У меня начинается новая жизнь, и я перечеркиваю всю прежнюю. Я отрекаюсь даже от своих детей. Да простит меня Бог, но я всегда ненавидела их, с самого их рождения, – ведь они также и дети того чудовища, которое испоганило мою юность. Мне горько и больно, но в жилах моих детей течет дурная кровь, и ты сделаешь Франции большую услугу, если выполнишь свое обещание и лишишь их наследства. Возможно, мне придется отречься и от своей веры, и я сделаю это без колебаний – ведь Бог един и, думаю, Ему все равно, как люди крестятся, славя Его. Но об этом пусть тебе расскажет Елена – я ей во всем доверилась и надеюсь, что не ошиблась в выборе.
У меня уже нет ни сил, ни времени, ни желания писать дальше. Я сказала тебе все, что хотела сказать. Прости за сбивчивый слог. И прощай, милый.
Не пишу, что твоя, ибо это уже не так, но просто –
Изабелла».
Филипп тяжело вздохнул и, ни мгновения не колеблясь, передал письмо Бланке.
– Да, скандал будет отменный, – согласился он. – Шикарный скандал намечается. Надеюсь... То бишь боюсь, что это окончательно добьет Филиппа-Августа Третьего.
Елена посмотрела на него долгим взглядом. Между тем Бланка углубилась в чтение письма, и по мере того, как она пробегала глазами все новые и новые строки, выражение ее лица менялось. Первоначальная ревность уступила место недоверчивому удивлению, которое вскоре переросло в глубочайшее изумление, затем она прошептала: «Матерь Божья!» – и в голосе ее явственно слышалось искреннее сочувствие и даже одобрение.
– Так вы боитесь, кузен? – наконец произнесла Елена, не отводя от него пристального взгляда. – Или все-таки надеетесь?
Филипп опять вздохнул:
– Не буду лукавить, кузина, я на это надеюсь. Филипп-Август Третий, хоть авантюрист и до крайности безалаберен, все же порядочный человек и любим подданными. Он всю свою жизнь не покладая рук трудился во благо Франции – и не его вина, но беда его, что результаты оказались прямо противоположными.
– Вы его расхваливаете, – сказала Елена, – и тем не менее...
– И тем не менее для меня более предпочтителен король Филипп Шестой, который самое большее за десять лет разбазарит всю страну, доведет ее до нищеты и разорения, и каждая собака в крестьянском дворе, не говоря о людях, люто возненавидит его.
– И тогда Франция сама попросится под руку галльского короля, – подытожила княжна. – Я вас правильно поняла?
– Совершенно верно, кузина.
– Однако вы честолюбец!
– Не возражаю, я честолюбив. Но вместе с тем замечу, что воссоединение Франции с Галлией не просто мой каприз, это неизбежный процесс. Рано или поздно все галльские государства объединятся в одно – Великую Галлию. В конце концов, французы – те же галлы, разве что нахватались сверх меры германских слов и взяли себе дурную привычку «съедать» конечные гласные...
– Какой же ты бессердечный! – вдруг выкрикнула Бланка, сжимая в руке письмо Изабеллы; на длинных ее ресницах блестели слезы. – Во всем ищешь для себя выгоду. И как только я могла полюбить такого... такое чудище!
– Ну вот, – с грустной улыбкой констатировала Елена. – Первая семейная ссора. А сейчас последует сцена ревности.
– Вовсе нет, – чуть успокоившись, ответила Бланка. – Никакой ревности. Ведь это было вчера, и это.. Это так трогательно, так прекрасно!
– Прекрасно?
– Да, Елена, прекрасно. Кузина Изабелла поступила правильно, она мужественная женщина. Когда я впервые увидела графа де Пуатье, то поняла, как мне повезло, что я не родилась лет на пять раньше – глядишь, меня бы выдали за эту мерзкую скотину. А потом... Вчера, когда он затянул эту гнусную песню, я посмотрела на Изабеллу – у нее был такой взгляд, там было столько боли, отчаяния и безысходности, что я.... Право, будь моя воля, я бы тотчас прикончила его, – последние слова она произнесла с тем жутким умиротворением, с той неестественной кротостью, с какими ее отец выносил смертные приговоры. – Но тебе этого не понять, кузина. Пока не понять – потому что ты еще... это...
– Потому что я еще девственница, – помогла ей Елена. – Нет, это потрясающе, Бланка! Недавно ты рассказывала о таких пикантных вещах, а теперь, в присутствии кузена Филиппа, стесняешься произнести это совершенно невинное слово... Но именно такую я тебя и люблю. – Она обняла Бланку и расцеловала ее в обе щеки. – Вы, случаем, не ревнуете, кузен?
– Ни капельки, – заверил ее Филипп. – Друзья Бланки – мои друзья.
