Полоз с трудом разлепил веки - ему было нехорошо, словно вчера он весь вечер пил вино без меры.
- Мне? Что, так и написано? И никто его не перехватил?
- Нет, написано, что оно для меня.
Полоз взял в руки запечатанный сургучом конверт. Действительно, письмо адресовалось Жидяте, только под его именем была нарисована змея, оплетающая ветку дерева. На конверте не значилось, от кого пришло письмо, но Полоз немедленно узнал почерк.
- Жидята, ты похож на урдийских мудрецов, и понимаешь их с полуслова! Это письмо от моего учителя. Вот уж не думал, что он захочет мне написать! Да еще так скоро!
Полоз сломал сургуч и развернул лист бумаги.
«Дорогой мой ученик!
Пишу тебе на второй день после твоего отъезда домой. У меня побывал мудрец, в доме которого ты прожил всю зиму, и от него я узнал, что мальчик, вместе с которым ты путешествовал, умеет варить «алмазный» булат, из которого выходят черные клинки. Этот булат носит имя того, кого вы ищите - так называют эти клинки на востоке.
Дело в том, что я не знал о способностях мальчика, а знакомый тебе мудрец - об имени клинков, но как только мы сложили наши знания воедино, то немедленно пришли к выводу: такой клинок должен открыть Вещь.
По нашему мнению, Вещь сделала мальчика ключом к самой себе, ведь она таит необычайную силу. И теперь цепочка событий не кажется нам случайной: Вещь искала выхода из заточения, нашла его, оказалась у мальчика в руках, и дала ему в руки ключ.
Мне жаль, что о булате мы узнали так поздно, иначе не пришлось бы тратить столько времени и денег на поиски в архивах.
Надеюсь, вы доведете начатое до конца, искренне желаю вам удачи, и передаю такое же пожелание от знакомого тебе мудреца.
Напиши мне, чем закончится ваше предприятие, хотя, я думаю, мне доведется об этом услышать из множества уст.
До встречи, мой дорогой ученик, и пусть тебе повезет».
- Жидята. Прочитай. Как ты думаешь, это станет доводом для схода?
Жидята прочитал письмо несколько раз, а потом посмотрел на Полоза с укоризной.
- Ну почему ты всегда ищешь авторитетное мнение, вместо того, чтобы думать головой? - легко улыбнулся он, - когда тебе то же самое говорил Жмуренок, ты не стал его даже слушать.
- Так что насчет схода? - повторил вопрос Полоз - он и без этого раскаивался в том, что не поверил Жмуренку.
- Я подумаю. Но прочитать им надо. У нас есть еще одна проблема. Ты говорил, Огнезар уже пробовал Жмуренка обмануть. А поверит ли он после этого отцу? Тебе надо найти тюремщика, который принес ему записку, и расспросить подробно: что он говорил, почему Жмуренок ему не поверил. Все детали. Два золотых у тебя есть, но у меня в кубышке тоже кое-что заначено. Иди сейчас, пока они не ушли на работу.

Жмур. В тюрьме
Когда на следующее утро после прихода Есени к Жмуру заглянула Чаруша, он сидел в углу кухни, у печки - там, где его оставила стража. В выбитые окна дул холодный ветер, распахнутая настежь дверь скрипела на сквозняке. В сени набился снег, по всему полу расплескались щи из упавшего горшка. Опрокинутый стол со сломанной ножкой придавил скамейку, и сверху лежала расколотая пополам миска, из которой Есеня ел щи. Вывороченные доски пола где-то поставили на место, а где-то они валялись просто так.
- Дяденька Жмур, - Чаруша осторожно подошла и присела перед ним на корточки, - что случилось? На вас разбойники напали? Там забор сломан.
- Есеня… Есеня приходил… - прошептал Жмур, - они забрали моего мальчика… Он сказал, что ему нельзя долго, а я его уговорил. Я его уговорил!
Глаза Чаруши на миг вспыхнули и открылся рот:
- В тюрьму забрали? - она приложила руки к щекам.
Жмур ничего не ответил. Девочка встала на ноги и закрыла дверь.
- Я сейчас печку затоплю. Вам холодно наверно. Ой, и рамы выбиты… Я двери в кухню пока закрою, мы только тут натопим и приберем.
Жмур не шевельнулся. Когда в печке стали потрескивать дрова, и от дверцы пошло тепло, голова его немного оттаяла. Чаруша пыталась поставить на место стол, но он опрокидывался, как она не старалась приладить к нему отломанную ножку.
- Чаруша. Погоди. Ты знаешь, где оружейная лавка? За базаром?
- Знаю.
- Сбегай туда. Позови Жидяту.
Жмур поднялся на ноги только на четвертый день. В нем что-то происходило. Нестерпимая боль от потери, страх, отчаянье не заставили бы его сидеть сложа руки. У него внутри что-то зрело. Оно давило на сердце и не давало дышать. Оно росло, как опухоль.
