- Знаешь, - говорил Жмур Чаруше, - волнуюсь я. Он ведь такой, чуть что не по его - сразу в бутылку лезет. А вольные люди цацкаться не станут, не батька с мамкой. Что если плохо ему там живется?
- Я тоже боюсь, - Чаруша всегда вздыхала, как взрослая, - ведь вольные люди со стражей дерутся. Вдруг его ранят? Или убьют?
- Никто его, малолетнего, в драку не пустит, конечно. А вот если он не приживется, если обижать его будут, он ведь уйдет. Это не в городе - побегал денек другой и вернулся. А ну как побоится домой идти? Куда ему еще податься? Замерзнет в лесу, от голода умрет…
Но через пару дней появился Жидята и развеял его страхи - пришел днем, как раз когда Чаруша собиралась уходить. Жмур ее не отпустил.
- Принес поклон тебе от сына, - Жидята улыбнулся, - Полоз ко мне приходил. Ставь самовар, буду рассказывать.
Поклон! Вот как уважительно к отцу-то… Жмур сглотнул набежавшее волнение и радость. Может, понял, наконец, волчонок?
- Прижился твой оболтус, не переживай, - начал Жидята, усаживаясь за стол, - Полоз сказал, любят его вольные люди. Рубец особенно. И Хлыст со Щербой, он у них в шалаше жил. Гожа его как родного сыночка обихаживала. Месяц назад заболел - не выдержал на дожде без крыши над головой.
- Сильно заболел? - Чаруша прикрыла рот рукой.
- Да все уж прошло, здоровей нас будет.
Жмур вслушивался в знакомые имена, и не мог поверить. Та жизнь, давно похороненная, исчезнувшая, жизнь полная огня и красок… Жизнь, которая столько лет представлялась непонятной и ненужной! И его мальчик там, вместо него, словно двадцати лет и не было, словно он появился на свет только для того, чтобы свершить несбывшееся, заменить Жмура, стать на его место. Или повторить судьбу отца?
Жидята рассказывал долго - наверняка, Полоз столько наговорить не успел. Но Жмур верил. Как он мог сомневаться? Конечно, вольные люди должны были полюбить его волчонка: веселого, доброго мальчика, как же могло быть иначе? И в обиду он себя никому не давал, и здесь не даст!
- Теперь Полоз его с собой взял, в Урдию они пошли. Проходили мимо дома, Полоз ко мне и заглянул. Через месяц должны вернуться.

Балуй. Избор.
Есеня проснулся, когда давно стемнело, и блаженно потянулся на широкой кровати. Вставать совершенно не хотелось, зато очень хотелось есть. Полоза не было, но на столе горела лампа, и около нее Есеня увидел новую шапку, дорогую, соболью, а в углу - их котомки. С одеялами, с хлебом и солониной. Эх, где же они были три дня назад!
Он просто валялся на кровати, и прошедшая неделя казалась ему нереальной, словно кошмарный сон, а от счастья замирало сердце. Полоз вернулся через полчаса, Есеня успел снова задремать, но тут же раскрыл глаза, услышав хлопок двери.
- Выспался? - спросил Полоз и высыпал на стол горстку медяков, - это твои.
- В смысле?
- То, что ты в мастерских заработал. Не вовремя, конечно, но все же.
- Ты что, туда ходил? - Есеня привстал.
- Ходил. Велел рассчитать все до медяка, и мастеру твоему лицо начистил.
- Да зачем… Все же по-честному было, не доработал ведь до конца недели.
- Дурак ты, Жмуренок, - Полоз присел к нему на кровать, - они нарочно таких как ты облапошивают. Сначала работать заставляют, а как время рассчитываться приходит, так цепляются и выгоняют. Ничего, мастеру наука будет - на всякую силу найдется сила посильней. И потом, никто вольных людей обманывать не смеет - себе дороже выйдет. Нас поэтому тут и уважают.
Есеня вспомнил, как расшаркивался перед Полозом лихач в трех шубах и неожиданно подумал, что так и не спросил, что же случилось после того, как он убежал.
- Полоз, а ты где был?
- Я? В тюрьме.
- Серьезно? - Есеня вдруг подумал, что в тюрьме, наверное, гораздо хуже, чем на воле.
- Меня кормили три раза в день, правда, редкой дрянью, а еще там было тепло. Так что можешь за меня не переживать.
- А почему тебя отпустили?
- Ну, я убедил их, что меня надо отпустить, и они поверили, - Полоз усмехнулся, - выхожу я на площадь, вдыхаю вольный воздух и думаю: «Где бы мне теперь найти Жмуренка?» И тут слышу - орет благим матом, со своим олеховским говором, и на всю площадь! И что орет? А я только что доказывал, что я - урдийский врач, по имени Горкун.
За ужином они опять пили горячее вино, от которого кружилась голова, потом мылись в огромной бочке, и Есеню снова быстро потянуло в сон. Кашель не давал ему спать всю ночь, и наутро Полоз, присев к нему на кровать, прикладывал ухо к его груди и прислушивался.
