Высокая стройная блондинка с приятными, безукоризненно правильными чертами лица, бархатистой матово-бледной кожей и большими голубыми глазами, она была живым воплощением классического идеала женской красоты. Она была красавицей без каких-либо «но» и «вот только», даже в простом крестьянском платье она смотрелась бы не менее привлекательно, чем в своем богатом наряде с множеством дорогих украшений. Все эти шелка, лучшие сорта бархата и парчи, тончайшие кружева, золото и драгоценные камни не выдерживали никакого сравнения с сиянием ее глаз, блеском роскошных волос, нежной белизной ее кожи, страстным огнем ее чувственных губ. И хотя девушка была принцессой, и ей еще не исполнилось восемнадцати лет, немало мужчин не понаслышке знали, какие душистые у нее волосы, как сладки ее коралловые губы, как нежна на ощупь ее кожа, каким томным бывает ее взгляд – ибо принцесса эта была Маргарита Наваррская, дочь короля Александра Х.
Маргарита уже оделась, прихорошилась, отпустила всех своих дам и горничных и теперь просто вертелась перед зеркалом, любуясь собой и восхищаясь своим великолепным нарядом. Обращалась она к единственному, кроме нее самой, живому существу в комнате. То была скорее подруга, чем фрейлина принцессы.
Невысокая черноволосая и черноглазая девушка лет пятнадцати, чья кроткая красота терялась в ярких лучах ослепительной красоты Маргариты, встрепенулась и перевела свой мечтательный взгляд на принцессу.
– Простите, сударыня. Вы что-то сказали?
– Да, Матильда. Мне стало интересно, что же такого особенного ты увидела в окне?
Девушка, которую звали Матильда, смущенно опустила глаза.
– Ничего, сударыня. Ничего особенного. Просто я задумалась.
– О чем?
– О чем? – растерянно повторила Матильда. – Не знаю, сударыня. Будто бы и думала и чем-то, но уже не могу вспомнить, о чем.
Маргарита кивнула:
– Порой так бывает. Это в порядке вещей, особенно в твоем возрасте. Однако ты слишком уж часто уносишься в заоблачные дали, – добавила она с легким упреком, – и совсем не слышишь, что я тебе говорю.
– Мне очень жаль, сударыня, – виновато произнесла девушка. – Извините. Верно, вы что-то сказали, а я не расслышала?
– Я спросила, как я выгляжу. Хороша ли я сегодня?
– Вы прекрасны, как всегда, сударыня, – искренне ответила Матильда. – Просто загляденье!
– Но-но, дорогуша! – игриво погрозила ей пальцем Маргарита. – Ты не шибко заглядывайся. В твоем возрасте пора начинать присматриваться к парням... – Вдруг она помрачнела, отошла от зеркала и опустилась в кресло. – Только было бы к кому присматриваться. Все мужчины такие негодяи!
За три года службы у принцессы Матильда, девушка умная и смышленая, довольно хорошо изучила ее нрав, и эти симптомы были ей знакомы. Она присела рядом с Маргаритой и участливо спросила:
– Вы поссорились с господином Раулем?
Маргарита негодующе фыркнула:
– Да кто он такой, чтобы я с ним ссорилась! Он просто впал в немилость, и сегодня утром я велела ему убираться прочь. В последнее время он обнаглел сверх всякой меры, вообразил себя властелином моего сердца, вздумал указывать мне, что я должна делать. Возомнил о себе невесть что лишь на том основании, что спит со мной... Вернее, спал. Сегодня я приказала вышвырнуть его из дворца, пусть он отправляется в свое имение и там........... – Маргарита сказала, что, по ее мнению, должен делать г-н Рауль в своем имении, но из деликатности мы заменили ее слова многоточием.
Стыдливая Матильда в отчаянии возвела горе очи, однако промолчала. А Маргарита, тяжело вздохнув, продолжала:
– Да и я хороша, раз позволила этому самодовольному ничтожеству вскружить мне голову. Поделом мне! А ведь сначала он был так мил со мной, так обходителен, такой очаровашка... Ах, золотко! Все мужчины такие подлые создания, просто жуть берет. Для них не существует бескорыстной любви, во всем они ищут для себя выгоду. Если кто-то нравится мне, меня мало трогает, какое положение он занимает. Мне нужна только его любовь. Взамен я дарю ему свою – но ему этого оказывается мало. Почему такая несправедливость?
– Может быть, потому что вы принцесса?
