У него появилась ответственность. Притом за дело, которое было дорого доктору Рыжикову. Это согревало. Но согревало не всех.
- Подумаешь, знаток… - удалялось бурчание старшего в группе сантехников. - Надзиратель хренов…
Доктор Рыжиков посмотрел на больного Чикина с искренним уважением. Больной Чикин, увидев доктора Рыжикова, втянул голову в плечи и снова стал маленьким.
- Я там стол… - начал он почему-то оправдываться. - Так его или так?
Судьбу стола пришел решать и Сулейман.
- А где же машинка? - спросил его доктор Петрович.
- Извините… - мягко улыбнулся Сулейман.
- Пора монтировать, - обеспокоенно добавил Рыжиков.
- Лев Христофорович тоже говорит… - на что-то намекнули искры в глазах Сулеймана. - Целый день сидит, в окно смотрит. Грустный такой.
Доктор Рыжиков погладил щеку и улыбнулся:
- Не болит… Честное слово, не болит. Даже забыл, что такое зубы… Железо могу грызть.
- У вас в дуплах тройная доза мышьяка, - посочувствовал Сулейман. - Там все нервы поотмирали, вы не бойтесь…
- В зубах-то поотмирали, - согласился доктор Рыжиков. - А в пятках живы.
- Почему в пятках? - попался на секунду Сулейман. - А-а… А я думал, храбрый русский солдат…
- А может, мы с вами ее потихоньку принесем? - предложил доктор Рыжиков. - Рано или поздно… Все мы немножко лошади. А я прооперирую завтра у железнодорожников и послезавтра…
- Извините… - мягко отрезал Сулейман. - Вы можете с самим аллахом ссориться, вам уже можно все. А мне без научного руководителя нельзя. Иначе придется в Баку возвращаться…
Страх возвращения в Баку прыгнул в глубоких и темных глазах Сулеймана насмешливыми золотыми искрами.
- Ну что ж… - чисто по-рыжиковски вздохнул доктор Рыжиков. - Я вам зла не желаю. После операции сразу пойду. Честное слово. Раз попал в окружение…
Вырвать настенную бормашину предстояло суровой ценой долечивания зубов. Доктор Рыжиков, храбрый десантник, все еще надеялся проскочить зайцем.
Между тем место для пироговского стола было выбрано, и Чикин вооружился дрелью, чтобы начать его торжественное прикрепление к указанным точкам пола. Узенькое, как гладильная доска, ложе будущих кровавых упражнений пристраивалось относительно окна и лампы, двери и шкафчиков с имуществом, громоздкой дыхательной аппаратуры, словом - всего обязательного, после чего не оставалось места самому столу или, на крайний случай, хирургу.
В самый момент подсчетов и перемеров на пороге выросла иссушенная фигура Сильвы Сидоровны:
- Больной Чикин! К вам тут жена!
- Атас! - крикнул доктор Рыжиков шепотом.
Не то что у больного Чикина не было места в палатах, тут вообще ничего не было для того, чтобы штатно лежать. Чикин ночевал когда на раскладушке, когда дома у доктора Рыжикова, где дядя Кузя уже освободил место, перейдя на домашний режим, когда в разных безопасных уголках, указанных Сильвой Сидоровной.
- Впускать? - крикнула Сильва Сидоровна, считая, что дала достаточно секунд на принятие решения.
Чикин в рабочем халате, лоб в смазке, с засученными рукавами и вооруженный дрелью отнюдь не походил на того бессменно лежачего больного, образ которого доктор Рыжиков старательно создал в официальной справке - ответе на запросы суда. Там почему-то считали, что перерыв в заседании несколько затянулся.
- Минутку! - строго крикнул в дверь доктор Рыжиков, начиная заодно с Сулейманом судорожно сдирать с Чикина халат и в пижаме укладывать беднягу на узкое операционное ложе. В торопливой возне прорывался панический шепот: «Простыню!», «Руки на грудь!», «Подобрать ноги!», «Глаза закройте!», «Полотенце под голову», «Да не сталкивайте его!», «Держите, падает!» - и так далее.
