кафиры и огнепоклонники Манбиджу без надобности!
- Остынь! - рявкнул Сабих. - Верти своими законами, червяк. А в дела военные не лезь.
Рошан поморщился:
- Я знаю, как вы, мусульмане, относитесь к кафирам. А еще я знаю, как Балак берет города. Говорят, перед иными его штурмами бледнеет даже взятие Иерусалима. А ведь франки не оставили в городе никого в живых.
- Но огонь! Огню поклоняться! Говорю вам: мерзь это! - забормотал кадий.
- Мы не поклоняемся огню. Говорить такое, всё равно что утверждать, будто христиане молятся доскам. Или что вы преклоняете колена перед черным булыжником. Огонь заставляет нас вспомнить бога, не более. - Рошан помолчал и добавил: - Тебе первому, кадий, следует молиться, чтобы Балак не вошел в город.
- Это почему же?
- Да потому, уважаемый, что у Балака есть родственники и друзья. И первое, с чего он начнет, - это прогонит с должностей людей Хасана и назначит своих.
- Даже франки полезнее и безопаснее для тебя, чем Гора, - подтвердил Хасан. - Потому что они, захватывая города, не меняют катибов и раисов. Кто управлял городом, тот и управляет. Только налоги идут христианскому королю.
Судья умолк. Хасан смешал фигуры на доске:
- Отныне, Рошан Фаррох, пусть не будет промеж нами ни в чем вражды. Даже здесь, на шахматной доске. Я не попрекну тебя твоей верой, хоть видит Аллах - тяжело это. Спаси город! Я предлагаю тебе свою дружбу.
- Принимаю ее, Хасан ибн Мансур. Я, Рошан Фаррох, клянусь - сделаю всё возможное, чтобы разбить Балака и…
- Эй, эй! - встрепенулся Керим. - Не один ты по шахматам разгадываешь! Я всё вижу! Ты за доской подарки делаешь: то ферзя подаришь, то коня. Ай, Аллах, добрый Рошан какой! А потом? Кто партию выиграет? Не надо нам твоих даров. Сколько ты хочешь за помощь?
Хасан возмутился. Казначей! Евнух без зебба!
А туда же - голосок свой писклявый возвышает. Но тайный дом тем и хорош, что Хасан здесь лишь один из равных. Кончится ночь, разойдутся собутыльники - всё станет по-прежнему. За не вовремя брошенное слово можно будет отправить человека на кол.
Но пока - все вольны говорить, когда им вздумается. От Рашида аль-Гаруна пошло, любителя переодеваний.
- Что скажешь, гебр? - спросил Хасан.
- Что скажу… Попрошу я немногого. Трех вещей.
- Назови их. Клянусь Аллахом…
- Не клянись, Хасан. Выслушай. Первое - для безопасности города пусть мне выплатят пустяковую сумму. Двадцать тысяч динаров.
Все, кроме Хасана, присвистнули. Двадцать тысяч! Да что, джинны в него вселились, в гебра этого?!
- Деньги-то всё равно пропащие, - Фаррох проникновенно заглянул в глаза правителя. - Ведь правда же? Добром не нажиты, придут, уйдут - одна морока с ними.
«Знает, проклятый гебр! - облился холодным потом Хасан. - Откуда? Деньги-то и в самом деле пропащие… От графа франкского - Рошану. А то и самому Балаку, если не справимся».
Дело в том, что не далее как две недели назад Хасан написал отчаянное письмо франкам. Между нами, паскудное письмишко получилось. Не похвастаешь таким. Старик Мансур вон тоже поломанной стеной не очень-то хвалился.
В письме том Хасан предлагал графу Жослену, правителю Эдесского графства, отдать город в вассалитет. Причем именно за двадцать тысяч. Ну и за всякую мелочовку… Хасан не зря ведь твердил, что если франки захватят город, то все царедворцы останутся на своих местах.
Предатель, говорите?
Как пожелаете. Город всё равно придется кому-то сдать - франкам ли, Балаку. Разница лишь в том, что Балак Хасана ненавидит, а франки относятся равнодушно.
- Хорошо. Двадцать тысяч. Дальше что?
- Дальше… - Рошан вздохнул. - Балак выгнал изХалеба проповедников-батинитов. Конечно же, они станут искать пристанища везде, где можно. Станут ведь? Точно. А у меня со Старцем Горы давние разногласия. Обижаю я его, старичка. Второе мое условие: шпионы и стража города поступают под мое командование.
