Я стал стрелять в него, они набросились на меня. Их было пятеро. Это они разорвали мое лицо. – Человек разразился рыданиями.
По улице бежал санитар.
– Он. Я видел его, – кричал безумец, пока его уводили. – Я знаю это. Пожалуйста, поверьте мне.
Галилей плакал. Наи нагнулась, чтобы утешить сына.
– Мама, как по-твоему, этот человек действительно видел мистера Уэйкфилда?
– Не знаю, – ответила она. Наи поглядела на Эпонину. – Но некоторым из нас очень хотелось бы в это поверить.
Мальчики наконец уснули на своих постелях в углу. Наи и Эпонина устроились рядом в кресле.
– По слухам она очень больна, – негромко произнесла Эпонина. – Ее почти не кормят и притесняют всеми мыслимыми способами.
– Николь никогда не сдастся, – с гордостью проговорила Наи. – Мне бы хотелось обладать такой отвагой и силой.
– Последние шесть месяцев ни Элли, ни Роберту не позволяли видеться с ней... Николь даже не знает, что у нее родилась внучка.
– На прошлой неделе Элли сообщила мне, что обратилась с новой петицией к Накамуре, требуя разрешения на свидание с матерью, – сказала Наи. – Я беспокоюсь за Элли, она продолжает настаивать на своем.
– Элли у нас удивительная, – Эпонина улыбнулась, – даже невзирая на свою невероятную наивность. Она полагает, что, если будет исполнять все законы колонии, Накамура оставит ее в покое.
– Это и понятно... поскольку Элли все еще убеждена, что ее отец жив, проговорила Наи. – Она разговаривала с каждым, кто заявлял, что встречался с Ричардом после его исчезновения.
– Все эти россказни о Ричарде дали ей надежду, – сказала Эпонина. Впрочем, капелька надежды не помешает никому...
Разговор на мгновение прервался.
– А тебе самой, Эпонина? – спросила Наи. – Неужели ты позволяешь себе?..
– Нет, – перебила ее Эпонина. – Я всегда честна с собой... Скоро я умру, только не знаю, когда... поэтому зачем мне бороться за жизнь? Жизнь в Авалоне куда хуже, чем даже в исправительном заведении в Бурже. И если бы не те немногие дети, что ходят в школу...
Снаружи послышался шум. Наи и Эпонина замерли. Если их подслушал один из биотов-шпиков Накамуры, тогда...
Дверь внезапно распахнулась. Женщины едва ли не подпрыгнули на месте. Внутрь ввалился Макс Паккетт, он ухмыльнулся.
– А вот я вас арестую сейчас за подстрекательские разговоры.
В руках Макса был большой деревянный ящик. Женщины помогли ему опустить груз в углу. Макс снял свою плотную куртку.
– Извините за поздний визит, леди, но раньше освободиться не удалось.
– Вновь с провиантом для войск? – негромко спросила Наи, показывая на спящих близнецов.
Макс кивнул.
– Король-японец, – сказал он уже потише, – всегда любит напоминать мне, что армию двигает вперед сытый желудок.
– Первым это утверждал еще Наполеон. – Эпонина поглядела на Макса с саркастической улыбкой. – Едва ли у вас в Арканзасе слыхали о нем.
– Так точно, – ответил Макс. – Очаровательная учительница сегодня изволит быть в игривом настроении. – Достав запечатанную пачку сигарет из кармана куртки, он задумчиво проговорил: – Возможно, тогда придется оставить предназначавшийся ей подарок для себя самого.
Эпонина расхохоталась и потянулась за сигаретами. Немного посопротивлявшись для вида, Макс отдал ей пачку.
– Спасибо тебе, Макс, – от всей души сказала Эпонина. – Нам дозволено не так уж много удовольствий...
– А теперь посмотрите туда, – Макс ухмыльнулся. – Я зашел к вам не для того, чтобы послушать, как вы жалеете себя. Хотел лишний раз восхититься вашими прекрасными личиками, но, если вы предпочитаете пребывать в унынии, я попросту забираю назад свою кукурузу и помидоры...
– Кукуруза и помидоры! – дружно воскликнули Наи и Эпонина. Женщины подбежали к ящику. – Ребята столько месяцев не видели свежих продуктов, взволнованно произнесла Наи, когда Макс открыл ящик ломиком.
– А вот об этом потише, – серьезно сказал Макс. – Вы знаете, что я нарушаю все правила: свежей еды едва хватает для армии и руководства. Но, по-моему, вы заслуживаете не только остатков с господского стола.
Эпонина обняла Макса и поблагодарила его.
– Мы с мальчиками так признательны тебе, Макс, – проговорила Наи. – Не знаю, чем смогу отплатить.
– Ну я-то найду способ взыскать свое.
