Улыбка не коснулась глаз. Она улыбалась, а глаза сверкали. Алвиарин не могла отвести свои глаза. – За прошлую неделю мы также услышали много хороших новостей из «Черной Башни», – произнося это название губы Элайды скривились от отвращения. – Похоже, что там даже больше мужчин, чем ты предполагала. Но все думают, что Тувин нужно было сперва все хорошенько разведать, прежде чем нападать. Здесь уже состоялось подробное обсуждение этого вопроса. И если она все-таки вернется сюда после этого поражения, то ее покроют несмываемым позором. Поэтому, твои угрозы…
Алвиарин отшатнулась к стене, пораженно моргая, прежде чем она поняла, что эта женщина ее ударила. Ее щека уже стала неметь. Сияние саидар окружило Элайду, и она отгородила Алвиарин от Силы щитом, прежде чем та пришла в себя. Но Элайда не собиралась использовать Единую Силу. Она отвела кулак. При этом не прекращая улыбаться.
Медленно женщина выдохнула и опустила руку. Но не сняла щит.
– Ты в самом деле собираешься этим воспользоваться? – спросила она самым невинным тоном.
Рука Алвиарин отдернулась от рукояти ножа, висевшего на поясе. Это был просто рефлекс, но даже если бы Элайда не удерживала Силу, ее убийство в тот момент, когда так много Сестер были в курсе того, что они здесь вместе, было бы равнозначно самоубийству. Ее лицо все еще горело, когда Элайда высокомерно фыркнула.
– Я надеялась увидеть твою голову на плахе за твою измену, Алвиарин, но пока у меня нет необходимых доказательств я могу сделать не слишком многое. Ты помнишь сколько раз ты заставляла приходить Сильвиану чтобы преподать мне частную епитимью? Надеюсь, помнишь, потому что ты получишь в десять раз больше за каждый день моих страданий. И, о да, – внезапно она сдернула палантин Хранительницы с шеи Алвиарин. – Поскольку никто не мог тебя найти, когда прибыли мятежницы, я попросила Совет заменить мне Хранительницу. Не полный состав, конечно. Там ты все еще можешь пользоваться крохами влияния. Но было удивительно легко получить полное одобрение тех, кто заседал в тот день. А Хранительница Летописей должна быть повсюду со своей Амерлин, а не шляться где-то по своим делам. Но если подумать хорошенько, то и этой крохи влияния у тебя теперь может не быть, если окажется, что ты столько долго скрывалась в городе. Или ты приплыла назад, рассчитывая увидеть полный крах, и действительно думала, что сможешь помочь что-то восстановить из руин?
– Не важно. Возможно, для тебя было бы лучше, если бы ты прыгнула в первый же корабль, отплывающий из Тар Валона. Но, должна заметить, мысль о том, что ты скитаешься по деревням, стыдясь показать лицо другой сестре, бледнеет перед тем, что я увижу твои страдания. А теперь убирайся с моих глаз долой, прежде чем я не решила заменить Сильвиане розгу на ремень. – Бросив белый палантин на ковер, она повернулась и отпустила саидар, скользнув к своему креслу, словно Алвиарин для нее перестала существовать.
Алвиарин не ушла, она сбежала, чувствуя, словно за спиной гонятся сразу все Гончие Тени, дыша ей в затылок. Она с трудом могла соображать с того самого момента, как Элайда произнесла: измена. От этого слова, отдававшегося эхом в ее голове, хотелось завыть в голос. Измена – означало только одно. Элайда знает и ищет доказательства. У Темного Повелителя есть милосердие. Но он никогда им не пользуется. Пощада была для тех, кто боится быть сильным. А она не боялась. Ее кожа просто разрывалась от переполнявшего ее ужаса.
Она бежала обратной дорогой через всю Башню, и если ей навстречу и попадались слуги, то она их не заметила. Ужас ослепил ее, и она ничего не видела, кроме дороги прямо перед собой. Всю дорогу до шестого уровня она бежала. В свои комнаты. По крайней мере, они должны были пока оставаться ее. Комнаты с балконом, выходящим на гигантскую площадь перед Башней, примыкали к кабинету Хранительницы Летописей. На данный момент было удачей даже то, что у нее еще оставались комнаты. И шанс спастись.
