И на каждый - по четырнадцать различий. И на каждое - по пяти тонкостей. Кто, говоришь, тебя укусил?
- Гепард! Гепард меня укусил, о велеречивейший из целителей!
- Хм… Гепард… А скажи, несчастный, не случилось ли рядом мышей? Нет? Знай же: как муравьи устремляются к раненым львам, так и мыши ищут тех, кого укусил леопард. Горе тебе, о погибший, коль помочится на тебя мышь! Умрешь в несказанных мучениях.
- Но меня укусил гепард.
- Как знать, как знать… А не согрешила ли в молодости его мать с леопардом?
Голова кругом вдет. Евнух уселся на улице, привалившись спиной к забору. Неужели в этом городе нет лекарей? Неужели никто его не спасет?
О Аллах! Услышь меня!
И Всевышний откликнулся на его зов. В дальнем конце улицы появился великан в полосатом бухарском халате и тюбетейке. Лет ему было около пятидесяти. Великан сильно хромал, так что идти ему приходилось, опираясь на посох. Судя по всему, последние дни с едой было совсем туго: от голода щеки бродяги запали, делая лицо похожим на волчью морду. Но усы торчали по-боевому, и в глазах горел озорной огонек.
Поравнявшись с евнухом, великан остановился.
- Глазам не верю. Вельможа - и задницей в пыли! Верно, мир перевернулся с тех пор, как я последний раз был в Манбидже. Что случилось, уважаемый?..
- Проходи мимо, - безучастно отозвался Керим. - Горя, подобного моему, не видели небеса. На меня пописала мышь.
- О! - Бродяга поднял к небу узловатый палец. - Воистину я дома. Только в Манбидже возможны такие чудеса! Я весь внимание, уважаемый.
И он уселся рядом с казначеем. Волей-неволей тому пришлось всё рассказать - о гепарде и о том, как его лечили придворные целители.
- Ай, добрый человек! Слова этого глупца заронили сомнение в мою душу. Ну как эти мыши меня отыщут? От них спасает лишь проточная вода. А поблизости ни реки, ни арыка. И кошек нет.
Бродяга потер подбородок:
- Хм, - подумал он. - Хвала Ормазду, каких только остолопов не рождает земля Сирийская. О ночлеге можно не беспокоиться…
- Я знаком с учением Ибн Сины, - объявил он после долгой паузы. - Откровения персидских магов открыты мне, равно как и китайские премудрости. А также и Каббала, и заблуждения христианских мракобесов. В расположениях звезд Рас-Альхаг и Альголь нет для меня тайного.
- О! Спаси меня, добрый человек!
- Запросто, уважаемый. Но учти: потребуются снадобья. Особенные. А также место, чтобы уберечься от любопытного глаза.
- Всё будет, добрый человек! Скажи мне только свое имя. Чтобы знал я, кого поминать в молитвах.
- Рошан Фаррох.
- Аллах велик, Рошан Фаррох! Керим я, казначей при дворе Хасана Манбиджского. Идем же и не будем медлить!
И казначей повел бродягу во дворец. Пока они шли, Рошан всё вертел головой, запоминая путь. Канули в небытие времена, когда он проводил больше трех ночей под одной крышей. А дворцы тем и особенны, что, кроме хороших людей, населяет их разная сволочь: стражники, вельможи, палачи… Вовремя замеченное окно порой может спасти жизнь.
- О Рошан! - Евнух всё не мог успокоиться. - А вдруг мать его согрешила с леопардом? Вдруг. Ну допустим! Я весь дрожу при мысли, что может произойти.
- Ай, Керим. Отринь беспокойство! Аль Газали различает сорок три признака чистого происхождения гепардов, - отвечал Рошан. - Ты покажешь мне зверя, и я назову их все. Только давай сперва поедим.
Одного у Рошана нельзя было отнять. В отличие от многих своих коллег, лечил он честно. Обработав рану и перевязав руку Керима промасленным полотном, он выдал ему деревянный брусок:
- Крути в пальцах и читай суру «Ат-Тауба», уважаемый. Тридцать два раза. И упаси Аллах тебя сбиться! Я же пока подкреплю свои силы.
