- Да, - сказал Хоуви. - чуть было не забыл! Пока вы вместе с Ричардом проявляли снимки в темной комнате, приходила какая-то девушка. Она принесла заметку в виде письма к главному редактору. Спрашивала тебя. Я сказал, что ты очень занят. А заметку положил на твой стол.
- Почему ты не попросил ее подождать?
- Зачем? Спеха не было. Ведь заметка не в номер.
- Тьфу ты, черт!
- Ага! - понимающе протянул Хоуви.
- Она еще что-нибудь говорила?
- Все допытывалась, когда можно с тобой связаться. Я сказал, чтобы приходила завтра. Она обещала.
- Хорошо. - кивнул Джим. - Прекрати ухмыляться, болван!
- Как так получилось, что я про нее ничего не знаю?
- Знать еще нечего. Я только собираюсь пригласить ее на первое свидание.
- Она того стоит, - сказал Хоуви.
- Штука в том, что мы посещаем один семинар. Если у меня будет пролет - сам понимаешь...
- А что тут бояться? Ну, пересядешь в другой конец аудитории - и все.
- Э-э, не говори. Ходишь как оплеванный и стесняешься глаза поднять.
- Не знаю. В таких ситуациях не бывал, - сухо прокомментировал Хоуви.
Джим помолчал, а затем решился спросить:
- Как вышло так, что ты "в таких ситуациях не бывал"?
- Да уж так вышло. - нехотя отозвался Хоуви.
- Нет, я серьезно спрашиваю.
- А на фиг мне кого-то на свидание приглашать?
- Что значит "на фиг"? Очень даже не на фиг! Я ведь не в смысле секса. Или, точнее, не только в смысле секса...
- Зачем добиваться того, чтобы кто-то ко мне привязался? Все равно мне скоро помирать. Одно расстройство. Разве сам не понимаешь?
- Но я-то к тебе привязался.
- А у меня и на твой счет были сомнения. Дружба с тобой, можно сказать, мой большой грех.
Джим хотел благодарно улыбнуться, но лицо свела болезненная судорога.
Все летит в тартарары, нигде ничего хорошего. Университет превратился в огромный кусок дерьма. Здоровье Хоуви резко и необратимо ухудшается. Хоть волком вой на луну...
- Ты что? Не хмурься, - подмигнул Хоуви. - Я насчет греха пошутил. Ты ко всему слишком серьезно относишься. Жизнь есть жизнь. Жестокая штука. А ты не бери в голову.
Джим печально помотал головой. - Я и не беру, - сказал он, зная, что лжет и что Хоуви знает, что он лжет. - Я и не беру...

3
По дороге из университета домой Фейт остановилась у бензоколонки "Тексако" на углу Империал-стрит и Кампус-драйв. Других машин не было, и владелец колонки, средних лет араб, сразу же направился к ее "фольксвагену". Девушка вышла и открутила колпачок бензобака.
- Добрый вечер, - сказал араб.
- Добрый вечер, - отозвалась Фейт. Пока она заправляла машину, у них завязался разговор.
- Вы студентка? - спросил владелец бензоколонки.
- Да.
- Из Бреа?
- Ага.
- Во время беспорядков были там? Она отрицательно мотнула головой.
- Только слышала про них. Араб печально вздохнул и заявил:
- Не нравится мне этот университет. Что-то с ним неладно.
Фейт ничего не ответила, только посмотрела на мрачное лицо хозяина колонки. Но внутри нее словно молния полыхнула. Странные слова араба попали в самую точку - ведь в последние дни именно это было самым больным вопросом для Фейт. Однако не боль она испытала, а приятное чувство разделенной ноши, которую до сих пор считала своей и только своей.
Становилось не по себе от того, что совершенно посторонний человек так отзывается об университете в Бреа. И вместе с тем услышать такое от постороннего человека было облегчением. Прежде она мучилась от необоснованности и невнятности своих страхов и казалась себе не то дурочкой, не то полусумасшедшей. И вот кто-то со стороны подтверждает, что интуиция ее не подвела и не она одна видит неладное. Конечно, это было большим облегчением.
- Если совсем честно, - сказал мужчина, - то я уже давно недолюбливаю этот университет. Моя дочь проучилась там год, а затем перевелась в Ирвин. Когда она жила в общежитии в Бреа, студгородок ей совершенно не нравился - и я был согласен с ней. Поэтому я сразу же поддержал ее, когда она надумала сменить место учебы.
- Я вас вполне понимаю, - кивнула Фейт. Раздался щелчок, давший знать, что бак полон. Араб забрал у девушки шланг и повесил его на место. Счетчик показывал девять долларов и сорок центов. Фейт протянула владельцу десятку.
- Я учусь на первом курсе, - призналась она, - но уже почти возненавидела этот университет.
