– Нашу историю, нашу науку – все, что осталось от наших познаний, – он взволнованно показал на компьютер. – Что, если потеря окажется невосполнимой?
Все это весило всего только восемьдесят килограммов. Упаковав одежду, личные вещи, немного еды и питьевой воды, я сказала, что мы поможем ему вынести компьютер наверх.
– Ну и куда мы сейчас отправимся? – спросила я.
Ричард пожал плечами.
– Откуда мне знать, – отвечал он. – Но не сомневаюсь, нас ждет удивительное путешествие.
В комнату вошла Кэти, в руках ее был небольшой мешочек, а глаза буквально горели.
– Все, я готова, – объявила она. – Можно мне подняться наверх и подождать там?
Отец едва успел утвердительно кивнуть, как Кэти уже вылетела из комнаты. Укоризненно глянув на Ричарда и покачав головой, я вышла в коридор к Симоне, собиравшей остальных детей. Мальчикам было трудно: Бенджи капризничал, даже Патрик сердился. И мы с Симоной едва успели завершить сборы – для этого пришлось уложить мальчишек спать, – когда Ричард с Кэти спустились вниз.
– За нами приехали, – в спокойном голосе Ричарда чувствовалось волнение.
– Машина на льду, – добавила Кэти, стягивая плотную куртку и перчатки.
– А почему вы решили, что это за нами? – спросил Майкл, появившийся в комнате чуть позже их обоих.
– В ней восемь сидений и место для багажа, – ответила моя десятилетняя дочь. – Што еще туда влезет?
– Что, – автоматически поправила я, пытаясь осмыслить эту новейшую информацию... мне уже казалось, что меня четыре дня поили огнем.
– А октопауков видела? – спросил Патрик.
– Ок-то-па-уков, – тщательно повторил Бенджи.
– Нет, – ответила Кэти. – Только четыре огромных аэроплана, плоские такие, с огромными крыльями. Они с юга пролетели над нами. Мы с папой решили, что в них поехали октопауки, так, папочка?
Ричард кивнул.
Я глубоко вздохнула.
– Ну хорошо, берите вещи и пошли. Сперва несем мешки, а потом мы, взрослые, втроем сходим за компьютером.
Через час все мы были уже в аппарате. В последний раз выбравшись из нашего подземелья, Ричард нажал ярко-красную кнопку, и наш раманский геликоптер (я решила называть его так, поскольку он взмыл прямо вверх, а не потому, что был оснащен ротором) поднялся в воздух.
Первые пять минут мы поднимались медленно и вертикально. И когда оказались возле оси вращения Рамы, где нет тяготения и атмосфера очень разрежена, наш аппарат ненадолго застыл, меняя внешнюю конфигурацию.
В последний раз я с трепетом оглядывала Раму, далеко внизу буроватым пятнышком посреди замерзшего моря виднелся приютивший нас остров. Рога на юге были видны отсюда как никогда четко. Удивительные длинные сооружения, поддерживаемые опорами, на которых уместился бы целый земной город, указывали на север.
Когда наш кораблик стронулся с места, я ощутила странное волнение. В конце концов, Рама тринадцать лет был моим домом. Здесь я родила пятерых детей, достигла зрелости и еще могла бы стать такой, какой всегда мечтала быть.
На раздумья времени было очень мало. Как только наш транспорт изменил форму, он буквально за несколько минут достиг противоположной ступицы. Менее чем через час нас перегрузили в космический транспорт. Мы оставили Раму. Я знала, что нам не вернуться сюда, и вытирала слезы, когда транспорт стал удаляться от станции.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. В УЗЛЕ
1
Николь танцевала вальс с Генри. Они были молоды и влюблены. Огромный бальный зал наполняла дивная музыка, ритмично двигались пары. Николь в своем длинном белом платье выглядела просто ослепительно. Генри глядел ей прямо в глаза и прижимал к груди, но при этом она ощущала себя совершенно свободной.
Отец стоял среди людей, толпившихся возле стен. Он прислонился к высокой колонне, футов на двадцать вздымавшейся над его головой к сводчатому потолку. Он улыбался и махал ей, а Николь танцевала в объятиях своего принца.
Казалось, вальс никогда не закончится. И когда прозвучала последняя нота, Генри, не выпуская ее рук, сказал, что хочет спросить о чем-то очень важном. И в этот момент отец прикоснулся к спине Николь. «Пойдем, – шепнул он, – пора, уже очень поздно».
Николь присела в реверансе перед принцем. Генри с неохотой выпустил ее руки. «Завтра, – сказал он. – Мы поговорим завтра». И послал ей воздушный поцелуй.