Сабих крякнул. Чего захотел чужак! Пояс его с бляхами! Халат парчовый! Рошан сделал предупреждающий жест:
- Я не собираюсь лишать уважаемого Сабиха ион Васима его доходов, полномочий и преимуществ. Всё останется, как прежде. Но иногда я буду писать приказы, которые надо исполнять. Без вопросов. Без пререканий. Ясно? А иначе, кроме Балака под стенами, мы будем разбираться с убийцами в самом дворце.
- Согласен, - правитель в нетерпении кусал губы. - Твоя слава, Защитник Городов, перевешивает любые требования. Назови же третью вещь.
- Марьям. Повелитель предложил ей покинуть город или выйти замуж за Ису. Я прошу лишь одно: отложи решение, Хасан. Хотя бы до тех времен, когда город окажется в безопасности.
- Ладно. У меня был выбор… Поссориться с женами или младшим братом. Жены хотят изгнать ее. Иса - сплести с нею ноги. - Правитель поманил Фарроха пальцем. Когда гебр приблизил свое ухо к его губам, прошептал: - Ты устыдил меня, Рошан. Я поссорюсь с ними всеми. Не ради тебя и города. Ради самой Марьям.
РОШАН ФАРРОХ НА СТРАЖЕ ГОРОДА
Разошлись собутыльники далеко за полночь. Первым ушел Бурхан. За ним - Хасан в сопровождении верного Сабиха. Остались Керим и Рошан, но гебр решил прогуляться по ночному городу.
Всегда надо знать, что защищаешь, ради чего рискуешь жизнью. Шесть городов, шесть тайн остались за спиной Рошана. Со всеми он породнился. Временами ему казалось, что картины из жизни спасенных городов преследуют его. Стучатся в двери души: вот они мы! Смотри, как у нас!
Идут ли караваны, проходят ли войска, батиниты ли досаждают правоверным мусульманам, или златолюбивый правитель поднимает налоги - всё это Рошан воспринимал тем неведомым чутьем, что отделяет ложь-друдж от истины-аши.
Манбидж пока оставался нерешенной загадкой. Рошан брел ночными улицами и не узнавал их. Они были теми же, что и полвека назад. Теми же и другими. Пыль под ногами, крик сонного ишака, лай собаки.
Луна над головой.
Всё другое…
Возле дворца Рошан приметил две женские фигуры. Еврейка - растрепанная, дерганая, похожая на больную птицу (кажется, ее Марой зовут?) и Марьям. Абайя укутывала девушку с головы до ног, но Рошан сразу узнал ее. Лица он запоминал плохо. Зато фигуру, походку, манеру держать спину - с полувзгляда, сказывались давние привычки кулачного бойца.
Женщины торопились. Рошан отступил в тень, пропуская их. До него донесся обрывок разговора:
- …старше и Моисея, и Христа. И уж точно не Мухаммеду с ними тягаться. Лилит древнее всех глупостей, что придумали мужчины.
Еврейка сделала загадочный жест, словно выплескивая прокисшее вино. В воздухе запахло колдовством. Марьям пробормотала что-то, видимо оберегаясь от зла. Значения это не имело. Девушка попала во власть друджа. Сила, издавна сопутствующая гебру, позволила разглядеть зло, масляной пленкой растекшееся по абайе.
Мара-то не так проста… Посланница Аримана, верное его создание и слуга. Надо бы проследить за женщинами. Рошан почти направился следом за колдуньей и ее спутницей. Он уже сделал первый шаг, как вдруг ощутил новое дуновение разума. Кто-то наблюдал за женщинами. Кто-то сильный и опасный, куда опаснее безумицы Мары.
Мускус, гнильца, птичий помет. Друдж незнакомца вонял точно так же, как потайная каморка во дворце. Ошибки быть не могло: Иса. Что же, интересно, могло понадобиться ему здесь да еще ночью? Вряд ли он спешил на любовное свидание или пирушку.
