- Грязный кафир! - взвизгнула ведьма. - Проклятье тебе!
Она протянула к Рошану скрюченные пальцы. Тот отступил на шаг, увлекая за собой девушку. О чудо! Набежало облачко, скрывая луну, и серебристая пыль рассеялась.
На грубой палке с перекладиной болтался череп. Его покрывал выцветший химор. Обрывки савана свисали, болтаясь бессильными руками.
Ох, плохо-то как… Ой, мамочки!
Посох Рошана взметнулся, словно трескучее крыло саранчи. Два касания, два удара. Оружие перебило рукава савана, и ведьма утратила силу.
Луна вновь вынырнула из облака.
- Зла ищешь, кафир? - качнулась ведьма. Руки ее обвисли плетьми. - Крови? Каких еще подвигов потребует от тебя твой огненный бог?
Фаррох не ответил, занятый свертком. Вот показалось мохнатое черное ухо, за ним - маленькая лапка в белом носочке. Марьям ойкнула. Щенок беспокойно завозился, заплакал. Ему было страшно.
- Какого зла, уважаемая? О чем вы? Кстати, дэвы, которых вы зовете джиннами, не переносят взгляда щенка. Я-то всё гадал - правда, нет? Куть, смотри, Килаб!
- Ты не переживешь завтрашнего утра, кафир! - взвизгнула ведьма. - И девчонка тоже!
- Ну-ну, повелительница! Я уже боюсь. Ноги отнимаются, - Рошан тяжело осел, оперся о посох.
- Ты зря насмешничаешь, кафир. Я могу порассказать много интересного. О твоей тени, например.
Марьям вцепилась в Рошана, как дитя в материнскую юбку. Чего он ждет?! У него же палка! Он сильный, ловкий. Треснуть кладбищенскую тварь и бежать. Ух, как бы она бежала отсюда!..
- Сказки, поди?
- А вот расскажу тебе историю, - продолжала ведьма, - отпустишь меня? История такая: бродил по Персии человек один. И звали его… запамятовала. Клянусь Харутом и Марутом - запамятовала! Но разве не создал Аллах истории отдельно от жизни, чтобы их было удобнее рассказывать?
Голос ведьмы лился маслом. Течет, течет, течет - масло из кувшина, вода в арыке. Ровен ее бег, ни на миг не задержится. Недоглядит землепашец - беда! Размоет берега, забьет дно илом и грязью.
- Шел однажды через горы гебр, отверженный. И довелось ему ночь скоротать в одном городке. Встретили его хорошо: приютила молодая вдова. Хоть и бедно жила, да Аллаха помнила. Одна беда: следом за путником горе вошло в дом. Сын хозяйки лежал при смерти. А к городу подошли ассасины. Нужен был им этот город, кровь его жителей и камни стен…
- Ладно. Хорошо. - Фаррох досадливо дернул щекой. Щенок заскулил, пытаясь выбраться из свертка. - Ты действительно знаешь мою историю… Одну из многих.
- Самую первую, Фаррох. Ту, в которой ты стал Защитником Городов.
Неведомым женским чутьем Марьям ощущала, что Рошан беспокоен. Ведьма что-то знала о нем. Что-то такое, чего великан не хотел открывать никому. Даже… даже ей, Марьям. Хотя, если вдуматься, кто она такая, чтобы слышать чужие тайны?
- Я отпущу тебя, - наконец сказал Рошан. - Ты останешься жить - если это жизнь, конечно.
- Милосердный, милосердный Фаррох! - скалила зубы ведьма. - О. благодарю тебя, провозвестник добра и света!
- Но взамен - ты отпустишь девчонку. Идет? Ты и вся твоя братия - все, кто служит темным ангелам Харуту и Маруту. А нет, так я выжгу ваш друдж. Я могу, ты меня знаешь.
Облачко вновь закрыло луну - на этот раз совсем ненадолго.
- Глупый, глупый кафир… - Ведьма стремительно теряла силы. Черты ее лица расплылись в лунном сиянии. - Да разве мы берем власть? Неужто твой бог ничему тебя не научил? Человек сам выбирает - в глупости своей, бессердечии или страхе. Резать черных кур и щенков - это для слабых. Для тех, кто живет в полусне. Их разум вял и пуст, они предадут бога и не заметят этого. Им и надо напоминать - кровью, болью, страхом…
- Рошан, о чем она? - Марьям колотила крупная дрожь. - Что она говорит?
- По силе сбудется, - прошелестело над могилами. - Станет Марьям женою Хасана… Ты же, гебр, помни: тень твоя близко! На северо-востоке её следы. В крепости Аламут… Имя ей - Габриэль. Постой, я покажу тебе!
Перед Рошаном мелькнуло призрачное видение: твердыня Аламута, башня, старик, в ужасе вцепившимся в волшебное кольцо. Мальчишка-сириец, скорчившийся над растрепанной книгой. И тень. Вернее - Тень.
- Во имя Сулеймана!.. - проблеял тусклый старческий голос. - Его печатью, мудростью и силою! Заклинаю!!
