Он тобой очень интересовался.
- Что-что? - снова резанула Валерия.
- Шеф любит, чтобы у него собирались единомышленники, слушали записи, пили кофе… Он говорит, что такое общение в непринужденной обстановке за дружеским коктейлем более функционально, чем казенное совещание…
- А мы ни у кого не собираемся! - заныли Анька с Танькой. - Все собираются, а мы дома сидим, как больные! Все лето только дома, даже без телевизора!
- Вы же в лагерь не захотели! - искренне возмутился такой наглостью доктор Петрович.
- То в лагерь! - дружно защитились они. - В лагерь дураков нет! А то к шефу на музыку! В лес не сводил, пусть теперь она к шефу возьмет!
Началось сведение долгов и счетов, означавшее только и только одно.
Что лето кончилось и завтра в школу.
Лето кончилось - вот в чем дело. Лето кончилось, праздник прошел, а как будто и не начинался. Так всегда кажется.
Анька с Танькой еще долго возмущались в своей келье, укладываясь спать и не находя то пера, то чернильницы. Ну куда это все могло подеваться?
Один Рекс сочувствовал доктору Рыжикову, старательно вытирая об него свою линючую шерсть. Ну, нефункциональные мы с тобой, хозяин, успокаивал он. Ну и что? Зато теплые и добрые, никого не обидим. Ни функционального, ни нефункционального. Пусть себе все живут как могут. Ведь так, ведь правда?
29
Так-то так, но через ночь доктор Рыжиков в группе сообщников, пятясь и пригибаясь, кощунственно и преднамеренно нарушал свою функцию, а также главную заповедь всех религий и моралей: не укради.
- Тише! - прошипели ему в темноте. Судя по голосу - Сильва Сидоровна, взявшая на себя функции руководства. - Приличные люди, а гремят как татары!
- Как персы… - прокряхтел Сулейман, разделявший с доктором Рыжиковым тяжесть.
Тяжестью был ныне старомодный дыхательный аппарат ДП-2, который они похищали из главного хирургического коридора. На время проноса Сильва Сидоровна выключила в коридоре свет и теперь переживала, как бы чего не сшибли.
Наводчиком был доктор Коля Козлов после того, как он подписал акт о списании этого первобытного аппарата ввиду поступления нового, более современного.
- Ей-ей, умру от смеха, - мрачно высказался он. - Прибор почти новый, дышать и дышать. И под пресс - хряк… Подумаешь, клапан заело в абсорбере! Ну и манометр отключается иногда. Ну так подключи!
…- Эй, на васаре! - просипел доктор Петрович. - Как там?
- Да тащите вы скорее, тоже! - ответно зашипела сверху, с лестничной площадки, судя по голосу, рыжая кошка Лариска. - Грабители банков!
- Раз-два, взяли! - поднатужился доктор Петрович. Главное было сейчас - не громыхнуть железкой об пол, о цветочный горшок и не выбить окно.
- Кажется, дверь… - прокряхтел Сулейман.
- Это туалет, осадил доктор Рыжиков. - Для комсостава. Возьмите вправо и назад. Только плавно а то я уроню лафет. Я еще их расположение. помню…
- Ну что там?! - не терпелось Сильве Сидоровне. - Включать пора!
- Подождите… - промычал доктор Рыжиков. - Дайте следы замести…
- Убьется кто-нибудь! - предупредила Сильва.
И новый звук царапнул темноту. Вроде мышонок заскребся. Потом не очень громкое падение. И слабое «ах».
- Ну-ка свет! - крикнул доктор Рыжиков.
- Вытащим сперва! - взмолился Сулейман, которому никак не светило попадать на свет в компании похитителей.
- Скорее! - Доктор Рыжиков не без грохота опустил свою часть ноши.
- Ой! - приглушенно пожаловался Сулейман и тут же извинился. - Ничего. Очень хорошо. На большой палец.
Сильва Сидоровна, как опытный режиссер, дала свет. Сцена осветилась. То, что доктор Рыжиков увидел на ней, потрясло его больше, чем все трагедии Шекспира. Это было нечто бесформенно возящееся на полу, погибающее от молчаливой борьбы с собственной тяжестью. Бессильные коленки елозили взад-вперед, казенные костыли скользили по пластику, маленький рот сводило болью, но ни стона, ни звука.
