Женщины нередко проскальзывали в лагерь, скрывая, пока снова не уезжали, свои лица от окружающих, носили ли они при этом прекрасные шелка или потрепанную шерсть, и показать кислую мину незнакомке или Принятой было, конечно, куда безопаснее, чем в адрес Айз Седай. Было странно не видеть поклонов и реверансов.
Она оказалась в седле задолго до рассвета, а о горячей ванне не могло быть и речи – воду нужно было носить от колодцев, которые были вырыты в полумиле к западу от лагеря, и это вынуждало всех, кроме самых утонченных или эгоцентричных Сестер, себя ограничивать. Что ж, если продолжительной горячей ванны не предвиделось, она бы с удовольствием ступила ногами на землю. Или еще лучше, устроила бы их на скамеечке для ног. Кроме того, не позволять холоду себя коснуться, совсем не то же самое, что греть руки над горячей жаровней. Ее собственный письменный стол тоже будет завален бумагами. Вчера вечером она велела Шириам передать ей отчеты о ремонте фургонов и поставках фуража для лошадей. Они будут сухими и скучными, но каждый день она проверяла различные направления, так что могла, по крайней мере, сказать, сообщали ли ей то, что соответствовало действительности, или выдавали желаемое за действительное. И, как всегда, будут сообщения от шпионов, которые Айя пожелали довести до сведения Престола Амерлин, составленные для приятного чтения, если сравнивать их с тем, что узнавали через своих агентов Суан и Лиане. Нельзя сказать, что сведения были противоречивы, и все же, то, что Айя хотели придержать для себя, могло поведать о многом. Комфорт и долг тянули ее к рабочему кабинету – на самом деле это была всего лишь еще одна палатка, хотя все называли ее Рабочим Кабинетом Амерлин – но сейчас ей представилась возможность осмотреть все вокруг, без торопливых приготовлений к ее прибытию. Натянув капюшон поглубже, чтобы лучше скрыть лицо, она слегка коснулась пятками боков Дайшара.
Конных было немного, главным образом Стражи, хотя на улице изредка мелькали конюхи, ведущие лошадей настолько близко к рыси, насколько это удавалось в доходящей до лодыжек слякоти, но никто, казалось, не узнавал ни ее, ни ее лошадь. Улица была почти свободна, а вот деревянные настилы, а вернее грубые доски, прикрепленные поверх распиленных бревен, слегка прогибались под тяжестью множества людей. Горстка мужчин, что мелькала в потоках женщин подобно изюму в дешевом пироге, двигалась вдвое быстрее, чем кто-либо еще. За исключением Стражей, мужчины, получившие работу у Айз Седай, выполняли ее как можно скорее. Почти все женщины скрывали свои лица, их дыхание туманилось в отверстиях капюшонов, и все же было довольно легко отличить Айз Седай от простых посетительниц, несмотря на разнообразие в покроях плащей: от простых – до расшитых и подбитых мехом. Перед любой Сестрой толпа расступалась. Все остальные должны были пробираться сквозь толчею. Не то чтобы в это холодное утро вокруг было много Сестер. Большинство из них еще оставались в своих палатках. Поодиночке, вдвоем или втроем, они могли читать или писать письма, или расспрашивать своих посетительниц о доставленных сведениях. Которыми они могли поделиться, или не поделиться с остальными сестрами своей Айя.
Мир представлял Айз Седай монолитом, высоким и прочным, или так было до того, пока нынешний раскол в Башне не стал общеизвестным фактом. Хотя на самом деле Айя стояли особняком во всем, кроме названия, и Совет был единственным местом, где они встречались. Сами же Сестры были похожи на группу отшельников, которые могли перемолвиться парой лишних слов сверх того, что было необходимо, только с несколькими друзьями. Или с другой Сестрой, с которой они были заняты в каком-то проекте. Как бы ни изменилось все вокруг, Башня, – Эгвейн была в этом уверена, – не изменится никогда. Нет смысла рассчитывать на то, что Айз Седай когда-то были или когда-нибудь будут кем-то еще, кроме как Айз Седай, – большая река, текущая вперед, с мощными подводными течениями и омутами, с незаметной медлительностью постоянно меняющая свое русло. Она наспех построила несколько дамб на этой реке, чтобы, преследуя свои цели, отклонить поток то тут, то там, хотя знала, что эти дамбы недолговечны. Рано или поздно эти течения их размоют. Она могла только молиться, чтобы они продержались достаточно долго. Молиться, и поддерживать их изо всех своих сил.