Кормили у Керима недурственно: кисло-сладкий рисовый суп с мятой, салат с фасолью и миндалем, куропатки, зажаренные в форме виноградного листа. Их подавали в винном соусе, один запах которого заставлял вспомнить о райских кущах.
- Грани не пропускай! - покрикивал Фаррох, наворачивая салат. - Не филонь, дурень. Тебе ведь нужно - не мне.
Целительство не было его специальностью. Бродяга, философ, наемник - Рошан везде старался чему-нибудь научиться. У медника - чеканить кувшины, у бедуина - ухаживать за верблюдами.
Его представления о медицине были весьма причудливы. Суеверия, подобные тому, что напугало Керима, в его памяти соседствовали с вполне действенными рецептами лекарств. Он умел зашивать раны. Мог заклинанием остановить действие змеиного яда. Впрочем, Фаррох никогда не применял его, не взрезав рану и не высосав яд.
- Аллах великий! Помогло! - Керим с удивлением покосился на перевязанную ладонь. - И как это Аллах дозволяет безродным бродягам столь глубоко проникать в мудрость целительства? Несправедливо это.
Рошан с хрустом разгрыз птичью кость:
- Пророк Мухаммед (благословение и привет ему!) учил, что есть свинину запретно. Керим, если прикусишь язык - станешь великим грешником.
- Отчего бы?
- Да потому, что ты свинья.
Евнух засопел. Странное дело: бродяга ему всё больше нравился. Это пугало. Казначей привык относиться к людям настороженно, чтобы не сказать - с боязнью.
- Когда-нибудь тебя повесят за твою болтовню. И будут правы.
- Э, уважаемый. Зачем злое говоришь? Вешают не за болтовню, а за шею. Ладно, Керим. Пойдем смотреть твоего обидчика.
И они отправились в те помещения дворца, где держали охотничье зверье.
Из полумрака несло кошками и лежалым мясом. Рыжего разбойника Хасан обожал, а потому поселил в отдельной пристройке. Кошачьему жилищу позавидовал бы иной раб.
- Осторожно, Рошан! Аллах поместил здесь низкую притолоку. Не ушибись.
- Всевышний наградил меня крепким лбом и проворством. А за заботу благодарствую. - Бродяга пригнулся и вошел внутрь.
В пристройке кошачья вонь усилилась. Неловкий Керим запнулся о миску с молоком. Глухо звякнула глина. Послышалось предупреждающее ворчание.
- Ох, Рошан. Я лучше у порога постою, - схватился за сердце казначей. - Проклятый зверь! Так и зыркает глазищами!
Фаррох не отвечал. Он осматривался. Ремни, цепи, пучки соломы… В углу циновки свалены в кучу. Сверху - драный казаганд из добротной, впрочем, ткани. Когда взгляд привык к полумраку, обнаружилось, что они здесь не одни. На кошачьей подстилке, обняв гепарда за шею, сидела девушка лет шестнадцати. Сама тоненькая, ладненькая, а лицо круглое, задумчивое. Чем-то она напоминала гепарда. Только масть другая. Зверь - солнечный блик, плескучий, непостоянный, а девушка - воплощенная ночь. Волосы иссиня-черные, глаза непроницаемые. И на щеках - дорожки от слез. Рошан стянул с головы тюбетейку.
- Здравствуйте, уважаемая! - добродушно пророкотал он. - А мы к вашему дружку.
Девушка чуть наклонила голову:
- Откуда знаешь?.. Его и в самом деле Рафиком зовут.
Бродяга присел на корточки, разглядывая гепарда. Керим имени зверя не знал. Для казначея любая живность при доме Хасана означала лишь строку в графе «Расходы на кормление». И отношение было соответствующее.
Рука бродяги протянулась к морде гепарда, ловкие пальцы принялись чесать за ухом. Зверь принял ласку благосклонно. Керим смотрел на своего спутника с ужасом, а в глазах девчонки промелькнуло нечто похожее на уважение.
- Рафик чужого не подпустит. Ты ему понравился.
- Рафик - хороший зверь. Хороший. И мы договоримся, правда?.. - Пальцы Рошана сместились ниже. Зверь довольно заурчал.
