- Полоз, ну что толку отдыхать, если денег нет? - Есеня вскочил и стукнулся головой об потолок. От боли слезы побежали еще быстрей.
- Ты еще голову пробей, - Полоз улыбнулся, - мало нам одного меня?
- Спускайся. Я курицу зажарил,- присоединился Улич, - побалуйся.
- Курицу - Полозу! Мне не надо никаких куриц! Мне вообще ничего не надо! - закричал Есеня сквозь слезы.
- Жмуренок, прекрати истерику, быстро слезай, - Полоз тряхнул его за плечи и передразнил, - «Курицу Полозу»! Полоз вольный человек, он в одиночку куриц не жрет.
- Ворошила бы тебя заставил, как миленького! - проворчал Есеня и нехотя полез вниз - Полоз, чего доброго, решит стащить его силой.
- Я же говорил - от жадности плачет, - Полоз обнял его за плечо и усадил на лавку, - давай, рассказывай, сколько на самом деле платил за архивы.
Есеня вскинул голову: ну как он узнал?
- Полсеребряника за полдня, - буркнул он.
- А деньги где взял? Занял у кого-то?
- У Остромира. Золотой.
- Эх, Балуй, Балуй… - Полоз покачался вместе с ним из стороны в сторону, - мог бы мне сказать сразу. А то, в городе он обедает… Я бы тебе объяснил, что с тридцати медяков в день золотого не накопишь, как ни крутись. Сколько у тебя отложено?
- Шесть. И с золотого еще четыре осталось.
- Молодец, конечно, я бы так не смог… Давай про Харалуга теперь, а я подумаю, что с деньгами будем делать.
Полоз сказал это так уверенно, так невозмутимо, что Есене сразу стало легко - словно кто-то забрал у него мешок, который он тащил на плечах. Полоз что-нибудь придумает, обязательно! Он, вполне успокоенный, начал говорить, как в книге встретил запись о покупке невольника, как ходил к замку на холме и что ему рассказал старый сторож.
- А ну-ка, вспомни еще раз, - перебил его Улич, - что это за нечеловеческая болезнь такая?
Есеня честно попытался сказать все теми же словами, что слышал от сторожа. Улич посмотрел на Полоза и неуверенно пожал плечами:
- Так умирали мудрецы, которые хотели превратить ртуть в золото. Многие считали, что эти опыты затрагивают враждебные человеку силы, которые мстят дерзким ученым за их честолюбие.
- Невольник? Садовник? Я не верю, что он мог заниматься такими опытами, - фыркнул Полоз.
- Но люди, которые приезжали, могли иметь связь с этими силами. Хотя я, если честно, не знаю мудрецов, которые ими владеют.
- В любом случае, невольник по имени Харалуг был убит. Тем или иным способом. Я прав? - спросил Полоз.
- Думаю, да, - кивнул Улич.
- Они знали! - Полоз скривился и стукнул кулаком по коленке, - они давно знали! Если уж они до Урдии добрались, то в Оболешье мы ни одного Харалуга точно не найдем.
- Я шесть книг не досмотрел, - сказал Есеня, - может, еще один найдется?
- Все может быть. Книги надо досмотреть до конца, нет вопросов, - кивнул Полоз, - и если хочешь, мы пойдем вместе. Я думаю, переворачивать страницы у меня хватит сил.
Улич покачал головой:
- Это очень тяжело для глаз. Я бы не советовал.
- Ничего, как-нибудь. Не все ж бедному Жмуренку за нас отдуваться.
- Не, Полоз, я сам, - сказал Есеня, - все равно работы нет, так я за неделю закончу. Только тогда денег у нас совсем не останется.
- Придумаем с деньгами. И вообще, никогда из-за денег не расстраивайся. Это ерунда, понял? Если бы я знал, то сразу бы сказал Остромиру, что деньги мы ему из Оболешья пришлем. И сейчас это сказать еще не поздно, понял?
- Нехорошо это… Я обещал…
- Конечно, нехорошо. Но Остромир - не ростовщик, и деньги у него не последние. Незачем устраивать трагедии на ровном месте. Ты еще в невольники продайся за этот золотой.
- Еще на дорогу надо. Мне хозяин обещал, что за полцены нас до Олехова довезет.
- Найдем. Может, в кузнице где-нибудь работа есть?
- Да не, я спрашивал. У мастеров невольники работают. И потом… не умею я ничего. Только булат варить…
- Булат варить? - удивился Улич, - вот это да! И хороший булат?
- Хороший. У нас его «алмазным» называют, - гордо ответил Есеня.
- Вот это да! А что ж ты раньше-то не говорил? Ты знаешь, сколько стоит булатный клинок?
- Да я его все равно ковать не умею. Пробовал, вот, но ничего не вышло, - Есеня достал нож с обломанным лезвием и показал Уличу.
