Он мог наказать жену, либо потребовать компенсацию за разрушенный семейный очаг или за разбитое сердце. Суд Милости Акилы имел дело с ворами, проститутками и даже с насильниками, но с прелюбодеями — никогда прежде. Он невзлюбил этого человека по непонятной ему самому причине.
— Не думаю, что стоит отнимать у вас время, мой король, — заметил Д’марак. — Я уверен, что Горлон раскаивается. — Он повернулся к молодому человеку. — В моем гроссбухе указано, что с вас потребовали двадцать соверенов за ущерб. Можете заплатить половину этой суммы?
— Да, охотно, — кивнул Горлон.
Д’марак сделал пометку в книжечке.
— Отлично. Значит, с этим покончено, мой король. Если вы не…
— Стойте, — произнес Акила. — Мы не покончили с этим, помощник канцлера.
Д’марак побледнел, побледнел и Горлон, не ожидавший от короля такого тона. Он сделал шаг назад.
— Объяснитесь, Горлон, — приказал Акила. Он наклонился вперед, сверля взглядом ответчика. — Я хочу знать все о вашем преступлении.
— Мой король, тут нечего объяснять, — забормотал тот. — Я любил замужнюю женщину. И это все. Только моя глупость привела меня сюда.
— А также твоя похоть, — бросил Акила.
— Увы, и это тоже, — согласился Горлон. — Но я не причинил даме никакого вреда. Она охотно пошла со мной и мужу своему сказала то же самое.
— Не причинили вреда? Вы уверены в этом?
Горлон кивнул.
— Да, милорд. Но у меня нет двадцати соверенов, чтобы заплатить этому человеку за ущерб. Если десяти будет достаточно…
— Недостаточно, сэр, — ответил Акила. — Он закрыл глаза и потер виски: начиналась головная боль. Как горделиво держится в суде этот наглый Горлон…
— Мой король, почему бы не позволить ему заплатить десять соверенов и не завершить дело? — спросил Д’марак. — Ведь уже поздно. И это только прелюбодеяние.
— Только прелюбодеяние? — взвился Акила. Он внезапно вскочил, окидывая взглядом зал. — Прелюбодеяние считается преступлением в Лиирии.
Д’марак хихикнул.
— Но ведь это не то же самое, что убийство, король Акила.
Акила повернулся к Горлону:
— Что есть брак?
— Милорд?
— Давайте, отвечайте мне! Что есть брак?
— Это… — Горлон запнулся. — Это союз, милорд.
— Какого рода союз? — прорычал Акила.
Горлон снова запнулся:
— Милорд?
— Это узаконенный союз! Это означает, что два человека препоручают себя друг другу, свидетельствуя перед судом Лиирии. И передо мной лично. И такой союз не может быть разрушен лишь потому, что мужчина почувствовал вожделение, а женщина согласилась раздвинуть ноги.
— Милорд, я никогда…
— Тихо, — Акила повернулся к Д’мараку. — Сколько просит муж? Двадцать соверенов?
— Да, — ответил тот. — И довольно немного, надо сказать.
Много ли это, думал Акила. Сколько стоит брак? И сколько должен уплатить этот скряга, чтобы восстановить семью? Акила вдруг перестал владеть собой. Вся милость вылетела у него из головы, словно ее выдуло ветром. Он увидел Горлона, стоящего перед ним, горделивого красавца, уверенного, что может явиться в Суд Милости и заключить выгодную сделку. Акила вспомнил себя в юности, такого неуклюжего. И больше ничего не мог увидеть.
— Отлично, — кивнул он. — Горлон, вы заплатите обманутому мужу сорок соверенов.
— Сорок? — закричал Горлон. — Но, милорд, он просит всего двадцать!
— Сорок. И не повышайте на меня голос.
Горлон обратился к помощнику канцлера за поддержкой, но тот смотрел на короля, разинув рот.
— Вы считаете меня жестоким, так ведь? Вам еще повезло, что я не отослал вас в Бориор!