Солнце уже садилось, когда Николь вышла наружу. «Седан» отца поджидал ее. Мгновение спустя она оказалась на шоссе возле Луары уже в блузке и джинсах. Теперь она была много моложе, кажется, ей было четырнадцать, и отец гнал машину быстрее обычного. «Лучше не опаздывать, – проговорил он. – Представление начинается в восемь часов».
Перед ними высился Шато-д'Юссэ, этот замок со своими башенками и шпилями вдохновил создателя Спящей Красавицы. Он находился в нескольких километрах от Бовуа – вниз по течению реки – и всегда был одним из любимых мест ее отца.
Каждый год в этот день здесь давали представление, инсценируя историю Спящей Красавицы. Пьер и Николь их не пропускали. И каждый раз Николь отчаянно надеялась, что уж на этот раз Аврора избежит укола коварного веретена, которое вот-вот погрузит ее в забвение. И плакала, когда Прекрасный Принц своим поцелуем пробуждал героиню от глубокого сна, подобного смерти.
Спектакль окончился, публика разошлась. Николь поднималась по круглым ступеням, что вели к башне, где предположительно погрузилась в забвение истинная Спящая Красавица. Девушка легко бежала по ступеням, опередив отца.
Комната Авроры оказалась как раз за длинным окном. Задержав дыхание, Николь разглядывала пышное убранство – кровать под балдахином, богатые резные шкафы. Вся спальня была белой. Само великолепие. Николь взглянула на спящую девушку и охнула. Там посреди кровати лежала она сама... Николь, облаченная в белое платье!
Сердце Николь отчаянно колотилось – она услышала, как отворилась дверь и чьи-то шаги направились к ней. Николь, не открывала глаз, пока его пахнущее мятой дыхание не коснулось ее лица. Наконец-то! – взволнованно подумала она. И он нежно поцеловал ее в губы. Николь казалось, будто ее несет самое мягкое из облаков. Всюду звучала музыка. Открыв глаза, она увидела улыбающееся лицо Генри – в каких-то сантиметрах от собственного. И она протянула руки навстречу ему, и он ответил страстным поцелуем, каким мужчина должен одаривать женщину.
И губы Николь ответили, ничего не скрывая; поцелуй говорил – вся она принадлежит ему. Но он отодвинулся. Ее собственный принц нахмурился. Он показал на ее лицо, медленно попятился и покинул комнату.
Она уже заплакала, когда сон ее нарушил далекий звук. Открылась дверь, впуская в комнату свет. Николь заморгала и сощурилась. Сложные, весьма тонкие пластиковые пружинки, только что охватывавшие ее тело, поспешно вытягивались в тросы по каждую сторону матраса, на котором она спала.
Николь пробуждалась очень медленно. Яркий сон не отпускал ее. Но горечь не оставила ее вместе со сном. Она попыталась справиться с отчаянием, напомнив себе, что это сновидение ничем не соответствовало реальности.
– Ты намереваешься целый день лежать здесь? – ее собственная дочь Кэти, спавшая по левую сторону от Николь, уже поднялась и склонилась над ней.
Николь улыбнулась.
– Нет, – ответила она. – Но скажу честно, голова у меня просто кругом идет. Я видела такой сон... Сколько же мы проспали на этот раз?
– Пять недель без одного дня, – раздался голос Симоны с другой стороны. Старшая дочь сидела, деловито расчесывая слежавшиеся за долгий срок волосы.
Николь глянула на часы (Симона была права) и села, зевая.
– Ну и как вы себе чувствуете, – спросила она у девочек.
– Полна энергии, – ухмыльнулась одиннадцатилетняя Кэти. – Я хочу бегать, прыгать, бороться с Патриком... Надеюсь, это последний долгий сон.
– Так говорил Орел, – ответила Николь. – Они надеются, что теперь у них хватит данных. – Она улыбнулась. – Орел говорил, что нас, женщин, понять трудно – в связи с бурными гормональными изменениями в течение одного месяца.
Встав, Николь потянулась и поцеловала Кэти, а потом обняла Симону. Несмотря на неполные четырнадцать лет, Симона ростом была почти с Николь. Заметная девушка – со смуглым лицом и мягким нежным взглядом. Она всегда казалась спокойной и невозмутимой, тем более рядом с мятущейся и нетерпеливой Кэти.
– А почему Элли не с нами? – с легким недоумением поинтересовалась Кэти. – Она тоже девочка, но пока совсем ничего не делает.