Рошан поднял голову. Луна в ночном небе истекала равнодушным рыбьим серебром. Дело Марьям еще потерпит, а вот за младшеньким надо бы проследить. Уж больно много интересного за ним числится. Да и запах зла…
Крадучись, Иса двинулся прочь от дворца. Гебр шел следом, особенно не скрываясь. Зачем? Иса - плохой заговорщик. Цель его держит, оглянуться не дает. А разбойники Рошана за своего примут. Бредет себе дылда с дубиной, лицо разбойничье… и пусть себе бредет. Что с него, оборванца, возьмешь, кроме заплат и зуботычин?
Шел младшенький интересно. Ну, что от окриков патрулей вздрагивал, понятно: не привык человек. Ночами редко гуляет, не то что братец. Но зачем так дорогу-то путать?.. Через заборы прыгать, по крышам скакать? Рошану не требовалось видеть заговорщика и принюхиваться к его друджу: лай собак отмечал путь Исы. Так россыпь мокрых пыльных лепешек отмечает дорогу нерадивого водоноса.
Скоро стало ясно, что Иса держит путь к городской стене. К одному из проломов, оставшихся со времен Мансура Крушителя. Приличные дома закончились, и пошли такие трущобы, что по ним даже днем со стражниками ходить страшно. Воняло свежей известкой и камнем: Хасан понемногу ремонтировал стены. Под ноги Рошану прыгнула хромая крыса. Пожаловалась на жизнь писклявой скороговоркой, шмыгнула под камни. Взвыл дурным голосом бродячий кот. Обед ищешь? Быстрей бегай, ловчей прыгай! Не то голодным так и пробегаешь.
Где же стражники? Куда смотрят?
К удивлению Рошана, стражники Ису ждали. Выглянули, переговорили о чем-то - и обратно в сторожку. Одна шайка, значит. Иса полез через стену и Фаррох скрипнул зубами. Не с его хромотой по строительным лесам лазать… Но влез в дело - терпи.
Иса остановился на пустыре. Сгорбился, скосолапился потерянным ребенком. Рошану даже стало его немного жаль. Если бы не друдж, удушливым облаком растекавшийся от щуплого парня, Иса был бы похож на припозднившегося путника. Холодно, темно… Через трущобы идти боязно, а у стены ночевать и того опаснее. Не ровен час, наткнутся лиходеи, оберут, да еще и ножичком ткнут под ребра.
Сколько Исе лет? Вряд ли больше двадцати. И в самом деле - ребенок.
От края зарослей терновника отделилась темная фигура. В этом человеке Рошан зла не почуял. Вернее, чуял, но так: серединка на половинку, как у обычных людей. Незнакомец делал свое дело, не вступая в торги с совестью.
- Мир тебе, Иса, - произнес он. - Хотя какой мир в наши скотские времена?
Света луны не хватало, чтобы различить детали, и всё же Рошан разглядел, что незнакомец молод, едва ли двумя годами старше Исы. Тонкие, изящные усики, масленая поволока глаз, скучающее выражение в уголках губ. Ох не простая птица выпорхнула из тьмы! Шпионы попроще себя ведут. Иначе первый встречный эмир прихватит - и всё, прощай, спесивец. Запорют или в зиндан спрячут.
- И тебе мир, Тимурташ, - поднялся навстречу Иса. - и тебе. Что до скотских времен, то уж кому бы жаловаться!
Пальцы гебра стиснули посох. Некстати прострелило спину - напоминание о ночевках под открытым небом да лихих драках с ассасинами. Тимурташ - красавчик. Вот кто пожаловал! Три эмира идут к Манбиджу: Бурзуки, Балак и Тимурташ. Этот прибыл первым.
Юноши, встретившиеся под городской стеной, прекрасно понимали друг друга. Оба были младшими. Оба питались крохами славы со столов своих знаменитых родичей. Оба хотели стать повелителями.
Здесь. Сейчас. Немедленно!
Но если Иса мечтал исподтишка, среди голубиных трупиков и кинжалов с цветными рукоятками, то Тимурташ пер к своей цели напролом. Слишком многое в его характере было от дяди. Да, статью пока не вышел, не заматерел. Но напористость фамильную-то не спрячешь!
- Ладно, ладно… Выгорит наше дело, не сомневайся, - грубовато объявил он. - Другие настанут времена.
- Времена… Говорить все горазды, - с горечью отозвался Иса. - А я что делать буду? Взять-то его можно хоть сегодня. А потом?