Совсем редко в толпе появлялся кто-то из Принятых, с семью цветными полосами на капюшоне белого плаща, но больше всего было Послушниц в однотонной одежде из белой шерсти. Всего лишь горстка из них – двадцать одна Принятая во всем лагере – были обладательницами полосатых плащей, и они берегли свои немногочисленные, украшенные разноцветными полосами платья для преподавания в классах или сопровождения Сестер. Хотя были предприняты колоссальные усилия для того, чтобы каждая Послушница была всегда одета в белое, даже если она имела только одну смену белья. Принятые неизменно пытались двигаться с лебединой грацией Айз Седай, и одной-двум это почти удавалось, несмотря на неровности настила под ногами, но Послушницы мчались стрелой, так же быстро, как редкие мужчины, спеша по поручениям или группами по шесть-семь человек на занятия в классы.
У Айз Седай очень долгое время в обучении не было такого количества Послушниц, чуть ли не со времен, предшествовавших Троллоковым Войнам, когда так же много было и Айз Седай, и результатом появления почти тысячи учениц была чрезвычайная неразбериха, пока их не объединили в подобия «семей». Название не было официальным, хотя использовалось даже Айз Седай, которые все еще не были расположены принимать всех женщин подряд, которые об этом попросили. Теперь каждая послушница знала, где, как предполагается, она должна быть и когда, и каждая Сестра могла, по крайней мере, это выяснить. Не стоило упоминать, что и число беглянок уменьшилось. Для Айз Седай это всегда было предметом особого беспокойства, и несколько сотен из этих женщин наверняка могли бы получить шаль. Никто из Сестер не хотел потерять даже одну из них, да и любую другую, но уж коли на то пошло, никак не раньше, чем будет принято решение отослать женщину восвояси. Женщины все еще иногда сбегали после того как понимали, что обучение было более суровым, чем они ожидали, и дорога к шали Айз Седай окажется дольше, но побег, казалось, стал менее привлекательным для женщин, у которых было пять или шесть «родственниц», на которых они могли опереться, независимо оттого, что благодаря семействам следить за ними стало значительно легче.
Изрядно не доехав до большого квадратного павильона, который служил Залом Совета Башни, она направила Дайшара вниз по переулку. Проход перед бледно коричневым парусиновым павильоном был пуст – Зал был не тем местом, куда приходили без дела – но испещренные заплатами полотнища были опущены, дабы не выставлять на всеобщее обозрение работу Совета, так что нельзя было сказать, кто может оттуда выйти. Любая Восседающая признала бы Дайшара с первого взгляда, но встречи кое с кем из Восседающих Эгвейн избежала бы даже с большим удовольствием, чем с остальными. Например, с Лилейн и Романдой, которые противились ее власти так же инстинктивно, как выступали друг против друга. И с любой из тех, кто затеял разговор о переговорах. Было бы слишком наивно верить в то, что они всего лишь надеялись укрепить общий дух, или что они перестанут шептаться. Правила вежливости следовало соблюдать, независимо от того, как часто Эгвейн жалела, что не может надрать кое-кому уши, а если Эгвейн никого не видела, то никто и не подумает, что с ним не захотели видеться.
Прямо перед нею, за высокой холщовой стеной, окружившей одну из двух площадок для Перемещений в лагере, появился слабый серебристый свет, и мгновение спустя из-за откинутых створок появились две Сестры. Она подумала, что ни Файдрин, ни Шемари не были настолько сильны, чтобы создать Проход в одиночку, но объединившись, вполне могли создать один, в который можно было пройти. Поглощенные беседой, они склонили головы друг к другу, и было странно видеть, что они только сейчас начали завязывать плащи. Эгвейн отвернулась, как будто просто проезжала мимо. Обе Коричневые обучали ее, когда она была Послушницей, и Файдрин все еще казалась удивленной тем, что Эгвейн стала Амерлин. Худая как цапля, она вполне могла пробраться через навозную кучу, чтобы узнать, не нуждается ли Эгвейн в помощи. Шемари, энергичная женщина с квадратным лицом, больше похожая на Зеленую, чем на библиотекаря, всегда была слишком вежлива. Даже чересчур. Ее глубокие реверансы, более приличествующие послушнице, явно отдавали насмешкой – никак не меньше – несмотря на серьезное выражение лица. Она прославилась тем, что начинала кланяться, завидев Эгвейн за сто шагов.