– А значит, мы с вами друзья. Вот и хорошо! Может, тогда выпьем, как говаривают немцы, на брудершафт?
– То есть на ты? Великолепная идея! Ведь мы не такие уж дальние родственники – король Галлии Людовик Пятый был нашим общим прапрадедом. К тому же у меня с трудом поворачивается язык говорить «вы» хорошеньким девушкам, в особенности таким красавицам, как... как ты, Елена.
Они выпили на брудершафт.
– Итак, – произнесла затем княжна, – мне рассказывать про Изабеллу и Эрика сейчас, или отложим до утра?
– Сейчас, но только в общих чертах, – ответила Бланка. – Куда они направились? Что это за намек на возможное отречение от Господа Иисуса?
– И тебя это больше всего смущает, – улыбнулась Елена. – Не беспокойся, Изабелла не собирается отрекаться от христианства. Речь идет лишь о переходе в греческую веру.
– Ага! – сообразил Филипп. – Кузен Эрик возвращается на Балканы.
– Да. К весне в Далмации и Герцеговине снова намечается восстание против византийского господства, и на этот раз большинство тамошних вельмож склонны признать Эрика своим вождем, правда, с условием, что он примет православие.
– И Изабелла вместе с ним?
– Да. Чтобы выйти за него замуж. После обращения в греческую веру ее брак с кузеном Пуатье будет считаться недействительным, вернее, сомнительным по православным канонам, и любой греческий епископ может освободить ее от всех обязательств.
Филипп понимающе кивнул:
– Итак, наши беглецы вскоре поженятся и, если их предприятие увенчается успехом, через год станут правителями Далмации и Герцеговины. Что ж, недурно. В плане своего общественного положения кузина Изабелла теряет немного... кроме истинной веры, конечно, – добавил он, лукаво взглянув на Бланку. – Да и кузен Эрик не прогадал, влюбившись в Изабеллу Юлию, – ее родовое имя Филипп произнес с особым нажимом.
– О чем ты? – спросила Елена.
– Кажется, я понимаю, – отозвалась Бланка, укоризненно глядя на Филиппа. – И во всем-то он ищет политическую подоплеку, несносный такой!.. А впрочем, кузина, в этом что-то есть. Балканские славяне, хоть они и греческого вероисповедания, в политическом отношении больше тяготеют к Риму, чем к Константинополю, поэтому брак кузена Эрика с троюродной сестрой царствующего императора значительно укрепит его позиции.
– Ах! – в притворном отчаянии всплеснула руками Елена. – Почему тогда я не бежала с Эриком! Ведь я же двоюродная сестра Августа Юлия.
Все трое весело рассмеялись, и последние тучи над их головами рассеялись.
– Да, кстати, – спросил Филипп. – Когда они бежали?
– Сегодня утром, в восьмом часу, когда все остальные еще отходили после вчерашней попойки. Кузен Эрик оставил для Маргариты письмо, в котором сообщает, что вынужден незамедлительно вернуться на родину, и приносит извинения за свой поспешный отъезд. А что касается Изабеллы, то она «проболеет» до завтрашнего вечера – к тому времени они с Эриком уже наверняка будут в Беарне...
– Черти полосатые! – не очень тактично перебил ее Филипп. – Надо было сказать мне раньше. Я бы...
– Я в этом не сомневалась, кузен, и потому убедила Эрика скорректировать свои планы, выбрав более длинный, но совершенно безопасный маршрут. Вместо того, чтобы ехать в Барселону, он послал туда гонца с приказом для капитана своего корабля не мешкая отплыть в Порт-Вендор, а дворяне из его свиты, которые остались в Памплоне, должны присоединиться к нему и Изабелле в Лурде...
– Я сейчас же напишу распоряжение коменданту лурдского гарнизона...
– Не стоит, кузен. Это вже сделано.
– Кем?
– Господином де Шатофьером.
– Так он в курсе?!
– Да. Я посоветовала Эрику довериться твоему коннетаблю, и он последовал моему совету. Граф Капсирский любезно согласился помочь им и дал сопроводительное письмо, которым предписывается комендантам всех гасконских гарнизонов оказывать содействие нашим беглецам и обеспечить им надежную охрану, пока они не взойдут на корабль Эрика.
А Филипп угрюмо покачал головой:
– М-да, вижу, у вас все схвачено, все учтено, и на мою долю ничего не осталось... Но нет! Кое-что все же осталось. Я возьму под защиту горничную кузины Изабеллы. Когда граф де Пуатье узнает, что она покрывала свою госпожу, то наверняка вознамерится порешить ее.
Елена усмехнулась:
– И это учтено, кузен. С сегодняшнего утра девушка находится в моем услужении, и то, что она делает, исходит от меня. По сути, она выполняет мои приказания.