- Аллах велик! Иса, ты трус из трусов. Разве не обещал я тебе покровительство?
- Покровительство! - воскликнул Иса. - Ладно, слушай. Есть дом. Когда жены донимают Хасана, он там прячется. Вино пьет, в шахматишки играет. С этими своими… Казначеем, судьей и начальником стражи.
Рошан не видел его лица, но по голосу можно было обо всём догадаться. Обиженный ребенок. Старшие не взяли его в игру. Ушли компанией развеселой, оставили одного.
А он уже большой, тоже хочет со всеми. Винцо попивать, должности распределять, политикой ведать. Аукнутся тебе, Хасан, мальчишечьи слезки!
- А что кроме? - заинтересовался Тимурташ. - Женщины? Гашиш?
- Нет, - с некоторым даже испугом ответил Иса. - Всё чинно у них.
- Плохо. Ишь, праведник, Аллаха в душу… Хм! кхе-кхе!.. - Тимурташ притворно закашлялся. - Ладно. Знаю я твои беды. Сабиха боишься, да?.. - Чувствовалось, что Балаков племянник улыбается: - Свалишь Хасана, а тут тебе Сабих-Мабих. Меч к горлу: где брат твой, Иса? А ты ему: клянусь Мухаммедом (да хранит его Аллах и да приветствует!) не сторож я брату своему.
- Правду говоришь. Так и будет.
- Слушай! Есть у тебя черная с золотом джубба?
- Сыщется.
- Хорошо! О тайном доме забудь. Есть более простой способ. - Тимурташ нагнулся к Исе, и речь его стала неразборчивой. - Когда… сколько-то хватит, а потом… ну сам тоже… судьба…
Иса отвечал испуганным тенорком:
- А ворота как же?
- Ворота… Откроем, не бойся. Есть верные люди в Манбидже, хвала Аллаху. Я ассасинов нанял. Значит, так: дашь знак - и ходу. Я к Хасану, остальные откроют ворота.
- А я?
- Ты - тихо! Возьми бабу из невольниц, войди к ней. Пусть подтвердит, что ты с ней был всю ночь. По Корану, бабье слово - половина свидетельства, да хоть столько. Иначе манбиждцы тебя в клочья порвут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
- Остынь! - рявкнул Сабих. - Верти своими законами, червяк. А в дела военные не лезь.
Рошан поморщился:
- Я знаю, как вы, мусульмане, относитесь к кафирам. А еще я знаю, как Балак берет города. Говорят, перед иными его штурмами бледнеет даже взятие Иерусалима. А ведь франки не оставили в городе никого в живых.
- Но огонь! Огню поклоняться! Говорю вам: мерзь это! - забормотал кадий.
- Мы не поклоняемся огню. Говорить такое, всё равно что утверждать, будто христиане молятся доскам. Или что вы преклоняете колена перед черным булыжником. Огонь заставляет нас вспомнить бога, не более. - Рошан помолчал и добавил: - Тебе первому, кадий, следует молиться, чтобы Балак не вошел в город.
- Это почему же?
- Да потому, уважаемый, что у Балака есть родственники и друзья. И первое, с чего он начнет, - это прогонит с должностей людей Хасана и назначит своих.
- Даже франки полезнее и безопаснее для тебя, чем Гора, - подтвердил Хасан. - Потому что они, захватывая города, не меняют катибов и раисов. Кто управлял городом, тот и управляет. Только налоги идут христианскому королю.
Судья умолк. Хасан смешал фигуры на доске:
- Отныне, Рошан Фаррох, пусть не будет промеж нами ни в чем вражды. Даже здесь, на шахматной доске. Я не попрекну тебя твоей верой, хоть видит Аллах - тяжело это. Спаси город! Я предлагаю тебе свою дружбу.
- Принимаю ее, Хасан ибн Мансур. Я, Рошан Фаррох, клянусь - сделаю всё возможное, чтобы разбить Балака и…
- Эй, эй! - встрепенулся Керим. - Не один ты по шахматам разгадываешь! Я всё вижу! Ты за доской подарки делаешь: то ферзя подаришь, то коня. Ай, Аллах, добрый Рошан какой! А потом? Кто партию выиграет? Не надо нам твоих даров. Сколько ты хочешь за помощь?
Хасан возмутился. Казначей! Евнух без зебба!