- Вот это поздравляю! - вырвалось у доктора Петровича.
- С чем? - оскорбленно спросила Жанна и отвернулась от своего позора. - Я сама! - слабо отбивалась она, когда доктор Рыжиков начал ее поднимать. - Не трогайте меня!
- Потащили! - подоспел Сулейман.
- Не трогайте! - обвила она шею доктора Рыжикова тонкими руками.
- Ну, что я говорил? - забыл он про ДП-2, оставшийся уликой. - Прекрасная, воинственная и сумасшедшая Жанна.
- Почему сумасшедшая? - сердито спросила она.
- А куда же ты в темноте, не спросив броду?
- В уборную! - рассердилась она, брызнув слезами. - Сколько утку просить можно! Я целый день терпела, я уже сама могу!
В душе доктора Рыжикова грянул марш «Герой». Под его триумфальные громы он и отнес сопротивляющуюся поэтессу, художницу и танцовщицу обратно в ее женский кубрик, переполошив спящих тетушек-соседок. Там он поставил под нее утку и на несколько минут деликатно вышел, чтобы не мешать спокойно тужиться, а заодно оттащить краденый агрегат куда-нибудь в угол. Там на ДП-2 накинули простыню, как на покойника, и оставили ждать, пока доктор Петрович закончит осмотр Жанны. Посгибает ее слабые, но уже дергающиеся ноги, пощекочет иглой бледные пятки и икры, заставит кинозвезду самостоятельно посгибать коленки, пошевелить пальцами. Скажет, что это просто замечательно и великолепно, хотя сама Жанна ни грамма в этом замечательного не увидит.
- Все, хватит бездельничать, - заключил он насколько мог решительно. - Пора трудиться до седьмого пота. Переходим от слов к делу…
- Какому делу? - насторожилась воинственная и прекрасная.
- Конкретному, - сказал доктор Рыжиков хладнокровно. - Тяжелому и мучительному. Как и всякое спасение.
На лестнице переминался Сулейман.
- Может, нам завтра бормашину так же… - осторожно приподнял свою половину доктор Петрович.
- Извините… - прыгнули искры в глазах Сулеймана. - Там мой учитель Лев Христофорович такой грустный сидит…
- Так если все убито мышьяком… - пробормотал доктор Петрович на последнем пролете.
- Извините… - уперся задом Сулейман в запасную пожарную дверь.
- Ну я что там, пошла? - гулко, на всю больницу, крикнула им сверху, с «васара», рыжая кошка Лариска.
- Она стоит? - мягко удивился Сулейман, борясь с мощной дверной пружиной. - И еще не ушла?
- Не ушла, не ушла! - передразнила его сверху рыжая кошка. - С вами до утра не уйдешь, возитесь как черепахи…
Пожарная дверь, отпущенная ногой доктора Рыжикова гулко ударила по стене. Они оказались в сравнительной безопасности - в кустарнике больничного двора.
- Мистер Рыжиков в тылу врага, - оценил ситуацию доктор Петрович. - А ночь какая замечательная!
- Только караваны грабить, - посмотрел на звезды Сулейман.
- Или бормашины, - уточнил доктор Рыжиков.
- Извините! - отрезал сообщник.
В затаившийся флигель их впустил по условному стуку бдевший Чикин. Убедившись, что хвоста нет, они заперлись и перевели дух. Чикин принялся осматривать детали и трубки.
Лицо его из сонного становилось все более заинтересованным. Все внутренности отделения уже были украшены его руками. Со всех дверей качественные профессиональные таблички гласили: «Операционная», «Кладовая», «Палата N 1», «Палата-изолятор», «Ординаторская», «Не курить!», «Просьба соблюдать тишину». Венцом художнической деятельности Чикина был фонарь с загорающимися буквами: «Тише! Идет операция!» Оформление было почти исчерпано, и он малость загрустил, но при виде дыхательного аппарата оживился.