- Ну, я в этом не очень разбираюсь. Но найти в городе кузнеца, который может ковать булат, я думаю, можно. Не просто, конечно, но можно.
- А что? Это хорошая идея, - Полоз хлопнул Есеню по плечу, - давай-ка попробуем. Тут тебе и на дорогу деньги, и Остромиру золотой вернем. Всю зиму, считай, на перегрузке корячился, вместо того, чтобы делом заняться.
- А я тебе еще в лесу говорил, что булат варить умею. Только я кому ни скажу, все смеются или рожи корчат. Вот увидишь, найду кузнеца, он мне просто не поверит. А тут горн нужен, и не какой-нибудь, а нормальный, кирпичом обложенный. И чтоб в кузне стоял, на ветру остывать будет, и ничего не сварится. Уголь нужен хороший, березовый. И с первого раза может не выйти ничего. Это у себя дома все известно, а в чужой кузне все по-другому выйдет. Пробовать надо. А одна отливка - это часов пять-шесть.
- Знаешь что? - ответил Полоз, - мы вместе пойдем. Мне-то больше поверят, правда? А если ничего не выйдет, деньги за уголь вернем. А сейчас сходи-ка в город.
- Зачем? - не понял Есеня, - уже ведь вечер, стемнеет скоро.
- В кабак. Сегодня все ученики гуляют, небось. Так что бери деньги и иди, балуйся. Не сваришь булат, я сам у Остромира еще денег займу, пришлем их из дома, ясно?

Избор. В Олехов
Почти два месяца Избор безвылазно сидел в комнате богатого постоялого двора. Его мучило чувство вины, и безысходность, и страх перед будущим. Нужно было принимать решение, но ему не хватало сил посмотреть правде в глаза, и вместо этого он исписывал лист за листом пространными, тягучими виршами: о смысле бытия, о высшей справедливости, о сложности человеческой натуры и белых барашках на волнах зимнего моря.
Он понял, что в одиночку не сможет бороться против всех. Он понял, что любой его поступок станет шагом к пропасти бесчестия и предательства. Что бы он не предпринял, все повернется против кого-нибудь, все только ухудшит и без того безвыходное положение.
Ему надо было выбирать, на чью сторону он встанет. Принимать решение. Из множества зол, которыми грозили обернуться его поступки, стоило выбрать меньшее. У него кончались деньги.
Однажды рано утром Избор вышел в город - иногда он совершал долгие, утомительные прогулки, они помогали ему отрешиться от невеселых мыслей. Он хотел спуститься к морю восточней порта, и пошел по центральной городской улице вниз, как вдруг под тусклым фонарем увидел знакомую фигуру в фуфайке и шапке с собольей оторочкой: Балуй! Парень шел ему навстречу - сосредоточено сдвинув брови, не глядя по сторонам. Избор шагнул в тень - ему стало мучительно стыдно. И хотя он отлично понимал, что стыдиться ему нечего, отделаться от этого неприятного чувства он не мог.
Балуй не заметил его, продолжая подниматься к крепостной стене быстрым, уверенным шагом - наверняка, он шел туда по делу. Избору стало любопытно, какое дело могло привести подростка в административную часть города, и он осторожно двинулся за ним следом.
Каково же было его удивление, когда Балуй открыл тяжелую дверь городского архива - сразу стало понятно, что мальчишка приходит туда не в первый раз. Дальше Избор не пошел, и долго размышлять ему не пришлось. Только одно дело может быть у «вольных людей» в архиве. Только одно. Они ищут Харалуга.
Избор не понял, в какой миг его сомнительные планы превратились в готовое решение: это произошло само собой. Ему надо вернуться домой. Ему надо поговорить с Огнезаром, ему надо выслать деньги сестре, ему надо сделать все, чтобы медальон не был открыт. Из всех возможных зол это зло - самое большее. И в одиночку он с этим не справится. Потом, когда медальон будет возвращен на место, можно говорить, убеждать, действовать. Но сначала…
Он вернулся на постоялый двор, собрал вещи, расплатился с хозяином и направился в порт - за три последних золотых перевозчики согласились везти его в Олехов без остановок, меняя в местах ночевок лошадей и кучеров.
- Я рад, что ты все понял, Избор, - Огнезар ходил по собственной гостиной - он никогда долго не сидел на месте. Его некрасивое, породистое лицо постоянно меняло выражение, небольшая темная радужка его глаз в форме капель, положенных на бок, плавала в огромных белках желтоватого оттенка, и тяжелые мешки под ними лежали тремя нездоровыми складками. Широкие губы с опущенными уголками окружал ровный прямоугольник бороды и усов, усиливая впечатление усталого недовольства жизнью, и крылья изогнутого носа трепетали, как у чуткого хищника. Избор не любил Огнезара.