Обстановка все еще была доманийской, оставшейся от предыдущей владелицы, светлая древесина, отделанная жемчугом и янтарем. В спальне она открыла платяной шкаф и упала на колени, отодвинув платья чтобы достать маленький сундучок, скорее квадратную шкатулку меньше чем в две ладони шириной. Она принадлежала ей уже многие годы. Узор на крышке был затейливым, но довольно неуклюжим, ряды разнообразных узелков были выполнены скорее с амбицией, чем с мастерством. Ее руки дрожали, и она поставила ее на стол, постаравшись вытереть мокрые ладони о платье. Уловка с открыванием крышки была в том, как широко удастся раздвинуть пальцы и нажать ими одновременно на четыре неповторяющихся узелка. Крышка слегка приоткрылась и она отбросила ее назад, открыв ее самые дорогие сокровища, завернутые в кусок коричневой материи, чтобы ничего не гремело, в случае, если горничная перевернет шкатулку. Большинство слуг в Башне не стали бы рисковать что-то украсть, большинство не означает все.
Секунду Алвиарин просто смотрела на содержимое. Ее самое дорогое сокровище – штуковина, сохранившаяся от Эпохи Легенд, но она никогда не пыталась использовать ее прежде. Месана сказала, только в случае крайней срочности, но что может быть хуже, чем теперь? Месана говорила, что по этой вещи можно без опаски бить молотом, но она осторожно освободила ее от материи, как привыкла обращаться с хрупким стеклом. На свет показался тер'ангриал, сверкающий красный стержень не длиннее указательного пальца, абсолютно гладкий, не считая нескольких глубоких линий, образующих волнистый узор. Обняв Источник, она дотронулась до поверхности с двух концов стержня потоками Огня и Земли, толщиной с волосок. В Эпоху Легенд этого не требовалось, но нечто, называемое «постоянный ток» больше не существовало. Мир, где любой человек, даже не способный направлять, мог пользоваться тер'ангриалом, был странным и вне ее понимания. Почему такое оказалось возможно?
Нажав на один конец стрежня большим пальцем – одной Единой Силы было недостаточно – она тяжело села и откинулась в кресле, уставившись на штуковину в руке. Дело сделано. Теперь она чувствовала опустошение, теперь в пустоту хлынул страх, прорываясь сквозь темноту словно чудовищные летучие мыши.
Не став снова прятать тер'ангриал в тряпку, она убрала его в кармашек на поясе и протянувшись убрала шкатулку назад в шкаф. Пока она уверена в своей безопасности, она не собиралась оставлять этот стержень. Но все, что ей оставалось это сидеть и ждать, сгорбив спину и зажав ладони между колен. Она не могла перестать горбиться также, как не могла остановить тонкий стон, который прорывался между сжатых зубов. С момента основания Башни ни одна сестра не была обвинена в том, что она является Черной. О, было много подозрений на конкретных сестер, и время от времени Айз Седай умирали, чтобы эти подозрения не стали чем-то более основательным, но никогда не доходило до официального обвинения. Если Элайда открыто заговорила о плахе, она должна быть близка к предоставлению подобных доказательств. Очень близка. Черные Сестры обычно тоже исчезали, когда подозрения были слишком большими. Черная Айя должна остаться нераскрытой, невзирая на цену. Ей было жаль, что она не может перестать стонать.
Внезапно свет в комнате померк, окутав ее бурлящим сумраком. Солнечный свет кажется потерял способность проникать сквозь окна. Алвиарин в одно мгновение уже стояла на коленях, потупив взгляд. Она дрожала от нетерпения излить свои страхи, но в разговоре с Избранными важны установленные формы обращения.
– Я живу чтобы служить, Великая Госпожа, – сказала она и ничего больше. Она не могла терять время, на то, чтобы целый час вопить от боли. Ее руки сцепились, чтобы унять их дрожь.
– В чем причина столь чрезвычайной поспешности, дитя? – это был женский голос, но голос состоял из кристальных перезвонов. Рассерженных перезвонов. Только рассерженных. Гневные перезвоны означали бы смерть на месте. – Если ты считаешь, что я ударю палец о палец чтобы вернуть тебе палантин, то ты жестоко ошибаешься. Ты можешь продолжать делать то, что я пожелаю, только с дополнительным рвением. И ты можешь считать, что наказания Госпожи Послушниц небольшое напутствие от меня. Я предупреждала тебя не давить на Элайду столь сильно.
Алвиарин проглотила все свои протесты. Элайда была не такой женщиной, с которой можно было бы справиться без серьезного давления. Месана должна знать это. Но протесты могут быть опасными, особенно с Избранными. В любом случае, Сильвиана пустяк по сравнению с плахой и топором палача.