- Ничего в этом не понимаю, - наконец сказал он, - без Ворошилы никудышный я лекарь. Кто тебя, болезного, знает, только выйдем из города, как ты опять в горячке свалишься.
- Полоз, да я же здоровый, что я, не знаю, что ли? - возмутился Есеня.
- В прошлый раз ты, пока носом в болото не уткнулся, тоже считал себя здоровым. Нет уж. Пойдем к лекарю. Пусть он послушает, что там у тебя внутри сипит, и скажет - можно тебе в Урдию ехать или нельзя.
- Полоз! - Есеня чуть не разревелся от обиды, - ну ты что?
- Ты чего испугался-то? - Полоз рассмеялся, - ну, поживем тут с недельку. Подумаешь!
- А ты без меня не уйдешь?
- Да нет конечно! Одевайся, я пойду у хозяина узнаю, где хорошего лекаря найти.
Есеня заматывал чистые портянки, когда Полоз вернулся.
- Ну что? Пойдем мы к лекарю Добронраву, между прочим, он благородный господин. Посмотришь, как в Кобруче живут благородные господа.
- Лекарь? Благородный господин? Да ты смеешься! - Есеня не поверил: ну до чего же странный этот город Кобруч, все-то в нем вывернуто наизнанку, - да он наверное простолюдинов и не принимает!
- Принимает. И потом, тут нет простолюдинов. Тут все «вольные люди».
- Ага, видал я этих «вольных людей»! - проворчал Есеня, - ущербные они тут все.
Они спустились к завтраку, и Есеня привычно уселся в угол, спиной к теплой стенке очага. Хозяин принес толстый омлет с копченой грудинкой и бутыль с молоком.
- Это ты верно заметил, - ответил ему Полоз, - ущербные. Не такие, как у нас, но тоже ущербные.
- Но почему, Полоз? У них тоже есть медальон?
- Нет, медальона у них нет. Как бы тебе это объяснить… Нашим ущербным часть души… отрубают, что ли? Как руку или ногу. А у здешних эта часть души с годами истирается, как мостовая, которую ногами топчут, понимаешь?
Есеня кивнул.
- И дело не в бедности вовсе, наши крестьяне тоже небогатые, а человеку на улице замерзнуть не дадут, и последним куском поделятся. Я это по себе знаю. Тут дело в другом. Люди видят, что хорошо живут только те, кто отбирает, кто жалости не ведает. И все они стремятся стать такими, как будто это залог богатства. И другого счастья, кроме богатства, они не знают. Знаешь, тот кузнец, у которого ты ночевал, он бы не стал еще беднее, если бы тебя накормил. Фунт хлеба медяк стоит, ты ж не вина с мясом хотел, а хлеба, правильно? А они как рассуждают: всех не пережалеешь. Да, всех, конечно, пережалеть нельзя. И я не могу накормить весь город, даже если захочу. Но они же не жалеют никого, понимаешь? Раз всех нельзя, значит и никого жалеть не нужно! Вот что страшно здесь!
Благородный лекарь жил на той самой улице с домами сплошной стеной, где Есене так нравилось рассматривать «кабак для богатых». Полоз внимательно читал латунные вывески над каждой дверью, и, наконец, определил:
- Сюда. Наверх.
Они поднялись по красивой, мраморной лестнице с витражными окнами - по такой лестнице Есеня ходил только в саду у Избора. Резные двери вели в разные стороны, но Полоз выбрал правую, и дернул за шнурок, свисавший из круглого отверстия. Раздался мелодичный звон, и вскоре за дверью послышались шаркающие шаги.
Им открыла пожилая женщина с добрым лицом, опрятная и накрахмаленная.
- Вы к доктору Добронраву? Подождите, пожалуйста, здесь, у него сейчас пациент.
Женщина предложила им раздеться и снять сапоги, а потом проводила в комнату с большим окном и двумя дверьми, по трем сторонам которой стояли мягкие диваны. Полоз безо всякого стеснения уселся на блестящую обивку, и Есеня, как ему не казалось это диковатым, последовал его примеру. Ничего себе! Это же, наверное, парча! Он потрогал диван пальцами.
- Полоз, а это парча?
- Нет. Просто вышито шелковыми нитками, поэтому блестит. Сядь нормально, мы же вольные люди, а не ущербные.
- Да просто как-то жалко… Задницей на такую красоту садиться…
Полоз рассмеялся и нагнулся к Есене:
- Я чуть не забыл, сними медальон, чтобы лекарь его не увидел.
Есеня кивнул и быстро снял цепочку с шеи. В это время дверь распахнулась, и из нее вышла старушка, которую под руку поддерживал юноша, одетый не многим лучше Есени. Доктор - высокий и очень красивый мужчина лет сорока - попрощался с этой парой и посмотрел на Полоза.
- Здравствуйте. Вы ко мне?
