И с первой ложкой она обнаружила, что у неё появился аппетит. Она съела все до последней крошки, и кусочек белого сыра с синими прожилками, и несколько маслин, две черствых ржаных булочки, хотя ей пришлось извлечь из них долгоносиков. Так как она не собиралась засыпать слишком быстро, она выпила только один кубок пряного вина, которое также нуждалось в подогреве, и потому слегка горчило, но Чеза одобрительно сияла, словно начищенный поднос. Посмотрев на тарелки, на которых кроме косточек и нескольких крошек ничего не осталось, она поняла, что всё съела.
Как только она оказалась в своей узкой кровати, под двумя мягкими шерстяными и под одним на гусином пуху, которые она натянула до подбородка, Чеза забрала поднос, но задержалась на выходе.
– Вы хотите, чтобы я вернулась, Мать? Если у вас появится одна из ваших головных… Эта женщина нашла себе компанию на ночь, иначе она уже была бы здесь. – В словах «эта женщина» звучало открытое презрение. – Я могу согреть еще один чайник с чаем. Я купила его у коробейника. Он сказал, что это лучшее средство от головной боли. И заверил, что и от расстройства живота тоже.
– Ты действительно считаешь ее гулящей, Чеза? – Пробормотала Эгвейн. Согревшись под одеялами, она вдруг почувствовала сонливость. Ей хотелось спать, но не сразу. От головы, ломоты и живота? Найнив, услышав подобное, непременно бы рассмеялась. Возможно, ее головная боль пропала из-за болтовни Восседающих. – Халима флиртует, я полагаю, но не думаю, что это заходит дальше флирта.
На мгновение Чеза притихла, сжав губы.
– Она заставляет меня… беспокоиться, Мать, – сказала она наконец. – В Халиме есть что-то неправильное. Я это чувствую каждый раз, находясь рядом с ней. Что-то похожее на ощущение, словно за спиной кто-то крадётся. Или мужчина подсматривает как я купаюсь, или… – Она рассмеялась, но неуверенно. – Я не знаю, как это описать. Только, она неправильная.
Эгвейн вздохнула и спряталась поглубже под одеяла.
– Спокойной ночи, Чеза. – Направив Силу, она погасила лампу, погружая палатку в темноту. – Иди спать к себе сегодня. – Халима могла неожиданно вернуться и обнаружить кого-то постороннего на своей кровати. Неужели женщина действительно сломала руку мужчине? Он, должно быть, сам напрашивался.
Сегодня ей хотелось увидеть сны. Спокойные, по крайней мере. Сны, которые она могла бы потом вспомнить. Немногие ее сны были такими, которые можно было бы назвать спокойными, но её сны были иными. Чтобы увидеть их нужно было некоторое время после того как она уже уснет. И при этом ей не нужны были тер'ангриалы Совета, так хорошо охраняемые. Погрузиться в легкий транс было не тяжелее, чем думать, особенно в таком утомленном состоянии, и…
…бестелесная, она плыла в бесконечной темноте, окруженная бесконечным морем огней – огромный водоворот крошечных точек, блестящих ярче звезд самой ясной ночью, и куда многочисленнее звезд. Это были сны всех людей мира, людей во всех мирах, которые были или могли бы быть. Миры настолько странные, что она не могла бы их постичь, все их можно было увидеть здесь в крошечном промежутке между Тел'аран'риодом и пробуждением. Место без начала и конца между реальностью и снами. Кое-какие из снов она узнала сразу. Они все выглядели одинаково, но все же она узнала их так же легко, как она узнала бы лица своих сестер. Некоторых она избегала.
Сны Ранда всегда были защищены, и она боялась, что он мог узнать, если она попробует в них заглянуть. В любом случае, щит не позволил бы ей увидеть что-то. Жалко, что она не могла узнать, где находится в данный момент спящий. Две точки света могли находиться здесь рядом, а спящие в тысячах миль друг от друга.
