И первым делом - к капельнице, потому что, «пока вы тут в собеседах, больной начнет ворочаться». Навстречу ей боком-боком из палатки - Чикин. С уткой в руках. Уже научился ставить и вынимать под соседом-Туркутюковым. С добрым утром, значит.
Да еще с каким!
- Ага! Опять сидят как сурки в норке! А там снегу навалило, все нечистоты спрятало! Красота!
Это уже золотоволосая.
По Сильве Сидоровне разве узнаешь, что там, снаружи. Снег ли, дождь ли, розы ли сыпятся с неба. А там просто жизнь идет, не стоит. И что-нибудь да ожидается. И что-нибудь происходит.
39
И не что-нибудь - близость зимних каникул будоражила город. На витринах серебрились вырезанные снежинки, у игрушечных полок толпился народ. Доктор Рыжиков тоже стал чаще попадать домой и даже пытался провести анализ Анькистаникиных дневников в предчувствии бесславного конца второй четверти. Сопротивление было отчаянным, дневники засовывались в самую глубину под кровати, забывались в школе на проверке, вытянуть, что задано на дом по истории можно было только испанскими пытками. В момент такой обреченной борьбы к Аньке с Танькой подоспело неожиданное спасение. Больше всего - неожиданное для самого доктора Рыжикова. К нему в гости пришел сивоватый и хрипловатый начальник СМУ. Застеснявшись снять прорабский полушубок и пройти в глубь комнаты, он затоптался на пороге.
- Вас на работе трудно застать. Все нет да нет… Или заняты… А дом у вас старенький, я смотрю. Ремонт давно делали? Может, помочь? Летом, по теплоте. Только заявочку в ремуправление напишите, а я там навстречу пробью. Только знать дайте… И полы перестелем. Вон совсем доски протерлись…
Анька с Танькой с восторгом воззрились на всемогущего гостя. Он почему-то решил подлизаться и к ним.
- Мы там завтра детское кафе открываем… Видели, на Урожайной? Заботимся о детях, зверушки там разные на окнах и стенах… Концерт будет, клоуны выступят… Обязательство взяли к каникулам сдать. Может, ваши девочки хотят? Вот, у меня пригласительные… Я, собственно, зачем зашел? Завтра к директору техникума давайте съездим. А то я, получается, виноват, а остальные все паиньки. А в протоколе ясно все сказано: техникум просит сдать помещение без балконных плит, временно, берется обеспечить безопасность. Товарищ Франк как председатель подписал. Я вас прошу съездить, а то все на меня.
Насколько Анька с Танькой пришли в дикий восторг от своей части, настолько доктор Рыжиков был озадачен своей. Но тут и его спас сигнал «скорой помощи». В дверь ввалилась Лариска.
- Уф, когда надо, вечно вас искать надо. Едемте девулечке ручку отхватывать! Поассиструйте, а то одна боюсь грех на душу брать…
Чтоб рыжая Лариска да испугалась какого-нибудь греха на этом свете?
…Промелькнули родители, как всегда в таких случаях поддерживающие друг друга в ночном больничном коридоре. При виде доктора Петровича с мокрым и красным от снега лицом они встали и поклонились.
- Где же это так? - с уважением посмотрел доктор Рыжиков на девочкину кисть, висевшую только на лоскутке детской кожи. - Это уметь надо…
Пока мылись, Лариска рассказала, что, кажется, как-то упал с боку на бок лист стекла, заготовленный впрок для оранжереи.
- Опять стекло, - пробурчал доктор Рыжиков. - Оранжерея… Дорого им эти цветочки обойдутся.
- Не цветочки, - разъяснила Лариска. - Нужны им ваши цветочки! Они круглый год огурцы продают и помидоры. Это самые богатые люди в городе. Миллионеры. Зимой килограмм помидоров знаете почем?
- А зимой-то зачем помидоры? - удивился доктор Петрович, не разглядевший как следует в коридоре самых богатых людей города. - Зимой соленых огурцов полно и квашеной капусты…
Снявши окровавленные тампоны, он еще раз полюбовался раной, трогая пальцем отростки перебитой косточки.
