Похоже, что и мозги у нее были телячьи. Аримилла держала Салвейс к себе ближе, чем Элению и Ниан, и чем дольше так будет продолжаться, тем меньше шансов, что Насин отступится от своей чести. Он был, несомненно, сумасшедшим, и очень хитрым.
– Надеюсь, ты хорошо заботишься о моей малютке Салвейс, Аримилла, – промурлыкал он. – Повсюду столько охотников за приданым, и мне хотелось бы уберечь от них мою девочку.
– Конечно, забочусь, – ответила Аримилла, почесывая свою лоснящуюся кобылу, не удостоив Элению даже взгляда. Ее голос был приторно-медовым и до тошноты преданным. – Ты же знаешь, что я буду беречь ее как саму себя, – улыбаясь своей пустоголовой улыбкой, она поправила плащ на плече Насина и разгладила, словно поправляла плед или одеяло родственнику-инвалиду. – На воздухе для тебя слишком холодно. Я знаю, что тебе нужно. Теплый шатер и горячее вино со специями. Я буду рада попросить мою горничную, чтобы она позаботилась о тебе. Арлен, проводи Лорда Насина в его шатер и приготовь для него немного доброго вина со специями.
Худая женщина из ее окружения сильно вздрогнула, затем медленно выехала вперед, откинув на спину капюшон своего простого синего плаща, обнаружив под ним приятное лицо с робкой улыбкой. Внезапно вся толпа прихлебателей и подхалимов зашевелилась, поправляя плащи против ветра или натягивая потуже перчатки, глядя куда угодно, только не на горничную Аримиллы. Особенно женщины. С такой же легкостью могла быть выбрана одна из них, и они это знали. Странно, но Салвейс не отвернулась. Было невозможно разглядеть выражение ее лица в тени капюшона, но судя по открытой части, она следила за женщиной взглядом.
Насин улыбнулся так, что показались зубы, от чего он еще больше обычного стал похож на козла.
– Да. Да, вино это было бы здорово. Арлен, не так ли? Пойдем, Арлен, хорошая девочка. Ты не замерзла, а? – девушка запищала, потому что он, наклонившись в седле, обхватил ее, накрыв краем своего плаща. – В моем шатре ты быстро согреешься, обещаю.
Не оглядываясь, он шагом отправился прочь, похохатывая и что-то нашептывая девушке, которую не выпускал из объятий. Его солдаты, поскрипывая кожей доспехов и с мокрым чавканьем копыт, медленно последовали за ним. Один из них улыбался, словно кто-то рассказал ему что-то забавное.
Эления в отвращении покачала головой. Толкнуть красивую девушку в объятья Насина чтобы его отвлечь – это одно, ей даже не обязательно было быть симпатичной. В его присутствии любая женщина, до которой мог дотянуться старый дурак, была в опасности. Но использовать для этого собственную горничную – просто отвратительно. Однако, не столь отвратительно, как был сам Насин.
– Аримилла, ты обещала держать его от меня подальше, – медленно и твердо произнесла она. Этот безумный старый развратник мог позабыть про нее на данный момент, но в следующий раз, увидев ее, он снова о ней вспомнит.
Лицо Аримиллы стало угрюмым, и она с раздражением подтянула перчатку. Она не получила того, на что надеялась. На ее взгляд, это было большим грехом.
– Если ты хочешь уберечься от поклонников, тебе нужно держаться поближе ко мне, вместо того чтобы бродить в одиночестве. Как я могу тебе помочь, если ты сама притягиваешь мужчин? И я тебя только что спасла, хотя не услышала за это ни слова благодарности.
Эления так сильно сжала зубы, что стало больно. От того, что ей приходилось притворяться, что она по своей воле поддерживает эту женщину, ей хотелось кого-нибудь покусать. Перед ней был вполне определенный выбор: либо написать Джариду либо провести долгую брачную ночь со своим «суженым». Свет, она могла бы даже согласиться на это, если бы была уверена, что Насин не запрет ее в каком-нибудь поместье «без окон, без дверей», и после того как она уступит его домогательствам, не забудет, где она находится. И не оставит ее там. Аримилла настаивала на этом притворстве. Она настаивала на многих вещах, и некоторые из них были совершенно невыносимы. Но с ними приходилось мириться. На какое-то время. Хотя, однажды все вопросы будут решены, мастер Лоунал на несколько дней может отвлечь внимание Аримиллы.