Где же они были, удивилась она. Возможно, где-нибудь в закрытом помещении, или, по крайней мере, там, где теплее, чем в лагере. На самом деле никто не следил за прибытием Сестер и их перемещениями, даже их собственные Айя. Традиция правила всеми, и традицией настоятельно запрещались прямые вопросы о том, что Сестра делала или куда направлялась. Наиболее вероятно, Файдрин и Шемари выслушивали с глазу на глаз донесения кого-то из своих шпионов. А может, просматривали книгу в какой-нибудь библиотеке. Они были Коричневыми. Но она не могла выбросить из головы слова Нисао о Сестрах, перебегающих к Элайде. Было довольно просто нанять лодочника, чтобы добраться до города, где множество небольших речных ворот позволяли войти любому, кто этого желал, но умея обращаться с Вратами не было никакой нужды подвергать себя риску разоблачения, отправляясь к реке и справляясь о лодках. Всего одна Сестра, вернувшаяся в Башню и знающая это плетение, лишила бы их самого большого их преимущества. И не было никакого способа этому воспрепятствовать. Кроме как сохранять мужество в противостоянии Элайде. Кроме как заставить Сестер поверить, что существует быстрый способ положить этому конец. Если б он только был, этот быстрый способ.
Недалеко от площадки для Перемещений, Эгвейн натянула поводья и, нахмурившись, посмотрела на длинную стену палатки, даже более залатанную, чем Зал Совета. Какая-то Айз Седай прошествовала вниз по проходу – она носила простой темно-голубой плащ, и капюшон скрывал ее лицо, но Послушницы да и все остальные отскочили с ее пути, чего, к слову, никогда не сделали бы для торговца, – и на долгое мгновение замерла перед палаткой, рассматривая ее, прежде чем отодвинула в сторону полы входа, чтобы пройти внутрь. Ее нежелание было настолько явственным, словно она кричала об этом. Эгвейн никогда не заходила туда. Она могла чувствовать направляемый внутри саидар, хотя и слабо. Необходимое количество его было на удивление маленьким. Короткий визит Амерлин не должен все-таки привлечь слишком много внимания. А ей так хотелось увидеть то, что она привела в движение.
Спешившись перед палаткой, она, тем не менее, обнаружила пустяковое затруднение. Ей некуда было привязать Дайшара. К Амерлин всегда кто-то мчался, чтобы придержать стремя и увести лошадь, но она глупо стояла, держа мерина за узду, а группы Послушниц проносились мимо, едва кинув не нее быстрый взгляд, принимая ее за одну из посетительниц. К этому времени, уже каждая Послушница знала всех Принятых в лицо, но немногие из них видели Престол Амерлин вблизи. У нее даже не было еще безвозрастного лица, которое могло сказать им, что она Айз Седай. С горькой улыбкой она засунула руку в перчатке в кошель у пояса. Палантин подсказал бы им, кто она такая, а потом она могла бы приказать кому-нибудь из них подержать ее лошадь несколько минут. По крайней мере, если бы они, конечно, не решили, что это просто глупая шутка. Некоторые послушницы из Эмондова Луга пытались стянуть палантин с ее плеч, стараясь уберечь ее от неприятностей. Нет, это прошло и забыто.
Откидной полог входа резко открылся и появилась Лиане, закрепляя свой темно-зеленый плащ серебряной булавкой в форме рыбы. Плащ был шелковым, богато расшитым серебром и золотом, как и лиф ее платья для верховой езды. Ее красные перчатки были тоже вышиты на тыльных частях. С тех пор, как выбрала Зеленую Айя, Лиане стала уделять гораздо больше внимания своей одежде. Ее глаза слегка расширились при виде Эгвейн, но лицо с кожей оттенка меди немедленно приобрело невозмутимое выражение. Сразу оценив ситуацию, она протянула руку, чтобы остановить послушницу, которая была, казалось, одна. Обычно Послушницы ходили на занятия семействами.
