Там, где у женщины должно быть много, - у нее мало, и обратно тоже истинно. Одним словом - шлюха.
Иса отполз в сторону, нашаривая шальвары.
- Господин доволен мною? - Голос невольницы звучал заискивающе. - Господин будет щедр?
- Я награжу тебя.
В голосе - с трудом сдерживаемое разочарование: да слаще краденая, женщина - силой взятая. Одному Аллаху ведомо, что теперь с бабой делать… Не отвяжется ведь. Шептать начнет, кивать, хихикать… На хлопчатник, может, ее продать? Или солдатам - пусть развлекаются? К чему ему эта половина свидетельства, когда он стал повелителем Манбиджа?
- Жди. Ценность твоя в моих глазах изменилась. Будет тебе награда.
С этими словами Иса бросился вон из кладовой. Уже идя по коридору, он вспомнил ночь, когда встретился с Тимурташем, ночь, когда родился план предательства.
Луна в черном небе. Арка. Два женских силуэта. И голос Мары:
- Это Иса. Не узнала? Хотелось бы мне ведать, куда он направляется… Но он нас не заметит. Успокойся, девочка моя.
- Это… всё вера твоих отцов?..
Теперь он понял. И точно знал, кто была та вторая под аркой. Что ж, Марьям… Ты еще пожалеешь о своей несговорчивости. Свидетели предательства жить не должны.
Кинжал тускло отразил свет дня. Ценность Мариной жизни действительно изменилась в глазах Исы.
Отныне она не стоила ничего.
РОШАН ФАРРОХ И СПАСИТЕЛИ ГОРОДА
Шакалу никогда не сравняться с волком - это Иса понял слишком поздно. Он может сколько угодно вызверяться и щелкать зубами, но знающие легко распознает его суть. Шакал питается падалью.
Первым на пути к манбиджскому трону Исе встретился Рошан Фаррох. Гебр выжил в уличной драке. Более того - он почти не пострадал. Пол-лица кровью залито, лоб рассечен - это ерунда.
- Ах ты, морда! - заорал он чуть ли не с порога. - С волчарами Балаковыми снюхался?
- Что ты, что ты! - испуганно отпрянул Иса. - Аллах помутил твой разум, кафир. Забыл, с кем разговариваешь?
Не так это должно было прозвучать! Больше силы в голосе, повелительности. А теперь что же… Не исправишь сказанного.
Рошан привалился к стене. Бока его тяжело ходили, дыхание всё не хотело возвращаться. Наконец он ответил:
- Почета тебе, гаденышу, захотелось? Власти? Почем брата продал?
Этого Иса не вынес. Он бросился к Фарроху, ухватил за ворот рубахи, принялся трясти:
- Проклятый кафир! Ковер крови по тебе плачет!
Глаза Защитника Городов встретились с глазами предателя. Миг продолжалось противоборство, но Исе показалось - две жизни. Он дрогнул, отвел глаза.
- Давай зови палача, - предложил Фаррох. - Посмотрим, кому сидеть на колу.
- Ты кафир, огнепоклонник. Тебе не поверят!
- Ну, Кериму-то поверят. И Сабиху. Идем, парень. - Гебр ухватил Ису за руку. Поволок к кладовой, откуда тот только что вышел. - Идем, покажу кое-что.
Одеться невольница, конечно же, не успела. Так и лежала на полу с распоротым горлом. Кровь запачкала тюки ткани.
- Ага… - Рошан скривился. - И тут ты успел гнида. Предатель.
- Свидетелей нет, гебр! По Корану, обвинить меня могут лишь две женщины. Ведь сказано: «Если собьется одна, другая ее поправит».
- Думаешь, выкрутился? Смотри! - Рошан толкнул Ису к оконному проему. - Видишь?
По дворцовой площади бежали воины. С содроганием сердца Иса узнал стражников Сабиха.
- Что они?.. зачем?..
- Оцепляют дворец. Чтобы сволочь всякая не прорвалась. - Рошан двумя пальцами подцепил полу черной джуббы. - Дружков твоих ищут. И найдут, - с угрозой в голосе добавил он. - А Тимурташу - хрен дэвов. Город на осадном положении. Ворота закрыты.
Иса похолодел. Когда они всё успели?!
- Теперь идем, - гебр бесцеремонно потащил Ису. - Тебя ждут на городском совете.
