо повторил Ян.
- Наверняка компьютерный хулиган. Проделки какого-нибудь гнусного хакера!
- Возможно, возможно, - произнес Ян. - Полагаю, вам следует уведомить о случившемся Кифера. Пусть он попросит ребят из компьютерного отдела разобраться со всем этим. А пока что я выдерну шнур из сети и перенесу вашу машину в подсобное помещение.
- А как же я буду работать?
- Воспользуйтесь другим компьютером.
- Не получится Все файлы здесь, на винчестере моей машины. У меня попросту нет времени сохранять их на дискетах.
- Ну вы даете!.. В таком случае...
- Давайте оставим компьютер на месте, - сказала секретарша. - Может, он сам наладится - ведь до вашего прихода работал нормально. Возможно, тот, кто баловался с программой, настроил машину так, чтобы она рехнулась именно тогда, когда вы зайдете в комнату.
Дурацкое предположение! Такое способен сделать лишь полный компьютерный невежа. Ян улыбнулся, со вздохом кивнул и направился к двери.
- Извините, что я ничем не смог вам помочь, - сказал он.
Мария махнула рукой: дескать, идите и не беспокойтесь.
- Вы тут не виноваты. Спасибо за попытку помочь.
Стоило ему выйти за дверь, как из комнаты донесся довольный голос Марии:
- Ага! Что я вам говорила! Заработал! Все нормально.
Ян нервно мотнул головой и зашагал к своему кабинету, ощущая холод в сердце.

- Добрый день, профессор Эмерсон. Можно войти?
Ян вздрогнул и открыл глаза. Он полудремал в кресле: реальность мало-помалу превратилась в спальню его детства. Теперь потребовалось усилие, чтобы осознать, где он и кто стоит на пороге его кабинета.
- А-а, Джим!.. Заходите.
Джим пришел не один - с ним была девушка, которую Эмерсон узнал. Она посещала его семинар по литературному мастерству.
Закрыв за собой дверь и пройдя к столу профессора, Джим сделал попытку представить студентку:
- Это моя.., э-э...
Ян с улыбкой подсказал:
- Подружка.
Джим ответно улыбнулся и уже смелее выговорил:
- Это моя подружка Фейт.
- Я вас, конечно, узнал. Привет, Фейт!
- Она помогает мне собирать тот статистический материал, о котором вы просили, - пояснил Джим. Тут он понизил голос и добавил:
- Фейт в курсе.
- Да вы садитесь. Оба. - Профессор Эмерсон показал рукой на стулья.
- Вы ушам своим не поверите, когда узнаете, что я нашел! - сказал Джим, садясь напротив профессора. - Точнее, что мы с Фейт нашли.
- Молодцы! Ладно, выкладывайте... Тут дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Бакли, который с порога громыхнул:
- Привет, маменькин сынок!
Заметив студентов, он смущенно осекся.
- Извини, Ян, - пробормотал он, - я не знал, что ты занят. Зайду попозже.
- Нет, нет! Останься. Ведь ты с нами заодно.
- "Заодно" в чем?
- Мы обсуждаем университет. И то, что здесь происходит в последнее время.
- То, что здесь происходит? Ты имеешь в виду...
- Да, все то странное, чему конца и края нет. Бакли плотно прикрыл за собой дверь, взял запыленный стул из дальнего конца комнаты и подтащил его к столу.
- Что ж, - сказал он садясь, - в этой озабоченности я с вами заодно.
- Знакомьтесь, профессор Френч, - представил его Ян.
- Для студентов, которые у меня не учатся, я просто Бакли.
Джим вежливо кивнул и сказал:
- Меня зовут Джим, л это моя подруга Фейт.
- Джим и Фейт провели углубленное исследование самых мрачных моментов в истории нашего университета, - пояснил Ян. - Они внимательно просмотрели подшивки "Сентинел" за все годы существования газеты. Поручая им это дело, я надеялся, что статистические данные о преступлениях и странных происшествиях на территории К. У. Бреа позволят увидеть какие-то закономерности - так сказать, вычертить кривую развития зла.
Джим подтвердил его слова кивком и предложил:
- Я прямо сейчас доложу, до чего мы докопались.
- Давайте, мы слушаем.