– Как тебя зовут, дитя? – Многое изменилось в Лиане, но не ее манера говорить отрывисто. Кроме тех случаев, когда она сама этого хотела, так или иначе. Большинство мужчин превращалось в мягкий воск, когда голос Лин становился томным, но на женщинах она никогда его впустую не использовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Она оказалась в седле задолго до рассвета, а о горячей ванне не могло быть и речи – воду нужно было носить от колодцев, которые были вырыты в полумиле к западу от лагеря, и это вынуждало всех, кроме самых утонченных или эгоцентричных Сестер, себя ограничивать. Что ж, если продолжительной горячей ванны не предвиделось, она бы с удовольствием ступила ногами на землю. Или еще лучше, устроила бы их на скамеечке для ног. Кроме того, не позволять холоду себя коснуться, совсем не то же самое, что греть руки над горячей жаровней. Ее собственный письменный стол тоже будет завален бумагами. Вчера вечером она велела Шириам передать ей отчеты о ремонте фургонов и поставках фуража для лошадей. Они будут сухими и скучными, но каждый день она проверяла различные направления, так что могла, по крайней мере, сказать, сообщали ли ей то, что соответствовало действительности, или выдавали желаемое за действительное. И, как всегда, будут сообщения от шпионов, которые Айя пожелали довести до сведения Престола Амерлин, составленные для приятного чтения, если сравнивать их с тем, что узнавали через своих агентов Суан и Лиане. Нельзя сказать, что сведения были противоречивы, и все же, то, что Айя хотели придержать для себя, могло поведать о многом. Комфорт и долг тянули ее к рабочему кабинету – на самом деле это была всего лишь еще одна палатка, хотя все называли ее Рабочим Кабинетом Амерлин – но сейчас ей представилась возможность осмотреть все вокруг, без торопливых приготовлений к ее прибытию. Натянув капюшон поглубже, чтобы лучше скрыть лицо, она слегка коснулась пятками боков Дайшара.
Конных было немного, главным образом Стражи, хотя на улице изредка мелькали конюхи, ведущие лошадей настолько близко к рыси, насколько это удавалось в доходящей до лодыжек слякоти, но никто, казалось, не узнавал ни ее, ни ее лошадь. Улица была почти свободна, а вот деревянные настилы, а вернее грубые доски, прикрепленные поверх распиленных бревен, слегка прогибались под тяжестью множества людей. Горстка мужчин, что мелькала в потоках женщин подобно изюму в дешевом пироге, двигалась вдвое быстрее, чем кто-либо еще. За исключением Стражей, мужчины, получившие работу у Айз Седай, выполняли ее как можно скорее. Почти все женщины скрывали свои лица, их дыхание туманилось в отверстиях капюшонов, и все же было довольно легко отличить Айз Седай от простых посетительниц, несмотря на разнообразие в покроях плащей: от простых – до расшитых и подбитых мехом. Перед любой Сестрой толпа расступалась. Все остальные должны были пробираться сквозь толчею. Не то чтобы в это холодное утро вокруг было много Сестер. Большинство из них еще оставались в своих палатках. Поодиночке, вдвоем или втроем, они могли читать или писать письма, или расспрашивать своих посетительниц о доставленных сведениях. Которыми они могли поделиться, или не поделиться с остальными сестрами своей Айя.
Мир представлял Айз Седай монолитом, высоким и прочным, или так было до того, пока нынешний раскол в Башне не стал общеизвестным фактом. Хотя на самом деле Айя стояли особняком во всем, кроме названия, и Совет был единственным местом, где они встречались. Сами же Сестры были похожи на группу отшельников, которые могли перемолвиться парой лишних слов сверх того, что было необходимо, только с несколькими друзьями. Или с другой Сестрой, с которой они были заняты в каком-то проекте. Как бы ни изменилось все вокруг, Башня, – Эгвейн была в этом уверена, – не изменится никогда. Нет смысла рассчитывать на то, что Айз Седай когда-то были или когда-нибудь будут кем-то еще, кроме как Айз Седай, – большая река, текущая вперед, с мощными подводными течениями и омутами, с незаметной медлительностью постоянно меняющая свое русло. Она наспех построила несколько дамб на этой реке, чтобы, преследуя свои цели, отклонить поток то тут, то там, хотя знала, что эти дамбы недолговечны. Рано или поздно эти течения их размоют. Она могла только молиться, чтобы они продержались достаточно долго. Молиться, и поддерживать их изо всех своих сил.