А туда же - голосок свой писклявый возвышает. Но тайный дом тем и хорош, что Хасан здесь лишь один из равных. Кончится ночь, разойдутся собутыльники - всё станет по-прежнему. За не вовремя брошенное слово можно будет отправить человека на кол.
Но пока - все вольны говорить, когда им вздумается. От Рашида аль-Гаруна пошло, любителя переодеваний.
- Что скажешь, гебр? - спросил Хасан.
- Что скажу… Попрошу я немногого. Трех вещей.
- Назови их. Клянусь Аллахом…
- Не клянись, Хасан. Выслушай. Первое - для безопасности города пусть мне выплатят пустяковую сумму. Двадцать тысяч динаров.
Все, кроме Хасана, присвистнули. Двадцать тысяч! Да что, джинны в него вселились, в гебра этого?!
- Деньги-то всё равно пропащие, - Фаррох проникновенно заглянул в глаза правителя. - Ведь правда же? Добром не нажиты, придут, уйдут - одна морока с ними.
«Знает, проклятый гебр! - облился холодным потом Хасан. - Откуда? Деньги-то и в самом деле пропащие… От графа франкского - Рошану. А то и самому Балаку, если не справимся».
Дело в том, что не далее как две недели назад Хасан написал отчаянное письмо франкам. Между нами, паскудное письмишко получилось. Не похвастаешь таким. Старик Мансур вон тоже поломанной стеной не очень-то хвалился.
В письме том Хасан предлагал графу Жослену, правителю Эдесского графства, отдать город в вассалитет. Причем именно за двадцать тысяч. Ну и за всякую мелочовку… Хасан не зря ведь твердил, что если франки захватят город, то все царедворцы останутся на своих местах.
Предатель, говорите?
Как пожелаете. Город всё равно придется кому-то сдать - франкам ли, Балаку. Разница лишь в том, что Балак Хасана ненавидит, а франки относятся равнодушно.
- Хорошо. Двадцать тысяч. Дальше что?
- Дальше… - Рошан вздохнул. - Балак выгнал изХалеба проповедников-батинитов. Конечно же, они станут искать пристанища везде, где можно. Станут ведь? Точно. А у меня со Старцем Горы давние разногласия. Обижаю я его, старичка. Второе мое условие: шпионы и стража города поступают под мое командование.
Сабих крякнул. Чего захотел чужак! Пояс его с бляхами! Халат парчовый! Рошан сделал предупреждающий жест:
- Я не собираюсь лишать уважаемого Сабиха ион Васима его доходов, полномочий и преимуществ. Всё останется, как прежде. Но иногда я буду писать приказы, которые надо исполнять. Без вопросов. Без пререканий. Ясно? А иначе, кроме Балака под стенами, мы будем разбираться с убийцами в самом дворце.
- Согласен, - правитель в нетерпении кусал губы. - Твоя слава, Защитник Городов, перевешивает любые требования. Назови же третью вещь.
- Марьям. Повелитель предложил ей покинуть город или выйти замуж за Ису. Я прошу лишь одно: отложи решение, Хасан. Хотя бы до тех времен, когда город окажется в безопасности.
- Ладно. У меня был выбор… Поссориться с женами или младшим братом. Жены хотят изгнать ее. Иса - сплести с нею ноги. - Правитель поманил Фарроха пальцем. Когда гебр приблизил свое ухо к его губам, прошептал: - Ты устыдил меня, Рошан. Я поссорюсь с ними всеми. Не ради тебя и города. Ради самой Марьям.
РОШАН ФАРРОХ НА СТРАЖЕ ГОРОДА
Разошлись собутыльники далеко за полночь. Первым ушел Бурхан. За ним - Хасан в сопровождении верного Сабиха. Остались Керим и Рошан, но гебр решил прогуляться по ночному городу.
Всегда надо знать, что защищаешь, ради чего рискуешь жизнью. Шесть городов, шесть тайн остались за спиной Рошана. Со всеми он породнился. Временами ему казалось, что картины из жизни спасенных городов преследуют его. Стучатся в двери души: вот они мы! Смотри, как у нас!
Идут ли караваны, проходят ли войска, батиниты ли досаждают правоверным мусульманам, или златолюбивый правитель поднимает налоги - всё это Рошан воспринимал тем неведомым чутьем, что отделяет ложь-друдж от истины-аши.