Чаруша ходила в тюрьму, но ей, конечно, ничего не сказали - посчитали любопытной девочкой. На четвертый день Жмур отправился туда сам. Посреди площади, напротив тюрьмы, на ветру полоскалось полотно с портретом Есени. Один угол его оторвался и хлопал на ветру, отчего казалось, будто по его лицу пробегает судорожная волна.
Жмур ходил вдоль ограды и всматривался в узкие тюремные окна - вдруг в них мелькнет лицо Есени? Хотя бы убедиться, что он жив и здоров. Но лиц в тюремных окнах не появлялось. Жмур попробовал пробиться за ограду, но у ворот его остановила стража.
- Куда прешь? - довольно грубо спросил молодой юноша, сжимая рукоять сабли в кулаке.
- Я? - испугался Жмур, - я - туда. Я только спросить. Там мой сынок.
- Там все - чьи-то сынки, и никто не ломится.
- Я только спрошу. Он еще маленький, ему шестнадцать лет всего.
- Безобразить - все большие, а как в тюрьму садиться - так маленькие, - строго ответил стражник. Ему самому от роду было не больше двадцати лет.
- Я только узнать - что с ним. Жив он? Его зовут Балуй.
- Иди отсюда, батя. А то я тюремщиков позову.
Жмур потупил голову, отошел в сторону и приник лицом к ограде, надеясь все же увидеть Есеню в окно. Он стоял долго, так что у него закоченели руки.
- Слышь, бать… - не выдержал, наконец, молоденький стражник, - иди сюда. Только быстро. И сразу уходи. Жмуренок, что ли, твоего сына зовут?
Он показал головой на полотно с портретом.
- Да, - кивнул Жмур.
- Жив он. Пытают его.
- За что? - прошептал Жмур, и тут же понял - за медальон.
- Он украл что-то, и не хочет возвращать. Я больше ничего не знаю. И в окна не смотри - в холодной он, там окон нет. Если он умрет, тебя позовут, не бойся. Тело отдадут. Все, иди отсюда. Нечего тут пялиться.
Пытают? Тело? Если умрет, то позовут? Жмур едва не завыл на всю площадь. Этот проклятый медальон! Зачем, ну зачем! Отдал бы он его благородному Огнезару, и его бы отпустили домой! «Бать, это ведь я для тебя…» Он так сказал. И теперь… Жмур рванулся назад, к воротам.
- Пусти меня! Парень, пусти! Я должен ему сказать! Я должен сказать!
- Ты че, дядя? - стражник обнажил саблю и отошел на шаг, но Жмур не обратил внимания на оружие. Из сторожки высыпали несколько человек, и кинулись на выручку молодому охраннику.
- Я должен ему сказать! Это же все из-за меня! Это он из-за меня! - кричал Жмур.
Никто не хотел применять оружия, Жмура остановили и просто вытолкали за ворота. Он не сопротивлялся, сник и опустил руки. Он неожиданно подумал, что если медальон найдут, то домой Есеня вернется не таким, как раньше… Эта мысль напугала его: он почувствовал, что впереди тупик, глухой тупик, и никакого выхода нет. Мальчик в ловушке, и ему оттуда не выбраться. То нечто внутри набухало и грозило разорваться. За грудиной разливалась тупая, угрюмая боль.
Первое, что он сделал, вернувшись домой - спрятал нож. Он не понимал, зачем это делает, он просто не хотел, чтобы кто-нибудь отобрал у него вещь, которая стала для него олицетворением способностей сына. Он спрятал его надежно - разобрал кирпичи под горном и заделал его в стенку зольника.
Через два дня пришел Жидята, и рассказал о том, что узнал Полоз. Он говорил мягко, старался не напугать Жмура, и, наверное, не сказал и половины из того, что услышал. Но и этого было достаточно. Чаруша мыла посуду у плиты, и Жидята не обращал на нее внимания, пока она не уронила на пол миску, которая разлетелась по кухне мелкими кусочками. Девочка расплакалась так горько, что тому пришлось поить ее водой.
- Есенечка! - всхлипывала она, - Есенечка, миленький мой!
- Я думал, она так… приходит убирать, пока Надежи нет… - виновато сказал он Жмуру.
- Я его невеста! - выкрикнула Чаруша сквозь слезы.
- Невеста? - Жидята обнял девочку за плечо, - маленькая ты еще для невесты…
Потом лицо его потемнело, и он сказал:
- Никому не говори, что ты его невеста, поняла? Никогда и никому. И близко не подходи к главной площади, а лучше всего - сиди дома. И к Жмуру не ходи, он без тебя справится.
- А почему? - раскрыла рот Чаруша.
- Потому что если благородный Огнезар узнает, что у Есени есть невеста, ты тут же окажешься вместе с ним в застенке, поняла?
- Как это?