– Да, я принцесса. Но ведь я также и женщина. Мне не улыбается властвовать в постели, я хочу отдаваться. А тупицы-мужчины понимают это так, будто я принадлежу им целиком, душой и телом. Поначалу их, конечно, сдерживает, что на людях я отношусь к ним, как принцесса к своим подданным. Но проходит совсем немного времени, и всякий, со свойственным мужчинам тщеславием, вбивает себе в голову, что мое превосходство над ним лишь показное, что на самом деле ему достаточно прикрикнуть на меня, и я враз подчинюсь его воле.
– Неужели они все такие? – спросила Матильда, устремив на принцессу задумчивый взгляд своих красивых черных глаз.
– Нет, не все. Кроме этих наглых, эгоистичных, самовлюбленных негодяев, есть еще сумасброды, вроде кузена Иверо. Рикард весь пошел в отца – тот некогда похитил у императора дочь и женился на ней, а теперь его сынок мечтает провернуть нечто подобное со мной. Можно не сомневаться, что случись это, мой папочка, в отличие от покойного Корнелия Юлия, был бы только рад и с превеликим удовольствием назвал бы Рикарда своим сыном.
– Господин Рикард любит вас.
– Не спорю. Если кто-то и любит меня бескорыстно, так это Рикард. В сущности, он хороший человек. Я не верю ни единому слову из того, что говорит мне о нем Жоанна.
– Да, да, – сказала Матильда. – Я тоже заметила, что госпожа Жоанна не очень высокого мнения о господине Рикарде. Она плохо думает о нем.
– Глупости! – отмахнулась Маргарита. – Она говорит о нем всякие гадости, это верно. На самом же деле он ей нравится, и она хочет выйти за него замуж, поэтому для подстраховки старается очернить его в моих глазах – чтобы я случаем не покусилась на него. Но меня не проведешь. Я знаю, что Рикарду плевать на корону, ему нужна только я.
– Так почему же вы...
– И ты туда же! – возмущенно перебила Матильду принцесса. – Вы что, уже спелись с Еленой? Она, сводница такая, все уши мне прожужжала, рассказывая, как страдает ее милый братец, как он сохнет по мне. Что, мол, мешает мне утешить его? А сама бережет свою невинность для первой брачной ночи, чтобы похвастаться перед мужем: вот видишь, какая я порядочная и неиспорченная, не поддалась губительному влиянию кузины-развратницы... Тьфу на нее!
– Боюсь, сударыня, – не унималась Матильда, – вы превратно истолковали мои слова. Я вовсе не предлагаю вам взять господина Рикарда в любовники. Я только хотела спросить, почему бы вам не выйти за него замуж.
– Нет-нет, я правильно тебя поняла. И ты, и Елена, и дядюшка Клавдий, и мой дражайший отец – все вы предлагаете мне одно и то же, только в разной форме. Ну, нетушки, ничего у вас не получится! Утешить его я, конечно, утешу, и очень скоро, может быть, на днях... А может и нет. Чесно говоря, я боюсь приближать его к себе, у него с головой не все в порядке. Пока мы с ним просто друзья, он держит себя в рамках приличия, но когда наша дружба перерастет в нечто большее... Эх, помяни мое слово, Матильда, я еще горько пожалею об этом.
Девушка растерянно покачала головой:
– Простите, сударыня, но я не понимаю вас.
– Поймешь, когда мы с Рикардом разойдемся.
– А почему вы должны разойтись?
– Какая же ты неугомонная! – несколько раздраженно произнесла Маргарита. – Ну, как ты не можешь понять, что на одном Рикарде свет для меня клином не сошелся. Кроме него, есть еще много интересных мужчин.
– Ах, сударыня! – воскликнула Матильда, всплеснув руками. – Подумайте, наконец, о своей бессмертной душе!
– Ой! – Маргарита подскочила, как ужаленная. – Снова за свое?
Матильда потупилась.
– Прошу прощения, сударыня, я не нарочно. Я просто подумала, что с каждым днем вы все глубже погрязаете в пороке, и...
– Замолчи! Я ведь запретила тебе читать мне нотации. А ты злоупотребляешь моей благосклонностью.
– О нет, сударыня, я и не думала злоупотреблять вашей добротой ко мне. Просто вчера монсеньор Франсуа...
– Франциско, Матильда. Когда уже ты научишься правильно говорить? Твое блуаское произношение порой раздражает меня... Так ты вчера снова была на исповеди у нашего драгоценнейшего епископа?
– Да, сударыня, была.
– И, разумеется, вы опять обсуждали мое поведение?
– Ну, да. Монсеньор Франциско сказал, что если я люблю вас, то должна заботиться о спасении вашей души. Он рассказывал, как страдают в аду блудницы... – Матильду передернуло. – Это ужасно, сударыня! Мне страшно подумать, что рано или поздно вас постигнет кара Божья.
Маргарита досадливо поморщилась.