— Король Акила, пожалуйста…
— Посмотрите на себя: стоите здесь в лучшем костюме, такой красавец. Я повидал таких молодчиков в своей жизни. Думаете, одной вашей улыбки достаточно, чтобы все сошло вам с рук?
Горлон потупился и не сказал ничего.
— Хорошо, не в этот раз, — Акила поднялся со скамьи. — Д’марак, с него сорок соверенов. И ни пенни меньше.
Он покинул зал суда, и вид пораженных зрителей доставлял ему нестерпимые мучения.
9
Уилл Трагер стряхивал холодные дождевые капли с лица, проклиная злую судьбу. В последние несколько дней на долину обрушились грозы, и дорога превратилась в раскисшую жижу, а солнце скрылось за тучами. Даже сейчас, посреди белого дня, он никак не мог разглядеть тропу за пеленой дождя. Он дернул поводья, заставляя лошадь остановиться. Мокрые ножны с саблей висели на боку. Униформа прилипла к телу, с нее ручьями лила вода. За спиной змеилась дорога, уводящая в лес, где в тепле у костров расположились его спутники. Впереди — развилка, и оба пути ведут во тьму. Дремучий лес предостерегающе выставил вперед ветви.
Трагер помотал головой, бормоча проклятья в адрес Лукьена, отправившего его на разведку. Капитан и все остальные остались в лагере, наслаждаясь пищей и теплом палаток, а он вот вынужден скакать под ливнем, мучаясь от холода и сырости. Все три дня, что они были в пути, двигаясь на запад к Коту, лил дождь, заставляя их идти медленно. Хуже всего, что разлившийся Крисс наводнил долину Ново, и пришлось искать обходные пути. Трагер смертельно устал. Устал от дождя и нескончаемой грязи, но еще больше — от Лукьена и его приказов. Струи дождя попадали в глаза, он почти ничего не видел, стоя на развилке.
— Дьявольщина, что это такое! Куда теперь ехать?
Лишь ветер был ответом. Трагер почувствовал одиночество, мрак нервировал его. Он снова подумал о дерзком капитане, и последнее терпение покинуло его.
— Черт побери! Я лейтенант! Почему нужно посылать меня в эту грязь и темень?! — Он горько рассмеялся. — Потому что капитан — чертов ублюдок, вот почему!
Он мог бы повернуть назад, но тогда окажется, что он не справился с простым заданием, а это лишь доставит удовольствие Лукьену. Поэтому он снова поплелся под дождем, внимательно осматривая дорогу. Оба направления выглядели довольно зловеще и негостеприимно, особенно, если учесть, что с ними принцесса и Лукьен велел отыскать безопасный путь. Но Трагер совсем не был уверен, что знает, где они находятся. Где-то на юге от долины Ново.
— Поедем налево, — решил он. Этот путь южнее и скорее приведет в Кот. Он погнал лошадь вперед, предаваясь грязным мыслям о Лукьене.
Что-то капитан в последнее время притих. С тех пор, как они покинули Хес, он стал молчалив. Едет во главе группы, иногда отдает приказы и проверяет, в порядке ли карета принцессы Кассандры. В ней удобно расположились сама принцесса и ее служанка Джансиз. Несмотря на дождь и ветер, Трагер плотоядно улыбнулся, вспомнив Кассандру. Она очень хороша, лучше, нежели заслужил Акила. Ее образ заставил Трагера почувствовать голод, но не в обычном смысле слова. Неудивительно, что Лукьен не сводит с нее глаз. Похоть в его взгляде совершенно очевидна для любого, кто обратит внимание. И Трагер не стал бы обвинять в этом капитана. Он ведь мужчина, и ничто человеческое ему не чуждо. За что ему нет прощения — так это за наглость и высокомерие. Ему можно желать собственность короля, ведь они с глупым Акилой — все равно что братья, и Акила слеп и глух ко всему, что касается Лукьена. Он восхищается им, словно маленький мальчик — героем.
— Настало время раскрыть вам глаза, — пробормотал Трагер. — А заодно и разделаться с этим напыщенным мерзавцем.