Обе женщины возвратились в кресло, а Макс сел на пол между ними.
– Кстати, во втором поселении я виделся с Патриком О'Тулом... он передавал вам обеим привет.
– Ну и как он там? – спросила Эпонина.
– Обеспокоен, я должен сказать. Он пошел в армию из-за Кэти. Это она уговорила его... он, безусловно, не сделал бы этого, если бы имел возможность хоть однажды переговорить с Николь и Ричардом. Я не сомневаюсь, что теперь он осознает, какую оплошность допустил. Мне-то он ничего не говорил, но я почувствовал его недовольство. Накамура держит его на передовой из-за Николь.
– Война уже кончается? – спросила Эпонина.
– Похоже, что так. Но еще не ясно, чего хочет король... По словам солдат, теперь им почти не оказывают сопротивления, они очищают внутренние помещения бурого цилиндра.
Наи склонилась вперед.
– Кстати... поговаривают, что внутри цилиндра обитает другой вид разумных существ... совершенно не похожий на птиц.
Макс расхохотался.
– Кто знает, чему верить? Телевидение и газеты сообщают лишь то, что им приказывает Накамура, и все это знают. А слухов всегда прорва... Внутри того поселения я сам видел таких животных и растения, что меня больше ничто не удивит.
Наи подавила зевок.
– Мне пора идти, – проговорил Макс, вставая. – Пусть наша хозяйка ложится спать. – Он поглядел на Эпонину. – Ты не будешь возражать, если тебя проводят до дома?
– В зависимости от того, кто вызовется провожать, – усмехнулась Эпонина.
Через несколько минут Макс с Эпониной добрались до ее крошечной хижины на одной из боковых улиц Авалона. Макс бросил сигарету, которую они выкурили на двоих, и затоптал ее в грязь.
– А ты не против... – начал он.
– Да, Макс, конечно не против, – вздохнув, ответила Эпонина. – Тем более, что это будешь ты. – Она поглядела ему прямо в глаза. – Но если ты разделишь мою постель хоть однажды, тогда я захочу тебя снова, и если по какой-то ужасной случайности, невзирая на все предосторожности, ты заработаешь RV-41, я никогда не прощу себе.
Эпонина прижалась к нему, чтобы скрыть свои слезы.
– Спасибо тебе за все, – проговорила она. – Ты хороший человек, Макс Паккетт, быть может, единственный во всей этой безумной Вселенной.
Эпонина шла по парижскому музею, на стенах его были развешаны сотни шедевров. По залу торопилась большая группа туристов... на пять шедевров кисти Ренуара и Моне они потратили всего сорок пять секунд. "Остановитесь, – закричала Эпонина во сне. – За такое время их нельзя даже увидеть ".
Громкий стук в дверь прогнал сон.
– Это мы, Эпонина, – она услышала голос Элли. – Если сейчас слишком рано, мы зайдем попозже, перед тем как ты уйдешь в школу. Роберт опасается, что мы надолго застрянем в психиатричке.
Эпонина потянулась за халатом, свисавшим с единственного стула.
– Минутку. Иду.
Она открыла дверь друзьям. Элли была в форме медсестры, маленькая Николь в самодельном рюкзаке припала к спине матери. Спящий младенец был укутан в хлопковое одеяло, чтобы было теплее.
– Можно войти?
– Конечно, – ответила Эпонина. – Извините, должно быть, я чего-то не расслышала...
– Разумеется, сейчас не самое удобное время, чтобы ходить в гости, проговорила Элли, – но учитывая нашу занятость в госпитале, если мы не придем пораньше, то так и не сумеем выбраться к тебе.
– Ну а как ты себя чувствуешь? – спросил доктор Тернер через несколько секунд. Он поднес сканер к телу Эпонины, и данные уже начали появляться на экране переносного компьютерного монитора.
– Слегка устала, – произнесла Эпонина. – Но, возможно, просто психологически. После того как два месяца назад ты сказал мне, что обнаружил признаки ухудшения, начало сердечного приступа мерещится мне по крайней мере раз в день.
Во время обследования Элли оперировала с клавиатурой, присоединенной к монитору. Она убедилась, что наиболее важная информация с монитора записана компьютером. Эпонина перегнулась, чтобы видеть экран.
– А как работает новая система, Роберт?
– Зонды несколько раз отказывали, – ответил он. – Эд Стаффорд утверждает, что они недостаточно хорошо отработаны... К тому же у нас нет еще надежной схемы обработки данных, но в целом мы довольны.
– Отлично получилось, Эпонина, – отозвалась Элли, не поднимая глаз от клавиатуры. – При наших ограниченных средствах, когда столько раненых на войне, мы не смогли бы следить за больными RV-41 без помощи таких автоматов.