Совсем редко в толпе появлялся кто-то из Принятых, с семью цветными полосами на капюшоне белого плаща, но больше всего было Послушниц в однотонной одежде из белой шерсти. Всего лишь горстка из них – двадцать одна Принятая во всем лагере – были обладательницами полосатых плащей, и они берегли свои немногочисленные, украшенные разноцветными полосами платья для преподавания в классах или сопровождения Сестер. Хотя были предприняты колоссальные усилия для того, чтобы каждая Послушница была всегда одета в белое, даже если она имела только одну смену белья. Принятые неизменно пытались двигаться с лебединой грацией Айз Седай, и одной-двум это почти удавалось, несмотря на неровности настила под ногами, но Послушницы мчались стрелой, так же быстро, как редкие мужчины, спеша по поручениям или группами по шесть-семь человек на занятия в классы.
У Айз Седай очень долгое время в обучении не было такого количества Послушниц, чуть ли не со времен, предшествовавших Троллоковым Войнам, когда так же много было и Айз Седай, и результатом появления почти тысячи учениц была чрезвычайная неразбериха, пока их не объединили в подобия «семей». Название не было официальным, хотя использовалось даже Айз Седай, которые все еще не были расположены принимать всех женщин подряд, которые об этом попросили. Теперь каждая послушница знала, где, как предполагается, она должна быть и когда, и каждая Сестра могла, по крайней мере, это выяснить. Не стоило упоминать, что и число беглянок уменьшилось. Для Айз Седай это всегда было предметом особого беспокойства, и несколько сотен из этих женщин наверняка могли бы получить шаль. Никто из Сестер не хотел потерять даже одну из них, да и любую другую, но уж коли на то пошло, никак не раньше, чем будет принято решение отослать женщину восвояси. Женщины все еще иногда сбегали после того как понимали, что обучение было более суровым, чем они ожидали, и дорога к шали Айз Седай окажется дольше, но побег, казалось, стал менее привлекательным для женщин, у которых было пять или шесть «родственниц», на которых они могли опереться, независимо оттого, что благодаря семействам следить за ними стало значительно легче.
Изрядно не доехав до большого квадратного павильона, который служил Залом Совета Башни, она направила Дайшара вниз по переулку. Проход перед бледно коричневым парусиновым павильоном был пуст – Зал был не тем местом, куда приходили без дела – но испещренные заплатами полотнища были опущены, дабы не выставлять на всеобщее обозрение работу Совета, так что нельзя было сказать, кто может оттуда выйти. Любая Восседающая признала бы Дайшара с первого взгляда, но встречи кое с кем из Восседающих Эгвейн избежала бы даже с большим удовольствием, чем с остальными. Например, с Лилейн и Романдой, которые противились ее власти так же инстинктивно, как выступали друг против друга. И с любой из тех, кто затеял разговор о переговорах. Было бы слишком наивно верить в то, что они всего лишь надеялись укрепить общий дух, или что они перестанут шептаться. Правила вежливости следовало соблюдать, независимо от того, как часто Эгвейн жалела, что не может надрать кое-кому уши, а если Эгвейн никого не видела, то никто и не подумает, что с ним не захотели видеться.
Прямо перед нею, за высокой холщовой стеной, окружившей одну из двух площадок для Перемещений в лагере, появился слабый серебристый свет, и мгновение спустя из-за откинутых створок появились две Сестры. Она подумала, что ни Файдрин, ни Шемари не были настолько сильны, чтобы создать Проход в одиночку, но объединившись, вполне могли создать один, в который можно было пройти. Поглощенные беседой, они склонили головы друг к другу, и было странно видеть, что они только сейчас начали завязывать плащи. Эгвейн отвернулась, как будто просто проезжала мимо. Обе Коричневые обучали ее, когда она была Послушницей, и Файдрин все еще казалась удивленной тем, что Эгвейн стала Амерлин. Худая как цапля, она вполне могла пробраться через навозную кучу, чтобы узнать, не нуждается ли Эгвейн в помощи. Шемари, энергичная женщина с квадратным лицом, больше похожая на Зеленую, чем на библиотекаря, всегда была слишком вежлива. Даже чересчур. Ее глубокие реверансы, более приличествующие послушнице, явно отдавали насмешкой – никак не меньше – несмотря на серьезное выражение лица. Она прославилась тем, что начинала кланяться, завидев Эгвейн за сто шагов.