Жена больного Чикина возникла в полном блеске. Даже Сулейман, видавший бакинские виды, цокнул языком.
На ней были редкие и непостижимые уму в суровые шестидесятые бархатисто-красные сапоги-чулки, роскошный по тем меркам плащ из зеленой болоньи, потрясающая польская перламутровая помада, взбитый, как зефир со сливками, перекисно-белый начес. Это был фрегат красоты и любви, прижимавший к взволнованной груди букет каллов. Глаза фрегата, обведенные голубой тушью, лучились нежностью и состраданием.
- Я полагаю, - обратился к Сулейману доктор Рыжиков, - определение задней трифуркации на основании присутствия гомонимной гемианопсии при жизни больного невозможно. Окклюзия внутренней сонной артерии нередко приводит к расстройству полей зрения. Как вы считаете, коллега?
Говоря это, он двигался, чтобы незаметно закрыть собой туфли Чикина, торчащие из-под простыни.
- Извините, профессор, - с почтительной серьезностью развел руками Сулейман, - я с вами совершенно согласен. Более точный результат покажет только вскрытие покойника.
Фрегат возле двери выронил за борт цветы.
28
- «В эту ненастную летнюю ночь в далеком поселке Салтычиха случилось неожиданное несчастье…»
- Как будто бывают ожиданные несчастья! - фыркнула Танька.
Валерия строго посмотрела на нее. Анька продолжала:
- «…В результате которого в районную больницу был доставлен гражданин К. с серьезно разбитой головой и рядом серьезных переломов костей и черепа. «Состояние граничит с несовместимым с жизнью!» - серьезно заключил дежурный врач, ставя диагноз».
- Как будто можно весело заключить! - прервалась теперь Анька, заработав якобы осуждающий взгляд Валерии.
- «Лучшим специалистом в области по такого рода травмам является нейрохирург Ю.П.Рыжиков. Он и поспешил на помощь пострадавшему. Сборы были недолги. Несмотря на позднее время, дорога заняла минимум времени благодаря опытности и мастерству водителя. Можно в полном смысле сказать, что «скорая помощь» мчалась на крыльях врачебного долга и подлинного гуманизма…»
- Доктор с крылышками!
Каждое слово заметки в районной газете, добытой Валерией у какого-то клиента нотариальной конторы, смаковалось и обсасывалось с последующим фырканьем и комментарием. Доктор Рыжиков терпеливо слушал все это, понимая, что каждой хочется вывернуться поумнее перед Валерой Малышевым.
- «Одна главная мысль не покидала нейрохирурга Ю.П. Рыжикова: только бы успеть! И он успел. «Скальпель!» - раздался властный голос хирурга. Люди в белых халатах склонились над неподвижным телом пострадавшего, вкладывая в него все свое мастерство и любовь к людям…»
- Тело дрогнуло и зашевелилось…
- И чавкнуло…
- «Движения нейрохирурга Ю.Н. (то «пэ», то «эн» - не поймешь их!) Рыжикова точны и предельно собранны. Да иначе и быть не может. Он имеет дело с самым сокровенным, что есть у человека: с мозгом и черепом…»
- Я тебе как дам по самому сокровенному!
- «…которые не зря зовутся центральной нервной системой. Наложен последний шов, и пострадавший будет жить, и не раз с благодарностью вспомнит про людей в белых халатах, и среди них Ю.П. Рыжикова, которые вернули его к семье и полезному труду…»
- Бодрое радостное тело вернулось к полезному делу!
- «И вот бессонная ночь позади. Хирург устал, но радостное чувство нужности людям, полезности им поддерживало его силы. Нет, не забудут многие люди скромного врача в белом халате, несущего своим трудом и талантом здоровье и бодрость многим своим современникам. Спасибо, доктор! - скажем и мы ему вместе со многими спасенными им пациентами».