Совет проходил на скорую руку. Керим, Сабих, Бурхан - этих Иса знал хорошо. А вот Рошан для него был загадкой. Ох недооценил мерзавца…
- Город, значит, Балаку продал? - с ходу заорал начальник стражи. - С Тимурташем на пару? Эй, палача сюда!
- Аллах свидетель! - всхлипнул Иса. - Я не виноват… Я…
И понес околесицу. Члены совета узнали много нового. И о том, что Хасан сам виноват - хотел отдать город Жослену, а Иса, получается, его спас, и вообще…
- Аллах велик, - Керим сплел и расплел пальцы. - Вот тебе калам, Иса, вот тебе тушь. Пиши.
- Чего писать-то? - глуповато вытаращился тот.
- Не чего, а кому. Ай, Иса, велико мое расстройство… Не к тому стремилось мое сердце. Хасан с франками переписывался? Вот графу Жослену и пиши. Пусть идет к Манбиджу на помощь да поскорее. Дураку ясно: через несколько дней Балак будет здесь. С войсками.
Керим и Фаррох переглянулись. Плохо, беспорно, но придется допустить Ису к правлению Манбиджем. Такого, как есть: предателя и убийцу. Иначе - смута и бунт, а это - верная гибель. И вообще: если казнить каждого правителя, предавшего свой народ, в мире установится полное безвластие.
К полудню тревожных вестей стало больше: у стен города скапливались войска. Пока что опасности они не представляли - так, летучие отряды. Приказали удвоить караулы на стенах. Надежда, что Хасан скоро вернется, таяла с каждым часом. Манбиджу предстояла война.
Война, война… И кровь. Убитая невольница не шла у Рошана из головы. Он хорошо помнил, кто привел Марьям на кладбище к ведьме. Девушки видели, как Иса отправляется на встречу с Тимурташем. Иса тоже заметил их. А значит, Марьям надо отправить прочь из города. Иначе ей не жить.
На дворцовых задворках воняло немилосердно, помещения для слуг, кухни, конюшни - обычная изнанка вельможного великолепия. Марьям, конечно, или к гепардам забралась, или на конюшню. Он подумал, подумал, да и выбрал последнее. Конюшен беспокойства этого утра не коснулись. Кони косились на гебра и фыркали, тычась в протянутую ладонь бархатистыми носами. Мальчишка-прислужник семенил со скамейкой на плече…
Стоп!
А это еще что такое? Рошан заглянул в угол, где была свалена солома. Разгреб стебли и бесцеремонно ухватил торчащий спутанный клок волос.
- Вот ты где, уважаемая. А ну вставай, Марьям. - Марьям всхлипнула, отвернулась:
- Уйди, Рошан. Не трогай меня!
- Что, так и будешь Ису дожидаться? А ну пошли!
- Не надо! Я… Хасана…
Спорящий с женщиной сокращает жизнь свою вдвое. Рошан молча сгреб Марьям за талию и закинул себе на плечо.
- Отпусти! Отпусти немедленно! - задрыгала ногами девчонка. - Ты что? Эй, я не шучу! Помогите!..
Лошади укоризненно смотрели им вслед. Человек - животное непонятное. То на других ездит, а то отбивается, когда его везут… Наконец Рошан опустил девушку на землю.
- Всё? Бунт кончился? - Марьям насупилась:
- Справился, да? Самый сильный?
- А ты умница, да. - Рошан сморщился от боли в спине. - Мару помнишь, подругу твою?
- Она мне не подруга!
- Ну да. Так вот Иса ее - ножом по горлу. Ты следующая. Видел он вас, дурищ, понимаешь? Когда вы на кладбище шли.
Марьям присела:
- Ой… Что же делать?
- Пошли. Живут у меня друзья недалеко отсюда. К ним тебя и отправлю. А там, коли сложится, и в Манбидж вернешься.
- Нет! Я с тобой!
- Не спорь, женщина. Идем.
Далеко им уйти не удалось. Когда Рошан с Марьям проходили под аркой дворцовых ворот, к Рошану подбежал сотник:
- Господин! Господин, скорее!..
- Что случилось?
- Там… Посольство от этих… От Тимурташа, Балака. И Хасан с ними!
- Хасан?