– Хватит, золотко, – ласково промолвила она. – Моя душа принадлежит мне, и я как-нибудь сама позабочусь о ее спасении. Ну а что до монсеньора епископа, то отныне я запрещаю тебе ходить к нему на исповедь. Ка-те-го-ри-чес-ки.
– А как же...
– Я попрошу Бланку, чтобы она рекомендовала тебя своему духовнику, падре Эстебану. Он тоже изрядный ханжа, но человек весьма порядочный и тактичный. Ясно?
– Умгу...
– Это мой приказ, Матильда. Я не хочу, чтобы ты стала истеричкой по милости этого бешеного пса в епископской мантии...
– Сударыня! – Матильда испуганно перекрестилась. – Как вы можете говорить так о его преосвященстве?!
– А так, просто. Могу и все. Его преостервененствопоступает с тобой непорядочно. Он попросту использует тебя. Использует по просьбе моего отца, кстати, – чтобы через тебя влиять на меня. Думаешь, это за твои красивые глазки наш епископ вызвался стать твоим духовником, духовником простой фрейлины? Отнюдь! Это он сделал по наущению папеньки. Вот скажи: много вы с ним говорите о тебе самой?
– Нет, не очень много.
– А большей частью обо мне, верно?
– Верно. Монсеньор Франциско говорит, что я совершаю мало грехов; однако грешить можно не только поступками, но и бездействием. И самый большой мой грех – это то, что я не прилагаю всех усилий, чтобы помочь вам встать на праведный...
– Все, хватит! – решительно оборвала ее Маргарита. – Тема исчерпана. При следующей встрече передай монсеньору епископу, что о своих грехах я буду говорить с ним сама, а ты впредь будешь обсуждать свои прегрешения с преподобным Эстебаном. Понятно?
– Да. Только...
– Что еще?
– Я вот вспомнила, что вы давеча сказали о госпоже Елене. Вы назвали ее сводницей.
– Так оно и есть.
– Вы ошибаетесь, сударыня. По мне, госпожа Елена очень воспитанная и порядочная барышня. Она тактична, внимательна к другим, такая жизнерадостная и остроумная. Коль скоро на то пошло, я бы хотела быть похожей либо на нее, либо на госпожу Бланку.
– А на меня? – с лукавой усмешкой спросила Маргарита.
Матильда в замешательстве опустила глаза и виновато пробормотала:
– Я очень люблю вас, сударыня. Поверьте. Больше всех других я люблю вас и моего братика...
– Но быть похожей на меня не хочешь, – закончила ее мысль принцесса. – И правильно делаешь. Я, кстати, тоже не хочу, чтобы ты походила на меня. Ты только посмотри на тех фрейлин, которые во всем подражают мне. Жалкое зрелище! Если меня называют ветреной и легкомысленной и лишь слегка журят за мое поведение, то их сурово осуждают. В глазах света они потаскушки, ибо между мной и ими существует большая разница – я принцесса, наследница престола, женщина ни от кого не зависимая, а они девицы на выданье с изрядно подмоченной репутацией. Но также я не хочу, чтобы ты походила на кузину Елену, эту притворялу и лицемерку, которая только изображает из себя порядочную барышню. Девственница – а в мыслях еще более развратна, чем я; вот какая Елена на самом деле. Она с вожделением смотрит на любого симпатичного парня, даже на своего брата... и, кстати, на него особенно. Уж лучше бери пример с Бланки. Вот она действительно порядочная женщина, почти ангел.
– О да, сударыня, – с готовностью кивнула Матильда. – Я очень люблю госпожу Бланку... Конечно, после вас и моего братика, – последние два слова она произнесла с тоской в голосе.
– Все скучаешь по нему?
– А как же мне не скучать? Скоро будет три года, как мы не виделись, а у него все не получается навестить меня.
– Наверное, он уже позабыл тебя, – высказала свое дежурное предположение Маргарита, и, как всегда, Матильда обиделась.
– Вы ошибаетесь, сударыня, этого быть не может. Вы просто не знаете Этьена, он совсем не такой, он хороший. Этьен очень хочет навестить меня, но у него никак не получается. Учтите, сударыня, он только на год старше меня, а ему приходится управлять всем нашим имением. Правда, оно небольшое, но после отца осталось столько долгов...
Эта песенка о долгах уже порядком набила Маргарите оскомину. В припадке великодушия она предложила:
– А хочешь, я оплачу все ваши долги?
– Вы? – изумленно переспросила Матильда. – Вы оплатите?
– А почему бы и нет? Считай это вознаграждением за три года безупречной службы. Но только при одном условии: Этьен должен немедленно приехать в Памплону и погостить здесь самое меньшее месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88