- Это для кого? - спросил он.
- Для непослушных, - охотно сообщил доктор Рыжиков.
Чикин ответил доверчивым взглядом, говорящим, что послушнее его здесь никого не найти. Доктор Рыжиков впервые отвел свой - его впервые посетила мысль, что он действительно не знал, что там происходило у них в квартире по вечерам и кто за кем гонялся. «Зачем это ей надо? - вернулся голос одного криминалистического чина. - Любая баба за последнего любого алкоголика двумя руками держится, не отпускает. А тут вроде вполне приличного сама гробит…» Но это длилось лишь мгновенье, после чего доктор Рыжиков сам устыдился. Чикин в великоватом халате с висящими рукавами, Чикин с двумя высшими образованиями, готовый к любой малярной и слесарной работе и готовый по первому свисту броситься в постель, накрывшись с головой, - Чикин излучал преданность и доверие.
Доктор Рыжиков тут же мысленно извинился перед ним, тут же мысленно залившись краской стыда.
- Извините… - мягко вмешался в их дела Сулейман. - Надо как-то сговориться…
- Зачем? - не понял доктор Рыжиков, почему надо сговариваться не до, а после преступления.
- Сразу видно, что не из Баку, - затуманился взгляд Сулеймана. - Нас же все видели. Будут спрашивать - что говорить?
- Что?.. - призадумался доктор Петрович.
- А вы что, - осторожно показал Чикин, - это… украли?
- Не украли, а спасли, - поправил доктор Рыжиков. - Есть ложь во спасение, значит, должно быть и хищение.
- Некоторые считают, что каждое хищение спасает для кого-нибудь что-то нужное, - охотно поддержал Сулейман. - На одной подпольной фабрике из болоньевых отходов шили плащи, а когда их забрали, стали доказывать, что без них эти отходы сгорели бы, а так тысячи хороших советских людей, честных тружеников, надели дефицитные плащи, которых бы они никогда не купили в магазине… А теперь вы хотите не только нас посадить, это пустяки, а честных советских людей раздеть и голыми пустить…
- Гм… - задумался доктор Петрович. - Я бы, например, тоже засомневался.
- А там не сомневались, - скорбно заключил Сулейман. - Дали по двенадцать лет за особо крупное… И думаете, кто-нибудь на этом поумнел? Отходы продолжают выбрасывать и сжигать. А сколько людей без плащей ходят… Как это можно назвать?
- А вот в Англии два парня банк взяли, - уклонился доктор Рыжиков от прямого ответа. - Самым эффективным и бескровным способом.
- Каким? - спросили Сулейман с Чикиным, как будто решили не останавливаться на ДП-2.
- Мышиным. Зашли и выпустили из мешка штук сорок мышей…
- Мышей? - вздрогнул больной Чикин.
- Половину белых, половину серых.
- Зачем? - проявил Чикин полную чистоту своих помыслов.
- А-а… - улыбнулся Сулейман с удовольствием.
- Ну да, - подтвердил доктор Рыжиков. - Когда визг кончился и дамочки стянули с голов юбки, поймали последнюю мышь… все сейфы уже пустые. Нравится?
- А нам это зачем? - опасливо спросил больной Чикин.
- Может, нам и больных своих так похищать придется, - пообещал веселую жизнь доктор Рыжиков. - Уже на этой неделе, я думаю. Распределим обязанности: Чикин отлавливает мышей…
- Ой! - сказал Чикин.
- Что? - спросил внимательный доктор.
- Мышей боюсь, - признался немеющий Чикин.
- Это ничего, - успокоил доктор Петрович. - Мы их методом усыпления. Нальем молока со снотворным, они и лапки вверх, Гитлер капут… И в мешок…
- Мыши мешок прогрызут… - предсказал Сулейман.
- Тогда в биксы, - нашелся доктор Рыжиков.
Судьба мышей была предрешена. Подробно обсудив все детали их массового выпускания в главном хирургическом коридоре, нарушители соцзаконности разошлись, не заметив, что по существу дела так и не сговорились. И если завтра предстоит допрос - их будущее выглядело плачевным.