Манбидж пока оставался нерешенной загадкой. Рошан брел ночными улицами и не узнавал их. Они были теми же, что и полвека назад. Теми же и другими. Пыль под ногами, крик сонного ишака, лай собаки.
Луна над головой.
Всё другое…
Возле дворца Рошан приметил две женские фигуры. Еврейка - растрепанная, дерганая, похожая на больную птицу (кажется, ее Марой зовут?) и Марьям. Абайя укутывала девушку с головы до ног, но Рошан сразу узнал ее. Лица он запоминал плохо. Зато фигуру, походку, манеру держать спину - с полувзгляда, сказывались давние привычки кулачного бойца.
Женщины торопились. Рошан отступил в тень, пропуская их. До него донесся обрывок разговора:
- …старше и Моисея, и Христа. И уж точно не Мухаммеду с ними тягаться. Лилит древнее всех глупостей, что придумали мужчины.
Еврейка сделала загадочный жест, словно выплескивая прокисшее вино. В воздухе запахло колдовством. Марьям пробормотала что-то, видимо оберегаясь от зла. Значения это не имело. Девушка попала во власть друджа. Сила, издавна сопутствующая гебру, позволила разглядеть зло, масляной пленкой растекшееся по абайе.
Мара-то не так проста… Посланница Аримана, верное его создание и слуга. Надо бы проследить за женщинами. Рошан почти направился следом за колдуньей и ее спутницей. Он уже сделал первый шаг, как вдруг ощутил новое дуновение разума. Кто-то наблюдал за женщинами. Кто-то сильный и опасный, куда опаснее безумицы Мары.
Мускус, гнильца, птичий помет. Друдж незнакомца вонял точно так же, как потайная каморка во дворце. Ошибки быть не могло: Иса. Что же, интересно, могло понадобиться ему здесь да еще ночью? Вряд ли он спешил на любовное свидание или пирушку.
Рошан поднял голову. Луна в ночном небе истекала равнодушным рыбьим серебром. Дело Марьям еще потерпит, а вот за младшеньким надо бы проследить. Уж больно много интересного за ним числится. Да и запах зла…
Крадучись, Иса двинулся прочь от дворца. Гебр шел следом, особенно не скрываясь. Зачем? Иса - плохой заговорщик. Цель его держит, оглянуться не дает. А разбойники Рошана за своего примут. Бредет себе дылда с дубиной, лицо разбойничье… и пусть себе бредет. Что с него, оборванца, возьмешь, кроме заплат и зуботычин?
Шел младшенький интересно. Ну, что от окриков патрулей вздрагивал, понятно: не привык человек. Ночами редко гуляет, не то что братец. Но зачем так дорогу-то путать?.. Через заборы прыгать, по крышам скакать? Рошану не требовалось видеть заговорщика и принюхиваться к его друджу: лай собак отмечал путь Исы. Так россыпь мокрых пыльных лепешек отмечает дорогу нерадивого водоноса.
Скоро стало ясно, что Иса держит путь к городской стене. К одному из проломов, оставшихся со времен Мансура Крушителя. Приличные дома закончились, и пошли такие трущобы, что по ним даже днем со стражниками ходить страшно. Воняло свежей известкой и камнем: Хасан понемногу ремонтировал стены. Под ноги Рошану прыгнула хромая крыса. Пожаловалась на жизнь писклявой скороговоркой, шмыгнула под камни. Взвыл дурным голосом бродячий кот. Обед ищешь? Быстрей бегай, ловчей прыгай! Не то голодным так и пробегаешь.
Где же стражники? Куда смотрят?
К удивлению Рошана, стражники Ису ждали. Выглянули, переговорили о чем-то - и обратно в сторожку. Одна шайка, значит. Иса полез через стену и Фаррох скрипнул зубами. Не с его хромотой по строительным лесам лазать… Но влез в дело - терпи.
Иса остановился на пустыре. Сгорбился, скосолапился потерянным ребенком. Рошану даже стало его немного жаль. Если бы не друдж, удушливым облаком растекавшийся от щуплого парня, Иса был бы похож на припозднившегося путника. Холодно, темно… Через трущобы идти боязно, а у стены ночевать и того опаснее. Не ровен час, наткнутся лиходеи, оберут, да еще и ножичком ткнут под ребра.