- Пожалуйста, - вежливо ответил доктор Рыжиков, подавая пример понимания юмора. И дал газету Рексу, который решил унести ее в сад и там закопать под сиренью, как он привык поступать с предметами, доверенными ему на хранение: береженого, мол, и бог бережет. Но в последнюю минуту Танька передумала и выхватила газету, решив сберечь какое-никакое стилистически, а все же свидетельство фамильной чести.
- Ну будет теперь лет двенадцать грызть мерзлоту в Якутии, да всю жизнь за жену мучиться. А потом найдет вас и за горло возьмет: так меня уже и не было, кто вас просил? Что вы ему скажете?
Валера Малышев говорил доктору Рыжикову то же, что говорил он сам себе в ту «ненастную летнюю ночь». Только с той разницей, что доктор Рыжиков на этих справедливых словах сшивал порванные сосуды и склеивал череп, а Валера Малышев ковырял спичкой в зубах.
У него заметно возрастала потребность учить доктора Рыжикова. Особенно под веселыми глазками Анькистанькой, которые, как и любое молодое поколение, обожали ниспровержение авторитетов, тем более досаждающих им овсянкой на воде.
- Не будете же вы отрицать…
Еще бы у доктора Рыжикова хватило нахальства отрицать новейшие умозаключения!
- Не будете же вы отрицать, что есть патологические типы, просто изуверы, с которыми мы возимся себе в убыток. Какой-нибудь чирей ему вырезают, так и трясутся, чтобы этот уголовник с семью сроками не поморщился от боли. А то еще жалобу напишет. Ну вот почему бы ему вместо обезболивающего не сделать таким же укольчиком небольшой такой аккуратненький паралич дыхания? Без всяких там судебных издержек, чтобы не волновать зря. И общество легче вздохнет. Чисто функционально.
Доктор Рыжиков должен был сказать, что восстанавливать человеческое дыхание и прерывать его - две разные и несовместимые функции. И если кто приговорен не отбирать, а возвращать дыхание, сердцебиение, пищеварение и прочее, то это уж пожизненно. И путать тут очень и очень запрещено.
Но он сказал другое:
- А кто будет решать? Вы сами?
- Ну зачем я… - Валера Малышев как бы отодвинулся от этой черновой работы. - Решат кому надо…
- Кто надо - это и есть суд, - коротко заключил доктор Рыжиков. - С судебными издержками…
- Ну что ж… - Валера Малышев немного поразмыслил. - Может, это и функционально…
Функциональность просто не давала ему покоя. Вернее, нефункциональность, которая царила повсюду и так и действовала на молодые нервы.
- Вы, говорят, стали и каменщиком, и маляром… - Он решил подцепить все достоинства доктора Рыжикова, проявившиеся в последние недели.
- И мореплаватель, и плотник, - охотно подтвердил доктор Петрович. - Смена рода работ - лучший отдых, по нашему отцу Павлову. Правда, квалификация у отдыхающего низковата.
- С вашими руками хирурга - таскать кирпичи и мусор! - вострожествовал Валера Малышев над этим верхом нефункциональности, демонстрируя мускулы своих рук, гораздо более пригодных для этого отдыха. - Это, конечно, по-нашему. Что врачей, что итээров гоняют как разнорабочих. То стройку подметать, то картошку полоть… Сначала за тысячи рублей учат специалистов, потом используют с метлой или лопатой… В крайнем случае документы на подпись подносить… А вот шеф книжку читал - «Деловая Америка», слышали? Нет? Ну это дефицит вообще-то, не всякий увидит. Шефу достали на одну ночь. Это один наш инженер в Штатах в командировке пожил, поработал у них там. Нет, у них все четко. Каждый час работы инженера - столько-то долларов, столько-то центов отдачи. Карандаши у них инженер не затачивает. Чему-чему, а функциональности надо бы у них поучиться…
Валера с головой ушел в пересказ тогдашнего бестселлера. Доктор Рыжиков и не думал, что так далеко зайдет. От кучи мусора возле бывшей прачечной до сверхделовой Америки. И даже чуть не загордился. Соперник был достойный. По всем статьям. И когда Валера Малышев снова вернулся через Атлантику к своему неотвратимому «не станете же вы отрицать», он послушно вздохнул:
- Не стану. Это мы еще до войны пели.