– Эх! – вздохнул Филипп. – Ладно, сдаюсь.
– И все-таки, – произнесла Бланка. – Почему Изабелла доверилась именно тебе? Почему не своей сестре?
– Ну, прежде всего потому, что Мария вчера много выпила, к тому же ночью у нее был Фернандо. Вот Изабелла и обратилась ко мне, ведь я известная авантюристка. – Елена звонко рассмеялась. – А кроме всего прочего, за мной был небольшой должок.
– Это насчет Гамильтона? – поинтересовался Филипп.
– Да, точно. И ты, небось, думаешь, что у меня с ним роман?
– Я уже не знаю, что мне думать, – откровенно признался он.
– Скоро узнаешь. Скоро все узнают. Это будет еще один сюрприз... – Елена встала с кровати и расправила платье. – Ладно, я побежала. Вижу, кузен, ты уже наелся и теперь поедаешь взглядом Бланку... Нет-нет, все в порядке. Не уверяй меня, что мое присутствие тебе не мешает. Не люблю лицемерия, повторяю, пусть даже из самых лучших побуждений. Я и так засиделась у вас, а мне надо еще разыскать Рикарда. Боюсь, он снова надрался до чертиков и валяется где-то в полной отключке. – Она удрученно вздохнула. – Бедный мой мальчик! Просто ума не приложу, что мне с ним делать. В последнее время он ведет себя так странно, что я... Ой! Я опять заболталась. Будь он неладен, мой длинный язык! Всего хорошего, друзья.
С этими словами Елена торопливо вышла из спальни, но минуту спустя она вихрем ворвалась обратно и застала Филиппа и Бланку, стоявших возле кровати и целовавшихся.
– О Господи! – пробормотала она в полном замешательстве. – Что на меня нашло?!.. Простите меня, ради Бога. Я такая бестактная, я вовсе не скромная. Но я... Я это из лучших побу... Ох!.. Прости, кузен, прости, Бланка, но раз уж я вернулась... В общем, скажи мне, Филипп: ты действительно любишь Бланку? Только откровенно.
– Да, – ответил он. – Я ее очень люблю.
– И она очень любит тебя. Пожалуйста, не обижай ее, очень прошу... Ведь она просто обожает тебя.
– Не обижу, – пообещал ей Филипп. – Не волнуйся, Елена. Бланка сама не даст себя в обиду.
– Ты только не подумай ничего такого, кузен...
– Что ты, кузина! Уверяю тебя, я ничего такого не думаю. Сейчас я вообще не в состоянии о чем-либо думать.
Елена закатила глаза и протяжно застонала.
– Ах, да, да! Вот я недотепа! Ну, что ж это со мной, в самом деле?!
Она подобрала юбки и стремглав выбежала из спальни, громко хлопнув за собой дверью.
– Елена замечательная девушка, – сказал Филипп, снова подумав о Рикарде. – Такая веселая, общительная, непосредственная. И очень душевная. У тебя хорошая подруга.
– Да, – согласилась Бланка. – Она прекрасная подруга. Я ее очень люблю.
– И она тебя очень любит. А как переживает за тебя, надо же! – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Интересно, чем ты ее приворожила? Несмотря на ее пылкие заверения, мне все-таки кажется, что она безотчетно испытывает к тебе...
– Филипп! – воскликнула Бланка, чуть не задохнувшись от негодования. – Думай, что говоришь!
– Я говорю, что думаю, милочка, – кротко ответил Филипп. – Ты так прекрасна, что перед тобой не устоит никто – ни женщины, ни мужчины... Ну, ладно, замнем это дело.
Он бережно опустил Бланку на кровать, сам прилег рядом с ней и нежно поцеловал ее в губы.
– Филипп, – прошептала она. – Боюсь... Боюсь, я сейчас не смогу...
– Я тоже не смогу, дорогая. – Он ухватил губами прядь ее волос и потянул к себе. – Так я еще никогда не уставал.
– Мы с тобой будто сдурели.
– Да-а, здорово у нас получилось. Ты хочешь спать?
– Нет... То есть, не очень. Я уже немного выспалась, но... Понимаешь, мне немного больно...
– Понимаю, – сказал Филипп. – И кстати, мне тоже больно. Ты меня всего искусала.
– Ах, милый!.. – сказала Бланка, прильнув к нему. – Я... я совсем потеряла голову.
– И мы выделывали с тобой все, что я посоветовал тогда Габриелю, – продолжал он. – Тебе не стыдно?
– Нет, Филипп, не стыдно. Ни капельки не стыдно.
– Правда? И почему?
– Потому, что я действительно люблю тебя. Больше всего на свете люблю. Елена не ошиблась, она поняла это раньше меня.
– А ты когда поняла?
– Только сегодня. Там, в лесу, когда ты ласкал меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88