Сколько Исе лет? Вряд ли больше двадцати. И в самом деле - ребенок.
От края зарослей терновника отделилась темная фигура. В этом человеке Рошан зла не почуял. Вернее, чуял, но так: серединка на половинку, как у обычных людей. Незнакомец делал свое дело, не вступая в торги с совестью.
- Мир тебе, Иса, - произнес он. - Хотя какой мир в наши скотские времена?
Света луны не хватало, чтобы различить детали, и всё же Рошан разглядел, что незнакомец молод, едва ли двумя годами старше Исы. Тонкие, изящные усики, масленая поволока глаз, скучающее выражение в уголках губ. Ох не простая птица выпорхнула из тьмы! Шпионы попроще себя ведут. Иначе первый встречный эмир прихватит - и всё, прощай, спесивец. Запорют или в зиндан спрячут.
- И тебе мир, Тимурташ, - поднялся навстречу Иса. - и тебе. Что до скотских времен, то уж кому бы жаловаться!
Пальцы гебра стиснули посох. Некстати прострелило спину - напоминание о ночевках под открытым небом да лихих драках с ассасинами. Тимурташ - красавчик. Вот кто пожаловал! Три эмира идут к Манбиджу: Бурзуки, Балак и Тимурташ. Этот прибыл первым.
Юноши, встретившиеся под городской стеной, прекрасно понимали друг друга. Оба были младшими. Оба питались крохами славы со столов своих знаменитых родичей. Оба хотели стать повелителями.
Здесь. Сейчас. Немедленно!
Но если Иса мечтал исподтишка, среди голубиных трупиков и кинжалов с цветными рукоятками, то Тимурташ пер к своей цели напролом. Слишком многое в его характере было от дяди. Да, статью пока не вышел, не заматерел. Но напористость фамильную-то не спрячешь!
- Ладно, ладно… Выгорит наше дело, не сомневайся, - грубовато объявил он. - Другие настанут времена.
- Времена… Говорить все горазды, - с горечью отозвался Иса. - А я что делать буду? Взять-то его можно хоть сегодня. А потом?
- Аллах велик! Иса, ты трус из трусов. Разве не обещал я тебе покровительство?
- Покровительство! - воскликнул Иса. - Ладно, слушай. Есть дом. Когда жены донимают Хасана, он там прячется. Вино пьет, в шахматишки играет. С этими своими… Казначеем, судьей и начальником стражи.
Рошан не видел его лица, но по голосу можно было обо всём догадаться. Обиженный ребенок. Старшие не взяли его в игру. Ушли компанией развеселой, оставили одного.
А он уже большой, тоже хочет со всеми. Винцо попивать, должности распределять, политикой ведать. Аукнутся тебе, Хасан, мальчишечьи слезки!
- А что кроме? - заинтересовался Тимурташ. - Женщины? Гашиш?
- Нет, - с некоторым даже испугом ответил Иса. - Всё чинно у них.
- Плохо. Ишь, праведник, Аллаха в душу… Хм! кхе-кхе!.. - Тимурташ притворно закашлялся. - Ладно. Знаю я твои беды. Сабиха боишься, да?.. - Чувствовалось, что Балаков племянник улыбается: - Свалишь Хасана, а тут тебе Сабих-Мабих. Меч к горлу: где брат твой, Иса? А ты ему: клянусь Мухаммедом (да хранит его Аллах и да приветствует!) не сторож я брату своему.
- Правду говоришь. Так и будет.
- Слушай! Есть у тебя черная с золотом джубба?
- Сыщется.
- Хорошо! О тайном доме забудь. Есть более простой способ. - Тимурташ нагнулся к Исе, и речь его стала неразборчивой. - Когда… сколько-то хватит, а потом… ну сам тоже… судьба…
Иса отвечал испуганным тенорком:
- А ворота как же?
- Ворота… Откроем, не бойся. Есть верные люди в Манбидже, хвала Аллаху. Я ассасинов нанял. Значит, так: дашь знак - и ходу. Я к Хасану, остальные откроют ворота.
- А я?
- Ты - тихо! Возьми бабу из невольниц, войди к ней. Пусть подтвердит, что ты с ней был всю ночь. По Корану, бабье слово - половина свидетельства, да хоть столько. Иначе манбиждцы тебя в клочья порвут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45