Он сможет сделать это на весеннем турнире — при помощи своего копья. Он готовился, не щадя живота своего, и, глядишь, разделается со спесивым бронзовым рыцарем.
Трагер поехал дальше, приходя в возбуждение от образа Лукьена, сраженного ударом копья. Ветви деревьев над головой защищали от ливня. Он проедет еще милю и повернет назад, решил Трагер. Дорога впереди понемногу расширялась. Трагер поздравил себя с верным выбором пути. Дороги в Риике хорошие, по крайней мере, не хуже, чем в Лиирии, но сезон дождей превратил их в сплошное месиво. Дожди в этом году пришли раньше, чем ожидалось. Грязь лежала на дороге, мешая лошади пройти. Копыта с чавкающим звуком ступали по раскисшей земле. Трагер прислушивался, гадая, сможет ли остановиться. А потом услышал кое-что еще. Очень тихое шипение. На глаза попалось что-то, неподвижно лежащее на дороге. Он резко дернул поводья.
В первый момент Трагеру ничего не удалось разглядеть. Потом он увидел нечто зеленое, лежащее на дороге. Он задержал дыхание, боясь произвести хотя бы звук, хотя и понимал, что перед ним, похоже, мертвый гармий — одно из редчайших и самых опасных лесных существ.
Тварь лежала очень тихо. Трагер не решался двигаться вперед. Слава Богу, лошадь уже заметила тело. Он осторожно осмотрел заросли. И наткнулся на еще одну пару желтых глаз. Сердце его забилось. Трагер взвесил свои возможности. Ему нужно улепетывать что есть сил, это ясно, но гармий может двигаться очень быстро или напасть при попытке к бегству. Он пытался не обращать внимания на чудовищ, зная, что для удара им нужно приблизиться на небольшое расстояние. Как и должно было случиться, неподвижное тело на дороге зашевелилось.
Тело рептилии было почти незаметным из-за глубокой грязи, а хвост торчал кверху, словно спинной плавник. Две конечности, соединенных между собой, толкали тело вперед. Голова была гладкой, покрытой чешуей, глаза без век горели желтым огнем. С каждым взмахом хвоста широко разинутая пасть чудища приближалась, в то время как собратья в кустах наблюдали за картиной, готовые прыгнуть.
— Матерь Божья, — прошептал Трагер. Он слышал истории о гармиях: они, мол, выглядят, как люди, и охотятся за людьми. И что они могут загипнотизировать человека взглядом необычных глаз. Теперь, наткнувшись на их водное гнездо, он поверил каждому слову. Лошадь уловила запах чудищ и начала дико фыркать. Трагер сдавил ее бока, чтобы успокоить. У него осталась лишь одна мысль — о бегстве.
Схватив саблю, он стал разворачивать лошадь назад. Гармий на дороге прыгнул; его жуткая физиономия появилась перед глазами Трагера. Он взмахнул саблей, ударил по шее чудовища, отсекая ее от омерзительного тела. Раздался жуткий вопль; затем наступила тишина. Трагер развернул лошадь. Гармии, сидящие в кустах, попадали с веток. Трагер слышал, как они зашлепали по грязи. Но лошадь уже удирала. Он повернулся и увидел, что твари окружили погибшего собрата. Они были жуткими на вид — словно обезьяны в змеиных шкурах.
— Скорее! — Трагер погонял лошадь, моля Бога, чтобы та выдержала гонку и не сломала ногу.
Два часа спустя Трагер достиг лагеря. Путь назад не отличался ничем необычным. Гармиев он больше не видел и не слышал. Он гордился собой: еще бы, зарубил одну из тварей — и собирался похвастаться этим при возвращении. Сковавший его прежде страх совсем исчез, он снова мог размышлять о Лукьене и о том, как капитан посмотрит на него, когда услышит рассказ о гармиях.
Но неподалеку от лагеря Трагер вспомнил, что ненавидит Лукьена, как ненавистна жизнь в тени Бронзового Рыцаря. Он вспомнил также, как Акила привязан к Лукьену, и что Лукьен — герой Лиирии, а Трагеру никогда героем не быть. И еще вспомнил, как старался Лукьен сделать путь для невесты короля безопасным.