- Смотри, Керим: у леопарда морда вытянутая, как у собаки… Кусаться, шайтан! Я тебе! - Рошан щелкнул расшалившегося зверя по носу. Гепард зажмурился. - …А у этого - круглая. И глаза. У леопарда голубые, а у Рафика - ух зверюга! - черные, как у его хозяйки.
- Я ему не хозяйка, - отозвалась девушка. - Аллах не дал.
- Ее зовут Марьям, - встрял Керим. - Она - рабыня Хасана. Из пустыни.
- Я не рабыня!
- Ну да. Не рабыня. А меня, значит, Аллах наградил гаремом на полсотни душ. И я к ним вхожу каждую ночь по два раза. - Евнух усмехнулся краешком рта. - Так ты говоришь, Рошан, что волноваться нет причины?
- Воистину так. Это гепард из гепардов, без подвоха. - Видя недоверие на лице Керима, он добавил: - Ну сам подумай, уважаемый: от леопарда ты бы ушел впополам. Он бы тебе не палец - голову по колено откусил бы. Но откушенные руки и ломанные хребты даже Ибн Сина не лечил.
- А злокозненные мыши?..
Тут Марьям начала хохотать. Она сразу поняла беспокойство казначея. Евнух обиделся.
- Ишь, женщина, - пробормотал он, задом пятясь к двери. - Пороли тебя в детстве мало. - И, уже выходя, добавил: - Рошан, уговор наш… Э?
- Помню, помню, - отмахнулся тот. - Пока рука не заживет, останусь в Манбидже.
- Слава Аллаху!
Керим ушел с неподобающей торопливостью. Вельможи не любят, когда над ними смеются. Рошан же остался: коли живешь где-то, стоит побольше узнать об этом месте.
Девушка, запросто обнимающая гепарда, его заинтересовала. Да и следы слез на щеках… Проклят будет тот, кто оставит женщину в беде, даже не попытавшись помочь!
- Скажи, Марьям, - спросил он, - не тебя ли я видел два года назад в пустыне возле Харрана? За тобой еще ходил выводок дроф?
Девушка встрепенулась:
- А ты - тот самый гебр? Защитник Городов?
- Тс-с! - Рошан огляделся. - Об этом лучше помалкивать. Целее буду.
- Ой, прости, Рошан! - Она зажала себе рот ладонью. - Я глупая, да?..
- Ничего. Я тоже дурак дураком, а до своих лет дожил.
Гепард завозился, зевнул. Мол, секреты у вас, не буду подслушивать. Он нетерпеливо высвободился из объятий Марьям и пошел исследовать содержимое миски. Девушка не стала его удерживать.
- Рассказывай. Как ты попала сюда?
- Это долгая история.
…В начале года Хасан ездил в Харран. Эмир Балак призвал его - поболтать о том о сём. О халве, шербете, красоте черкешенок-невольниц. Так все полагают. О чем же на самом деле разговаривали властители городов, Хасан предпочитал не распространяться. Но после беседы этой он стал задумчив и молчалив, переносицу пересекла тревожная складка.
Балак Гора собирался в новый поход против франков. Для Манбиджа участие в нем стало бы безумием: земли графа Жослена располагались слишком близко к его стенам. Случись что, возмездие пришло бы в считаные дни, а противиться всей мощи крестоносного войска у Хасана сил недоставало.
Это понимали все. Харранские чайханы гудели от споров-пересудов. Нищие, феллахи, купцы, ростовщики - всяк был рад порассуждать о том, как легко бы он разогнал франков на месте Хасана. Доморощенные «эмиры» с легкостью распоряжались поисками и манбиджской казной. Их слова звучали весомо - но лишь потому, что они, как всегда, не знали истинного положения дел.
Хасан колебался, не зная, на что решиться. Присоединиться к эмиру? Отказаться? Вступила мышь в союз со львом… Ребенку ясно, что Балак заберет город себе, а Хасану даст коленом под зад.
А ну как не заберет? Ну как защитит от опасного графа Жослена?
Пробыл Хасан в землях эмира Горы несколько недель. Дни эти стали тяжким испытанием. Видит Аллах, тяжко быть слабым перед лицом сильного! Одна радость: когда Хасан вернулся, в свите его появилась востроглазая застенчивая девушка.