Тут над городом разнесся крик муэдзина. Видение рассеялось мутной пленкой в глазах слепца, настало утро, и нить белая перестала походить на нить черную. Ведьма исчезла, забрав с собой ночные кошмары, предсказания и порчу.
- Пойдем, Марьям. Нам лучше поторопиться. - Девушка кивнула и засеменила вслед за своим спасителем. Разорванную и оскверненную абайю она прихватила с собой. От запаха мертвечины мутило, живот сводило противной, тянущей болью.
- Рошан, - несмело позвала она.
- Что, Марьям?
- Как же ты нашел меня? - Гебр пожал плечами:
- С большим трудом. Кой дэв потащил тебя на кладбище?
- Я… Понимаешь, Рошан… я тебе не верила. Но сейчас - клянусь! - я всё, что угодно… для тебя!.. - Она всхлипнула. - Я же не знала!..
Где-то заревел ишак. Длинная тень Рошана прыгала по камням дороги в холодной утренней пыли, указывая путь.
- Теперь мне что? Бежать… - голос девушки дрогнул, - от Хасана? Ведьма же…
- Далась тебе эта ведьма, - гебр положил руку на плечо девушки. - Бежать, спасаться! - передразнил он. - Это просто. А знаешь… Павлины нашептали мне, что Хасан будет прогуливаться по саду после обеда. Возле старой хурмы. Найдешь?
Девушка обрадованно кивнула.
- Вот и хорошо. И лучше бы тебе выспаться. Бессонные ночи красят влюбленных лишь в стихах дурных поэтов.
- Влюбленных?!
- Тс-с-с! Я же говорил, что помогу тебе. А ты не верила!
Кладбищенские пустыри закончились. Начался лабиринт бедняцких улочек. Стояла раннющая рань - самый рассвет, когда город только просыпается. Вот прошмыгнул мимо водонос - лицо помятое, словно старый медный кувшин. Прокосолапил пройдоха в потертых шароварах. Соглядатай, не иначе. Взгляд цепкий, как плеть вьюнка, смотрит - на весы кладет. Щенок на руках гебра встрепенулся, звонко облаял проходимца.
Девчонка повеселела. Истории должны хорошо кончаться. И притчи о колдунах - тоже. Зачем она - притча, если страшно? Рошан поймал взгляд Марьям и улыбнулся в ответ.
Ему было весело. Опасность рядом, а значит - надо дышать полной грудью. Жить полной жизнью, ощущая каждый миг ярким и неповторимым!
Где-то бродит Габриэль, человек-тень. Амбициозный ассасин, жестокий и беспринципный. Достойный противник. И главное, они хорошо друг друга знают. А значит, борьба предстоит не на жизнь, а на смерть.
Не это ли счастье?!
ПЛАНЫ, ПЛАНЫ, ПЛАНЫ ГАБРИЭЛЯ
- Во имя Сулеймана!.. Его печатью! Мудростью!.. Заклинаю!!
Лампа мигнула и погасла, выбросив струйку дыма. Облачко набежало на луну. Когда же лунный свет вновь наполнил комнату, наваждение отхлынуло. Никто не пытался сорвать ковер. Ушли в небытие бесплотные голоса гурий-искусительниц. Замолкли струны дутаров.
- Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха великого! - прошептал Гасан. И жалобно проблеял: - Разожги лампу, Салим. Не видишь, что ли: темно мне.
Маленький сириец окоченел от страха. Гасан беспокойно завертел головой: что случилось? Едкий запах масла вызывал желание чихнуть. Серебристая полоса лунного света исказилась. Тень пересекла ее - опасная, тревожная.
- Кто?.. Кто здесь?.. - выкрикнул ас-Саббах. Голос изменил ему, сорвавшись на писк. Левую руку, близкую сердцу, наполнила слабость. - Покажись, будь ты ифрит или джинн!
Темный человек шагнул к повелителю исмаилитов:
- Поклон тебе, о мудрый Старец Горы! Ты звал меня?
У Гасана отлегло от сердца. Это же Габриэль-Тень, помощник шайтанов! Сам же приказал ему зайти ночью. Ох старость, старость… Подводит память-то старичка.
- Ох, ох! - закудахтал Гасан. - Напугал ты меня, Габриэль. Зачем тихо ходишь?.. Зачем старичка пугаешь?..
Гость сложил ладони лодочкой у груди:
- Прости, о святейший. Привычка такая.
- Бросай эти привычки. Ты ведь, Габриэль, мне как сын родной…
- …упаси Аллах!
- …а ведешь себя хуже бедуина.
- Больше не повторится, повелитель.
Он уселся напротив Гасана, глядя на него немигающими змеиными глазами. Гасан осторожно дотронулся до кольца Соломона. Теплое вроде… Ишь, как совпало всё. Потер кольцо - нате вам! А может, правду люди говорят? И Габриэль на самом деле не Габриэль, а Иблисово отродье?
- Что скажешь старичку? Чем сердце порадуешь?
- Ничем хорошим, повелитель.
Габриэль взял пиалу Горного Старца, принюхался, отпил. Гасан решил, что больше к ней никогда не прикоснется: яд Габриэль умел подсыпать виртуозно.