– Элайда знает, Великая Госпожа, – выдохнула она, поднимая глаза. Перед ней стояла женщина, сотканная из света-и-тени, одетая в свет-и-тень, вся сверкающая черным и серебряным, перетекающим из одного в другой и назад. Серебряные глаза смотрели с дымчатого лица, серебряные губы были вытянуты в нить. Это была только Иллюзия, и сделана она была не лучше, чем умела сама Алвиарин. Вспышка юбок из зеленого шелка, вышитого бронзовыми узорами, показали как Месана скользнула через доманийский ковер. Но Алвиарин не заметила плетений, которые соткали эту Иллюзию, и даже больше, она не обнаружила как женщина попала в комнату, и вызвала сумрак. Все, что она могла почувствовать, это то, что Месана вообще не была способна направлять! Обычно в ней моментально вспыхивала жажда обладания этими знаниями, но сегодня она даже не обратила на это внимания. – Она знает, что я Черная, Великая Госпожа. Если она раскрыла меня, значит у нее есть кто-то, кто копнул глубоко. Многие из нас могут быть в опасности, а может и все, – если хотите дождаться ответа, лучше представить угрозу как можно опаснее. Но она может быть вполне реальной.
Но ответ Месаны уложился в отметающий жест серебристой рукой. Ее лицо сияло словно луна, окружавшая глаза чернее угля.
– Что за чепуха. Назавтра Элайда не сможет решить верит ли она в существование Черной Айя. Ты просто пытаешься спасти себя от получения небольшой порции боли. Возможно, немного боли убедят тебя в обратном. – Алвиарин принялась было умолять, едва Месана подняла руку, и такое хорошо знакомое ей плетение сформировалось из воздуха. Она должна заставить женщину прислушаться!
Внезапно тени в комнате качнулись. Все в комнате, кажется, сдвинулось прочь, и в темноте проступила какая-то глыба. И затем темнота ушла. Пораженная, Алвиарин обнаружила себя протягивающей руки голубоглазой женщине из плоти и крови в зеленом платье с вышивкой бронзового цвета. Дразняще знакомая женщина средних лет. Она знала, что Месана находится в Башне в качестве одной из Сестер, и хотя ни один из Избранных, которых она видела, не проявлял признаков безвозрастности на лице, это лицо она не могла привязать ни к одну из имен. И она обнаружила кое-что еще. Лицо было испуганным. Тщательно это скрывающим, но испуганным.
– Она была очень полезна, – сказала Месана, без признаков страха в голосе. Голосе, который таил в себе ноту признания, – и теперь я должна убить ее.
– Ты всегда была… слишком расточительна, – ответил ей резкий голос, похожий на треск истлевшей кости под ногой.
Алвиарин упала от шока, увидев стоявшую перед окном высокую мужскую фигуру, в черных, скрывающих большую часть тела, доспехах, похожих на змеиную чешую. Но это был не мужчина. На бескровном лице отсутствовали глаза, а на их месте красовалась гладкая мертвенно бледная кожа. Она встречала Мурдраалов и прежде, во время служения Великому Повелителю, и даже выдерживала взгляд их безглазых лиц, не уступая ужасу, который они умели порождать. Но это заставило ее, царапая пол, отползти назад пока она не уперлась спиной в ножку стола. Люди Тени были похожи друг на друга как близнецы или капли дождя – все худые, высокие и одинаковые. Но этот был на голову выше и ощутимо излучал вокруг проникающий до костей ужас. Не задумываясь она потянулась к Источнику. И чуть не закричала. Источника не было! Она не была отсечена. Источник просто отсутствовал! Мурдраал взглянул на нее и улыбнулся. Люди Тени никогда не улыбались! Никогда. Ее дыхание оборвалось.
– Она еще послужит, – прошелестел Мурдраал. – Я не хотел бы, чтобы Черная Айя была уничтожена.
– Кто ты такой, чтобы вмешиваться в дела Избранных? – высокомерно потребовала ответа Месана, но под конец все испортила, нервно облизав губы.
– А ты считаешь, что Рука Тьмы это всего лишь имя? – голос Мурдраала больше не был шуршащим. Гул, словно обрушилась лавина в далеком ущелье. С каждым словом создание словно увеличивалось в размерах, пока не уперлось головой в потолок, став выше на два спана. – Тебя призвали, и ты не пришла. У меня длинные руки, Месана.