Аллах ведает, что произошло меж ними… Говорили, что правитель встретил Марьям ночью в пустыне. Красота и кротость девушки покорили сердце Хасана. Увез он ее в Манбидж с твердым намерением сделать четвертой женой.
И вот - не вышло. Жены Хасана забыли старые распри, чтобы объединиться против Марьям. Повелитель, преуспевший в интригах и дипломатии, оказался бессилен против женского злословия. Известно, что Пророк (благословение и привет ему!) четыре качества невесты объявил притягательными для правоверного - богатство, происхождение, красоту и ревностность в исламе. Но к чему последние два, судачили злоязычные, если девушка первыми не обладает?
Марьям мрачно посмотрела на Фарроха:
- Обратно я не вернусь. Тетка меня со свету сживет… - Она всхлипнула и уткнулась носом в плечо гебра: - Ну что мне теперь делать, Рошан? Что?!
Рошан вытер ее слезы:
- Ну-ну! Манбидж не пустыня - дождя без тебя хватит. А что сам Хасан говорит?
- Он это… За младшего… Выдать хочет…
- За младшего брата? - Девчонка подняла зареванное лицо:
- Не надо мне Ису! Я… Я лучше за франка замуж пойду!
Она вывернулась из-под руки и вскочила на ноги:
- Идем! Идем покажу!
Рошан Фаррох, кряхтя, поднялся на ноги. Огонь-девчонка!
- Эй, постой, Марьям! Не спеши!
- Прости, Рошан.
Шли они недолго. В лабиринте переходов кто угодно мог запутаться, но Марьям знала эти места как свои пять пальцев. В конце коридора темнела маленькая неприметная дверь. Марьям обернулась, прижала палец к губам:
- Стань тихо. Вдруг он… там?
Девушка приникла ухом к двери, вслушиваясь. Видимо, страшный Иса бродил где-то далеко отсюда. Марьям просветлела лицом:
- Пойдем. Сам увидишь.
В каморке воняло мускусом, мертвечиной и птичьим пометом. К этим запахам примешивался едва ощутимый сладкий аромат гашиша. Повсюду валились тюки ткани, мешки риса, блюда.
- Это что, кладовая? А почему не заперта?
- Да кто ж отсюда красть будет? - удивилась Марьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
- Гепард! Гепард меня укусил, о велеречивейший из целителей!
- Хм… Гепард… А скажи, несчастный, не случилось ли рядом мышей? Нет? Знай же: как муравьи устремляются к раненым львам, так и мыши ищут тех, кого укусил леопард. Горе тебе, о погибший, коль помочится на тебя мышь! Умрешь в несказанных мучениях.
- Но меня укусил гепард.
- Как знать, как знать… А не согрешила ли в молодости его мать с леопардом?
Голова кругом вдет. Евнух уселся на улице, привалившись спиной к забору. Неужели в этом городе нет лекарей? Неужели никто его не спасет?
О Аллах! Услышь меня!
И Всевышний откликнулся на его зов. В дальнем конце улицы появился великан в полосатом бухарском халате и тюбетейке. Лет ему было около пятидесяти. Великан сильно хромал, так что идти ему приходилось, опираясь на посох. Судя по всему, последние дни с едой было совсем туго: от голода щеки бродяги запали, делая лицо похожим на волчью морду. Но усы торчали по-боевому, и в глазах горел озорной огонек.
Поравнявшись с евнухом, великан остановился.
- Глазам не верю. Вельможа - и задницей в пыли! Верно, мир перевернулся с тех пор, как я последний раз был в Манбидже. Что случилось, уважаемый?..
- Проходи мимо, - безучастно отозвался Керим. - Горя, подобного моему, не видели небеса. На меня пописала мышь.
- О! - Бродяга поднял к небу узловатый палец. - Воистину я дома. Только в Манбидже возможны такие чудеса! Я весь внимание, уважаемый.
И он уселся рядом с казначеем. Волей-неволей тому пришлось всё рассказать - о гепарде и о том, как его лечили придворные целители.
- Ай, добрый человек! Слова этого глупца заронили сомнение в мою душу. Ну как эти мыши меня отыщут? От них спасает лишь проточная вода. А поблизости ни реки, ни арыка. И кошек нет.