Сны Гавина её манили, и она сбежала. Его сны таили свои опасности, и что немаловажно, из-за того, что часть ее очень желала в них погрузиться. Сны Найнив заставили ее остановиться, и захотеть поделиться каплей чувства самосохранения ради всего Света с глупой женщиной. Но Найнив пока сумела ее игнорировать, и Эгвейн не собиралась погружаться в ее сон, чтобы вытянуть ее в Тел'аран'риод против ее воли. Так поступали Отрекшиеся. Хотя и было искушение.
Перемещаясь без движения, она искала одного конкретного спящего. По крайней мере, одного из двух. Ей подошел бы любой. Огни вокруг нее словно закрутились каруселью, проносясь мимо настолько быстро, что превратились в полосы света, пока она неподвижно висела в этом звездном море. Она надеялась, что, по крайней мере, один из тех, кого она искала, уже спал. Свет знает, уже достаточно поздно для любого человека. Неосознанно чувствуя своё тело в бодрствующем мире, она почувствовала, что зевнула и свернулась под одеялами поудобнее.
Затем она увидела точку света, которую искала – она разбухала в размерах, приближаясь к ней, сначала будучи размером с звезду в небе до размера полной луны, и затем сияющая стена полностью заполнила собой все остальное, пульсируя словно живая. Она не касалась ее. Это могло бы привести к разным осложнениям даже с этим спящим. Кроме того, было бы очень стыдно случайно соскользнуть в чей-то сон. Остановившись на расстоянии не толще волоса от сна, она осторожно произнесла, чтобы спящему не показалось, что она кричит. Хотя у неё и не было тела или рта, но она сказала.
ИЛЭЙН, ЭТО ЭГВЕЙН. ВСТРЕТЬ МЕНЯ НА ОБЫЧНОМ МЕСТЕ.
Она не думала, что кто-нибудь мог бы ее подслушать, особенно случайно, но все же не стоило полагаться на случайность.
Снаружи мигнул булавочный укол. Илэйн проснулась. Но она все запомнила, и знала, что голос не был частью ее сна.
Эгвейн двинулась… боком. Или скорее это было завершение шага, во время которого она сделала паузу на полпути. Похоже на то и другое. Она двинулась, и…
…она уже стояла посреди пустой маленькой комнаты, в которой ничего не было, кроме сломанного деревянного стола и трех стульев с прямыми спинками. В двух окошках стояла глубокая ночь, но темнота как бы светилась странным светом, непохожим на лунный, искусственный или солнечный. Казалось, что он исходит отовсюду. Но его было более чем достаточно, чтобы хорошо разглядеть небольшую комнату. Пыльные стены были унизаны паутиной, а сквозь разбитые стекла окон свободно падал снег, ложась поверх мусора и опавших листьев. По крайней мере, на полу и на листьях снег иногда появлялся. Стол и стулья оставались стоять там же, где стояли, но всякий раз, когда она отворачивалась, снег исчезал, и бурые листья оказывались на другом месте, словно их сдуло ветром. Один раз они переместились даже пока она смотрела прямо на них. Это уже не казалось ей странным. Не более, чем чувство, что за ней наблюдает кто-то невидимый. Здесь ничто не было реальным, только то, как вещи отражались в Тел'аран'риоде. Отражение реальности и сна, и всё перемешанное вместе.
В Мире Снов повсюду чувствовалась пустота, но эта комната была совершенно пустой. Она была такой же, какой ее оставили в реальном мире. Это случилось не так давно. Эта небольшая комната в гостинице, которую занимала так называемая Малая Башня в деревне Салидар, очищенной от леса, была кабинетом Амерлин. Это было сердце сопротивления Элладе. Сейчас, если бы она вышла, то увидела бы прорастающую сквозь снег поросль посередине тех улиц, которые были так хорошо расчищены. Сестры все еще Перемещались в Салидар, посещая голубятни, ведь голубь, отправленный одним из агентов мог бы попасть в руки посторонних, но только в реальном мире.