- Ты думаешь, зачем мы увезли из города его мать и сестер? Чтоб их не мучили вместе с ним. Ты бы смогла смотреть, как мучают твою мать?
Она покачала головой.
- И Есеня тоже не сможет.
Неожиданно Чаруша перестала плакать и поднялась.
- Я пойду к нему, - твердо и уверенно сказала она и начала одеваться.
- Куда? - растерялся Жидята.
- В тюрьму. Ведь если они будут мучить меня, то его будут мучить меньше, правильно?
Жидята устало вздохнул, накинул фуфайку и взял Чарушу за руку.
- Пойдем, - сказал он ей и вывел из кухни. Жидята выглядел таким решительным, что Жмур подумал, будто тот на самом деле хочет отвести девочку в тюрьму.
Но Жидята вернулся через полчаса, потрепанный, взъерошенный и, утирая пот со лба, невесело рассмеялся:
- Как она упиралась! Я тащил ее волоком полдороги. Сдал родителям, и велел беречь пуще глаза. Так она стекло выбила, отцу пришлось ставни закрыть. Если не удержат - на их совести будет, не на моей. Ну кто ж знал, что ей такое придет в голову?
Он сел напротив Жмура и посмотрел на него виновато.
- Я понимаю. Мы что-нибудь придумаем. Он не говорил тебе, где спрятал медальон?
Жмур покачал головой.
- Он для меня… Он сказал, что это для меня… Что бы я не был ущербным. Если бы я знал, что мой сын когда-нибудь… Жидята, он очень переживал, что его отец ущербный?
- Он тебя любит, Жмур. Ущербный ты или нет - он тебя любит.
- Ты помнишь? Как это было, ты помнишь? Я Рубца пожалел, не смог смотреть. А теперь мой сын… А я сижу здесь, и ничего не могу сделать. Если бы я мог стать ущербным еще раз, если бы я мог умереть!
На восьмой день к нему пришла стража, рано утром. На этот раз они не ломали дверей и забора, постучали и сказали, чтобы завтра к обеду он явился в тюрьму.
- Он… он умер? - у Жмура подкосились ноги. Его позовут. Чтоб забрать тело.
Но стражники ничего не ответили и ушли. Скорей всего, они и сами не знали, о чем шла речь, но Жмур решил, будто промолчали они, чтоб не брать на себя труд сообщить ему о самом страшном.
Он ходил по дому, натыкаясь на стены, обхватив голову руками, и не хотел верить своей догадке, когда раздался новый стук в окно. Жмур не запирал дверей, и вскоре в кухню зашел Жидята, а вместе с ним… не было никаких сомнений - Полоз. Он почти не изменился, только седина появилась в коротко стриженых волосах. Он все так же чисто брился, и глаза его смотрели так же не мигая. Как у змея.
- Здравствуй, Жмур, - Полоз смотрел прямо, открыто, и Жмур почувствовал, что его взгляд затягивает в себя, как в омут.
Они говорили с ним часа три или четыре. Они в чем-то хотели его убедить, они трясли его за плечи, они старались, а Жмур недоумевал: зачем все это? Он все понял с самых первых слов: он должен узнать, где Есеня спрятал медальон. И не говорить об этом Огнезару, потому что тот убьет его сына. Из-за того, что тот умеет варить булат.
- Жмур, ты должен быть хитрым, ты понимаешь меня? - Полоз сидел перед ним на корточках, смотрел снизу вверх и сжимал его плечи руками, - ты должен быть хитрым, ты должен обмануть благородного Огнезара. Ты, ущербный кузнец, подлорожденный, ты должен обмануть благородного господина, самого проницательного из всех благородных господ. Ты сможешь это сделать?
Потом перед глазами Жмура качалась змеиная голова, он проваливался в немигающие глаза змея, и плоский раздвоенный язык шуршал тихо и внятно:
- Ты не должен говорить Огнезару, где медальон.
Они говорили, о том, что через пять дней, нет, через четыре дня под стенами города соберутся все вольные люди Оболешья, чтобы освободить его мальчика из тюрьмы. Но для того, чтобы победить, нужен медальон. Медальон и нож.
Ножа им Жмур не отдал, но они и не настаивали, узнав, что нож спрятан надежно. Наверное, они выбрали не самый подходящий момент для беседы, потому что Жмур никак не мог взять в толк, чего они так боятся?
Он понял это на следующий день, когда оказался в застенке, перед благородным Огнезаром.
Жмур был в этом помещении двадцать лет назад, и с тех пор здесь почти ничего не изменилось. Он хорошо запомнил застенок - это было последним, что имело краски. Здесь он исполнил последнюю заповедь вольного человека.
Двадцать лет назад он ничего не боялся, и страшные орудия этого места вызвали в нем только легкую усмешку. Его не стали пытать - это не имело смысла. Он убил благородного господина на глазах у десятка свидетелей, его вина не требовала ни признаний, ни доказательств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58