Собравшись силами, она выдавила примирительную улыбку и заставила себя нагнуть шею, словно она была одной из этих льстивых пиявок, что жадно на нее пялились. В конце концов, если она пресмыкается перед Аримиллой, то это только подтверждает их правильный выбор. Почувствовав на себе их взгляды, ей сразу захотелось помыться. От необходимости поступать таким образом на глазах у Ниан хотелось завизжать.
– Я от всего сердца благодарю тебя Аримилла. – Что ж, это не было ложью. У нее в сердце было столько благодарности, что она была почти равна ее желанию задушить эту женщину. Очень медленно. Ей пришлось глубоко вздохнуть, чтобы выдавить из себя продолжение. – Я прошу простить меня за эту задержку. – Очень горькое слово. – Из-за Насина я чуть тоже не сошла с ума. Ты знаешь, на что способен Джарид, если узнает о поведении Насина. – Она сделала акцент на конце фразы, но глупая женщина только захихикала. Ей было смешно!
– Конечно, ты прощена, Эления, – рассмеялась она, посветлев лицом. – Все, что тебе нужно – просто попросить. Это правда, что Джарид очень ревнив? Ты должна ему написать, что тебе здесь хорошо. Тебе ведь хорошо, не так ли? Ты можешь продиктовать моему секретарю. Я ненавижу пачкать руки чернилами, а ты?
– Конечно, я довольна, Аримилла. Как же мне не быть довольной? – теперь ей ничего не стоило улыбнуться. Женщина решила, что она поступила очень хитро. Услуги секретаря Аримиллы исключали любую попытку воспользоваться невидимыми чернилами, но она вполне открыто могла сказать Джариду, ничего не делать, не посоветовавшись с ней, а безмозглая клуша будет считать, что она повинуется ее приказу.
Самодовольно и удовлетворенно кивнув, Аримилла подхватила поводья, ее окружение тут же сделало то же самое. Если бы она надела себе на голову ночной горшок и назвала его новой модной шляпой, то они тоже бы стали их носить.
– Уже поздно, – сказала она. – А я хочу завтра встать пораньше. Повар Айделль Бэрин приготовил для нас превосходный пир, который нас уже дожидается. Вы с Ниан, Эления, должны поехать со мной. – Это прозвучало так, словно им была оказана великая честь, и им ничего не оставалось кроме как поступить так, как хотелось ей, устроившись по обеим сторонам от нее. – И Салвейс, конечно. Поехали, Салвейс.
Внучка Насина на своей кобыле приблизилась, но встала рядом с Аримиллой. Она следовала чуть позади, преследуемая шайкой прихлебателей Аримиллы, поскольку их она не приглашала присоединиться к ней. Несмотря на порывистый, ледяной ветер, рвущий плащи, две-три женщины и пара мужчин пытались разговорить девушку, хотя и неудачно. Из нее редко когда можно было вытянуть больше двух слов подряд. Стало быть, если нельзя подлизаться непосредственно к Верховной Правительнице Великого Дома, то сойдет и Дочь-Наследница Верховной Опоры Великого Дома, и возможно один из парней надеялся выгодно жениться. Вероятно один или два из них были скорее телохранителями, или, по крайней мере, шпионами, которые должны были следить, не пытается ли она связаться с кем-то из членов ее Дома. Эти люди чувствовали возбуждение, прикасаясь к краешку власти. У Элении были свои виды на Салвейс.
Аримилла же была не прочь потрепаться. Хотя каждый, у кого есть хоть капля здравого смысла, понимает, что из-за капюшона ее бормотание никому, кроме нее не слышно. И всю дорогу в закатном полумраке, она без умолку трещала обо всем на свете, начиная с предположений о том, что им приготовила на ужин сестра Лира, заканчивая планами своей коронации. Эления все же могла расслышать достаточно, чтобы время от времени поддакивать. Если дурочке угодно объявить амнистию для своих противников с принесением ими присяги, то Эления Саранд не дура, чтобы ее отговаривать. Уже достаточно неприятно было… сюсюкать… с женщиной не слишком к ней прислушиваясь. Затем Аримилла сказала то, что кольнуло ее ухо словно шило.
– Вы с Ниан не откажетесь разделить одну постель, не так ли? Здесь, кажется, ощущается недостаток в приличных палатках.
Она вырвалась чуть вперед и на мгновение Эления не могла расслышать больше ни слова. Она почувствовала словно ее кожа внезапно покрылась снегом. Слегка повернув голову, она увидела потрясенный взгляд Ниан. Было совершенно немыслимо, чтобы Аримилла узнала про их нечаянную встречу, слишком быстро, и даже если бы узнала, почему она предложила им возможность побыть вместе? Ловушка? Шпион, который будет подслушивать о чем они будут разговаривать? Горничная Ниан, или… Или Джэнни? Ей показалось, что мир вокруг нее вращается. Черные и серебряные пятна поплыли у Элении перед глазами. Она решила, что сейчас упадет в обморок.