Перед уходом доктор Петрович почему-то обошел все темные безлампочные комнатки и осмотрел их потолки. Что он искал там, задрав голову? Какой выход из какого положения? Оставшийся на своей раскладушке Чикин мог только гадать.
Но мыши-то по потолку не бегают, думал он в полусне.
И каждые шорох за окном заставлял вздрагивать - не идут ли с собаками за краденым аппаратом…
30
- Его что, в самом деле посадить могут? - спросил Сулейман с таким детским удивлением, что в душе доктора Рыжикова наступило какое-то невиданное потепление. - О мир! Наши восточные поэты так восклицали, может, слышали?
- Я думаю, кто только это не восклицал! - согласился доктор Рыжиков. - Знаете, Сулейман, мне в таких случаях хочется снять у человека болевой синдром, а потом приступать к разговору. Иначе он все воспринимает искаженно. Но как сказать судье, что тут надо лечить не Чикина, а ее? Она ведь смертельно обидится и еще добавит года три…
- Хуже нет, когда судья или профессор с зубной болью… - У Сулеймана тоже был опыт. - Живым не выпустит.
- А душевная боль? - обследовал вопрос со всех сторон доктор Петрович. - Если зуб болит в душе? Ваш-то хоть вырвать можно, а этот как найти?
Находясь в безопасности, в зубном отделении у Сулеймана, они занимались довольно странным делом. Как представители нечистой силы, крутили и вертели череп, прилаживая к нему проволочками недостающие части, сделанные из кусочков оргстекла.
- Вот тут надо еще прогнуть, - доктор Петрович поднес листок к синему огоньку спиртовки, чтобы заготовка помягчала. Сначала подержал в одной руке, потом в другой, дуя на освободившиеся пальцы. - Ему, наверно, было бы приятно знать, что этот плекс мне подарили в аэропорту, в мастерской. За летчика Стремилова. Тоже краниопластика. Поменьше, конечно. Он, правда, не в самолете разбился, а на мотоцикле. Ехал ночью на рыбалку и прыгнул с моста, не заметил объезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
- Что-что? - снова резанула Валерия.
- Шеф любит, чтобы у него собирались единомышленники, слушали записи, пили кофе… Он говорит, что такое общение в непринужденной обстановке за дружеским коктейлем более функционально, чем казенное совещание…
- А мы ни у кого не собираемся! - заныли Анька с Танькой. - Все собираются, а мы дома сидим, как больные! Все лето только дома, даже без телевизора!
- Вы же в лагерь не захотели! - искренне возмутился такой наглостью доктор Петрович.
- То в лагерь! - дружно защитились они. - В лагерь дураков нет! А то к шефу на музыку! В лес не сводил, пусть теперь она к шефу возьмет!
Началось сведение долгов и счетов, означавшее только и только одно.
Что лето кончилось и завтра в школу.
Лето кончилось - вот в чем дело. Лето кончилось, праздник прошел, а как будто и не начинался. Так всегда кажется.
Анька с Танькой еще долго возмущались в своей келье, укладываясь спать и не находя то пера, то чернильницы. Ну куда это все могло подеваться?
Один Рекс сочувствовал доктору Рыжикову, старательно вытирая об него свою линючую шерсть. Ну, нефункциональные мы с тобой, хозяин, успокаивал он. Ну и что? Зато теплые и добрые, никого не обидим. Ни функционального, ни нефункционального. Пусть себе все живут как могут. Ведь так, ведь правда?
29
Так-то так, но через ночь доктор Рыжиков в группе сообщников, пятясь и пригибаясь, кощунственно и преднамеренно нарушал свою функцию, а также главную заповедь всех религий и моралей: не укради.
- Тише! - прошипели ему в темноте. Судя по голосу - Сильва Сидоровна, взявшая на себя функции руководства. - Приличные люди, а гремят как татары!
- Как персы… - прокряхтел Сулейман, разделявший с доктором Рыжиковым тяжесть.
Тяжестью был ныне старомодный дыхательный аппарат ДП-2, который они похищали из главного хирургического коридора. На время проноса Сильва Сидоровна выключила в коридоре свет и теперь переживала, как бы чего не сшибли.