- Что пели? - захотелось уточнить Валере Малышеву.
- Америка России подарила пароход, - любезно выдал справку доктор Петрович.
- Вот вы вечно иронизируете! - обиделся за ржавые колесики и очень тихий ход электронный Валера. - И это вместо того, чтобы действительно совершенствовать прогресс, который возможен только на базе специализации…
Когда он обижался, то превращался в несколько скучного лектора, чем слегка разочаровывал даже верных поклонниц - Аньку с Танькой. Но ему здесь многое прощалось только за то, что он никого не кормил овсянкой не воде.
- Кстати, приятная новость, - неожиданно закончил он суровую нотацию безнадежно отставшему доктору Рыжикову.
Неужели после всего этого в мире есть еще и приятные новости?
- Шеф приглашает нас в гости. Я хочу, чтобы ты ему понравилась.
- Что-что? - резко спросила Валерия, и глаза ее сузились почему-то на Валеру Малышева, как на неожиданную ламповую вспышку.
- Я говорю, шеф нас с тобой приглашает, и я хочу, чтобы ты ему понравилась…
- Зачем? - так же резко спросила Валерия.
- Мне небезразлично, как шеф отнесется к выбранному мной спутнику жизни! - значительно сказал Валера. - Да ты не бойся, шеф очень обаятельный парень, ты ему понравишься!
- А мы?! - радостно заныли Анька с Танькой. - Нас тоже возьмите?! Мы тоже хотим понравиться!
- У шефа колоритная квартира, - поиграл Валера мускулом под майкой, будто эта квартира была его. - Один бар чего стоит! Вращающийся, с поворотом, с подсветкой. Но сам он не пьет, только коктейли гостям делает. Мастер спорта по самбо, ему нельзя. И библиотека уникальная. Разносторонне развитый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
- Подумаешь, знаток… - удалялось бурчание старшего в группе сантехников. - Надзиратель хренов…
Доктор Рыжиков посмотрел на больного Чикина с искренним уважением. Больной Чикин, увидев доктора Рыжикова, втянул голову в плечи и снова стал маленьким.
- Я там стол… - начал он почему-то оправдываться. - Так его или так?
Судьбу стола пришел решать и Сулейман.
- А где же машинка? - спросил его доктор Петрович.
- Извините… - мягко улыбнулся Сулейман.
- Пора монтировать, - обеспокоенно добавил Рыжиков.
- Лев Христофорович тоже говорит… - на что-то намекнули искры в глазах Сулеймана. - Целый день сидит, в окно смотрит. Грустный такой.
Доктор Рыжиков погладил щеку и улыбнулся:
- Не болит… Честное слово, не болит. Даже забыл, что такое зубы… Железо могу грызть.
- У вас в дуплах тройная доза мышьяка, - посочувствовал Сулейман. - Там все нервы поотмирали, вы не бойтесь…
- В зубах-то поотмирали, - согласился доктор Рыжиков. - А в пятках живы.
- Почему в пятках? - попался на секунду Сулейман. - А-а… А я думал, храбрый русский солдат…
- А может, мы с вами ее потихоньку принесем? - предложил доктор Рыжиков. - Рано или поздно… Все мы немножко лошади. А я прооперирую завтра у железнодорожников и послезавтра…
- Извините… - мягко отрезал Сулейман. - Вы можете с самим аллахом ссориться, вам уже можно все. А мне без научного руководителя нельзя. Иначе придется в Баку возвращаться…
Страх возвращения в Баку прыгнул в глубоких и темных глазах Сулеймана насмешливыми золотыми искрами.