Во время движения голубятни были столь же бесполезны как и желать чуда, благодаря которому вас бы находили голуби. Кажется, что дрессированные животные не имели отражений в Мире Снов, и ничто из сделанного здесь не могло касаться реального мира. Сестры, входящие в мир снов благодаря тер'ангриалу, посещали другие места, нежели пустынная деревня в Алтаре, и конечно ни у кого другого не было причин являться сюда во сне.
Это было одно из немногих мест в мире, где Эгвейн могла знать, что никто не застанет ее врасплох. В других оказалось слишком много ушей. Или печали. Она испытала крайне неприятное чувство, глядя как изменилось Двуречье, с тех пор как она уехала.
Ожидая, когда появится Илэйн, она старалась подавить своё нетерпение. Илэйн не была Ходящей по снам. Ей требовался в тер'ангриал. И, без сомнения, прежде она желала сообщить Авиенде, куда она направлялась. Однако, время шло, и Эгвейн раздраженно принялась вышагивала по грубыми половицам. Здесь время текло по иному. Час в Тел'аран'риоде мог оказаться минутой в реальном мире, или по иному, и наоборот. Илэйн могла нестись как ветер. Эгвейн проверила свою одежду, серое дорожное платье со сложной зеленой вышивкой на лифе и с широкими полосами на разрезанных юбках – она думала о Зеленой Айя? – простая серебряная сетка, чтобы собрать волосы. Она чувствовала себя достаточно уверенно. Вокруг ее шеи висел длинный узкий палантин Амерлин. Она разрешила палантину исчезнуть, а через мгновенье появиться снова. Это было сознательное желание его вернуть, а не случайная рассеянность. Палантин, был частью того образа, как теперь она думала о себе, и ей было необходимо говорить с Илэйн как Амерлин.
Женщина, которая словно вспышка наконец появилась в комнате, была не Илэйн, а Авиенда, к ее удивлению наряженная в расшитое серебром синее платье из шелка с бледными кружевами на рукавах и воротнике. Тяжелый резной браслет из кости она всегда носила на правой руке. С эти платьем он казался неуместным. Тер'ангриал для хождения по снам – странно искривленное каменное кольцо, испещренное цветными пятнами – свисал на кожаном шнурке.
– Где Илэйн? – спросила Эгвейн с тревогой. – С ней всё хорошо?
Айилка бросила на себя пораженный взгляд, и через миг она оказалась в широкой темной юбке и белой блузе, с темным платком накинутый плечи, и с шарфом обёрнутом вокруг головы, удерживающим рыжие волосы, которые сейчас свисали до ее талии, куда длиннее, как подозревала Эгвейн чем в жизни. Все было изменчиво в Мире Снов. Вокруг шеи Авиенды появилось серебряное ожерелье – сложное плетение из дисков, которое в Кандоре называли снежинками – подарок самой Эгвейн, который она дарила, как ей показалось, очень давно.
– Она не смогла это сделать, – сказала Авиенда, теребя браслет на запястье, затем коснулась искривленного кольца, которое все еще висело над ожерельем. – Потоки стали убегать от нее. Это все из-за малышей. – Внезапно, она улыбнулась. Ее изумрудные глаза почти сияли. – Иногда у неё просто замечательный характер. Она бросила кольцо и стала на нем прыгать.