Сотник кивнул. На Рошана он смотрел с затаенным страхом: он принадлежал к доверенным людям Сабиха и знал, кто такой Фаррох. Аура тайны, окружавшая Защитника Городов, любого заставила бы нервничать.
- Веди. И пусть кто-нибудь предупредит Ису.
Посольство во главе с Тимурташем ждало под стенами. Всадники собрались на солидном расстоянии - так, чтоб стрелой не достать. Мелькали бедуинские куфии, харранские чалмы, туркменские тельники. Вразнобой себе свиту Тимурташ подобрал, вразнобой… Гебр пригляделся. Хасан действительно стоял среди воинов.
Кто-то толкнул Рошана, пробиваясь вперед. Гебр оглянулся - за спиной переминался с ноги на ногу Иса. Марьям притихла. Рошан взял ее с собой рассудив, что, пока девушка на виду, ей ничто не угрожает. Иса хорошо понимал это и потому смотрел с ненавистью.
Последними подошли начальник стражи и казначей.
- Письмо написано, - шепнул Керим. - Гонца ищем. Скоро отправится.
- Хорошо, - кивнул Рошан. - Я укажу вам человека. И еще кое-что надо будет сделать.
Под стеной заныли трубы, и разговор прервался. Из разношерстной толпы посланников выехал юноша изнеженного вида. При виде его Сабих поморщился: кожа-то бархатистая - нежному персику под стать, и усики чернее амбры, разодет, словно девица. Зачем это щегольство на поле боя? Воину меч нужен, а не побрякушки!
Тимурташа же разбирала досада. Проклятые манбиджцы словно ждали подвоха. Его лучших бойцов вышвырнули из города, словно котят! Ворота закрыли! И как они так быстро опомнились?
- Эй, Иса! - крикнул он. - Что молчишь? Зубы в падали увязли? Или, с матерью да сестрами греша, умаялся?
Сестер у Исы отродясь не было. Благословенная матушка (мир ей!) давно лежала в могиле. Что правителю с глупой брани? На воротах не висит, за ноги не хватает. Но лицо Исы побурело. Юноша рванулся к обидчику - словно тарантул из норы выскочил.
- Шакалий твой язык! Кизяки им из костра тягать! - заорал он в ответ.
Бедуины хмыкнули: что этот феллах в кизяках понимает? Но дело пошло, перебранка ширилась, росла. Тимурташ и Иса принялись со вкусом лаяться, перебирая родственников и друзей, свои достоинства и чужие несовершенства. Наконец добрались до сути:
- Зачем ворота закрыл, сын пятнистой суки? Мы о чем договаривались?
Иса оглянулся на Сабиха. Начальник стражи злобно оскалился в ответ. Отступать было некуда.
- Аллах да сгноит твой язык в вонючей пасти! Договоры меж нами несбыточны. Проваливай, Тимурташ, или познаешь брюхом наши мечи!
- Тогда слушай последнее мое слово, Иса. Аллах свидетель: сдашь Манбидж со всеми жителями его и имуществом - подумаем. Может, явим вам милость. Нет - будет кровь ваша нам дозволена.
После утренней неудачи Тимурташу хотелось резни. Наставления мудрого дяди позабылись. Ведь Манбидж, если его взять без боя, так и так отойдет Балаку. А с боем - и пограбить можно, и удаль молодецкую показать. Манбиджаночки опять же… Не нужно обладать мудростью Пророка (да благословит его Аллах и да приветствует), чтобы предугадать исход переговоров.
- Скорее терн прорастет сквозь твое седло, - кричал взбешенный Иса, - и искровянит тебе зебб, чем Манбидж откроет ворота!
Старый бедуин наклонился к Тимурташу и что-то прошептал. Тот недобро усмехнулся.
- Терн, говоришь? А это мысль. - Он обернулся к своим воинам, указывая на Хасана: - Разденьте-ка шакала.
Хасан рванулся, но кочевники держали крепко. Закружились в вихре полосатые халаты, белоснежные куфии, конские хвосты. Кто-то загоготал, кто-то отпустил непристойную шуточку. Марьям в ужасе прижалась к гебру.
Сверкнула сталь. Страшно закричал Хасан, и всадники разъехались в разные стороны. Бывший правитель Манбиджа лежал на земле - голый, окровавленный, безволосый. Иса скрипнул зубами.