- Ну что ж… - чисто по-рыжиковски вздохнул доктор Рыжиков. - Я вам зла не желаю. После операции сразу пойду. Честное слово. Раз попал в окружение…
Вырвать настенную бормашину предстояло суровой ценой долечивания зубов. Доктор Рыжиков, храбрый десантник, все еще надеялся проскочить зайцем.
Между тем место для пироговского стола было выбрано, и Чикин вооружился дрелью, чтобы начать его торжественное прикрепление к указанным точкам пола. Узенькое, как гладильная доска, ложе будущих кровавых упражнений пристраивалось относительно окна и лампы, двери и шкафчиков с имуществом, громоздкой дыхательной аппаратуры, словом - всего обязательного, после чего не оставалось места самому столу или, на крайний случай, хирургу.
В самый момент подсчетов и перемеров на пороге выросла иссушенная фигура Сильвы Сидоровны:
- Больной Чикин! К вам тут жена!
- Атас! - крикнул доктор Рыжиков шепотом.
Не то что у больного Чикина не было места в палатах, тут вообще ничего не было для того, чтобы штатно лежать. Чикин ночевал когда на раскладушке, когда дома у доктора Рыжикова, где дядя Кузя уже освободил место, перейдя на домашний режим, когда в разных безопасных уголках, указанных Сильвой Сидоровной.
- Впускать? - крикнула Сильва Сидоровна, считая, что дала достаточно секунд на принятие решения.
Чикин в рабочем халате, лоб в смазке, с засученными рукавами и вооруженный дрелью отнюдь не походил на того бессменно лежачего больного, образ которого доктор Рыжиков старательно создал в официальной справке - ответе на запросы суда. Там почему-то считали, что перерыв в заседании несколько затянулся.
- Минутку! - строго крикнул в дверь доктор Рыжиков, начиная заодно с Сулейманом судорожно сдирать с Чикина халат и в пижаме укладывать беднягу на узкое операционное ложе. В торопливой возне прорывался панический шепот: «Простыню!», «Руки на грудь!», «Подобрать ноги!», «Глаза закройте!», «Полотенце под голову», «Да не сталкивайте его!», «Держите, падает!» - и так далее.
Жена больного Чикина возникла в полном блеске. Даже Сулейман, видавший бакинские виды, цокнул языком.
На ней были редкие и непостижимые уму в суровые шестидесятые бархатисто-красные сапоги-чулки, роскошный по тем меркам плащ из зеленой болоньи, потрясающая польская перламутровая помада, взбитый, как зефир со сливками, перекисно-белый начес. Это был фрегат красоты и любви, прижимавший к взволнованной груди букет каллов. Глаза фрегата, обведенные голубой тушью, лучились нежностью и состраданием.
- Я полагаю, - обратился к Сулейману доктор Рыжиков, - определение задней трифуркации на основании присутствия гомонимной гемианопсии при жизни больного невозможно. Окклюзия внутренней сонной артерии нередко приводит к расстройству полей зрения. Как вы считаете, коллега?
Говоря это, он двигался, чтобы незаметно закрыть собой туфли Чикина, торчащие из-под простыни.
- Извините, профессор, - с почтительной серьезностью развел руками Сулейман, - я с вами совершенно согласен. Более точный результат покажет только вскрытие покойника.
Фрегат возле двери выронил за борт цветы.
28
- «В эту ненастную летнюю ночь в далеком поселке Салтычиха случилось неожиданное несчастье…»
- Как будто бывают ожиданные несчастья! - фыркнула Танька.
Валерия строго посмотрела на нее. Анька продолжала:
- «…В результате которого в районную больницу был доставлен гражданин К. с серьезно разбитой головой и рядом серьезных переломов костей и черепа. «Состояние граничит с несовместимым с жизнью!» - серьезно заключил дежурный врач, ставя диагноз».
- Как будто можно весело заключить! - прервалась теперь Анька, заработав якобы осуждающий взгляд Валерии.