- Аккуратно-то как… И свежее довольно… Сколько прошло?
Рыжая сказала, что часа полтора.
- Что ж они ночью там стекло ворочали? Хорошее стекло попалось, острое. Как гильотиной - чик… Посмотрите, Лариса Сергеевна, где у нас там сухожилие предплечья… Мне кажется, оно где-то недалеко…
- А зачем оно вам? - сварливо спросила Лариска, поскольку заподозрила в поиске сухожилия недобрый знак. - Это у них что-то в уборной в огороде стояло, она в уборную пошла… Ну, в общем, не знаю…
- Подергаем, посмотрим… - уклончиво сказал доктор Петрович. - А вот лучевая и локтевая! Я их хорошо вижу! Хватайте-ка их!
- Что вы там видите! - струсила даже бесстрашная рыжая, всегда сторонница всякого риска. - Тут надо резать до локтя, пока найдешь - все давно омертвеет…
Тем не менее она все же вытянула из обрубка кончик туго перетянутой артерии и передала его держать доктору Рыжикову, пока сама слазила в скрюченную пожелтевшую ладонь за другим концом. «Пришивать, что ли?» - спросила она взглядом. - «Да»! - взглядом ответил доктор Рыжиков.
- Ну и впутали вы меня! - жаловалась она, выпутывая из обрывков розовых девочкиных волокон волоски сухожилий и нервочки разных сгибателей. - Авантюра! Завтра начнет гнить, тогда по локоть отхватите… Вас и заставлю…
- Как это я вас впутал? - отперся доктор Рыжиков. - Кто это прибежал ко мне среди ночи, заставил вылезать из теплой норки… Эту шкурку и медведь мог перерезать. Чик ножницами - и готово… Это вы меня впутали!
Авантюра длилась шесть часов. Уже рассвело, когда они со страхом разглядели, насколько восковые пальчики торчат из ватного кокона в конце девочкиной руки. Одинаковый страх заставил их прекратить спор, кто кого втянул, и как-то сплотиться.
- Ну, если гнить начнет, - сказала Лариска, ставшая к утру землистой, - или сепсис… Ну, мне конец! На первом обходе.
- Везите ко мне, - сказал доктор Петрович. - Давайте будить и везти. Только быстро, пока не замели!
- Уже не говоря про кость! - Куда только девалась Ларискина смелость! - Что мы с костью наделали, я просто не пойму! Кошмар, что будет! А как же ваши инвалидные места? Она же не на пару дней поселится…
Доктор Петрович оценил, что при всем желании поскорее сбагрить сотворенное с плеч долой, Лариска все же помнила истинное предназначение рыжиковских койко-мест.
- Ничего, - сказал он настолько бодро, насколько позволяли оставшиеся к утру силы. - Рука - не спина, полгода не будет место занимать… А у Жанны хоть подруга поживет, развлекут друг дружку…
В коридоре снова встали и поклонились от стены родители-миллионеры. И снова побоялись подойти. Может, потому, что не хотели вопросов о пакете листового стекла, упавшем на руку наследнице. Так доктору Петровичу и не удалось пока разглядеть самых богатых горожан.
Сам он с дежурной медсестрой и Лариской нес и носилки, на которых лежала прикрытая одеялами и пальтецом девочка. Быстро, короткими перебежками, как санитары под огнем на поле боя. Пока ей готовили кровать и простынки, подхватку для руки, он сначала не заметил, а только потом обнаружил в своем коридорчике постороннюю фигуру. Фигура пристроилась в стареньком, у кого-то списанном и принесенном сюда кресле. И, видно, даже переночевала в нем, укрывшись тем же прорабским полушубком. Это был начальник СМУ, последовавший вечером за доктором Петровичем объяснить свое дело.