Неужто убили?!
Но нет. Тимурташ сумасброд, но не дурак. Взметнулась плеть. Хасан вскочил и с воем помчался к стене. Бедуины перехватили его, когда до спасения оставался один шаг. Окружили, погнали назад. Защелкали плети; стремясь уйти от ударов, пленник ворвался в заросли терновника.
Дикая слива только-только зацвела, словно белая метель покрыла колючки, - покрывало модницы. Несколько раз манбиджец вырывался из зарослей, но бедуины вновь загоняли его обратно. Достань у Хасана сил прорваться сквозь шипы - он бы спасся. Но проломиться сквозь белоснежную кипень цветов, сквозь сплетение ветвей и шипов не под силу даже человеку в доспехах. Что уж говорить о голом пленнике?
Когда вдоволь наигравшись, бедуины вытащили из терновника обессилевшего Хасана, тело его превратилось в сплошную рану.
- Смотри, Иса. Призываю в свидетели всех пророков: тебя постигнет то же самое. Даю сроку до завтрашнего дня. А потом - не отыщется в моем сердце пощады ни к юному, ни к умудренному сединами. Ни к молодой невольнице, ни к старухе. Ты обратил лицо к франкам, а я изгоняю тебя из людей.
Возвращались со стены в молчании. Тягостная картина жгла душу, не давая покоя.
- Бороду обрили!.. - бормотал Иса. - Шакалы! Воистину львы гнева рычат в пустыне сердца моего… Брат, брат! О позор мне! Ибо видел я наготу твою и безбородие. - Затрещала ткань. То Иса рвал на себе одежды.
Какофония звуков врывалась в уши. Что-то гнусаво пищал Керим, гулким барабаном вступал голос Сабиха. Рошан подвел к начальнику стражи Марьям.
- Сабих, девчонку надо вывести из города.
- Помилуй, Рошан! Аллах лишил тебя разума. Не будет ли ей безопасней находиться в городе, чем скитаться в степи, спасаясь от воинов Тимурташа?
- Не будет. Иса хочет ее крови.
- Всё в воле Аллаха. Кто же выведет ее из города?
- Гонец. Тот, что отправится к франкам. Ничего не говори, Сабих! Сам знаю, что опасно. Когда Марьям сможет отправиться в путь?
- Вечером дорога будет открыта.
- Это меня устраивает. Сообщи мне, когда гонец будет готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Иса отполз в сторону, нашаривая шальвары.
- Господин доволен мною? - Голос невольницы звучал заискивающе. - Господин будет щедр?
- Я награжу тебя.
В голосе - с трудом сдерживаемое разочарование: да слаще краденая, женщина - силой взятая. Одному Аллаху ведомо, что теперь с бабой делать… Не отвяжется ведь. Шептать начнет, кивать, хихикать… На хлопчатник, может, ее продать? Или солдатам - пусть развлекаются? К чему ему эта половина свидетельства, когда он стал повелителем Манбиджа?
- Жди. Ценность твоя в моих глазах изменилась. Будет тебе награда.
С этими словами Иса бросился вон из кладовой. Уже идя по коридору, он вспомнил ночь, когда встретился с Тимурташем, ночь, когда родился план предательства.
Луна в черном небе. Арка. Два женских силуэта. И голос Мары:
- Это Иса. Не узнала? Хотелось бы мне ведать, куда он направляется… Но он нас не заметит. Успокойся, девочка моя.
- Это… всё вера твоих отцов?..
Теперь он понял. И точно знал, кто была та вторая под аркой. Что ж, Марьям… Ты еще пожалеешь о своей несговорчивости. Свидетели предательства жить не должны.
Кинжал тускло отразил свет дня. Ценность Мариной жизни действительно изменилась в глазах Исы.
Отныне она не стоила ничего.
РОШАН ФАРРОХ И СПАСИТЕЛИ ГОРОДА
Шакалу никогда не сравняться с волком - это Иса понял слишком поздно. Он может сколько угодно вызверяться и щелкать зубами, но знающие легко распознает его суть. Шакал питается падалью.
Первым на пути к манбиджскому трону Исе встретился Рошан Фаррох. Гебр выжил в уличной драке. Более того - он почти не пострадал. Пол-лица кровью залито, лоб рассечен - это ерунда.