Наводчиком был доктор Коля Козлов после того, как он подписал акт о списании этого первобытного аппарата ввиду поступления нового, более современного.
- Ей-ей, умру от смеха, - мрачно высказался он. - Прибор почти новый, дышать и дышать. И под пресс - хряк… Подумаешь, клапан заело в абсорбере! Ну и манометр отключается иногда. Ну так подключи!
…- Эй, на васаре! - просипел доктор Петрович. - Как там?
- Да тащите вы скорее, тоже! - ответно зашипела сверху, с лестничной площадки, судя по голосу, рыжая кошка Лариска. - Грабители банков!
- Раз-два, взяли! - поднатужился доктор Петрович. Главное было сейчас - не громыхнуть железкой об пол, о цветочный горшок и не выбить окно.
- Кажется, дверь… - прокряхтел Сулейман.
- Это туалет, осадил доктор Рыжиков. - Для комсостава. Возьмите вправо и назад. Только плавно а то я уроню лафет. Я еще их расположение. помню…
- Ну что там?! - не терпелось Сильве Сидоровне. - Включать пора!
- Подождите… - промычал доктор Рыжиков. - Дайте следы замести…
- Убьется кто-нибудь! - предупредила Сильва.
И новый звук царапнул темноту. Вроде мышонок заскребся. Потом не очень громкое падение. И слабое «ах».
- Ну-ка свет! - крикнул доктор Рыжиков.
- Вытащим сперва! - взмолился Сулейман, которому никак не светило попадать на свет в компании похитителей.
- Скорее! - Доктор Рыжиков не без грохота опустил свою часть ноши.
- Ой! - приглушенно пожаловался Сулейман и тут же извинился. - Ничего. Очень хорошо. На большой палец.
Сильва Сидоровна, как опытный режиссер, дала свет. Сцена осветилась. То, что доктор Рыжиков увидел на ней, потрясло его больше, чем все трагедии Шекспира. Это было нечто бесформенно возящееся на полу, погибающее от молчаливой борьбы с собственной тяжестью. Бессильные коленки елозили взад-вперед, казенные костыли скользили по пластику, маленький рот сводило болью, но ни стона, ни звука.
- Вот это поздравляю! - вырвалось у доктора Петровича.
- С чем? - оскорбленно спросила Жанна и отвернулась от своего позора. - Я сама! - слабо отбивалась она, когда доктор Рыжиков начал ее поднимать. - Не трогайте меня!
- Потащили! - подоспел Сулейман.
- Не трогайте! - обвила она шею доктора Рыжикова тонкими руками.
- Ну, что я говорил? - забыл он про ДП-2, оставшийся уликой. - Прекрасная, воинственная и сумасшедшая Жанна.
- Почему сумасшедшая? - сердито спросила она.
- А куда же ты в темноте, не спросив броду?
- В уборную! - рассердилась она, брызнув слезами. - Сколько утку просить можно! Я целый день терпела, я уже сама могу!
В душе доктора Рыжикова грянул марш «Герой». Под его триумфальные громы он и отнес сопротивляющуюся поэтессу, художницу и танцовщицу обратно в ее женский кубрик, переполошив спящих тетушек-соседок. Там он поставил под нее утку и на несколько минут деликатно вышел, чтобы не мешать спокойно тужиться, а заодно оттащить краденый агрегат куда-нибудь в угол. Там на ДП-2 накинули простыню, как на покойника, и оставили ждать, пока доктор Петрович закончит осмотр Жанны. Посгибает ее слабые, но уже дергающиеся ноги, пощекочет иглой бледные пятки и икры, заставит кинозвезду самостоятельно посгибать коленки, пошевелить пальцами. Скажет, что это просто замечательно и великолепно, хотя сама Жанна ни грамма в этом замечательного не увидит.
- Все, хватит бездельничать, - заключил он насколько мог решительно. - Пора трудиться до седьмого пота. Переходим от слов к делу…
- Какому делу? - насторожилась воинственная и прекрасная.