- Ничего себе работенка у вас, - протер он глаза, чтобы как следует разобраться в часах. - А я думал, одни строители дома не бывают… Я вас чего жду… К директору техникума все же поедем мы с вами? А то, я смотрю, вы с меня за это ЧП спросили и как-то успокоились. Так не пойдет. Зачем этому вашему парню на моем балансе виснуть? Не пожалейте часа, моя машина. А то я, по-вашему, самый рыжий…
Доктор Рыжиков вспомнил, что фамилия самого рыжего была Крайний. И что в первом разговоре его тон был совсем не таким. И эти ночные просящие нотки совсем не подходили к его юридической невиновности…
40
- «Следующий, кричит заведующий!» - сказал Валера Малышев. - Болконский Андрей. Мужчина?
- Да! - крикнули Анька с Танькой.
- Молод? - спросил Валера.
- Да! - воскликнули младшие сестры под снисходительным взглядом рассеянной старшей.
- Холост?
Анька крикнула «да!», Танька - «нет!», после чего они заспорили и чуть не подрались.
- Эрих Мария Ремарк! - подлил масла в огонь ведущий. - Мужчина?
«Нет!» - крикнула Танька. Анька крикнула: «Да!»
- Молод?
«Да» и «нет». И снова чуть не драка.
- Мария разве может быть мужчина?! - чуть не плакала уличенная в неправоте Танька.
- Че это они? - озадачился Женька с порога.
- Не бойся, - подтолкнул его доктор Петрович.
- А я и не боюсь! - по-цыплячьи выпятил грудь Женька. - Кого тут бояться, подумаешь…
- Примите в вашу шайку нас, мы с ним ребята первый класс, - попросил доктор Рыжиков.
Женька тревожно оглянулся на Рекса, который тревожно озирал Женьку с веранды из-под доски с обувью.
- А что вы умеете делать? - надменно подняли брови на хилое Женькино пальто Анька с Танькой.
- Ежей давить, петухов потрошить, посуду бить, котят топить, - честно признался доктор Рыжиков.
- Тогда идите в сад и войте на луну, - жестоко приказала Танька.
- В саду холодно, - остановил доктор Рыжиков за шиворот попятившегося Женьку. - И наши слезы будут превращаться в льдинки.
В углу комнаты стояла еще сырая елка, пахнущая скорым Новым годом. Повсюду валялись игрушки. Очень хотелось здесь остаться.
- А крокодильи слезы не замерзают, - сказала жестокая Анька.
- А как звали унтера Пришибеева? - спросила глумливая Танька. - И как по-русски будет субпродукты?
- Подумаешь! Агафон Никифорыч, - неожиданно пробурчал Женька.
Все повскакали с мест и обступили его.
- Че я, елка, что ли? - насупился он.
- А субпродукты - требуха! - торжествовал доктор Рыжиков. - Знай наших, Женька!
Их приняли. С Женьки сняли его старенькое пальто, которое он отдавал с большим сомнением, внимательно проследив, куда его дели. Всем хотелось поскорее узнать, откуда он знает, как зовут унтера.
- Подумаешь, я в драмкружке его играл… - открыл он еще одну свою тайную слабость. - А вы че, елку украшаете?
- Украшаем! - сморщила нос Танька. - Хочешь, и тебя украсим?
- Я тебе так украшу… - начал Женька потихоньку осваиваться.
Черепа ему понравились. Он их ничуть не испугался, а даже ласково погладил, сказав: «Ух ты, черепушечки…» Пощелкал черным ногтем в костяные лбы, поцокал языком.
- Это бывшие люди? - спросил он доктора Петровича.
- Один бывший, - показал доктор Рыжиков настоящую кость. - Остальные, может быть, будущие…
- Какие будущие? - насторожился Женька.
- Которым эти запчасти поставят, - объяснил доктор Рыжиков.
- Ой, и мне можно? - восхитился Женька.
- Если череп самопалом разнесет - можешь рассчитывать, - пообещал доктор Рыжиков.
Женька пощупал свою голову, чтобы убедиться в ее прочности.
- Не разнесет… А он кто был?
Реальный череп не давал ему покоя.
- Не знаю, - вздохнул доктор Рыжиков чисто по-рыжиковски. - В анатомичку попадают сложным путем. Может, из каких-нибудь раскопок… Может, неизвестный, неопознанный…
- Может, мой папка… - чисто по-рыжиковски вздохнул Женька Рязанцев, поглаживая отполированную многими ладонями лобную кость. - Тоже где-то потерялся. Сам из дому тю-тю, а паспорт бросил… Тюкнули где-нибудь, а документов-то нет… Правда же?