Николь обняла Кэти за плечи, и втроем они направились к двери и к свету.
– Ей только четыре года, Кэти, и, как сказал Орел, она еще слишком мала и не может дать им нужной информации.
В небольшой освещенной прихожей рядом с комнатой, в которой они проспали пять недель, все трое облачились в обтягивающие фигуру костюмы, надели прозрачные шлемы, а также шлепанцы, удерживавшие на полу их ноги. Николь внимательно проверила одежду девочек, однако можно было не тревожиться – дверь не открылась бы, окажись кто-нибудь из них неготовой к изменению среды.
Если бы Николь и ее дочери не успели уже один-два раза побывать во внешнем зале, они непременно постояли бы у входа несколько минут, внимательно разглядывая его. Перед ними простиралось просторное помещение длиной не менее сотни метров, шириной в пятьдесят метров. Усеянный световыми полосами, потолок над ними отстоял от пола метров на пять. С точки зрения землян, помещение представляло собой нечто среднее между операционной в крупной клинике и заводом, изготовляющим полупроводниковые приборы. Зал делился на прямоугольные секции, отведенные под различные операции, но ни стенок, ни каких-либо перегородок не было. Помещение бурлило активностью – роботы анализировали полученные результаты или готовились к новым измерениям. Зал окружали отдельные помещения, подобные тому, где Кэти, Симона и Николь проспали пять недель, подвергаясь неведомым экспериментам.
Кэти подошла к самому крайнему отделению слева. Эта небольшая комнатка располагалась в углу – на двух осях, перпендикулярных полу и стенам. На экране возле металлической двери неразборчивой клинописью ползли загадочные знаки.
– А мы не здесь были в последний раз? – спросила Кэти, указав на замкнутую комнату. – Это не здесь мы спали на той странной белой пене и полностью ощущали действие давления?
Этот вопрос прозвучал в шлемах матери и старшей сестры. Николь с Симоной кивнули и, присоединившись к Кэти, стали втроем разглядывать непонятные письмена.
– Ваш отец полагает, что они пытаются добиться, чтобы мы проспали весь период ускорения, который продлится не один месяц, – проговорила Николь. Орел этого не подтверждает и не отрицает.
Хотя все три женщины уже подверглись в этой лаборатории четырем различным исследованиям, живых или разумных существ они в ней еще не видели, за исключением примерно дюжины механических инопланетян. Люди называли эти существа «кубико-роботами», поскольку во всем, кроме цилиндрических ног, позволявших им кататься по полу, эти роботы казались собранными из какого-то игрушечного строительного материала.
– Почему же мы так и не увидели Других? – спросила Кэти. – Здесь то есть. Заметили на одну-две секунды в Трубе – вот и все. Мы-то знаем, что они здесь, и испытания проходим не мы одни.
– Здесь все продумано очень тщательно, – ответила ее мать. – И если мы не видели чужаков, значит , нам и не положено их видеть, разве что ненароком.
– Но почему ? Орел мог бы... – настаивала Кэти.
– Простите, – прервала Симона сестру, – похоже, к нам катит Большой Блок.
Самый крупный из кубико-роботов обычно находился в центре комнаты и из квадратного пространства контролировал все проводившиеся эксперименты. И в настоящий момент он как раз приближался к троим землянам по одной из дорожек, решеткой скрещивавшихся в зале.
Кэти отошла к отделению, находившемуся от них метрах в двадцати. Судя по экрану на внешней стенке, эксперимент внутри шел полным ходом. И вдруг она стукнула в стенку кулаком в перчатке.
– Кэти ! – закричала Николь.
– Прекрати, – почти немедленно проговорил Большой Блок. Он был в пятидесяти метрах от них и приближался с поспешностью. – Этого делать нельзя, – произнес он на великолепном английском.
– Ну и что теперь со мной будет? – вызывающим тоном Кэти обратилась к Большому Блоку (пяти квадратным метрам поверхности), который, игнорируя Николь и Симону, направился прямо к младшей девочке. Николь бросилась защитить дочь.
– Теперь вы должны уйти отсюда. – Большой Блок возвышался над Кэти и Николь, стоя в паре метров над ними. – Ваше испытание закончено. Выход в той стороне, там, где вспыхивают огни.
Николь строго потянула Кэти за собой, и девочка не без сопротивления отправилась к выходу следом за матерью.
– А что они сделают , – упрямилась Кэти, – если мы останемся здесь до окончания этого эксперимента? Как по-твоему? Может быть, здесь сейчас сидит один из наших октопауков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68