- Конкретному, - сказал доктор Рыжиков хладнокровно. - Тяжелому и мучительному. Как и всякое спасение.
На лестнице переминался Сулейман.
- Может, нам завтра бормашину так же… - осторожно приподнял свою половину доктор Петрович.
- Извините… - прыгнули искры в глазах Сулеймана. - Там мой учитель Лев Христофорович такой грустный сидит…
- Так если все убито мышьяком… - пробормотал доктор Петрович на последнем пролете.
- Извините… - уперся задом Сулейман в запасную пожарную дверь.
- Ну я что там, пошла? - гулко, на всю больницу, крикнула им сверху, с «васара», рыжая кошка Лариска.
- Она стоит? - мягко удивился Сулейман, борясь с мощной дверной пружиной. - И еще не ушла?
- Не ушла, не ушла! - передразнила его сверху рыжая кошка. - С вами до утра не уйдешь, возитесь как черепахи…
Пожарная дверь, отпущенная ногой доктора Рыжикова гулко ударила по стене. Они оказались в сравнительной безопасности - в кустарнике больничного двора.
- Мистер Рыжиков в тылу врага, - оценил ситуацию доктор Петрович. - А ночь какая замечательная!
- Только караваны грабить, - посмотрел на звезды Сулейман.
- Или бормашины, - уточнил доктор Рыжиков.
- Извините! - отрезал сообщник.
В затаившийся флигель их впустил по условному стуку бдевший Чикин. Убедившись, что хвоста нет, они заперлись и перевели дух. Чикин принялся осматривать детали и трубки.
Лицо его из сонного становилось все более заинтересованным. Все внутренности отделения уже были украшены его руками. Со всех дверей качественные профессиональные таблички гласили: «Операционная», «Кладовая», «Палата N 1», «Палата-изолятор», «Ординаторская», «Не курить!», «Просьба соблюдать тишину». Венцом художнической деятельности Чикина был фонарь с загорающимися буквами: «Тише! Идет операция!» Оформление было почти исчерпано, и он малость загрустил, но при виде дыхательного аппарата оживился.
- Это для кого? - спросил он.
- Для непослушных, - охотно сообщил доктор Рыжиков.
Чикин ответил доверчивым взглядом, говорящим, что послушнее его здесь никого не найти. Доктор Рыжиков впервые отвел свой - его впервые посетила мысль, что он действительно не знал, что там происходило у них в квартире по вечерам и кто за кем гонялся. «Зачем это ей надо? - вернулся голос одного криминалистического чина. - Любая баба за последнего любого алкоголика двумя руками держится, не отпускает. А тут вроде вполне приличного сама гробит…» Но это длилось лишь мгновенье, после чего доктор Рыжиков сам устыдился. Чикин в великоватом халате с висящими рукавами, Чикин с двумя высшими образованиями, готовый к любой малярной и слесарной работе и готовый по первому свисту броситься в постель, накрывшись с головой, - Чикин излучал преданность и доверие.
Доктор Рыжиков тут же мысленно извинился перед ним, тут же мысленно залившись краской стыда.
- Извините… - мягко вмешался в их дела Сулейман. - Надо как-то сговориться…
- Зачем? - не понял доктор Рыжиков, почему надо сговариваться не до, а после преступления.
- Сразу видно, что не из Баку, - затуманился взгляд Сулеймана. - Нас же все видели. Будут спрашивать - что говорить?
- Что?.. - призадумался доктор Петрович.
- А вы что, - осторожно показал Чикин, - это… украли?
- Не украли, а спасли, - поправил доктор Рыжиков. - Есть ложь во спасение, значит, должно быть и хищение.
- Некоторые считают, что каждое хищение спасает для кого-нибудь что-то нужное, - охотно поддержал Сулейман. - На одной подпольной фабрике из болоньевых отходов шили плащи, а когда их забрали, стали доказывать, что без них эти отходы сгорели бы, а так тысячи хороших советских людей, честных тружеников, надели дефицитные плащи, которых бы они никогда не купили в магазине… А теперь вы хотите не только нас посадить, это пустяки, а честных советских людей раздеть и голыми пустить…
- Гм… - задумался доктор Петрович. - Я бы, например, тоже засомневался.