Араб отсчитал ей шестьдесят центов и, вручая их, посоветовал:
- Будьте осторожны.
- Быть осторожной? Что вы имеете в виду?
- В вашем университете происходит слишком много нехорошего. Столько.., насилия. - Он посмотрел на нее печальными глазами. Было ясно, что он говорит совершенно серьезно, искренне. - Я прожил здесь пятнадцать лет. За это время много всякого случалось на территории университета. Одни годы были лучше, другие хуже. Память у меня хорошая, и я человек любопытный. Вот я и примечал. Поверьте мне, хуже этого учебного года еще не бывало. А он только начался. По лицу вижу, вы милая добрая девушка. Милая и хорошенькая. Так что будьте начеку, глядите в оба.
- Спасибо, обязательно, - с благодарной улыбкой произнесла Фейт и села в свой "фольксваген". Араб кивнул и тоже дружелюбно улыбнулся.
- Приятного вам вечера. Ведите машину поосторожнее!
Фейт помахала ему рукой, выехала на Империал-стрит и направилась в сторону скоростного шоссе.
Час пик уже миновал, машин было довольно мало, однако на Пятьдесят пятой улице велись строительные работы, пришлось делать объезд, и в итоге она добралась до дома лишь через час.
Чем ближе Фейт подъезжала к своей родной Семидесятой улице, тем муторнее у нее было на душе. Возвращаться домой нисколько не хотелось. Ах, если бы библиотека работала двадцать четыре часа в день! Или если бы у нее были деньги, чтобы жить отдельно от семьи, в университетском общежитии!
Тогда она бы месяцами не заглядывала в проклятый дом на Семидесятой!
Фейт проехала мимо мясной лавки Бада. Уже стемнело, но смог был все равно заметен: воздух туманился в желтом свете ламп, казался как бы зернистым - словно на очень большой фотографии, увеличенной с плохого негатива. На тротуаре группа подростков в обтягивающих голубых ветровках глумились над мужчиной и женщиной, не давая испуганной паре пройти к собственной машине.
Господи, как не хочется домой!
Они, разумеется, опять грызлись - Кейт и мамаша. Еще от машины Фейт услышала разговор на повышенных тонах. Слов она разобрать не могла, но было ясно, что идет очередная бессмысленная разборка. У соседей слева тоже громко ругались - правда, испанской скороговоркой. Соседи справа врубили телевизор на полную мощность.
Фейт застыла возле своего "фольксвагена" и всерьез подумала о том, не сесть ли ей в машину и не уехать ли отсюда к чертовой матери. Катить куда глаза глядят - скажем, на восток. За бензин платить мамашиной кредитной карточкой, пока та не хватится и не перекроет кислород. А потом устроиться официанткой или еще кем в каком-нибудь маленьком городке на Среднем Западе, где такие аккуратненькие белые ограды вокруг скромных домиков и где живут счастливые дружные семьи...
В доме разбилось что-то стеклянное, и этот резкий звук вернул Фейт на землю. Существуют ли они в природе, эти скромные домики с белой оградой и счастливыми семьями?..
Девушка поспешила в дом - посмотреть, в чем там дело. Похоже, уже тарелки летают!
На пороге кухни стоял пунцовый от ярости Кейт. На полу возле его ног лежали осколки стакана и растекалось молоко.
Мамаша, руки в боки, орала на него из гостиной:
- В моем собственном доме я никому не позволю разговаривать в подобном тоне!
Кейт отвечал с издевательской лаской:
- Правда, мамулечка? Правда, не позволишь?
- Прекратите! - попросила Фейт, становясь между ними. - Вас слышно за километр. Я еще двигатель не выключила, а уже была в курсе того, что здесь творится.
- Мне плевать! - выкрикнула мамаша.
- Ладно тебе. Что случилось-то?
- Я вернулся домой, - ответил Кейт, - а она тут у какого-то мужика член сосет.
- Ты не смеешь говорить такие вещи! - так и взвилась мамаша.
- Ты этим занимаешься, а я не смей об этом и слова сказать? Хорошенькое дело!
Фейт поташнивало от отвращения. Она хотела выступить в роли примирительницы, остудить страсти. Но вместо этого сама закипела гневом и стала на сторону брата. Неужели эта баба уже совершенно утратила здравый смысл? Неужели у нее не хватает ума вести себя прилично перед своими детьми? Чем она думает? Тем, что у нее между ног? Могла бы по крайней мере развратничать в другом месте, не дома!
- Голубчик, кстати, все еще тут - в ванной, - добавил Кейт. - Смывает то, что она не долизала.
- Вон из дома! - заорала мамаша. - Это мой дом, и ты не смеешь говорить здесь такие вещи! Он холодно усмехнулся:
- Отлично, мамочка, отлично. Если настаиваешь - Бога ради! Я с превеликим удовольствием уберусь из этого дома.