- «Лучшим специалистом в области по такого рода травмам является нейрохирург Ю.П.Рыжиков. Он и поспешил на помощь пострадавшему. Сборы были недолги. Несмотря на позднее время, дорога заняла минимум времени благодаря опытности и мастерству водителя. Можно в полном смысле сказать, что «скорая помощь» мчалась на крыльях врачебного долга и подлинного гуманизма…»
- Доктор с крылышками!
Каждое слово заметки в районной газете, добытой Валерией у какого-то клиента нотариальной конторы, смаковалось и обсасывалось с последующим фырканьем и комментарием. Доктор Рыжиков терпеливо слушал все это, понимая, что каждой хочется вывернуться поумнее перед Валерой Малышевым.
- «Одна главная мысль не покидала нейрохирурга Ю.П. Рыжикова: только бы успеть! И он успел. «Скальпель!» - раздался властный голос хирурга. Люди в белых халатах склонились над неподвижным телом пострадавшего, вкладывая в него все свое мастерство и любовь к людям…»
- Тело дрогнуло и зашевелилось…
- И чавкнуло…
- «Движения нейрохирурга Ю.Н. (то «пэ», то «эн» - не поймешь их!) Рыжикова точны и предельно собранны. Да иначе и быть не может. Он имеет дело с самым сокровенным, что есть у человека: с мозгом и черепом…»
- Я тебе как дам по самому сокровенному!
- «…которые не зря зовутся центральной нервной системой. Наложен последний шов, и пострадавший будет жить, и не раз с благодарностью вспомнит про людей в белых халатах, и среди них Ю.П. Рыжикова, которые вернули его к семье и полезному труду…»
- Бодрое радостное тело вернулось к полезному делу!
- «И вот бессонная ночь позади. Хирург устал, но радостное чувство нужности людям, полезности им поддерживало его силы. Нет, не забудут многие люди скромного врача в белом халате, несущего своим трудом и талантом здоровье и бодрость многим своим современникам. Спасибо, доктор! - скажем и мы ему вместе со многими спасенными им пациентами».
- Пожалуйста, - вежливо ответил доктор Рыжиков, подавая пример понимания юмора. И дал газету Рексу, который решил унести ее в сад и там закопать под сиренью, как он привык поступать с предметами, доверенными ему на хранение: береженого, мол, и бог бережет. Но в последнюю минуту Танька передумала и выхватила газету, решив сберечь какое-никакое стилистически, а все же свидетельство фамильной чести.
- Ну будет теперь лет двенадцать грызть мерзлоту в Якутии, да всю жизнь за жену мучиться. А потом найдет вас и за горло возьмет: так меня уже и не было, кто вас просил? Что вы ему скажете?
Валера Малышев говорил доктору Рыжикову то же, что говорил он сам себе в ту «ненастную летнюю ночь». Только с той разницей, что доктор Рыжиков на этих справедливых словах сшивал порванные сосуды и склеивал череп, а Валера Малышев ковырял спичкой в зубах.
У него заметно возрастала потребность учить доктора Рыжикова. Особенно под веселыми глазками Анькистанькой, которые, как и любое молодое поколение, обожали ниспровержение авторитетов, тем более досаждающих им овсянкой на воде.
- Не будете же вы отрицать…
Еще бы у доктора Рыжикова хватило нахальства отрицать новейшие умозаключения!
- Не будете же вы отрицать, что есть патологические типы, просто изуверы, с которыми мы возимся себе в убыток. Какой-нибудь чирей ему вырезают, так и трясутся, чтобы этот уголовник с семью сроками не поморщился от боли. А то еще жалобу напишет. Ну вот почему бы ему вместо обезболивающего не сделать таким же укольчиком небольшой такой аккуратненький паралич дыхания? Без всяких там судебных издержек, чтобы не волновать зря. И общество легче вздохнет. Чисто функционально.
Доктор Рыжиков должен был сказать, что восстанавливать человеческое дыхание и прерывать его - две разные и несовместимые функции. И если кто приговорен не отбирать, а возвращать дыхание, сердцебиение, пищеварение и прочее, то это уж пожизненно. И путать тут очень и очень запрещено.