– Жаль, что мне не удалось воспользоваться советами Николь при проектировании, – проговорил Роберт Тернер. – Она великолепно знает системы внутреннего контроля. – Доктор заметил на графике нечто неожиданное. – Скопируй его, дорогая. Нужно будет показать Эду.
– Ты не слыхала чего-нибудь нового о своей матери? – спросила Эпонина, когда обследование приближалось к концу.
– Два дня назад мы встречались с Кэти, – не сразу ответила Элли. – Это был трудный вечер, она явилась с каким-то «поручением» от Накамуры и Макмиллана, чтобы обсудить его с нами... – Голос Элли едва был слышен. Во всяком случае, Кэти утверждает, что суд состоится до Дня Поселения.
– А она видела Николь?
– Нет. Насколько нам известно, ее никто не посещает. Пищу ей доставляют Гарсиа, а ежемесячные медосмотры проводят Тиассо.
Кроха Николь закопошилась и пискнула за спиной матери. Эпонина потянулась, прикоснулась к щечке ребенка, открытой для воздуха.
– Трудно поверить... такие мягкие, – сказала она. В этот момент малышка открыла глаза и заплакала.
– У меня есть время покормить ее, Роберт? – спросила Элли.
Доктор Тернер поглядел на часы.
– Хорошо. Здесь мы почти закончили... Вильма Марголин и Билл Такер живут в следующем квартале. Я схожу к ним, а потом вернусь.
– А ты справишься без меня?
– Едва-едва, – мрачно ответил он. – В особенности с беднягой Такером.
– Билл Такер медленно умирает, – пояснила Элли, обращаясь к Эпонине. Он живет один, у него сильные боли. Но правительство теперь запретило эвтаназию, и мы ничего не можем поделать.
– Ну что ж, сегодняшнее обследование не показало никакого ухудшения, сказал доктор Тернер Эпонине несколько мгновений спустя. – Спасибо и за это.
Эпонина не слышала его. Умственным взором она видела свою медленную и мучительную смерть. «А я не хочу, чтобы так было со мной, не хочу. И как только не смогу ухаживать за собой... Макс принесет мне ружье».
– Извини, Роберт. Должно быть, мне хочется спать куда сильнее, чем кажется. Что ты сказал?
– Что тебе хуже не стало. – Роберт поцеловал Эпонину в щеку и направился к двери. – Вернусь через двадцать минут, – обратился он к Элли.
– Роберт выглядит очень усталым, – проговорила Эпонина после его ухода.
– Да, – ответила Элли. – Он по-прежнему так много работает... в свободное время все равно одни волнения. – Элли сидела на земляном полу, прислонившись спиной к стене хижины. Николь на ее руках припала к груди и время от времени ворковала.
– Смешная какая, – произнесла Эпонина.
– Что ты, просто неописуемое удовольствие.
«Это не для меня, – проговорил внутренний голос Эпонины, – ни теперь, ни когда-либо». В памяти Эпонины промелькнула страстная ночь, когда она едва сумела сказать «нет» Максу Паккетту. Столько горечи накопилось на душе. Она попыталась справиться с собой.
– Я прекрасно погуляла вчера с Бенджи. – Эпонина решила изменить тему.
– Не сомневаюсь, он сегодня утром все мне расскажет, – проговорила Элли. – Он обожает воскресные прогулки с тобой, других радостей не осталось, кроме моих редких визитов... я так благодарна тебе.
– Забудь об этом. Бенджи нравится мне. К тому же приятно ощущать себя полезной, если ты понимаешь, что я имею в виду... Он приспособился на удивление хорошо. Во всяком случае, у него меньше причин для жалоб, чем у сорок первых и тех, кого послали работать на оружейную фабрику.
– Он скрывает свою боль, – сказала Элли. – Бенджи умнее, чем все думают... В психиатричке ему не нравится, но он понимает, что не может позаботиться о себе. И он не хочет быть для кого-нибудь обузой.
На глазах Элли вдруг выступили слезы, и тело ее дрогнуло. Малышка Николь оторвалась от груди и уставилась на мать.
– С тобой все в порядке? – спросила Эпонина.
Элли утвердительно кивнула, вытерла глаза маленьким хлопковым платочком, который держала возле груди, чтобы не промокнуть. Николь принялась сосать дальше.
– На страдания вообще трудно смотреть, – проговорила Элли. – А напрасные страдания просто разрывают сердце.
Охранник внимательно проверил удостоверения и передал их другому, облаченному в форму человеку, сидевшему за пультом компьютера. Тот запросил какую-то информацию и вернул документы охране.
– Почему, – спросила Элли, когда они отошли подальше и никто не мог ее слышать, – почему этот человек каждый день проверяет наши фотографии, если за последний месяц он пропускал нас через этот пункт не меньше дюжины раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68