Сильно вздрогнув, Избранная открыла рот, возможно чтобы попросить прощения, но внезапно вокруг нее вспыхнул черный огонь, и она завопила, когда с нее пылью осыпалась одежда. Языки черного пламени притянули ее руки к бокам, плотно стянув ноги, и черный огненный шар заткнул ее рот, сильно разжав челюсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Алвиарин отшатнулась к стене, пораженно моргая, прежде чем она поняла, что эта женщина ее ударила. Ее щека уже стала неметь. Сияние саидар окружило Элайду, и она отгородила Алвиарин от Силы щитом, прежде чем та пришла в себя. Но Элайда не собиралась использовать Единую Силу. Она отвела кулак. При этом не прекращая улыбаться.
Медленно женщина выдохнула и опустила руку. Но не сняла щит.
– Ты в самом деле собираешься этим воспользоваться? – спросила она самым невинным тоном.
Рука Алвиарин отдернулась от рукояти ножа, висевшего на поясе. Это был просто рефлекс, но даже если бы Элайда не удерживала Силу, ее убийство в тот момент, когда так много Сестер были в курсе того, что они здесь вместе, было бы равнозначно самоубийству. Ее лицо все еще горело, когда Элайда высокомерно фыркнула.
– Я надеялась увидеть твою голову на плахе за твою измену, Алвиарин, но пока у меня нет необходимых доказательств я могу сделать не слишком многое. Ты помнишь сколько раз ты заставляла приходить Сильвиану чтобы преподать мне частную епитимью? Надеюсь, помнишь, потому что ты получишь в десять раз больше за каждый день моих страданий. И, о да, – внезапно она сдернула палантин Хранительницы с шеи Алвиарин. – Поскольку никто не мог тебя найти, когда прибыли мятежницы, я попросила Совет заменить мне Хранительницу. Не полный состав, конечно. Там ты все еще можешь пользоваться крохами влияния. Но было удивительно легко получить полное одобрение тех, кто заседал в тот день. А Хранительница Летописей должна быть повсюду со своей Амерлин, а не шляться где-то по своим делам. Но если подумать хорошенько, то и этой крохи влияния у тебя теперь может не быть, если окажется, что ты столько долго скрывалась в городе. Или ты приплыла назад, рассчитывая увидеть полный крах, и действительно думала, что сможешь помочь что-то восстановить из руин?
– Не важно. Возможно, для тебя было бы лучше, если бы ты прыгнула в первый же корабль, отплывающий из Тар Валона. Но, должна заметить, мысль о том, что ты скитаешься по деревням, стыдясь показать лицо другой сестре, бледнеет перед тем, что я увижу твои страдания. А теперь убирайся с моих глаз долой, прежде чем я не решила заменить Сильвиане розгу на ремень. – Бросив белый палантин на ковер, она повернулась и отпустила саидар, скользнув к своему креслу, словно Алвиарин для нее перестала существовать.
Алвиарин не ушла, она сбежала, чувствуя, словно за спиной гонятся сразу все Гончие Тени, дыша ей в затылок. Она с трудом могла соображать с того самого момента, как Элайда произнесла: измена. От этого слова, отдававшегося эхом в ее голове, хотелось завыть в голос. Измена – означало только одно. Элайда знает и ищет доказательства. У Темного Повелителя есть милосердие. Но он никогда им не пользуется. Пощада была для тех, кто боится быть сильным. А она не боялась. Ее кожа просто разрывалась от переполнявшего ее ужаса.
Она бежала обратной дорогой через всю Башню, и если ей навстречу и попадались слуги, то она их не заметила. Ужас ослепил ее, и она ничего не видела, кроме дороги прямо перед собой. Всю дорогу до шестого уровня она бежала. В свои комнаты. По крайней мере, они должны были пока оставаться ее. Комнаты с балконом, выходящим на гигантскую площадь перед Башней, примыкали к кабинету Хранительницы Летописей. На данный момент было удачей даже то, что у нее еще оставались комнаты. И шанс спастись.