Эгвейн фыркнула. Малыши? Это больше чем один. Странно, Авиенда с ходу сказала о том, что у Илэйн будет ребенок, хотя Эгвейн была убеждена, женщина тоже любит Ранда. Айильские обычаи были странные, что и говорить. Но про Илэйн Эгвейн ни за что бы не подумала! И Ранд! Вообще-то, никто не упомянул, что отец – он, и она едва ли стала бы спрашивать что – но она догадывалась, и очень сомневалась, что Илэйн могла бы лечь с другим мужчиной. Она поняла, что теперь на ней шерстяной, темный и тяжелый платок, куда плотнее чем у Авиенды. Хорошие предметы одежды Двуречья. Тот вид одежды женщин, которые заседают в Женском Круге, скажем, когда какая-то глупая женщина позволяет себе завести ребенка, не проявляя желания выйти замуж. Глубоко вздохнув чтобы успокоиться, она снова оказалась в своём расшитом дорожном платье. Остальной мир отличается от Двуречья. Свет, она достаточно далеко ушла, чтобы это понять. Пусть ей это не по душе, но она должна с этим жить.
– Ну, по крайней мере с ней и… малышками… – хорошо. – Свет, сколько? Если их больше одного, то они могут представлять трудности. Нет. Она не станет спрашивать. У Илэйн конечно же будет лучшая повитуха в Кэймлине. Лучше всего быстро сменить тему. – Вы получали известия от Ранда? Или Найнив? Я хотела бы сказать ей пару слов, по поводу ее побега с ним.
– Мы не получали от них известий, – ответила Авиенда, аккуратно расправляя свой платок, как Айз Седай уходящая от взгляда своей Амерлин. На самом ли деле ее тон был осторожен?
Эгвейн прищелкнула языком, раздраженная своим поведением. Она повсюду начинала видеть заговоры и стала подозревать всех. Ранд скрывался. А Найнив была Айз Седай и могла делать, что она желала. Даже когда ей приказывала Амерлин, Айз Седай все равно находила способ делать то что пожелает. Но Амерлин собирался поставить Найнив ал'Мира на место, как только та предстанет перед ней. Что же касается Ранда…
– Боюсь, ваша дорога ведет к неприятностям, – сказала она.
На столе появился прекрасный серебряный заварной чайник на чеканном серебряном подносе с двумя изящными зелеными фарфоровыми чашками. Из носика поднималась струйка пара. Она могла заставить чай появиться уже разлитым по чашках, но все же наливающий кому-то чай, даже не настоящий, придавало сну немного реальности. Было можно умереть от жажды, пытаясь выпить найденное в Тел'аран'риоде, или вызванное воображением, но у этого чая был вкус, словно листья были взяты из новой бочки, и она добавила правильное количество меда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Как только она оказалась в своей узкой кровати, под двумя мягкими шерстяными и под одним на гусином пуху, которые она натянула до подбородка, Чеза забрала поднос, но задержалась на выходе.
– Вы хотите, чтобы я вернулась, Мать? Если у вас появится одна из ваших головных… Эта женщина нашла себе компанию на ночь, иначе она уже была бы здесь. – В словах «эта женщина» звучало открытое презрение. – Я могу согреть еще один чайник с чаем. Я купила его у коробейника. Он сказал, что это лучшее средство от головной боли. И заверил, что и от расстройства живота тоже.
– Ты действительно считаешь ее гулящей, Чеза? – Пробормотала Эгвейн. Согревшись под одеялами, она вдруг почувствовала сонливость. Ей хотелось спать, но не сразу. От головы, ломоты и живота? Найнив, услышав подобное, непременно бы рассмеялась. Возможно, ее головная боль пропала из-за болтовни Восседающих. – Халима флиртует, я полагаю, но не думаю, что это заходит дальше флирта.
На мгновение Чеза притихла, сжав губы.
– Она заставляет меня… беспокоиться, Мать, – сказала она наконец. – В Халиме есть что-то неправильное. Я это чувствую каждый раз, находясь рядом с ней. Что-то похожее на ощущение, словно за спиной кто-то крадётся. Или мужчина подсматривает как я купаюсь, или… – Она рассмеялась, но неуверенно. – Я не знаю, как это описать. Только, она неправильная.
Эгвейн вздохнула и спряталась поглубже под одеяла.