Когда, наконец, он прибыл в лагерь, то отправился с докладом прямо к капитану. Рассказал, что исследовал впереди лежащие земли, что опасности нет никакой, кроме разве что грязи.
И ни словом не упомянул о гармиях.
На следующее утро Лукьен отдал приказ свернуть лагерь и повел отряд по направлению к Коту. Утро было ясным, впервые со дня начала похода. Лукьен счел солнце добрым предзнаменованием. Наконец-то они смогут продвигаться вперед с хорошей скоростью. Как всегда, он поехал по главе отряда, а за ним — Трагер и другие гвардейцы. Коляска Кассандры ехала посредине. Все-таки путешествие было неудобным, чудесная коляска была вся заляпана грязью и упавшими с деревьев листьями. Дороги еще не высохли после дождя, и поэтому отряд двигался медленно, но солнце уже начало пригревать, и лужи мало-помалу высыхали. Лукьен был спокоен, не погоняя лошадей. Если повезет, они достигнут лиирийской границы через день или чуть позже. Оттуда до Кота еще день пути.
Для Лукьена прошла целая вечность со дня, как они с Кассандрой были на пикнике. С тех пор он почти не виделся с ней. Она избегала его, и он понимал причину ее молчания. Будучи в Хесе, он несколько раз пытался заговорить с ней, но девушка всякий раз притворялась усталой или слишком занятой и никогда не обращалась к нему за помощью как к телохранителю. Она отдалилась от него, и это беспокоило Лукьена. Уже скоро он отдаст ее Акиле. Они поженятся, а он не сможет перенести этого: видеть ее рядом с другим. Лукьен раздраженно вздохнул. Этот звук привлек нежелательного слушателя.
— Капитан? Что-нибудь случилось? — Трагер подъехал к нему.
— Ничего, — ответил Лукьен, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Этот месяц рядом с Трагером кого угодно вывел бы из себя. — Я просто задумался.
— Вы должны радоваться, — сказал Трагер. — Мы развили неплохую скорость. Посмотрите на небо. Ни облачка.
Лукьен кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Не думаю, что стоит отнимать у вас время, мой король, — заметил Д’марак. — Я уверен, что Горлон раскаивается. — Он повернулся к молодому человеку. — В моем гроссбухе указано, что с вас потребовали двадцать соверенов за ущерб. Можете заплатить половину этой суммы?
— Да, охотно, — кивнул Горлон.
Д’марак сделал пометку в книжечке.
— Отлично. Значит, с этим покончено, мой король. Если вы не…
— Стойте, — произнес Акила. — Мы не покончили с этим, помощник канцлера.
Д’марак побледнел, побледнел и Горлон, не ожидавший от короля такого тона. Он сделал шаг назад.
— Объяснитесь, Горлон, — приказал Акила. Он наклонился вперед, сверля взглядом ответчика. — Я хочу знать все о вашем преступлении.
— Мой король, тут нечего объяснять, — забормотал тот. — Я любил замужнюю женщину. И это все. Только моя глупость привела меня сюда.
— А также твоя похоть, — бросил Акила.
— Увы, и это тоже, — согласился Горлон. — Но я не причинил даме никакого вреда. Она охотно пошла со мной и мужу своему сказала то же самое.
— Не причинили вреда? Вы уверены в этом?
Горлон кивнул.
— Да, милорд. Но у меня нет двадцати соверенов, чтобы заплатить этому человеку за ущерб. Если десяти будет достаточно…
— Недостаточно, сэр, — ответил Акила. — Он закрыл глаза и потер виски: начиналась головная боль. Как горделиво держится в суде этот наглый Горлон…
— Мой король, почему бы не позволить ему заплатить десять соверенов и не завершить дело? — спросил Д’марак. — Ведь уже поздно. И это только прелюбодеяние.
— Только прелюбодеяние? — взвился Акила. Он внезапно вскочил, окидывая взглядом зал. — Прелюбодеяние считается преступлением в Лиирии.