- Проклятый Балак, - сообщил Тень, - выгнал наших проповедников из Халеба. Сказал, что познает мудрость батин…
- Так и сказал?
- Не перебивай, светлейший. Полностью его слова звучали так: «Возведу мудрость батин на супружеское ложе и познаю ее».
- Обидел он старичка. Смерть ему.
Габриэль кивнул. Согласно учению ассасинов, последнюю фразу можно понимать иносказательно. Например, если в Коране написано: «Будьте обезьянами презренными!», в зависимости от ситуации это означает: «Идите в Казвин и сровняйте его с землей» или «Пусть Абдаллах заплатит нам десять тысяч динаров». Но слова ас-Саббаха никогда не допускали двойного толкования. В отличие от Корана.
- Он умрет, светлейший.
- Хорошо. Продолжай, Габриэль, продолжай. Старичку интересно слушать новости.
С ночной сыростью в окно вливался протяжный крик муэдзина. Аль-Иша, ночная молитва. Время, когда правоверному надлежит вспомнить о бренности всего сущего. О том, что всё пройдет, всё обернется. Об истинной родине человека, куда рано или поздно попадем все мы.
Габриэль повел плечом, отгоняя дурные мысли. Ничего. Смерть от нас еще далеко.
- Следующая моя новость… Быть может, повелитель желает помолиться?
- Позже, Габриэль, позже. Говори!
- Следующая новость касается франков. Христианский эмир Жослен - проклятье ему! - хочет освободить короля. А для этого переписывается с правителем Манбиджа…
- Которым? - заинтересовался старец. - Хасаном или Исой?
- Хасаном. Он обещает сдать город за двадцать тысяч динаров.
- Большие деньги. Зря Жослен не торгуется… Мы свои крепости приобретали дешевле.
Гасан задумался. Аллах бы пробрал мерзавца Жослена! Всё старичка обездолить норовит. И как это Всевышний допускает хитрость, подобную этой, среди франков?
С точки зрения ассасинской стратегии, граф действовал весьма разумно. Балак далеко - набирает армию. Захвати Манбидж - и прекрасный город Халеб со всеми своими садами, хлопчатниками и мечетями окажется в кольце христианских войск. Подходи и властвуй. А в крепости Халеба - франкский король. А если в руках франков окажутся сразу Халеб и Манбидж…
О-о!
Сердцем Гасан чувствовал, что пора слать убийц. Оставалась мелочь: решить, к кому именно.
К Жослену? Балдуину? А может, к манбиджским братьям?
- Старичка… - начал он.
- Да, мой повелитель?
- Нет-нет, ничего…
Тень пожал плечами и продолжил:
- Последняя новость, о светозарный, самая неприятная. В Сирию пришел Защитник Городов.
- Аллах покарает тебя, Габриэль! Ты врешь мне в глаза.
- В том-то и дело, светозарный. Шпион - тот, что принес вести из Манбиджа, - не мог ошибиться. Рошан Фаррох гостит у Хасана.
- Убей его, Габриэль! Видит небо, этот гебр постоянно обижает старичка.
- На голове и глазах, повелитель. Именно я возглавлял поход в Мазандарран, когда Защитник встал на нашем пути.
- Так что же ты медлишь? Пошли убийц.
- Фаррох изворотлив. Мы послали шестерых - и где они? - Тень возвел очи горе: - В раю. Гурий обхаживают.
По лицу ас-Саббаха пробежала судорога. Кулаки сжались.
- Обидел… Обидел старичка мерзавец Фаррох!
- Имам, дозволено мне молвить?
- Говори! И пусть слова твои будут приятны слуху.
- Пусть беспокойство покинет повелителя. Я знаю, как победить Фарроха. Я придумал план, объединяющий в себе совершенства тысяч планов. Благодаря ему мы убьем Защитника Городов…
- Аллах благословит тебя!
- …а также расправимся с Балаком и получим город вместо Халеба.
Гасан подпрыгнул на циновках. От резкого движения полы халата распахнулись, обнажая впалую старческую грудь. Имам схватил Габриэля за рукав:
- Речи твои схожи с шербетом и курагой. Порадовал старичка, мерзавец! Что тебе нужно для этого, Габриэль?
- Бумагу. Чтобы мои приказания - беспрекословно.
- Будет тебе такая бумага.
Гасан хлопнул в ладоши. Маленький сириец встрепенулся. Старик забрал у него книгу и калам и принялся что-то писать прыгающим почерком «сульс». Затем вырвал страницу и отдал ее Габриэлю.
- Передаю в руки твои Кийа Бузург Умида, начальника стражи Аламута. Отныне он будет подчиняться тебе, как мне самому. Если, конечно, я не скажу обратного.
- Благодарю, лучезарный. Теперь дело в чалме. В нетерпении отбываю. Пора мне в Халеб - на встречу с пленным франкским королем.
- С Балдуином? Он погибнет?
- Как знать, повелитель. Как знать… - Габриэль загадочно улыбнулся. Миг - и его не стало. Старик вскочил и принялся простукивать стены.
- Ведь нет же… Не может тут быть ходов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45