- Нет, - сказал доктор Рыжиков. - Это не твой отец. Твой отец живой-здоровый. Может быть, это твой прапрадедушка какой-нибудь… Но, может быть, и мой…
- Вот бы красный фонарь в него всунуть и постучаться в окно! - переключился Женька с философского лада на практический.
- Неплохо… - одобрил доктор Рыжиков, не посчитав нужным добавить, сколько лет назад, еще до войны, этот метод опробывался под обывательскими окнами. Кем - не стоит уточнять. Все мы немножко лошади.
За чаем, когда елка уже блестела и сверкала как царица. Женька вдруг надсадно закашлялся. «Куришь?» - спросили его. Он помотал головой, вытер слезы. Анька с Танькой быстро вскочили и побежали к его пальто. Женька не успел даже дернуться, как они весьма ловко (опыт борьбы с курением мальчишек в классе) вытряхнули из карманов горсть табака, две мятые «памирины» и два обугленных чинарика - НЗ.
- Вот это ну! - удивился Валера Малышев. - «Памир» теперь даже солдаты не курят.
Женька насупился и пробурчал что-то вроде того, что если не воровать, то где наберешь на «Приму». Ему назначили штраф - заучить на выбор один стишок Бернса, если он так любит самодеятельность. Прочитано было следующее:
Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут,
Они правдиво говорят,
Что их владелец - плут.
И:
Король лакея своего
Назначил генералом,
Но он не может никого
Назначить честным малым.
Женька долго хихикал, потом с удовольствием повторил их по пять раз каждое. Но тут ему испортили весь компот, начав запоздало стричь ногти и мыть уши, не допуская без этого унижения к зефиру в шоколаде, принесенному Валерой Малышевым от товарищей-кибернетиков, ездивших в командировку в Москву, где тогда его еще было навалом. Конечно, не для Женьки Рязанцева и даже не для Аньки с Танькой, хотя и их симпатии немаловажны, Валера нагружал товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Да еще с каким!
- Ага! Опять сидят как сурки в норке! А там снегу навалило, все нечистоты спрятало! Красота!
Это уже золотоволосая.
По Сильве Сидоровне разве узнаешь, что там, снаружи. Снег ли, дождь ли, розы ли сыпятся с неба. А там просто жизнь идет, не стоит. И что-нибудь да ожидается. И что-нибудь происходит.
39
И не что-нибудь - близость зимних каникул будоражила город. На витринах серебрились вырезанные снежинки, у игрушечных полок толпился народ. Доктор Рыжиков тоже стал чаще попадать домой и даже пытался провести анализ Анькистаникиных дневников в предчувствии бесславного конца второй четверти. Сопротивление было отчаянным, дневники засовывались в самую глубину под кровати, забывались в школе на проверке, вытянуть, что задано на дом по истории можно было только испанскими пытками. В момент такой обреченной борьбы к Аньке с Танькой подоспело неожиданное спасение. Больше всего - неожиданное для самого доктора Рыжикова. К нему в гости пришел сивоватый и хрипловатый начальник СМУ. Застеснявшись снять прорабский полушубок и пройти в глубь комнаты, он затоптался на пороге.
- Вас на работе трудно застать. Все нет да нет… Или заняты… А дом у вас старенький, я смотрю. Ремонт давно делали? Может, помочь? Летом, по теплоте. Только заявочку в ремуправление напишите, а я там навстречу пробью. Только знать дайте… И полы перестелем. Вон совсем доски протерлись…
Анька с Танькой с восторгом воззрились на всемогущего гостя. Он почему-то решил подлизаться и к ним.