Д’марак хихикнул.
— Но ведь это не то же самое, что убийство, король Акила.
Акила повернулся к Горлону:
— Что есть брак?
— Милорд?
— Давайте, отвечайте мне! Что есть брак?
— Это… — Горлон запнулся. — Это союз, милорд.
— Какого рода союз? — прорычал Акила.
Горлон снова запнулся:
— Милорд?
— Это узаконенный союз! Это означает, что два человека препоручают себя друг другу, свидетельствуя перед судом Лиирии. И передо мной лично. И такой союз не может быть разрушен лишь потому, что мужчина почувствовал вожделение, а женщина согласилась раздвинуть ноги.
— Милорд, я никогда…
— Тихо, — Акила повернулся к Д’мараку. — Сколько просит муж? Двадцать соверенов?
— Да, — ответил тот. — И довольно немного, надо сказать.
Много ли это, думал Акила. Сколько стоит брак? И сколько должен уплатить этот скряга, чтобы восстановить семью? Акила вдруг перестал владеть собой. Вся милость вылетела у него из головы, словно ее выдуло ветром. Он увидел Горлона, стоящего перед ним, горделивого красавца, уверенного, что может явиться в Суд Милости и заключить выгодную сделку. Акила вспомнил себя в юности, такого неуклюжего. И больше ничего не мог увидеть.
— Отлично, — кивнул он. — Горлон, вы заплатите обманутому мужу сорок соверенов.
— Сорок? — закричал Горлон. — Но, милорд, он просит всего двадцать!
— Сорок. И не повышайте на меня голос.
Горлон обратился к помощнику канцлера за поддержкой, но тот смотрел на короля, разинув рот.
— Вы считаете меня жестоким, так ведь? Вам еще повезло, что я не отослал вас в Бориор!
— Король Акила, пожалуйста…
— Посмотрите на себя: стоите здесь в лучшем костюме, такой красавец. Я повидал таких молодчиков в своей жизни. Думаете, одной вашей улыбки достаточно, чтобы все сошло вам с рук?
Горлон потупился и не сказал ничего.
— Хорошо, не в этот раз, — Акила поднялся со скамьи. — Д’марак, с него сорок соверенов. И ни пенни меньше.
Он покинул зал суда, и вид пораженных зрителей доставлял ему нестерпимые мучения.
9
Уилл Трагер стряхивал холодные дождевые капли с лица, проклиная злую судьбу. В последние несколько дней на долину обрушились грозы, и дорога превратилась в раскисшую жижу, а солнце скрылось за тучами. Даже сейчас, посреди белого дня, он никак не мог разглядеть тропу за пеленой дождя. Он дернул поводья, заставляя лошадь остановиться. Мокрые ножны с саблей висели на боку. Униформа прилипла к телу, с нее ручьями лила вода. За спиной змеилась дорога, уводящая в лес, где в тепле у костров расположились его спутники. Впереди — развилка, и оба пути ведут во тьму. Дремучий лес предостерегающе выставил вперед ветви.
Трагер помотал головой, бормоча проклятья в адрес Лукьена, отправившего его на разведку. Капитан и все остальные остались в лагере, наслаждаясь пищей и теплом палаток, а он вот вынужден скакать под ливнем, мучаясь от холода и сырости. Все три дня, что они были в пути, двигаясь на запад к Коту, лил дождь, заставляя их идти медленно. Хуже всего, что разлившийся Крисс наводнил долину Ново, и пришлось искать обходные пути. Трагер смертельно устал. Устал от дождя и нескончаемой грязи, но еще больше — от Лукьена и его приказов. Струи дождя попадали в глаза, он почти ничего не видел, стоя на развилке.
— Дьявольщина, что это такое! Куда теперь ехать?
Лишь ветер был ответом. Трагер почувствовал одиночество, мрак нервировал его. Он снова подумал о дерзком капитане, и последнее терпение покинуло его.
— Черт побери! Я лейтенант! Почему нужно посылать меня в эту грязь и темень?! — Он горько рассмеялся. — Потому что капитан — чертов ублюдок, вот почему!