- Хорошо, что вы сидите, - сказал Джим. - Такие сведения лучше выслушивать сидя. Итак, мрачная статистика: восемьдесят семь самоубийств, тридцать убийств, четыреста восемнадцать изнасилований, шестьдесят девять человек бесследно пропали, начиная с 1980 года. Уровень преступности неуклонно возрастал - с годами акты насилия учащались и становились все страшнее. Но даже начальные цифры были уже достаточно высокими. Фейт использовала компьютерный банк данных в библиотеке, чтобы сравнить уровень преступности и самоубийств с другими калифорнийскими университетами. Показатели нашего университета разительно отличаются от других на протяжении всего существования К. У. Бреа. Однако последние два семестра творится что-то необычное даже для нашего университета, А уж о текущем семестре и говорить не приходится... - Джим показал в сторону окна. - Имеющий глаза - сам видит. - Тут он протянул Яну несколько листов бумаги. - Я распечатал все данные специально для вас. На последней странице есть наглядный график.
Ян быстро просмотрел распечатку и спросил:
- А как насчет естественных смертей? Ничего странного?
Джим кивнул головой и заглянул в свои бумаги.
- Да, здесь тоже сюрприз. Уровень смертности у нас намного выше, чем в других калифорнийских университетах. На протяжении рассматриваемого нами периода от так называемых естественных причин скончалось двести шесть человек - тут и преподавательский состав, и студенты, и просто работники университета.
- Черт побери! - воскликнул Бакли. - Неужели никто этого не замечал! Как так получилось, что за все годы не нашлось ни одного чиновника-зануды, который просмотрел бы эти цифры и ахнул: "Э-э, да тут что-то не то!"
Джим переглянулся с Фейт и с довольным видом сообщил:
- Мы и это выяснили. Нашелся такой чиновник. В восемьдесят первом году. Поводом был трагический случай: студент застрелил профессора, который поставил ему плохую оценку.
- Помню, помню, - вздохнул Бакли. - Пол Норсон. Преподавал химию.
- Совершенно верно. Члены правления направили президенту университета письмо, где сообщали о том, что в К. У. Бреа проводится специальное исследование дисциплинарной политики в связи с необычайным ростом насилия. Они упоминали антивоенные демонстрации, "студенческие беспорядки", дурное влияние "смутьянов-агитаторов со стороны". Насколько я понял, изучение уровня насилия на территории университета проводилось и раньше - в шестидесятые и семидесятые годы, когда положение было еще сравнительно терпимым. Но в письме президенту члены правления возлагали всю вину не столько на самих студентов, сколько на просчеты дисциплинарной политики университетской администрации. У меня сложилось впечатление, что они увидели нечто странное в цифрах преступности и лихорадочно искали, кого бы обвинить.
- И чем же это закончилось? - спросил Ян.
- Не знаю. Я обнаружил статью по поводу этого письма. Но "Сентинел" ни словом не обмолвилась о реакции высшего руководства на тревожный доклад.
Если и была заметка на эту тему, то где-нибудь в уголке на последней странице, а мы с Фейт просматривали преимущественно первые страницы и большие статьи. При необходимости я могу еще раз пролистать подшивку за тот год - с удвоенным вниманием. Бакли посмотрел на Яна и воскликнул:
- А ведь мы в то время уже работали здесь! Как же случилось, что мы ничего не слышали об этом письме?
Ян пожал плечами.
Джим позволил себе ироническую улыбку.
- Возможно, профессорам следует почаще читать университетскую газету, - сказал он. Бакли рассмеялся.
- Возможно, возможно...
- А не поговорить ли нам с администрацией университета? - предложил Джим. - Расскажем о своих наблюдениях, введем их в курс дела - если они сами еще ничего не заметили. Впрочем, может оказаться и другое - вдруг они знают больше нашего и способны сообщить нечто такое, что нам еще неизвестно?
Бакли презрительно фыркнул.
- А по мне, так идея недурная, - возразил Ян. - Не знаю, что тут происходит и к чему мы катимся, но чем больше у нас будет союзников в борьбе с неведомым, тем лучше. Кроме того, возможно, Джим попал в самую точку, и администрация действительно уже осознала необычность ситуации, озабочена ею и уже что-то предпринимает. Надо знать, что они делают, и скоординировать наши усилия. Я лично поговорю с Дианой Лэнгфорд, нашей президентшей.
Джим с энтузиазмом кивнул.