Но он сказал другое:
- А кто будет решать? Вы сами?
- Ну зачем я… - Валера Малышев как бы отодвинулся от этой черновой работы. - Решат кому надо…
- Кто надо - это и есть суд, - коротко заключил доктор Рыжиков. - С судебными издержками…
- Ну что ж… - Валера Малышев немного поразмыслил. - Может, это и функционально…
Функциональность просто не давала ему покоя. Вернее, нефункциональность, которая царила повсюду и так и действовала на молодые нервы.
- Вы, говорят, стали и каменщиком, и маляром… - Он решил подцепить все достоинства доктора Рыжикова, проявившиеся в последние недели.
- И мореплаватель, и плотник, - охотно подтвердил доктор Петрович. - Смена рода работ - лучший отдых, по нашему отцу Павлову. Правда, квалификация у отдыхающего низковата.
- С вашими руками хирурга - таскать кирпичи и мусор! - вострожествовал Валера Малышев над этим верхом нефункциональности, демонстрируя мускулы своих рук, гораздо более пригодных для этого отдыха. - Это, конечно, по-нашему. Что врачей, что итээров гоняют как разнорабочих. То стройку подметать, то картошку полоть… Сначала за тысячи рублей учат специалистов, потом используют с метлой или лопатой… В крайнем случае документы на подпись подносить… А вот шеф книжку читал - «Деловая Америка», слышали? Нет? Ну это дефицит вообще-то, не всякий увидит. Шефу достали на одну ночь. Это один наш инженер в Штатах в командировке пожил, поработал у них там. Нет, у них все четко. Каждый час работы инженера - столько-то долларов, столько-то центов отдачи. Карандаши у них инженер не затачивает. Чему-чему, а функциональности надо бы у них поучиться…
Валера с головой ушел в пересказ тогдашнего бестселлера. Доктор Рыжиков и не думал, что так далеко зайдет. От кучи мусора возле бывшей прачечной до сверхделовой Америки. И даже чуть не загордился. Соперник был достойный. По всем статьям. И когда Валера Малышев снова вернулся через Атлантику к своему неотвратимому «не станете же вы отрицать», он послушно вздохнул:
- Не стану. Это мы еще до войны пели.
- Что пели? - захотелось уточнить Валере Малышеву.
- Америка России подарила пароход, - любезно выдал справку доктор Петрович.
- Вот вы вечно иронизируете! - обиделся за ржавые колесики и очень тихий ход электронный Валера. - И это вместо того, чтобы действительно совершенствовать прогресс, который возможен только на базе специализации…
Когда он обижался, то превращался в несколько скучного лектора, чем слегка разочаровывал даже верных поклонниц - Аньку с Танькой. Но ему здесь многое прощалось только за то, что он никого не кормил овсянкой не воде.
- Кстати, приятная новость, - неожиданно закончил он суровую нотацию безнадежно отставшему доктору Рыжикову.
Неужели после всего этого в мире есть еще и приятные новости?
- Шеф приглашает нас в гости. Я хочу, чтобы ты ему понравилась.
- Что-что? - резко спросила Валерия, и глаза ее сузились почему-то на Валеру Малышева, как на неожиданную ламповую вспышку.
- Я говорю, шеф нас с тобой приглашает, и я хочу, чтобы ты ему понравилась…
- Зачем? - так же резко спросила Валерия.
- Мне небезразлично, как шеф отнесется к выбранному мной спутнику жизни! - значительно сказал Валера. - Да ты не бойся, шеф очень обаятельный парень, ты ему понравишься!
- А мы?! - радостно заныли Анька с Танькой. - Нас тоже возьмите?! Мы тоже хотим понравиться!
- У шефа колоритная квартира, - поиграл Валера мускулом под майкой, будто эта квартира была его. - Один бар чего стоит! Вращающийся, с поворотом, с подсветкой. Но сам он не пьет, только коктейли гостям делает. Мастер спорта по самбо, ему нельзя. И библиотека уникальная. Разносторонне развитый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56