Он повернулся, прошел через кухню и вышел во двор через заднюю дверь.
- Кейт, вернись! - закричала Фейт - Нам надо поговорить. Погоди!
- С этой похотливой сучкой мне не о чем говорить.
- Пусть проваливает, - крикнула мамаша. - Неблагодарная тварь!
- Мама! - умоляюще сказала Фейт.
- И ты катись куда хочешь!
С этими словами мамаша уселась на диван. Очевидно, именно на этом диване Кейт и застал ее, когда зашел в дом...
Или она стояла перед мужчиной на коленях?
Фейт несколько секунд молча смотрела на мать. Почему умерла не она? Почему умер отец? Отчего такая несправедливость? Если бы они сейчас жили с отцом, все было бы иначе, совсем иначе...
Намного лучше.
Она знала, что это мерзкая мысль и думать так нельзя. Но ей было наплевать. Никакого чувства вины эта мысль не вызывала. Ей даже хотелось произнести эти слова вслух - прокричать их этой гнусной женщине в лицо. Беда в том, что эти слова никак не подействуют на мать. Она только пожмет плечами и примется орать дальше. Ей плевать на осуждение со стороны собственных детей.
А потому лучше приберечь эти страшные слова для более удобного случая. Когда они ударят больнее.
Фейт даже приготовила ответ на возмущенные крики мамаши:
- Что, правда колется?
Мамаша посмотрела на дочь и сказала:
- Ну, что вытаращилась? Иди к себе. У меня гость. Шлюха, подумала Фейт. Но промолчала. Развернулась и пошла в свою комнату.
Когда она проходила мимо ванной комнаты, дверь открылась. Оттуда, вытирая мокрые руки о джинсы, вышел плюгавенький парень - блондин с косицей и тонкими, почти неразличимыми усиками.
- А-а, семейная война! - Он улыбнулся и подмигнул Фейт.
Она не улыбнулась.
Посмотрела на него враждебно, зло.
Двинулась дальше по коридору. Зашла в свою комнату и с силой захлопнула дверь.

Глава 14
КАЛИФОРНИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, БРЕА
СООБЩЕНИЕ О НЕСЧАСТНОМ СЛУЧАЕ С СОТРУДНИКОМ
Наниматель: __________
Имя жертвы несчастного случая: __________
Возраст: __________
Семейное положение: __________
Место работы: __________
Дата несчастного случая: 19__________ Время: __________
Описание полученной травмы: __________
Кем и где оказана первая мед, помощь: __________Имя и адрес врача: __________
Получивший травму оставил раб. место?
Дата и время: __________
Произошел ли несчастный случай при исполнении служебных обязанностей?
Имена свидетелей: __________
Где и как произошел несчастный случай?
Дата: __________
Ответственное лицо: __________

Глава 15
1
Вообще-то это был официальный час для приема студентов, но Яну совершенно не хотелось выслушивать просьбы о дополнительных кредитах на учебу или о переэкзаменовке. Поэтому он запер кабинет изнутри, сел в кресло, откинулся на спинку и положил ноги на стол.
Этим летом, во время отпуска, он нисколько не скучал по университету и без нетерпения ждал начала нового семестра. Даже не будь всех этих странных событий, всего того, что Хантер Томпсон назвал бы "дурной чокнутостью", все равно Ян заранее предчувствовал, что семестр выйдет какой-то жалкий, никчемный. По крайней мере для него.
Хантер С. Томпсон.
Любопытно, читал ли кто-нибудь из студентов Хантера Томпсона. Когда-то, особенно в конце семидесятых, этот журналист гремел. Да и читают ли нынче студенты что-либо, кроме указанного в учебной программе?
Почесывая лысинку на макушке, которая из года в год увеличивалась, Ян обвел взглядом забитые до предела книжные полки кабинета. Кто из нынешних противников истеблишмента является кумиром современного поколения? Для поколения Яна это были такие фигуры, как Курт Воннегут, Роберт Хайнлайн, Ричард Браутиган, которые всегда двигались против течения. Ровесники Яна жадно читали "Бойню номер пять", "Чужого в чужой стране", "Ловлю форели в Америке"... Еще несколько лет назад культовой фигурой для них был Давид Линч, снявший фильм "Человек-слон" с Энтони Хопкинсом в главной роли. Но для поколения, выросшего в посткнижную эпоху, похоже, даже посмотреть хороший и серьезный фильм стало непосильным трудом: "что-то там больно тоскливо".
А вот фильмец типа "Маленькой девочки и большого осла" - это они с энтузиазмом глядят...
Да, разворчался не по делу. Где же находится подлинный источник его раздражения?
Одна из первопричин удрученного состояния, несомненно, касается странности происходящих в университете событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76