Бродяга потер подбородок:
- Хм, - подумал он. - Хвала Ормазду, каких только остолопов не рождает земля Сирийская. О ночлеге можно не беспокоиться…
- Я знаком с учением Ибн Сины, - объявил он после долгой паузы. - Откровения персидских магов открыты мне, равно как и китайские премудрости. А также и Каббала, и заблуждения христианских мракобесов. В расположениях звезд Рас-Альхаг и Альголь нет для меня тайного.
- О! Спаси меня, добрый человек!
- Запросто, уважаемый. Но учти: потребуются снадобья. Особенные. А также место, чтобы уберечься от любопытного глаза.
- Всё будет, добрый человек! Скажи мне только свое имя. Чтобы знал я, кого поминать в молитвах.
- Рошан Фаррох.
- Аллах велик, Рошан Фаррох! Керим я, казначей при дворе Хасана Манбиджского. Идем же и не будем медлить!
И казначей повел бродягу во дворец. Пока они шли, Рошан всё вертел головой, запоминая путь. Канули в небытие времена, когда он проводил больше трех ночей под одной крышей. А дворцы тем и особенны, что, кроме хороших людей, населяет их разная сволочь: стражники, вельможи, палачи… Вовремя замеченное окно порой может спасти жизнь.
- О Рошан! - Евнух всё не мог успокоиться. - А вдруг мать его согрешила с леопардом? Вдруг. Ну допустим! Я весь дрожу при мысли, что может произойти.
- Ай, Керим. Отринь беспокойство! Аль Газали различает сорок три признака чистого происхождения гепардов, - отвечал Рошан. - Ты покажешь мне зверя, и я назову их все. Только давай сперва поедим.
Одного у Рошана нельзя было отнять. В отличие от многих своих коллег, лечил он честно. Обработав рану и перевязав руку Керима промасленным полотном, он выдал ему деревянный брусок:
- Крути в пальцах и читай суру «Ат-Тауба», уважаемый. Тридцать два раза. И упаси Аллах тебя сбиться! Я же пока подкреплю свои силы.
Кормили у Керима недурственно: кисло-сладкий рисовый суп с мятой, салат с фасолью и миндалем, куропатки, зажаренные в форме виноградного листа. Их подавали в винном соусе, один запах которого заставлял вспомнить о райских кущах.
- Грани не пропускай! - покрикивал Фаррох, наворачивая салат. - Не филонь, дурень. Тебе ведь нужно - не мне.
Целительство не было его специальностью. Бродяга, философ, наемник - Рошан везде старался чему-нибудь научиться. У медника - чеканить кувшины, у бедуина - ухаживать за верблюдами.
Его представления о медицине были весьма причудливы. Суеверия, подобные тому, что напугало Керима, в его памяти соседствовали с вполне действенными рецептами лекарств. Он умел зашивать раны. Мог заклинанием остановить действие змеиного яда. Впрочем, Фаррох никогда не применял его, не взрезав рану и не высосав яд.
- Аллах великий! Помогло! - Керим с удивлением покосился на перевязанную ладонь. - И как это Аллах дозволяет безродным бродягам столь глубоко проникать в мудрость целительства? Несправедливо это.
Рошан с хрустом разгрыз птичью кость:
- Пророк Мухаммед (благословение и привет ему!) учил, что есть свинину запретно. Керим, если прикусишь язык - станешь великим грешником.
- Отчего бы?
- Да потому, что ты свинья.
Евнух засопел. Странное дело: бродяга ему всё больше нравился. Это пугало. Казначей привык относиться к людям настороженно, чтобы не сказать - с боязнью.
- Когда-нибудь тебя повесят за твою болтовню. И будут правы.
- Э, уважаемый. Зачем злое говоришь? Вешают не за болтовню, а за шею. Ладно, Керим. Пойдем смотреть твоего обидчика.
И они отправились в те помещения дворца, где держали охотничье зверье.
Из полумрака несло кошками и лежалым мясом. Рыжего разбойника Хасан обожал, а потому поселил в отдельной пристройке. Кошачьему жилищу позавидовал бы иной раб.
- Осторожно, Рошан! Аллах поместил здесь низкую притолоку. Не ушибись.
- Всевышний наградил меня крепким лбом и проворством. А за заботу благодарствую. - Бродяга пригнулся и вошел внутрь.