- А я мог бы написать статью в "Сентинел", чтобы все узнали...
- Но хочешь ли ты, - спокойно перебила его Фейт, - чтобы оно узнало, что ты знаешь?
Все мужчины повернулись в ее сторону. Девушка произнесла свои слова тихо, но в них было столько затаенного страха и вместе с тем искренней озабоченности, что ее реплику услышали и отнеслись к ней со всем вниманием.
- Толковое замечание, - пробормотал Ян. Бакли горестно вздохнул.
- Хотел бы я знать, - сказал он, - кому вообще мы можем доверять в этой ситуации? Похоже, оно - уж не знаю, как иначе называть то, что ответственно за все происходящее, - так вот, это загадочное оно уже завладело умами некоторых людей. Если мы сообщим то, что нам известно, кому-нибудь из его сообщников, оно будет знать, что уже мы знаем.
Ян кивнул.
- Еще одно толковое замечание. Нам следует ограничиться для начала разговорами со своими друзьями. Делать только намеки, прощупывать их, чтобы выяснить, что у них на душе. Насколько я понимаю, в университете сейчас две категории людей...
- Те, кто с нами, и те, кто против нас, - подсказал Бакли.
- Нет, это разделение попахивает временами маккартизма. Я бы выразился иначе. Одних назовем, за неимением лучшего слова, "совращены". Это те, кто затевает драки, совершает преступления, кончает жизнь самоубийством. И есть другие, вроде нас, которые не подверглись совращению. Нам необходимо разыскать других таких же "несовращенных" и попытаться вместе выработать некий план действий - больше умов, больше мыслей. В университете есть представители едва ли не всех научных дисциплин. Здесь множество толковейших ученых, философов и социологов. В их светлых головах непременно родятся какие-либо полезные мысли! Я постараюсь переговорить со всеми, кого я более или менее знаю и в ком я более или менее уверен.
- Я займусь тем же, - сказал Бакли. Джим и Фейт одобрительно закивали. Ян продолжил свою мысль:
- А потом попросим тех, с кем поговорим мы, побеседовать со своими друзьями. Таким образом мы охватим практически всех надежных и умных людей.
- Разумная тактика. Как круги по воде от камня - все шире и шире.
- И это все, что мы в состоянии сделать? - спросил Джим.
Ян задумчиво покачал головой.
- По-моему, нам необходимо сделать еще одну вещь, - сказал он. - Настало время пообщаться с загадочным Гиффордом Стивенсом.

По вторникам он заканчивал работу довольно поздно - у него был вечерний семинар по современной литературной критике.
В прошлые семестры Ян очень любил эти занятия - на них записывались начитанные башковитые ребята, которые были в курсе последних новинок книжного рынка и новейших литературных теорий. Они рвались подискутировать, и споры с ними доставляли удовольствие.
Однако в этом году просто беда какая-то: группа из одних вялых зануд, сплошь математики и естественники. Добро бы они просто не понимали литературы. Так ведь хуже того - они откровенно враждебны к "поделкам досужего воображения". Таким образом, курс современной литературной критики превратился для профессора Эмерсона в чистую каторгу.
Вот и сегодня ему было очевидно, что никто из студентов не прочел заданный материал. Так и подмывало сказать: ребятки, коль скоро вы совершенно не готовы к занятию, собирайте свои вещички и валите по домам. Не желаю с вами валандаться, пока вы не проштудируете то, что ведено!.. Ну, может, помягче сформулировать, но хорошенько пристыдить их и свернуть семинар.
Однако из зловредного упрямства он решил сделать прямо противоположное: отказался от дискуссии, которую прежде считал абсолютно необходимой, протараторил все положенное время, притворился, будто увлечен своими объяснениями, и в итоге затянул лекцию на лишних пятнадцать минут. Говорил он на "автопилоте", а сам тайком наблюдал за тем, как студенты изнывают от скуки и поглядывают на часы. Он продержал их до десяти вечера.
И все это время Яна мучило одно воспоминание. Бакли жаловался примерно на то же самое: для него любимый семинар по Чосеру превратился в каторгу - и по тем же причинам: студенты ничем не интересуются, показывают глухую враждебность по отношению к литературе и всем высоким идеалам, которые она проповедует. Короче, выявлялась некая тотальная закономерность: студенты в этом году как-то странно обнищали духом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76