Обстановка все еще была доманийской, оставшейся от предыдущей владелицы, светлая древесина, отделанная жемчугом и янтарем. В спальне она открыла платяной шкаф и упала на колени, отодвинув платья чтобы достать маленький сундучок, скорее квадратную шкатулку меньше чем в две ладони шириной. Она принадлежала ей уже многие годы. Узор на крышке был затейливым, но довольно неуклюжим, ряды разнообразных узелков были выполнены скорее с амбицией, чем с мастерством. Ее руки дрожали, и она поставила ее на стол, постаравшись вытереть мокрые ладони о платье. Уловка с открыванием крышки была в том, как широко удастся раздвинуть пальцы и нажать ими одновременно на четыре неповторяющихся узелка. Крышка слегка приоткрылась и она отбросила ее назад, открыв ее самые дорогие сокровища, завернутые в кусок коричневой материи, чтобы ничего не гремело, в случае, если горничная перевернет шкатулку. Большинство слуг в Башне не стали бы рисковать что-то украсть, большинство не означает все.
Секунду Алвиарин просто смотрела на содержимое. Ее самое дорогое сокровище – штуковина, сохранившаяся от Эпохи Легенд, но она никогда не пыталась использовать ее прежде. Месана сказала, только в случае крайней срочности, но что может быть хуже, чем теперь? Месана говорила, что по этой вещи можно без опаски бить молотом, но она осторожно освободила ее от материи, как привыкла обращаться с хрупким стеклом. На свет показался тер'ангриал, сверкающий красный стержень не длиннее указательного пальца, абсолютно гладкий, не считая нескольких глубоких линий, образующих волнистый узор. Обняв Источник, она дотронулась до поверхности с двух концов стержня потоками Огня и Земли, толщиной с волосок. В Эпоху Легенд этого не требовалось, но нечто, называемое «постоянный ток» больше не существовало. Мир, где любой человек, даже не способный направлять, мог пользоваться тер'ангриалом, был странным и вне ее понимания. Почему такое оказалось возможно?
Нажав на один конец стрежня большим пальцем – одной Единой Силы было недостаточно – она тяжело села и откинулась в кресле, уставившись на штуковину в руке. Дело сделано. Теперь она чувствовала опустошение, теперь в пустоту хлынул страх, прорываясь сквозь темноту словно чудовищные летучие мыши.
Не став снова прятать тер'ангриал в тряпку, она убрала его в кармашек на поясе и протянувшись убрала шкатулку назад в шкаф. Пока она уверена в своей безопасности, она не собиралась оставлять этот стержень. Но все, что ей оставалось это сидеть и ждать, сгорбив спину и зажав ладони между колен. Она не могла перестать горбиться также, как не могла остановить тонкий стон, который прорывался между сжатых зубов. С момента основания Башни ни одна сестра не была обвинена в том, что она является Черной. О, было много подозрений на конкретных сестер, и время от времени Айз Седай умирали, чтобы эти подозрения не стали чем-то более основательным, но никогда не доходило до официального обвинения. Если Элайда открыто заговорила о плахе, она должна быть близка к предоставлению подобных доказательств. Очень близка. Черные Сестры обычно тоже исчезали, когда подозрения были слишком большими. Черная Айя должна остаться нераскрытой, невзирая на цену. Ей было жаль, что она не может перестать стонать.
Внезапно свет в комнате померк, окутав ее бурлящим сумраком. Солнечный свет кажется потерял способность проникать сквозь окна. Алвиарин в одно мгновение уже стояла на коленях, потупив взгляд. Она дрожала от нетерпения излить свои страхи, но в разговоре с Избранными важны установленные формы обращения.
– Я живу чтобы служить, Великая Госпожа, – сказала она и ничего больше. Она не могла терять время, на то, чтобы целый час вопить от боли. Ее руки сцепились, чтобы унять их дрожь.
– В чем причина столь чрезвычайной поспешности, дитя? – это был женский голос, но голос состоял из кристальных перезвонов. Рассерженных перезвонов. Только рассерженных. Гневные перезвоны означали бы смерть на месте. – Если ты считаешь, что я ударю палец о палец чтобы вернуть тебе палантин, то ты жестоко ошибаешься. Ты можешь продолжать делать то, что я пожелаю, только с дополнительным рвением. И ты можешь считать, что наказания Госпожи Послушниц небольшое напутствие от меня. Я предупреждала тебя не давить на Элайду столь сильно.
Алвиарин проглотила все свои протесты. Элайда была не такой женщиной, с которой можно было бы справиться без серьезного давления. Месана должна знать это. Но протесты могут быть опасными, особенно с Избранными. В любом случае, Сильвиана пустяк по сравнению с плахой и топором палача.