- А там не сомневались, - скорбно заключил Сулейман. - Дали по двенадцать лет за особо крупное… И думаете, кто-нибудь на этом поумнел? Отходы продолжают выбрасывать и сжигать. А сколько людей без плащей ходят… Как это можно назвать?
- А вот в Англии два парня банк взяли, - уклонился доктор Рыжиков от прямого ответа. - Самым эффективным и бескровным способом.
- Каким? - спросили Сулейман с Чикиным, как будто решили не останавливаться на ДП-2.
- Мышиным. Зашли и выпустили из мешка штук сорок мышей…
- Мышей? - вздрогнул больной Чикин.
- Половину белых, половину серых.
- Зачем? - проявил Чикин полную чистоту своих помыслов.
- А-а… - улыбнулся Сулейман с удовольствием.
- Ну да, - подтвердил доктор Рыжиков. - Когда визг кончился и дамочки стянули с голов юбки, поймали последнюю мышь… все сейфы уже пустые. Нравится?
- А нам это зачем? - опасливо спросил больной Чикин.
- Может, нам и больных своих так похищать придется, - пообещал веселую жизнь доктор Рыжиков. - Уже на этой неделе, я думаю. Распределим обязанности: Чикин отлавливает мышей…
- Ой! - сказал Чикин.
- Что? - спросил внимательный доктор.
- Мышей боюсь, - признался немеющий Чикин.
- Это ничего, - успокоил доктор Петрович. - Мы их методом усыпления. Нальем молока со снотворным, они и лапки вверх, Гитлер капут… И в мешок…
- Мыши мешок прогрызут… - предсказал Сулейман.
- Тогда в биксы, - нашелся доктор Рыжиков.
Судьба мышей была предрешена. Подробно обсудив все детали их массового выпускания в главном хирургическом коридоре, нарушители соцзаконности разошлись, не заметив, что по существу дела так и не сговорились. И если завтра предстоит допрос - их будущее выглядело плачевным.
Перед уходом доктор Петрович почему-то обошел все темные безлампочные комнатки и осмотрел их потолки. Что он искал там, задрав голову? Какой выход из какого положения? Оставшийся на своей раскладушке Чикин мог только гадать.
Но мыши-то по потолку не бегают, думал он в полусне.
И каждые шорох за окном заставлял вздрагивать - не идут ли с собаками за краденым аппаратом…
30
- Его что, в самом деле посадить могут? - спросил Сулейман с таким детским удивлением, что в душе доктора Рыжикова наступило какое-то невиданное потепление. - О мир! Наши восточные поэты так восклицали, может, слышали?
- Я думаю, кто только это не восклицал! - согласился доктор Рыжиков. - Знаете, Сулейман, мне в таких случаях хочется снять у человека болевой синдром, а потом приступать к разговору. Иначе он все воспринимает искаженно. Но как сказать судье, что тут надо лечить не Чикина, а ее? Она ведь смертельно обидится и еще добавит года три…
- Хуже нет, когда судья или профессор с зубной болью… - У Сулеймана тоже был опыт. - Живым не выпустит.
- А душевная боль? - обследовал вопрос со всех сторон доктор Петрович. - Если зуб болит в душе? Ваш-то хоть вырвать можно, а этот как найти?
Находясь в безопасности, в зубном отделении у Сулеймана, они занимались довольно странным делом. Как представители нечистой силы, крутили и вертели череп, прилаживая к нему проволочками недостающие части, сделанные из кусочков оргстекла.
- Вот тут надо еще прогнуть, - доктор Петрович поднес листок к синему огоньку спиртовки, чтобы заготовка помягчала. Сначала подержал в одной руке, потом в другой, дуя на освободившиеся пальцы. - Ему, наверно, было бы приятно знать, что этот плекс мне подарили в аэропорту, в мастерской. За летчика Стремилова. Тоже краниопластика. Поменьше, конечно. Он, правда, не в самолете разбился, а на мотоцикле. Ехал ночью на рыбалку и прыгнул с моста, не заметил объезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56