- Ах ты, морда! - заорал он чуть ли не с порога. - С волчарами Балаковыми снюхался?
- Что ты, что ты! - испуганно отпрянул Иса. - Аллах помутил твой разум, кафир. Забыл, с кем разговариваешь?
Не так это должно было прозвучать! Больше силы в голосе, повелительности. А теперь что же… Не исправишь сказанного.
Рошан привалился к стене. Бока его тяжело ходили, дыхание всё не хотело возвращаться. Наконец он ответил:
- Почета тебе, гаденышу, захотелось? Власти? Почем брата продал?
Этого Иса не вынес. Он бросился к Фарроху, ухватил за ворот рубахи, принялся трясти:
- Проклятый кафир! Ковер крови по тебе плачет!
Глаза Защитника Городов встретились с глазами предателя. Миг продолжалось противоборство, но Исе показалось - две жизни. Он дрогнул, отвел глаза.
- Давай зови палача, - предложил Фаррох. - Посмотрим, кому сидеть на колу.
- Ты кафир, огнепоклонник. Тебе не поверят!
- Ну, Кериму-то поверят. И Сабиху. Идем, парень. - Гебр ухватил Ису за руку. Поволок к кладовой, откуда тот только что вышел. - Идем, покажу кое-что.
Одеться невольница, конечно же, не успела. Так и лежала на полу с распоротым горлом. Кровь запачкала тюки ткани.
- Ага… - Рошан скривился. - И тут ты успел гнида. Предатель.
- Свидетелей нет, гебр! По Корану, обвинить меня могут лишь две женщины. Ведь сказано: «Если собьется одна, другая ее поправит».
- Думаешь, выкрутился? Смотри! - Рошан толкнул Ису к оконному проему. - Видишь?
По дворцовой площади бежали воины. С содроганием сердца Иса узнал стражников Сабиха.
- Что они?.. зачем?..
- Оцепляют дворец. Чтобы сволочь всякая не прорвалась. - Рошан двумя пальцами подцепил полу черной джуббы. - Дружков твоих ищут. И найдут, - с угрозой в голосе добавил он. - А Тимурташу - хрен дэвов. Город на осадном положении. Ворота закрыты.
Иса похолодел. Когда они всё успели?!
- Теперь идем, - гебр бесцеремонно потащил Ису. - Тебя ждут на городском совете.
Совет проходил на скорую руку. Керим, Сабих, Бурхан - этих Иса знал хорошо. А вот Рошан для него был загадкой. Ох недооценил мерзавца…
- Город, значит, Балаку продал? - с ходу заорал начальник стражи. - С Тимурташем на пару? Эй, палача сюда!
- Аллах свидетель! - всхлипнул Иса. - Я не виноват… Я…
И понес околесицу. Члены совета узнали много нового. И о том, что Хасан сам виноват - хотел отдать город Жослену, а Иса, получается, его спас, и вообще…
- Аллах велик, - Керим сплел и расплел пальцы. - Вот тебе калам, Иса, вот тебе тушь. Пиши.
- Чего писать-то? - глуповато вытаращился тот.
- Не чего, а кому. Ай, Иса, велико мое расстройство… Не к тому стремилось мое сердце. Хасан с франками переписывался? Вот графу Жослену и пиши. Пусть идет к Манбиджу на помощь да поскорее. Дураку ясно: через несколько дней Балак будет здесь. С войсками.
Керим и Фаррох переглянулись. Плохо, беспорно, но придется допустить Ису к правлению Манбиджем. Такого, как есть: предателя и убийцу. Иначе - смута и бунт, а это - верная гибель. И вообще: если казнить каждого правителя, предавшего свой народ, в мире установится полное безвластие.
К полудню тревожных вестей стало больше: у стен города скапливались войска. Пока что опасности они не представляли - так, летучие отряды. Приказали удвоить караулы на стенах. Надежда, что Хасан скоро вернется, таяла с каждым часом. Манбиджу предстояла война.
Война, война… И кровь. Убитая невольница не шла у Рошана из головы. Он хорошо помнил, кто привел Марьям на кладбище к ведьме. Девушки видели, как Иса отправляется на встречу с Тимурташем. Иса тоже заметил их. А значит, Марьям надо отправить прочь из города. Иначе ей не жить.