– Спокойной ночи, Чеза. – Направив Силу, она погасила лампу, погружая палатку в темноту. – Иди спать к себе сегодня. – Халима могла неожиданно вернуться и обнаружить кого-то постороннего на своей кровати. Неужели женщина действительно сломала руку мужчине? Он, должно быть, сам напрашивался.
Сегодня ей хотелось увидеть сны. Спокойные, по крайней мере. Сны, которые она могла бы потом вспомнить. Немногие ее сны были такими, которые можно было бы назвать спокойными, но её сны были иными. Чтобы увидеть их нужно было некоторое время после того как она уже уснет. И при этом ей не нужны были тер'ангриалы Совета, так хорошо охраняемые. Погрузиться в легкий транс было не тяжелее, чем думать, особенно в таком утомленном состоянии, и…
…бестелесная, она плыла в бесконечной темноте, окруженная бесконечным морем огней – огромный водоворот крошечных точек, блестящих ярче звезд самой ясной ночью, и куда многочисленнее звезд. Это были сны всех людей мира, людей во всех мирах, которые были или могли бы быть. Миры настолько странные, что она не могла бы их постичь, все их можно было увидеть здесь в крошечном промежутке между Тел'аран'риодом и пробуждением. Место без начала и конца между реальностью и снами. Кое-какие из снов она узнала сразу. Они все выглядели одинаково, но все же она узнала их так же легко, как она узнала бы лица своих сестер. Некоторых она избегала.
Сны Ранда всегда были защищены, и она боялась, что он мог узнать, если она попробует в них заглянуть. В любом случае, щит не позволил бы ей увидеть что-то. Жалко, что она не могла узнать, где находится в данный момент спящий. Две точки света могли находиться здесь рядом, а спящие в тысячах миль друг от друга.
Сны Гавина её манили, и она сбежала. Его сны таили свои опасности, и что немаловажно, из-за того, что часть ее очень желала в них погрузиться. Сны Найнив заставили ее остановиться, и захотеть поделиться каплей чувства самосохранения ради всего Света с глупой женщиной. Но Найнив пока сумела ее игнорировать, и Эгвейн не собиралась погружаться в ее сон, чтобы вытянуть ее в Тел'аран'риод против ее воли. Так поступали Отрекшиеся. Хотя и было искушение.
Перемещаясь без движения, она искала одного конкретного спящего. По крайней мере, одного из двух. Ей подошел бы любой. Огни вокруг нее словно закрутились каруселью, проносясь мимо настолько быстро, что превратились в полосы света, пока она неподвижно висела в этом звездном море. Она надеялась, что, по крайней мере, один из тех, кого она искала, уже спал. Свет знает, уже достаточно поздно для любого человека. Неосознанно чувствуя своё тело в бодрствующем мире, она почувствовала, что зевнула и свернулась под одеялами поудобнее.
Затем она увидела точку света, которую искала – она разбухала в размерах, приближаясь к ней, сначала будучи размером с звезду в небе до размера полной луны, и затем сияющая стена полностью заполнила собой все остальное, пульсируя словно живая. Она не касалась ее. Это могло бы привести к разным осложнениям даже с этим спящим. Кроме того, было бы очень стыдно случайно соскользнуть в чей-то сон. Остановившись на расстоянии не толще волоса от сна, она осторожно произнесла, чтобы спящему не показалось, что она кричит. Хотя у неё и не было тела или рта, но она сказала.
ИЛЭЙН, ЭТО ЭГВЕЙН. ВСТРЕТЬ МЕНЯ НА ОБЫЧНОМ МЕСТЕ.
Она не думала, что кто-нибудь мог бы ее подслушать, особенно случайно, но все же не стоило полагаться на случайность.
Снаружи мигнул булавочный укол. Илэйн проснулась. Но она все запомнила, и знала, что голос не был частью ее сна.