Где же они были, удивилась она. Возможно, где-нибудь в закрытом помещении, или, по крайней мере, там, где теплее, чем в лагере. На самом деле никто не следил за прибытием Сестер и их перемещениями, даже их собственные Айя. Традиция правила всеми, и традицией настоятельно запрещались прямые вопросы о том, что Сестра делала или куда направлялась. Наиболее вероятно, Файдрин и Шемари выслушивали с глазу на глаз донесения кого-то из своих шпионов. А может, просматривали книгу в какой-нибудь библиотеке. Они были Коричневыми. Но она не могла выбросить из головы слова Нисао о Сестрах, перебегающих к Элайде. Было довольно просто нанять лодочника, чтобы добраться до города, где множество небольших речных ворот позволяли войти любому, кто этого желал, но умея обращаться с Вратами не было никакой нужды подвергать себя риску разоблачения, отправляясь к реке и справляясь о лодках. Всего одна Сестра, вернувшаяся в Башню и знающая это плетение, лишила бы их самого большого их преимущества. И не было никакого способа этому воспрепятствовать. Кроме как сохранять мужество в противостоянии Элайде. Кроме как заставить Сестер поверить, что существует быстрый способ положить этому конец. Если б он только был, этот быстрый способ.
Недалеко от площадки для Перемещений, Эгвейн натянула поводья и, нахмурившись, посмотрела на длинную стену палатки, даже более залатанную, чем Зал Совета. Какая-то Айз Седай прошествовала вниз по проходу – она носила простой темно-голубой плащ, и капюшон скрывал ее лицо, но Послушницы да и все остальные отскочили с ее пути, чего, к слову, никогда не сделали бы для торговца, – и на долгое мгновение замерла перед палаткой, рассматривая ее, прежде чем отодвинула в сторону полы входа, чтобы пройти внутрь. Ее нежелание было настолько явственным, словно она кричала об этом. Эгвейн никогда не заходила туда. Она могла чувствовать направляемый внутри саидар, хотя и слабо. Необходимое количество его было на удивление маленьким. Короткий визит Амерлин не должен все-таки привлечь слишком много внимания. А ей так хотелось увидеть то, что она привела в движение.
Спешившись перед палаткой, она, тем не менее, обнаружила пустяковое затруднение. Ей некуда было привязать Дайшара. К Амерлин всегда кто-то мчался, чтобы придержать стремя и увести лошадь, но она глупо стояла, держа мерина за узду, а группы Послушниц проносились мимо, едва кинув не нее быстрый взгляд, принимая ее за одну из посетительниц. К этому времени, уже каждая Послушница знала всех Принятых в лицо, но немногие из них видели Престол Амерлин вблизи. У нее даже не было еще безвозрастного лица, которое могло сказать им, что она Айз Седай. С горькой улыбкой она засунула руку в перчатке в кошель у пояса. Палантин подсказал бы им, кто она такая, а потом она могла бы приказать кому-нибудь из них подержать ее лошадь несколько минут. По крайней мере, если бы они, конечно, не решили, что это просто глупая шутка. Некоторые послушницы из Эмондова Луга пытались стянуть палантин с ее плеч, стараясь уберечь ее от неприятностей. Нет, это прошло и забыто.
Откидной полог входа резко открылся и появилась Лиане, закрепляя свой темно-зеленый плащ серебряной булавкой в форме рыбы. Плащ был шелковым, богато расшитым серебром и золотом, как и лиф ее платья для верховой езды. Ее красные перчатки были тоже вышиты на тыльных частях. С тех пор, как выбрала Зеленую Айя, Лиане стала уделять гораздо больше внимания своей одежде. Ее глаза слегка расширились при виде Эгвейн, но лицо с кожей оттенка меди немедленно приобрело невозмутимое выражение. Сразу оценив ситуацию, она протянула руку, чтобы остановить послушницу, которая была, казалось, одна. Обычно Послушницы ходили на занятия семействами.
– Как тебя зовут, дитя? – Многое изменилось в Лиане, но не ее манера говорить отрывисто. Кроме тех случаев, когда она сама этого хотела, так или иначе. Большинство мужчин превращалось в мягкий воск, когда голос Лин становился томным, но на женщинах она никогда его впустую не использовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121