На дворцовых задворках воняло немилосердно, помещения для слуг, кухни, конюшни - обычная изнанка вельможного великолепия. Марьям, конечно, или к гепардам забралась, или на конюшню. Он подумал, подумал, да и выбрал последнее. Конюшен беспокойства этого утра не коснулись. Кони косились на гебра и фыркали, тычась в протянутую ладонь бархатистыми носами. Мальчишка-прислужник семенил со скамейкой на плече…
Стоп!
А это еще что такое? Рошан заглянул в угол, где была свалена солома. Разгреб стебли и бесцеремонно ухватил торчащий спутанный клок волос.
- Вот ты где, уважаемая. А ну вставай, Марьям. - Марьям всхлипнула, отвернулась:
- Уйди, Рошан. Не трогай меня!
- Что, так и будешь Ису дожидаться? А ну пошли!
- Не надо! Я… Хасана…
Спорящий с женщиной сокращает жизнь свою вдвое. Рошан молча сгреб Марьям за талию и закинул себе на плечо.
- Отпусти! Отпусти немедленно! - задрыгала ногами девчонка. - Ты что? Эй, я не шучу! Помогите!..
Лошади укоризненно смотрели им вслед. Человек - животное непонятное. То на других ездит, а то отбивается, когда его везут… Наконец Рошан опустил девушку на землю.
- Всё? Бунт кончился? - Марьям насупилась:
- Справился, да? Самый сильный?
- А ты умница, да. - Рошан сморщился от боли в спине. - Мару помнишь, подругу твою?
- Она мне не подруга!
- Ну да. Так вот Иса ее - ножом по горлу. Ты следующая. Видел он вас, дурищ, понимаешь? Когда вы на кладбище шли.
Марьям присела:
- Ой… Что же делать?
- Пошли. Живут у меня друзья недалеко отсюда. К ним тебя и отправлю. А там, коли сложится, и в Манбидж вернешься.
- Нет! Я с тобой!
- Не спорь, женщина. Идем.
Далеко им уйти не удалось. Когда Рошан с Марьям проходили под аркой дворцовых ворот, к Рошану подбежал сотник:
- Господин! Господин, скорее!..
- Что случилось?
- Там… Посольство от этих… От Тимурташа, Балака. И Хасан с ними!
- Хасан?
Сотник кивнул. На Рошана он смотрел с затаенным страхом: он принадлежал к доверенным людям Сабиха и знал, кто такой Фаррох. Аура тайны, окружавшая Защитника Городов, любого заставила бы нервничать.
- Веди. И пусть кто-нибудь предупредит Ису.
Посольство во главе с Тимурташем ждало под стенами. Всадники собрались на солидном расстоянии - так, чтоб стрелой не достать. Мелькали бедуинские куфии, харранские чалмы, туркменские тельники. Вразнобой себе свиту Тимурташ подобрал, вразнобой… Гебр пригляделся. Хасан действительно стоял среди воинов.
Кто-то толкнул Рошана, пробиваясь вперед. Гебр оглянулся - за спиной переминался с ноги на ногу Иса. Марьям притихла. Рошан взял ее с собой рассудив, что, пока девушка на виду, ей ничто не угрожает. Иса хорошо понимал это и потому смотрел с ненавистью.
Последними подошли начальник стражи и казначей.
- Письмо написано, - шепнул Керим. - Гонца ищем. Скоро отправится.
- Хорошо, - кивнул Рошан. - Я укажу вам человека. И еще кое-что надо будет сделать.
Под стеной заныли трубы, и разговор прервался. Из разношерстной толпы посланников выехал юноша изнеженного вида. При виде его Сабих поморщился: кожа-то бархатистая - нежному персику под стать, и усики чернее амбры, разодет, словно девица. Зачем это щегольство на поле боя? Воину меч нужен, а не побрякушки!
Тимурташа же разбирала досада. Проклятые манбиджцы словно ждали подвоха. Его лучших бойцов вышвырнули из города, словно котят! Ворота закрыли! И как они так быстро опомнились?
- Эй, Иса! - крикнул он. - Что молчишь? Зубы в падали увязли? Или, с матерью да сестрами греша, умаялся?