– Элайда знает, Великая Госпожа, – выдохнула она, поднимая глаза. Перед ней стояла женщина, сотканная из света-и-тени, одетая в свет-и-тень, вся сверкающая черным и серебряным, перетекающим из одного в другой и назад. Серебряные глаза смотрели с дымчатого лица, серебряные губы были вытянуты в нить. Это была только Иллюзия, и сделана она была не лучше, чем умела сама Алвиарин. Вспышка юбок из зеленого шелка, вышитого бронзовыми узорами, показали как Месана скользнула через доманийский ковер. Но Алвиарин не заметила плетений, которые соткали эту Иллюзию, и даже больше, она не обнаружила как женщина попала в комнату, и вызвала сумрак. Все, что она могла почувствовать, это то, что Месана вообще не была способна направлять! Обычно в ней моментально вспыхивала жажда обладания этими знаниями, но сегодня она даже не обратила на это внимания. – Она знает, что я Черная, Великая Госпожа. Если она раскрыла меня, значит у нее есть кто-то, кто копнул глубоко. Многие из нас могут быть в опасности, а может и все, – если хотите дождаться ответа, лучше представить угрозу как можно опаснее. Но она может быть вполне реальной.
Но ответ Месаны уложился в отметающий жест серебристой рукой. Ее лицо сияло словно луна, окружавшая глаза чернее угля.
– Что за чепуха. Назавтра Элайда не сможет решить верит ли она в существование Черной Айя. Ты просто пытаешься спасти себя от получения небольшой порции боли. Возможно, немного боли убедят тебя в обратном. – Алвиарин принялась было умолять, едва Месана подняла руку, и такое хорошо знакомое ей плетение сформировалось из воздуха. Она должна заставить женщину прислушаться!
Внезапно тени в комнате качнулись. Все в комнате, кажется, сдвинулось прочь, и в темноте проступила какая-то глыба. И затем темнота ушла. Пораженная, Алвиарин обнаружила себя протягивающей руки голубоглазой женщине из плоти и крови в зеленом платье с вышивкой бронзового цвета. Дразняще знакомая женщина средних лет. Она знала, что Месана находится в Башне в качестве одной из Сестер, и хотя ни один из Избранных, которых она видела, не проявлял признаков безвозрастности на лице, это лицо она не могла привязать ни к одну из имен. И она обнаружила кое-что еще. Лицо было испуганным. Тщательно это скрывающим, но испуганным.
– Она была очень полезна, – сказала Месана, без признаков страха в голосе. Голосе, который таил в себе ноту признания, – и теперь я должна убить ее.
– Ты всегда была… слишком расточительна, – ответил ей резкий голос, похожий на треск истлевшей кости под ногой.
Алвиарин упала от шока, увидев стоявшую перед окном высокую мужскую фигуру, в черных, скрывающих большую часть тела, доспехах, похожих на змеиную чешую. Но это был не мужчина. На бескровном лице отсутствовали глаза, а на их месте красовалась гладкая мертвенно бледная кожа. Она встречала Мурдраалов и прежде, во время служения Великому Повелителю, и даже выдерживала взгляд их безглазых лиц, не уступая ужасу, который они умели порождать. Но это заставило ее, царапая пол, отползти назад пока она не уперлась спиной в ножку стола. Люди Тени были похожи друг на друга как близнецы или капли дождя – все худые, высокие и одинаковые. Но этот был на голову выше и ощутимо излучал вокруг проникающий до костей ужас. Не задумываясь она потянулась к Источнику. И чуть не закричала. Источника не было! Она не была отсечена. Источник просто отсутствовал! Мурдраал взглянул на нее и улыбнулся. Люди Тени никогда не улыбались! Никогда. Ее дыхание оборвалось.
– Она еще послужит, – прошелестел Мурдраал. – Я не хотел бы, чтобы Черная Айя была уничтожена.
– Кто ты такой, чтобы вмешиваться в дела Избранных? – высокомерно потребовала ответа Месана, но под конец все испортила, нервно облизав губы.
– А ты считаешь, что Рука Тьмы это всего лишь имя? – голос Мурдраала больше не был шуршащим. Гул, словно обрушилась лавина в далеком ущелье. С каждым словом создание словно увеличивалось в размерах, пока не уперлось головой в потолок, став выше на два спана. – Тебя призвали, и ты не пришла. У меня длинные руки, Месана.
Сильно вздрогнув, Избранная открыла рот, возможно чтобы попросить прощения, но внезапно вокруг нее вспыхнул черный огонь, и она завопила, когда с нее пылью осыпалась одежда. Языки черного пламени притянули ее руки к бокам, плотно стянув ноги, и черный огненный шар заткнул ее рот, сильно разжав челюсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121