- Мы там завтра детское кафе открываем… Видели, на Урожайной? Заботимся о детях, зверушки там разные на окнах и стенах… Концерт будет, клоуны выступят… Обязательство взяли к каникулам сдать. Может, ваши девочки хотят? Вот, у меня пригласительные… Я, собственно, зачем зашел? Завтра к директору техникума давайте съездим. А то я, получается, виноват, а остальные все паиньки. А в протоколе ясно все сказано: техникум просит сдать помещение без балконных плит, временно, берется обеспечить безопасность. Товарищ Франк как председатель подписал. Я вас прошу съездить, а то все на меня.
Насколько Анька с Танькой пришли в дикий восторг от своей части, настолько доктор Рыжиков был озадачен своей. Но тут и его спас сигнал «скорой помощи». В дверь ввалилась Лариска.
- Уф, когда надо, вечно вас искать надо. Едемте девулечке ручку отхватывать! Поассиструйте, а то одна боюсь грех на душу брать…
Чтоб рыжая Лариска да испугалась какого-нибудь греха на этом свете?
…Промелькнули родители, как всегда в таких случаях поддерживающие друг друга в ночном больничном коридоре. При виде доктора Петровича с мокрым и красным от снега лицом они встали и поклонились.
- Где же это так? - с уважением посмотрел доктор Рыжиков на девочкину кисть, висевшую только на лоскутке детской кожи. - Это уметь надо…
Пока мылись, Лариска рассказала, что, кажется, как-то упал с боку на бок лист стекла, заготовленный впрок для оранжереи.
- Опять стекло, - пробурчал доктор Рыжиков. - Оранжерея… Дорого им эти цветочки обойдутся.
- Не цветочки, - разъяснила Лариска. - Нужны им ваши цветочки! Они круглый год огурцы продают и помидоры. Это самые богатые люди в городе. Миллионеры. Зимой килограмм помидоров знаете почем?
- А зимой-то зачем помидоры? - удивился доктор Петрович, не разглядевший как следует в коридоре самых богатых людей города. - Зимой соленых огурцов полно и квашеной капусты…
Снявши окровавленные тампоны, он еще раз полюбовался раной, трогая пальцем отростки перебитой косточки.
- Аккуратно-то как… И свежее довольно… Сколько прошло?
Рыжая сказала, что часа полтора.
- Что ж они ночью там стекло ворочали? Хорошее стекло попалось, острое. Как гильотиной - чик… Посмотрите, Лариса Сергеевна, где у нас там сухожилие предплечья… Мне кажется, оно где-то недалеко…
- А зачем оно вам? - сварливо спросила Лариска, поскольку заподозрила в поиске сухожилия недобрый знак. - Это у них что-то в уборной в огороде стояло, она в уборную пошла… Ну, в общем, не знаю…
- Подергаем, посмотрим… - уклончиво сказал доктор Петрович. - А вот лучевая и локтевая! Я их хорошо вижу! Хватайте-ка их!
- Что вы там видите! - струсила даже бесстрашная рыжая, всегда сторонница всякого риска. - Тут надо резать до локтя, пока найдешь - все давно омертвеет…
Тем не менее она все же вытянула из обрубка кончик туго перетянутой артерии и передала его держать доктору Рыжикову, пока сама слазила в скрюченную пожелтевшую ладонь за другим концом. «Пришивать, что ли?» - спросила она взглядом. - «Да»! - взглядом ответил доктор Рыжиков.
- Ну и впутали вы меня! - жаловалась она, выпутывая из обрывков розовых девочкиных волокон волоски сухожилий и нервочки разных сгибателей. - Авантюра! Завтра начнет гнить, тогда по локоть отхватите… Вас и заставлю…
- Как это я вас впутал? - отперся доктор Рыжиков. - Кто это прибежал ко мне среди ночи, заставил вылезать из теплой норки… Эту шкурку и медведь мог перерезать. Чик ножницами - и готово… Это вы меня впутали!
Авантюра длилась шесть часов. Уже рассвело, когда они со страхом разглядели, насколько восковые пальчики торчат из ватного кокона в конце девочкиной руки. Одинаковый страх заставил их прекратить спор, кто кого втянул, и как-то сплотиться.
- Ну, если гнить начнет, - сказала Лариска, ставшая к утру землистой, - или сепсис… Ну, мне конец! На первом обходе.