Эгвейн двинулась… боком. Или скорее это было завершение шага, во время которого она сделала паузу на полпути. Похоже на то и другое. Она двинулась, и…
…она уже стояла посреди пустой маленькой комнаты, в которой ничего не было, кроме сломанного деревянного стола и трех стульев с прямыми спинками. В двух окошках стояла глубокая ночь, но темнота как бы светилась странным светом, непохожим на лунный, искусственный или солнечный. Казалось, что он исходит отовсюду. Но его было более чем достаточно, чтобы хорошо разглядеть небольшую комнату. Пыльные стены были унизаны паутиной, а сквозь разбитые стекла окон свободно падал снег, ложась поверх мусора и опавших листьев. По крайней мере, на полу и на листьях снег иногда появлялся. Стол и стулья оставались стоять там же, где стояли, но всякий раз, когда она отворачивалась, снег исчезал, и бурые листья оказывались на другом месте, словно их сдуло ветром. Один раз они переместились даже пока она смотрела прямо на них. Это уже не казалось ей странным. Не более, чем чувство, что за ней наблюдает кто-то невидимый. Здесь ничто не было реальным, только то, как вещи отражались в Тел'аран'риоде. Отражение реальности и сна, и всё перемешанное вместе.
В Мире Снов повсюду чувствовалась пустота, но эта комната была совершенно пустой. Она была такой же, какой ее оставили в реальном мире. Это случилось не так давно. Эта небольшая комната в гостинице, которую занимала так называемая Малая Башня в деревне Салидар, очищенной от леса, была кабинетом Амерлин. Это было сердце сопротивления Элладе. Сейчас, если бы она вышла, то увидела бы прорастающую сквозь снег поросль посередине тех улиц, которые были так хорошо расчищены. Сестры все еще Перемещались в Салидар, посещая голубятни, ведь голубь, отправленный одним из агентов мог бы попасть в руки посторонних, но только в реальном мире.
Во время движения голубятни были столь же бесполезны как и желать чуда, благодаря которому вас бы находили голуби. Кажется, что дрессированные животные не имели отражений в Мире Снов, и ничто из сделанного здесь не могло касаться реального мира. Сестры, входящие в мир снов благодаря тер'ангриалу, посещали другие места, нежели пустынная деревня в Алтаре, и конечно ни у кого другого не было причин являться сюда во сне.
Это было одно из немногих мест в мире, где Эгвейн могла знать, что никто не застанет ее врасплох. В других оказалось слишком много ушей. Или печали. Она испытала крайне неприятное чувство, глядя как изменилось Двуречье, с тех пор как она уехала.
Ожидая, когда появится Илэйн, она старалась подавить своё нетерпение. Илэйн не была Ходящей по снам. Ей требовался в тер'ангриал. И, без сомнения, прежде она желала сообщить Авиенде, куда она направлялась. Однако, время шло, и Эгвейн раздраженно принялась вышагивала по грубыми половицам. Здесь время текло по иному. Час в Тел'аран'риоде мог оказаться минутой в реальном мире, или по иному, и наоборот. Илэйн могла нестись как ветер. Эгвейн проверила свою одежду, серое дорожное платье со сложной зеленой вышивкой на лифе и с широкими полосами на разрезанных юбках – она думала о Зеленой Айя? – простая серебряная сетка, чтобы собрать волосы. Она чувствовала себя достаточно уверенно. Вокруг ее шеи висел длинный узкий палантин Амерлин. Она разрешила палантину исчезнуть, а через мгновенье появиться снова. Это было сознательное желание его вернуть, а не случайная рассеянность. Палантин, был частью того образа, как теперь она думала о себе, и ей было необходимо говорить с Илэйн как Амерлин.
Женщина, которая словно вспышка наконец появилась в комнате, была не Илэйн, а Авиенда, к ее удивлению наряженная в расшитое серебром синее платье из шелка с бледными кружевами на рукавах и воротнике. Тяжелый резной браслет из кости она всегда носила на правой руке. С эти платьем он казался неуместным. Тер'ангриал для хождения по снам – странно искривленное каменное кольцо, испещренное цветными пятнами – свисал на кожаном шнурке.