- Да.
- Видите ли, сегодня вторник, а бесплатных пациентов я принимаю в понедельник, среду и пятницу… - извиняясь, пробормотал доктор, опустив голову.
- Я заплачу, - кивнул Полоз.
- Я нисколько не хотел вас обидеть, но вы нездешние и я должен был предупредить…
- Ерунда. Хотите, я заплачу вам вперед?
- Нет, что вы… проходите.
Есеня сунул медальон Полозу в руки и встал.
Кабинет доктора был огромным и белым и, несмотря на утренний, и вовсе не ранний, час, там в изобилии горели свечи. Доктор подошел к рукомойнику и сполоснул руки, а Полоз подтолкнул Есеню вперед, к стулу с высокой спинкой.
- И кто из вас болен? - с улыбкой спросил доктор и указал Полозу на стул.
- Он, - Полоз кивнул на Есеню, - парень примерно месяц назад переболел воспалением легких, в довольно тяжелой форме, а теперь ему несколько ночей довелось провести на улице, и у него снова начался кашель.
- Раздевайтесь, юноша. Как вы себя чувствуете?
К Есене еще никто не обращался на «вы», и это его рассмешило.
- Мы чувствуем себя отлично, - хохотнул он и через голову скинул рубаху.
Доктор взял со стола трубку, с обеих сторон похожую на дудку - у лекаря в Олехове была точно такая же - и прижал ее Есене к груди.
- Правосторонний процесс был? - через некоторое время спросил он.
- Да, - ответил Полоз.
- Пока не вижу ничего страшного, повернитесь спиной.
Есеня покорно развернулся и доктор на пару секунд замер.
- Я полагаю, отец не мог сотворить такого с ребенком… - пробормотал он и развернул Есеню спиной к свету.
- Это я в мастерской работал, - снова хохотнул Есеня.
- К ссадинам прикладывайте полотенца, смоченные в солевом растворе, две чайные ложки на небольшую кружку, - доктор повернулся к Полозу, - соль вытянет всю грязь. Примерно три раза в день, пока не очистятся раны.
Доктор осторожно прижал трубку Есене к спине, и велел глубоко дышать. Потом заглянул в рот, оттопырил ему оба уха по очереди, и велел одеваться.
- Конечно, здоровым я бы его не назвал, - доктор сел, - но и больным его считать не следует. Бронхит, небольшой, как следствие воспаления легких, истощение, раны. Я думаю, хороший уход, тепло, и нормальное питание - все, что ему нужно. Побольше ягод, яблок, молочного. На ночь давайте горячее молоко с медом.
Есеня облизнулся: молоко с медом - это как раз то, против чего он ни разу не возражал.
- А гулять мне можно? - спросил он.
- Гулять нужно, но недолго, чтобы не простыть. По полчаса, три раза в день.
- И долго мне так… мучится?
- Дней пять, я думаю. А потом, если средства вам позволяют, можете снова прийти ко мне.
- Позволяют, позволяют, - кивнул Полоз, - сколько я вам должен?
- Два серебряника. Но если для вас это много…
- Нет, это не много, - Полоз достал кошелек.
- Послушайте, вы ведь образованный человек, я вижу это по вашей речи… Но я не могу понять, кто вы. А мне это очень любопытно.
- Я вольный человек Оболешья, - сказал Полоз, и в его голосе Есене послышалась гордость.
- Вот как? Это очень интересно. Мне, право, неловко навязывать вам свое общество, но, возможно, вы не отказались бы отобедать у меня сегодня? Вместе с юношей, разумеется. Мне было бы интересно с вами поговорить.
Полоз задумался и, помолчав, ответил:
- Простите, но я не могу принять этого предложения. Хотя мне тоже было бы приятно и интересно с вами поговорить.
Он поднялся и потянул Есеню за собой.
- Очень жаль, - вздохнул доктор, - тогда я жду вас через пять дней, в воскресенье. В понедельник у меня бесплатный прием, и тут очень много народу.
- До свидания, - сказал Полоз и распахнул дверь, выталкивая Есеню вперед.
Он шагнул за порог и тут же нос к носу столкнулся с Избором, одетым в длинный халат. Есеня попятился назад и беспомощно оглянулся на Полоза.
- Балуй? - Избор робко улыбнулся и неловко развел руками.
Полоз посмотрел внимательно, взял Есеню за плечо, и церемонно кивнул:
- Здравствуй, благородный Избор. Я не ошибся?
Тот покачал головой.
- Меня зовут Полоз. Ты чего-то хотел от мальчика?
- Я… я всего лишь хотел спросить, узнать…
- Избор, ты знаком с ними? - удивился доктор.
- Это Балуй, сын кузнеца Жмура, тот самый парень, которому… - он осекся.
- Ну, тогда вы тем более должны прийти к нам на обед, - улыбнулся доктор, - и не беспокойтесь, как видите, один человек вне закона уже скрывается в нашем доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58