- Я бы никогда не вернулся, если бы не опасность того, что медальон будет открыт, - с достоинством ответил Избор.
- Я не осуждаю тебя, я понимаю твои мотивы, я даже в чем-то согласен с тобой, - кивнул Огнезар, - ты уверен, что медальон у мальчишки?
- Он был у него в конце ноября.
- И ты не сомневаешься, что этот разбойник… как его… никогда не запоминаю их кошмарных имен…
- Полоз.
- Да, помню, что какой-то гад, а какой… Полоз. Ты уверен, что он убит?
- Ему проломили голову цепом. Даже если он был ранен, такая рана не может не быть смертельной, - подтвердил Избор.
- Ты хочешь сказать, мальчишка жил в Урде один столько времени и сумел найти мудрецов, которые подсказали ему, как действовать?
- Я думаю, Полоз знал в Урде многих, он прожил там несколько лет, учился, и, вполне возможно, успел вывести мальчика на своих знакомых, прежде чем умереть.
- Искать его там все равно что искать иголку в стоге сена, - поморщился Огнезар, - ты сказал, он был в Кобруче две недели? И его при этом искали все стражники города?
- Они просто досматривали всех, кто вызывал у них подозрения.
- В Урде живет в три раза больше людей, чем в Кобруче, - Огнезар ускорил шаги, - но у меня есть одна идея. И ты мог бы мне в этом помочь. Ты один видел его часто и успел разглядеть. Ты мог бы нарисовать его портрет? В твоей любимой манере, углем на белом полотне?
- В этом нет никаких сомнений, - улыбнулся Избор, - если ты дашь мне лист бумаги, я нарисую его прямо сейчас.
- И… он будет узнаваем?
- Посмотрим, - Избор пожал плечами.
Огнезар открыл бюро и положил большой белый лист перед Избором, Избор нагнулся к камину и вынул из него уголек. Балуй. Какой он? Дикий, забавный зверек с острыми зубками. Чем-то похожий на соболя. Такие же ищущие глаза. Только, пожалуй, не столь ловкий. Вихрастый, насупленный, ощетинившийся.
Избор нарисовал портрет несколькими штрихами и дал взглянуть Огнезару.
- Ты удивительный художник, Избор, - сказал тот, долго рассматривая лист бумаги, - ты умеешь увидеть и передать главное. Мне бы хотелось, чтобы ты повторил это еще несколько раз. Черной масляной краской на больших белых полотнах. Мы развесим их в многолюдных местах, и тогда каждый, кого прельстят двадцать золотых за его поимку, будет высматривать его лицо на улицах города. Я думаю, желающих найдется много.
Огнезар довольно улыбнулся.

Балуй. Харалуг
Оружейников в Урде хватало. И, конечно, все они знали друг друга. Но, как ни странно, ковать булат умели только два мастера. Один из них, старый, осторожный, с недоверчиво прищуренными глазами, наотрез отказался от предложения Полоза. Он и сам умел варить булат, а испорченный нож Есени впечатления на него не произвел. И, как Есеня не убеждал, что его булат в десять раз лучше, он все равно не согласился.
Второй кузнец, по имени Колыван, оказался совсем молодым, года на два постарше Есени. Он булата варить не умел, булат варил его покойный отец. Но Есеня посмотрел на его клинки, и согласился, что кует тот неплохо, отливки не испортит.
- И как выручку делить будем? - сразу же перешел к делу кузнец, хотя и смотрел на Есеню с недоверием.
- Пополам, как же еще… - ответил Есеня. Торговаться он никогда не умел.
- Э, нет! - Колыван усмехнулся, - кто ковал - того и булат. Предлагаю один к четырем!
Есеня посмотрел на Полоза: тот выудил заготовку из груды железа, наваленного в лоток, и поставил ее на наковальню.
- На.
- Чего? - не понял Колыван.
- Куй булат. Если «кто ковал, того и булат», тогда куй. А я посмотрю, что получится.
- Да это ж железо просто…
- Вот и попробуй из него булат выковать. Один к одному наше слово.
- Хитрые вы. Мой уголь, моя кузня - и один к одному! А если не выйдет ничего?
- Давай так: наш уголь - твоя кузня. И один к одному.
- Ладно! Уговорили, - нехотя согласился Колыван.
Есеня начал волноваться, как только стал делать тигель. Колыван заглядывал ему через плечо и ворчал:
- Батя не так делал. Он гладкие стенки делал. И глубже надо…
- Поэтому у твоего бати и булат с мелким рисунком. И расковано не так. Потому что грязь в центре отливки сидит, а она наверх должна подняться.
- А мелкий рисунок лучше! Крупный у сварного булата только.
- Ты об этом в оружейной лавке спроси, - Есеня сжал губы. А вдруг ничего не получится? Кто его знает, что тут за горн, что за уголь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58