Внезапно, она осознала, что Аримилла обращается лично к ней с каким-то вопросом, и с недовольной миной на лице ждет от нее немедленного ответа. В отчаянии она лихорадочно искала что сказать. Есть, она нашла.
– Позолоченный экипаж, Аримилла? – Что за нелепая идея. Сродни катанию в фургоне Лудильщиков! – О, замечательно! У тебя столько великолепных идей! – Аримилла довольно улыбнулась, отчего Эления вздохнула посвободнее. Женщина действительно была абсолютно лишена мозгов. Возможно здесь и в самом деле не хватает подходящих палаток. Вероятнее всего, сейчас она думала, что они безвредны. Приручены. Эления постаралась придать своему оскалу вид жеманной улыбочки. Но она отбросила все идеи на счет способности тарабонца отвлечь женщину, даже на час. Имея подпись Джарида на листе с присягой, у нее остался только один путь расчистить себе дорогу к трону. Теперь все в ее руках и готово сдвинуться с места. Осталось решить последний вопрос. Кто должен умереть первым – Аримилла или Насин?

* * *
Ночь опустилась на Кэймлин, и с ней пришел жуткий холод с острым ветром, пробирающим до костей. Тут и там на дороге виднелись пятна света, отбрасываемые окнами верхних этажей, которые говорили о том, что некоторые жители еще не легли, но ставни большей частью уже были закрыты, и тонкий серебристый месяц, низко висящий в небе, казалось, только подчеркивал окружающую темноту. Даже снег, лежащий на крышах домов и налипший на фасадах, где его не могло затронуть дневное уличное движение, выглядел темно серым.
Одинокий человек, закутанный с головы до пят в темный плащ, поскрипывая, пробирался по дороге, промерзшей до самых камней мостовой. Он с одинаковой легкостью откликался на имена Давед Ханлон или Дойлин Меллар. Но имя для него было ничем не хуже кафтана, и при необходимости человек их менял с легкостью вместе с кафтаном. За прошедшие годы он сменил их сотню раз. Он мечтал о том, чтобы сесть возле камина в Королевском Дворце, протянув ноги к огню, с кружкой и кувшином бренди в руках, и прелестной потаскушкой на коленях, но он вынужден был подчиняться желаниям других. По крайней мере, здесь в Новом городе было довольно безопасно ходить. Не важно, что приходилось постоянно поскальзываться на обледеневшей мостовой и спотыкаться о смерзшуюся грязь, где любой неосторожный шаг мог обернуться падением, зато здесь было меньше шансов, чем на крутых холмах Внутреннего города, что из-под тебя ускользнут сапоги. Кроме того, темнота этой ночью была ему на руку.
Когда он выходил, на улице было мало людей, и едва темнота стала плотнее, прохожие исчезли вовсе. Умные люди ночью предпочитают оставаться дома. Временами в тенях мелькали темные фигуры, но, заметив Ханлона, они торопливо сворачивали за угол или прятались в переулках, стараясь сдержать проклятия, когда увязали в нетронутых солнцем сугробах. Он не был рослым мужчиной, всего лишь чуть выше среднего роста. Меч и нагрудник были спрятаны под плащом, но налетчики обычно выбирают жертвами слабых и пугливых, а он шел открыто и уверенно, не боясь спрятавшихся. Уверенность была подкреплена длинным кинжалом, прятавшимся под перчаткой в кулаке правой руки.
Он был настороже, опасаясь патрулей Гвардии, но не ожидал увидеть их здесь. Мародеры и бандиты не промышляли бы столь открыто, будь где-то поблизости Гвардейцы. Конечно, он мог бы с легкостью отправить патруль своей дорогой, но ему не нужны были лишние свидетели, и вопросы, почему он пешком забрался так далеко от Дворца. Его шаг сбился, когда на перекрестке впереди он заметил две женские фигуры, закутанные в плащи, но они прошли мимо, не взглянув в его сторону, и он вздохнул свободнее. Очень мало женщин стало бы гулять в эту пору без сопровождающих мужчин, владеющих мечом или дубинкой, и даже не видя их лиц он не поставил был золотой против лошадиного яблока, что эти были Айз Седай. Или кто-то из тех странных женщин, заполнивших большинство комнат Дворца.
Мысль об этой группе разожгла его гнев, и меж лопаток возникло жжение как от крапивы. Чтобы ни происходило во Дворце, это дало ему достаточную власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121