- Везите ко мне, - сказал доктор Петрович. - Давайте будить и везти. Только быстро, пока не замели!
- Уже не говоря про кость! - Куда только девалась Ларискина смелость! - Что мы с костью наделали, я просто не пойму! Кошмар, что будет! А как же ваши инвалидные места? Она же не на пару дней поселится…
Доктор Петрович оценил, что при всем желании поскорее сбагрить сотворенное с плеч долой, Лариска все же помнила истинное предназначение рыжиковских койко-мест.
- Ничего, - сказал он настолько бодро, насколько позволяли оставшиеся к утру силы. - Рука - не спина, полгода не будет место занимать… А у Жанны хоть подруга поживет, развлекут друг дружку…
В коридоре снова встали и поклонились от стены родители-миллионеры. И снова побоялись подойти. Может, потому, что не хотели вопросов о пакете листового стекла, упавшем на руку наследнице. Так доктору Петровичу и не удалось пока разглядеть самых богатых горожан.
Сам он с дежурной медсестрой и Лариской нес и носилки, на которых лежала прикрытая одеялами и пальтецом девочка. Быстро, короткими перебежками, как санитары под огнем на поле боя. Пока ей готовили кровать и простынки, подхватку для руки, он сначала не заметил, а только потом обнаружил в своем коридорчике постороннюю фигуру. Фигура пристроилась в стареньком, у кого-то списанном и принесенном сюда кресле. И, видно, даже переночевала в нем, укрывшись тем же прорабским полушубком. Это был начальник СМУ, последовавший вечером за доктором Петровичем объяснить свое дело.
- Ничего себе работенка у вас, - протер он глаза, чтобы как следует разобраться в часах. - А я думал, одни строители дома не бывают… Я вас чего жду… К директору техникума все же поедем мы с вами? А то, я смотрю, вы с меня за это ЧП спросили и как-то успокоились. Так не пойдет. Зачем этому вашему парню на моем балансе виснуть? Не пожалейте часа, моя машина. А то я, по-вашему, самый рыжий…
Доктор Рыжиков вспомнил, что фамилия самого рыжего была Крайний. И что в первом разговоре его тон был совсем не таким. И эти ночные просящие нотки совсем не подходили к его юридической невиновности…
40
- «Следующий, кричит заведующий!» - сказал Валера Малышев. - Болконский Андрей. Мужчина?
- Да! - крикнули Анька с Танькой.
- Молод? - спросил Валера.
- Да! - воскликнули младшие сестры под снисходительным взглядом рассеянной старшей.
- Холост?
Анька крикнула «да!», Танька - «нет!», после чего они заспорили и чуть не подрались.
- Эрих Мария Ремарк! - подлил масла в огонь ведущий. - Мужчина?
«Нет!» - крикнула Танька. Анька крикнула: «Да!»
- Молод?
«Да» и «нет». И снова чуть не драка.
- Мария разве может быть мужчина?! - чуть не плакала уличенная в неправоте Танька.
- Че это они? - озадачился Женька с порога.
- Не бойся, - подтолкнул его доктор Петрович.
- А я и не боюсь! - по-цыплячьи выпятил грудь Женька. - Кого тут бояться, подумаешь…
- Примите в вашу шайку нас, мы с ним ребята первый класс, - попросил доктор Рыжиков.
Женька тревожно оглянулся на Рекса, который тревожно озирал Женьку с веранды из-под доски с обувью.
- А что вы умеете делать? - надменно подняли брови на хилое Женькино пальто Анька с Танькой.
- Ежей давить, петухов потрошить, посуду бить, котят топить, - честно признался доктор Рыжиков.
- Тогда идите в сад и войте на луну, - жестоко приказала Танька.
- В саду холодно, - остановил доктор Рыжиков за шиворот попятившегося Женьку. - И наши слезы будут превращаться в льдинки.
В углу комнаты стояла еще сырая елка, пахнущая скорым Новым годом. Повсюду валялись игрушки. Очень хотелось здесь остаться.
- А крокодильи слезы не замерзают, - сказала жестокая Анька.