В пристройке кошачья вонь усилилась. Неловкий Керим запнулся о миску с молоком. Глухо звякнула глина. Послышалось предупреждающее ворчание.
- Ох, Рошан. Я лучше у порога постою, - схватился за сердце казначей. - Проклятый зверь! Так и зыркает глазищами!
Фаррох не отвечал. Он осматривался. Ремни, цепи, пучки соломы… В углу циновки свалены в кучу. Сверху - драный казаганд из добротной, впрочем, ткани. Когда взгляд привык к полумраку, обнаружилось, что они здесь не одни. На кошачьей подстилке, обняв гепарда за шею, сидела девушка лет шестнадцати. Сама тоненькая, ладненькая, а лицо круглое, задумчивое. Чем-то она напоминала гепарда. Только масть другая. Зверь - солнечный блик, плескучий, непостоянный, а девушка - воплощенная ночь. Волосы иссиня-черные, глаза непроницаемые. И на щеках - дорожки от слез. Рошан стянул с головы тюбетейку.
- Здравствуйте, уважаемая! - добродушно пророкотал он. - А мы к вашему дружку.
Девушка чуть наклонила голову:
- Откуда знаешь?.. Его и в самом деле Рафиком зовут.
Бродяга присел на корточки, разглядывая гепарда. Керим имени зверя не знал. Для казначея любая живность при доме Хасана означала лишь строку в графе «Расходы на кормление». И отношение было соответствующее.
Рука бродяги протянулась к морде гепарда, ловкие пальцы принялись чесать за ухом. Зверь принял ласку благосклонно. Керим смотрел на своего спутника с ужасом, а в глазах девчонки промелькнуло нечто похожее на уважение.
- Рафик чужого не подпустит. Ты ему понравился.
- Рафик - хороший зверь. Хороший. И мы договоримся, правда?.. - Пальцы Рошана сместились ниже. Зверь довольно заурчал.
- Смотри, Керим: у леопарда морда вытянутая, как у собаки… Кусаться, шайтан! Я тебе! - Рошан щелкнул расшалившегося зверя по носу. Гепард зажмурился. - …А у этого - круглая. И глаза. У леопарда голубые, а у Рафика - ух зверюга! - черные, как у его хозяйки.
- Я ему не хозяйка, - отозвалась девушка. - Аллах не дал.
- Ее зовут Марьям, - встрял Керим. - Она - рабыня Хасана. Из пустыни.
- Я не рабыня!
- Ну да. Не рабыня. А меня, значит, Аллах наградил гаремом на полсотни душ. И я к ним вхожу каждую ночь по два раза. - Евнух усмехнулся краешком рта. - Так ты говоришь, Рошан, что волноваться нет причины?
- Воистину так. Это гепард из гепардов, без подвоха. - Видя недоверие на лице Керима, он добавил: - Ну сам подумай, уважаемый: от леопарда ты бы ушел впополам. Он бы тебе не палец - голову по колено откусил бы. Но откушенные руки и ломанные хребты даже Ибн Сина не лечил.
- А злокозненные мыши?..
Тут Марьям начала хохотать. Она сразу поняла беспокойство казначея. Евнух обиделся.
- Ишь, женщина, - пробормотал он, задом пятясь к двери. - Пороли тебя в детстве мало. - И, уже выходя, добавил: - Рошан, уговор наш… Э?
- Помню, помню, - отмахнулся тот. - Пока рука не заживет, останусь в Манбидже.
- Слава Аллаху!
Керим ушел с неподобающей торопливостью. Вельможи не любят, когда над ними смеются. Рошан же остался: коли живешь где-то, стоит побольше узнать об этом месте.
Девушка, запросто обнимающая гепарда, его заинтересовала. Да и следы слез на щеках… Проклят будет тот, кто оставит женщину в беде, даже не попытавшись помочь!
- Скажи, Марьям, - спросил он, - не тебя ли я видел два года назад в пустыне возле Харрана? За тобой еще ходил выводок дроф?
Девушка встрепенулась:
- А ты - тот самый гебр? Защитник Городов?
- Тс-с! - Рошан огляделся. - Об этом лучше помалкивать. Целее буду.
- Ой, прости, Рошан! - Она зажала себе рот ладонью. - Я глупая, да?..