Он мог бы повернуть назад, но тогда окажется, что он не справился с простым заданием, а это лишь доставит удовольствие Лукьену. Поэтому он снова поплелся под дождем, внимательно осматривая дорогу. Оба направления выглядели довольно зловеще и негостеприимно, особенно, если учесть, что с ними принцесса и Лукьен велел отыскать безопасный путь. Но Трагер совсем не был уверен, что знает, где они находятся. Где-то на юге от долины Ново.
— Поедем налево, — решил он. Этот путь южнее и скорее приведет в Кот. Он погнал лошадь вперед, предаваясь грязным мыслям о Лукьене.
Что-то капитан в последнее время притих. С тех пор, как они покинули Хес, он стал молчалив. Едет во главе группы, иногда отдает приказы и проверяет, в порядке ли карета принцессы Кассандры. В ней удобно расположились сама принцесса и ее служанка Джансиз. Несмотря на дождь и ветер, Трагер плотоядно улыбнулся, вспомнив Кассандру. Она очень хороша, лучше, нежели заслужил Акила. Ее образ заставил Трагера почувствовать голод, но не в обычном смысле слова. Неудивительно, что Лукьен не сводит с нее глаз. Похоть в его взгляде совершенно очевидна для любого, кто обратит внимание. И Трагер не стал бы обвинять в этом капитана. Он ведь мужчина, и ничто человеческое ему не чуждо. За что ему нет прощения — так это за наглость и высокомерие. Ему можно желать собственность короля, ведь они с глупым Акилой — все равно что братья, и Акила слеп и глух ко всему, что касается Лукьена. Он восхищается им, словно маленький мальчик — героем.
— Настало время раскрыть вам глаза, — пробормотал Трагер. — А заодно и разделаться с этим напыщенным мерзавцем.
Он сможет сделать это на весеннем турнире — при помощи своего копья. Он готовился, не щадя живота своего, и, глядишь, разделается со спесивым бронзовым рыцарем.
Трагер поехал дальше, приходя в возбуждение от образа Лукьена, сраженного ударом копья. Ветви деревьев над головой защищали от ливня. Он проедет еще милю и повернет назад, решил Трагер. Дорога впереди понемногу расширялась. Трагер поздравил себя с верным выбором пути. Дороги в Риике хорошие, по крайней мере, не хуже, чем в Лиирии, но сезон дождей превратил их в сплошное месиво. Дожди в этом году пришли раньше, чем ожидалось. Грязь лежала на дороге, мешая лошади пройти. Копыта с чавкающим звуком ступали по раскисшей земле. Трагер прислушивался, гадая, сможет ли остановиться. А потом услышал кое-что еще. Очень тихое шипение. На глаза попалось что-то, неподвижно лежащее на дороге. Он резко дернул поводья.
В первый момент Трагеру ничего не удалось разглядеть. Потом он увидел нечто зеленое, лежащее на дороге. Он задержал дыхание, боясь произвести хотя бы звук, хотя и понимал, что перед ним, похоже, мертвый гармий — одно из редчайших и самых опасных лесных существ.
Тварь лежала очень тихо. Трагер не решался двигаться вперед. Слава Богу, лошадь уже заметила тело. Он осторожно осмотрел заросли. И наткнулся на еще одну пару желтых глаз. Сердце его забилось. Трагер взвесил свои возможности. Ему нужно улепетывать что есть сил, это ясно, но гармий может двигаться очень быстро или напасть при попытке к бегству. Он пытался не обращать внимания на чудовищ, зная, что для удара им нужно приблизиться на небольшое расстояние. Как и должно было случиться, неподвижное тело на дороге зашевелилось.
Тело рептилии было почти незаметным из-за глубокой грязи, а хвост торчал кверху, словно спинной плавник. Две конечности, соединенных между собой, толкали тело вперед. Голова была гладкой, покрытой чешуей, глаза без век горели желтым огнем. С каждым взмахом хвоста широко разинутая пасть чудища приближалась, в то время как собратья в кустах наблюдали за картиной, готовые прыгнуть.