- А как звали унтера Пришибеева? - спросила глумливая Танька. - И как по-русски будет субпродукты?
- Подумаешь! Агафон Никифорыч, - неожиданно пробурчал Женька.
Все повскакали с мест и обступили его.
- Че я, елка, что ли? - насупился он.
- А субпродукты - требуха! - торжествовал доктор Рыжиков. - Знай наших, Женька!
Их приняли. С Женьки сняли его старенькое пальто, которое он отдавал с большим сомнением, внимательно проследив, куда его дели. Всем хотелось поскорее узнать, откуда он знает, как зовут унтера.
- Подумаешь, я в драмкружке его играл… - открыл он еще одну свою тайную слабость. - А вы че, елку украшаете?
- Украшаем! - сморщила нос Танька. - Хочешь, и тебя украсим?
- Я тебе так украшу… - начал Женька потихоньку осваиваться.
Черепа ему понравились. Он их ничуть не испугался, а даже ласково погладил, сказав: «Ух ты, черепушечки…» Пощелкал черным ногтем в костяные лбы, поцокал языком.
- Это бывшие люди? - спросил он доктора Петровича.
- Один бывший, - показал доктор Рыжиков настоящую кость. - Остальные, может быть, будущие…
- Какие будущие? - насторожился Женька.
- Которым эти запчасти поставят, - объяснил доктор Рыжиков.
- Ой, и мне можно? - восхитился Женька.
- Если череп самопалом разнесет - можешь рассчитывать, - пообещал доктор Рыжиков.
Женька пощупал свою голову, чтобы убедиться в ее прочности.
- Не разнесет… А он кто был?
Реальный череп не давал ему покоя.
- Не знаю, - вздохнул доктор Рыжиков чисто по-рыжиковски. - В анатомичку попадают сложным путем. Может, из каких-нибудь раскопок… Может, неизвестный, неопознанный…
- Может, мой папка… - чисто по-рыжиковски вздохнул Женька Рязанцев, поглаживая отполированную многими ладонями лобную кость. - Тоже где-то потерялся. Сам из дому тю-тю, а паспорт бросил… Тюкнули где-нибудь, а документов-то нет… Правда же?
- Нет, - сказал доктор Рыжиков. - Это не твой отец. Твой отец живой-здоровый. Может быть, это твой прапрадедушка какой-нибудь… Но, может быть, и мой…
- Вот бы красный фонарь в него всунуть и постучаться в окно! - переключился Женька с философского лада на практический.
- Неплохо… - одобрил доктор Рыжиков, не посчитав нужным добавить, сколько лет назад, еще до войны, этот метод опробывался под обывательскими окнами. Кем - не стоит уточнять. Все мы немножко лошади.
За чаем, когда елка уже блестела и сверкала как царица. Женька вдруг надсадно закашлялся. «Куришь?» - спросили его. Он помотал головой, вытер слезы. Анька с Танькой быстро вскочили и побежали к его пальто. Женька не успел даже дернуться, как они весьма ловко (опыт борьбы с курением мальчишек в классе) вытряхнули из карманов горсть табака, две мятые «памирины» и два обугленных чинарика - НЗ.
- Вот это ну! - удивился Валера Малышев. - «Памир» теперь даже солдаты не курят.
Женька насупился и пробурчал что-то вроде того, что если не воровать, то где наберешь на «Приму». Ему назначили штраф - заучить на выбор один стишок Бернса, если он так любит самодеятельность. Прочитано было следующее:
Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут,
Они правдиво говорят,
Что их владелец - плут.
И:
Король лакея своего
Назначил генералом,
Но он не может никого
Назначить честным малым.
Женька долго хихикал, потом с удовольствием повторил их по пять раз каждое. Но тут ему испортили весь компот, начав запоздало стричь ногти и мыть уши, не допуская без этого унижения к зефиру в шоколаде, принесенному Валерой Малышевым от товарищей-кибернетиков, ездивших в командировку в Москву, где тогда его еще было навалом. Конечно, не для Женьки Рязанцева и даже не для Аньки с Танькой, хотя и их симпатии немаловажны, Валера нагружал товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56