– Где Илэйн? – спросила Эгвейн с тревогой. – С ней всё хорошо?
Айилка бросила на себя пораженный взгляд, и через миг она оказалась в широкой темной юбке и белой блузе, с темным платком накинутый плечи, и с шарфом обёрнутом вокруг головы, удерживающим рыжие волосы, которые сейчас свисали до ее талии, куда длиннее, как подозревала Эгвейн чем в жизни. Все было изменчиво в Мире Снов. Вокруг шеи Авиенды появилось серебряное ожерелье – сложное плетение из дисков, которое в Кандоре называли снежинками – подарок самой Эгвейн, который она дарила, как ей показалось, очень давно.
– Она не смогла это сделать, – сказала Авиенда, теребя браслет на запястье, затем коснулась искривленного кольца, которое все еще висело над ожерельем. – Потоки стали убегать от нее. Это все из-за малышей. – Внезапно, она улыбнулась. Ее изумрудные глаза почти сияли. – Иногда у неё просто замечательный характер. Она бросила кольцо и стала на нем прыгать.
Эгвейн фыркнула. Малыши? Это больше чем один. Странно, Авиенда с ходу сказала о том, что у Илэйн будет ребенок, хотя Эгвейн была убеждена, женщина тоже любит Ранда. Айильские обычаи были странные, что и говорить. Но про Илэйн Эгвейн ни за что бы не подумала! И Ранд! Вообще-то, никто не упомянул, что отец – он, и она едва ли стала бы спрашивать что – но она догадывалась, и очень сомневалась, что Илэйн могла бы лечь с другим мужчиной. Она поняла, что теперь на ней шерстяной, темный и тяжелый платок, куда плотнее чем у Авиенды. Хорошие предметы одежды Двуречья. Тот вид одежды женщин, которые заседают в Женском Круге, скажем, когда какая-то глупая женщина позволяет себе завести ребенка, не проявляя желания выйти замуж. Глубоко вздохнув чтобы успокоиться, она снова оказалась в своём расшитом дорожном платье. Остальной мир отличается от Двуречья. Свет, она достаточно далеко ушла, чтобы это понять. Пусть ей это не по душе, но она должна с этим жить.
– Ну, по крайней мере с ней и… малышками… – хорошо. – Свет, сколько? Если их больше одного, то они могут представлять трудности. Нет. Она не станет спрашивать. У Илэйн конечно же будет лучшая повитуха в Кэймлине. Лучше всего быстро сменить тему. – Вы получали известия от Ранда? Или Найнив? Я хотела бы сказать ей пару слов, по поводу ее побега с ним.
– Мы не получали от них известий, – ответила Авиенда, аккуратно расправляя свой платок, как Айз Седай уходящая от взгляда своей Амерлин. На самом ли деле ее тон был осторожен?
Эгвейн прищелкнула языком, раздраженная своим поведением. Она повсюду начинала видеть заговоры и стала подозревать всех. Ранд скрывался. А Найнив была Айз Седай и могла делать, что она желала. Даже когда ей приказывала Амерлин, Айз Седай все равно находила способ делать то что пожелает. Но Амерлин собирался поставить Найнив ал'Мира на место, как только та предстанет перед ней. Что же касается Ранда…
– Боюсь, ваша дорога ведет к неприятностям, – сказала она.
На столе появился прекрасный серебряный заварной чайник на чеканном серебряном подносе с двумя изящными зелеными фарфоровыми чашками. Из носика поднималась струйка пара. Она могла заставить чай появиться уже разлитым по чашках, но все же наливающий кому-то чай, даже не настоящий, придавало сну немного реальности. Было можно умереть от жажды, пытаясь выпить найденное в Тел'аран'риоде, или вызванное воображением, но у этого чая был вкус, словно листья были взяты из новой бочки, и она добавила правильное количество меда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121