— Матерь Божья, — прошептал Трагер. Он слышал истории о гармиях: они, мол, выглядят, как люди, и охотятся за людьми. И что они могут загипнотизировать человека взглядом необычных глаз. Теперь, наткнувшись на их водное гнездо, он поверил каждому слову. Лошадь уловила запах чудищ и начала дико фыркать. Трагер сдавил ее бока, чтобы успокоить. У него осталась лишь одна мысль — о бегстве.
Схватив саблю, он стал разворачивать лошадь назад. Гармий на дороге прыгнул; его жуткая физиономия появилась перед глазами Трагера. Он взмахнул саблей, ударил по шее чудовища, отсекая ее от омерзительного тела. Раздался жуткий вопль; затем наступила тишина. Трагер развернул лошадь. Гармии, сидящие в кустах, попадали с веток. Трагер слышал, как они зашлепали по грязи. Но лошадь уже удирала. Он повернулся и увидел, что твари окружили погибшего собрата. Они были жуткими на вид — словно обезьяны в змеиных шкурах.
— Скорее! — Трагер погонял лошадь, моля Бога, чтобы та выдержала гонку и не сломала ногу.
Два часа спустя Трагер достиг лагеря. Путь назад не отличался ничем необычным. Гармиев он больше не видел и не слышал. Он гордился собой: еще бы, зарубил одну из тварей — и собирался похвастаться этим при возвращении. Сковавший его прежде страх совсем исчез, он снова мог размышлять о Лукьене и о том, как капитан посмотрит на него, когда услышит рассказ о гармиях.
Но неподалеку от лагеря Трагер вспомнил, что ненавидит Лукьена, как ненавистна жизнь в тени Бронзового Рыцаря. Он вспомнил также, как Акила привязан к Лукьену, и что Лукьен — герой Лиирии, а Трагеру никогда героем не быть. И еще вспомнил, как старался Лукьен сделать путь для невесты короля безопасным.
Когда, наконец, он прибыл в лагерь, то отправился с докладом прямо к капитану. Рассказал, что исследовал впереди лежащие земли, что опасности нет никакой, кроме разве что грязи.
И ни словом не упомянул о гармиях.
На следующее утро Лукьен отдал приказ свернуть лагерь и повел отряд по направлению к Коту. Утро было ясным, впервые со дня начала похода. Лукьен счел солнце добрым предзнаменованием. Наконец-то они смогут продвигаться вперед с хорошей скоростью. Как всегда, он поехал по главе отряда, а за ним — Трагер и другие гвардейцы. Коляска Кассандры ехала посредине. Все-таки путешествие было неудобным, чудесная коляска была вся заляпана грязью и упавшими с деревьев листьями. Дороги еще не высохли после дождя, и поэтому отряд двигался медленно, но солнце уже начало пригревать, и лужи мало-помалу высыхали. Лукьен был спокоен, не погоняя лошадей. Если повезет, они достигнут лиирийской границы через день или чуть позже. Оттуда до Кота еще день пути.
Для Лукьена прошла целая вечность со дня, как они с Кассандрой были на пикнике. С тех пор он почти не виделся с ней. Она избегала его, и он понимал причину ее молчания. Будучи в Хесе, он несколько раз пытался заговорить с ней, но девушка всякий раз притворялась усталой или слишком занятой и никогда не обращалась к нему за помощью как к телохранителю. Она отдалилась от него, и это беспокоило Лукьена. Уже скоро он отдаст ее Акиле. Они поженятся, а он не сможет перенести этого: видеть ее рядом с другим. Лукьен раздраженно вздохнул. Этот звук привлек нежелательного слушателя.
— Капитан? Что-нибудь случилось? — Трагер подъехал к нему.
— Ничего, — ответил Лукьен, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Этот месяц рядом с Трагером кого угодно вывел бы из себя. — Я просто задумался.
— Вы должны радоваться, — сказал Трагер. — Мы развили неплохую скорость. Посмотрите на небо. Ни облачка.
Лукьен кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108