- Ничего. Я тоже дурак дураком, а до своих лет дожил.
Гепард завозился, зевнул. Мол, секреты у вас, не буду подслушивать. Он нетерпеливо высвободился из объятий Марьям и пошел исследовать содержимое миски. Девушка не стала его удерживать.
- Рассказывай. Как ты попала сюда?
- Это долгая история.
…В начале года Хасан ездил в Харран. Эмир Балак призвал его - поболтать о том о сём. О халве, шербете, красоте черкешенок-невольниц. Так все полагают. О чем же на самом деле разговаривали властители городов, Хасан предпочитал не распространяться. Но после беседы этой он стал задумчив и молчалив, переносицу пересекла тревожная складка.
Балак Гора собирался в новый поход против франков. Для Манбиджа участие в нем стало бы безумием: земли графа Жослена располагались слишком близко к его стенам. Случись что, возмездие пришло бы в считаные дни, а противиться всей мощи крестоносного войска у Хасана сил недоставало.
Это понимали все. Харранские чайханы гудели от споров-пересудов. Нищие, феллахи, купцы, ростовщики - всяк был рад порассуждать о том, как легко бы он разогнал франков на месте Хасана. Доморощенные «эмиры» с легкостью распоряжались поисками и манбиджской казной. Их слова звучали весомо - но лишь потому, что они, как всегда, не знали истинного положения дел.
Хасан колебался, не зная, на что решиться. Присоединиться к эмиру? Отказаться? Вступила мышь в союз со львом… Ребенку ясно, что Балак заберет город себе, а Хасану даст коленом под зад.
А ну как не заберет? Ну как защитит от опасного графа Жослена?
Пробыл Хасан в землях эмира Горы несколько недель. Дни эти стали тяжким испытанием. Видит Аллах, тяжко быть слабым перед лицом сильного! Одна радость: когда Хасан вернулся, в свите его появилась востроглазая застенчивая девушка.
Аллах ведает, что произошло меж ними… Говорили, что правитель встретил Марьям ночью в пустыне. Красота и кротость девушки покорили сердце Хасана. Увез он ее в Манбидж с твердым намерением сделать четвертой женой.
И вот - не вышло. Жены Хасана забыли старые распри, чтобы объединиться против Марьям. Повелитель, преуспевший в интригах и дипломатии, оказался бессилен против женского злословия. Известно, что Пророк (благословение и привет ему!) четыре качества невесты объявил притягательными для правоверного - богатство, происхождение, красоту и ревностность в исламе. Но к чему последние два, судачили злоязычные, если девушка первыми не обладает?
Марьям мрачно посмотрела на Фарроха:
- Обратно я не вернусь. Тетка меня со свету сживет… - Она всхлипнула и уткнулась носом в плечо гебра: - Ну что мне теперь делать, Рошан? Что?!
Рошан вытер ее слезы:
- Ну-ну! Манбидж не пустыня - дождя без тебя хватит. А что сам Хасан говорит?
- Он это… За младшего… Выдать хочет…
- За младшего брата? - Девчонка подняла зареванное лицо:
- Не надо мне Ису! Я… Я лучше за франка замуж пойду!
Она вывернулась из-под руки и вскочила на ноги:
- Идем! Идем покажу!
Рошан Фаррох, кряхтя, поднялся на ноги. Огонь-девчонка!
- Эй, постой, Марьям! Не спеши!
- Прости, Рошан.
Шли они недолго. В лабиринте переходов кто угодно мог запутаться, но Марьям знала эти места как свои пять пальцев. В конце коридора темнела маленькая неприметная дверь. Марьям обернулась, прижала палец к губам:
- Стань тихо. Вдруг он… там?
Девушка приникла ухом к двери, вслушиваясь. Видимо, страшный Иса бродил где-то далеко отсюда. Марьям просветлела лицом:
- Пойдем. Сам увидишь.
В каморке воняло мускусом, мертвечиной и птичьим пометом. К этим запахам примешивался едва ощутимый сладкий аромат гашиша. Повсюду валились тюки ткани, мешки риса, блюда.
- Это что, кладовая? А почему не заперта?
- Да кто ж отсюда красть будет? - удивилась Марьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45