Сестер у Исы отродясь не было. Благословенная матушка (мир ей!) давно лежала в могиле. Что правителю с глупой брани? На воротах не висит, за ноги не хватает. Но лицо Исы побурело. Юноша рванулся к обидчику - словно тарантул из норы выскочил.
- Шакалий твой язык! Кизяки им из костра тягать! - заорал он в ответ.
Бедуины хмыкнули: что этот феллах в кизяках понимает? Но дело пошло, перебранка ширилась, росла. Тимурташ и Иса принялись со вкусом лаяться, перебирая родственников и друзей, свои достоинства и чужие несовершенства. Наконец добрались до сути:
- Зачем ворота закрыл, сын пятнистой суки? Мы о чем договаривались?
Иса оглянулся на Сабиха. Начальник стражи злобно оскалился в ответ. Отступать было некуда.
- Аллах да сгноит твой язык в вонючей пасти! Договоры меж нами несбыточны. Проваливай, Тимурташ, или познаешь брюхом наши мечи!
- Тогда слушай последнее мое слово, Иса. Аллах свидетель: сдашь Манбидж со всеми жителями его и имуществом - подумаем. Может, явим вам милость. Нет - будет кровь ваша нам дозволена.
После утренней неудачи Тимурташу хотелось резни. Наставления мудрого дяди позабылись. Ведь Манбидж, если его взять без боя, так и так отойдет Балаку. А с боем - и пограбить можно, и удаль молодецкую показать. Манбиджаночки опять же… Не нужно обладать мудростью Пророка (да благословит его Аллах и да приветствует), чтобы предугадать исход переговоров.
- Скорее терн прорастет сквозь твое седло, - кричал взбешенный Иса, - и искровянит тебе зебб, чем Манбидж откроет ворота!
Старый бедуин наклонился к Тимурташу и что-то прошептал. Тот недобро усмехнулся.
- Терн, говоришь? А это мысль. - Он обернулся к своим воинам, указывая на Хасана: - Разденьте-ка шакала.
Хасан рванулся, но кочевники держали крепко. Закружились в вихре полосатые халаты, белоснежные куфии, конские хвосты. Кто-то загоготал, кто-то отпустил непристойную шуточку. Марьям в ужасе прижалась к гебру.
Сверкнула сталь. Страшно закричал Хасан, и всадники разъехались в разные стороны. Бывший правитель Манбиджа лежал на земле - голый, окровавленный, безволосый. Иса скрипнул зубами.
Неужто убили?!
Но нет. Тимурташ сумасброд, но не дурак. Взметнулась плеть. Хасан вскочил и с воем помчался к стене. Бедуины перехватили его, когда до спасения оставался один шаг. Окружили, погнали назад. Защелкали плети; стремясь уйти от ударов, пленник ворвался в заросли терновника.
Дикая слива только-только зацвела, словно белая метель покрыла колючки, - покрывало модницы. Несколько раз манбиджец вырывался из зарослей, но бедуины вновь загоняли его обратно. Достань у Хасана сил прорваться сквозь шипы - он бы спасся. Но проломиться сквозь белоснежную кипень цветов, сквозь сплетение ветвей и шипов не под силу даже человеку в доспехах. Что уж говорить о голом пленнике?
Когда вдоволь наигравшись, бедуины вытащили из терновника обессилевшего Хасана, тело его превратилось в сплошную рану.
- Смотри, Иса. Призываю в свидетели всех пророков: тебя постигнет то же самое. Даю сроку до завтрашнего дня. А потом - не отыщется в моем сердце пощады ни к юному, ни к умудренному сединами. Ни к молодой невольнице, ни к старухе. Ты обратил лицо к франкам, а я изгоняю тебя из людей.
Возвращались со стены в молчании. Тягостная картина жгла душу, не давая покоя.
- Бороду обрили!.. - бормотал Иса. - Шакалы! Воистину львы гнева рычат в пустыне сердца моего… Брат, брат! О позор мне! Ибо видел я наготу твою и безбородие. - Затрещала ткань. То Иса рвал на себе одежды.
Какофония звуков врывалась в уши. Что-то гнусаво пищал Керим, гулким барабаном вступал голос Сабиха. Рошан подвел к начальнику стражи Марьям.
- Сабих, девчонку надо вывести из города.
- Помилуй, Рошан! Аллах лишил тебя разума. Не будет ли ей безопасней находиться в городе, чем скитаться в степи, спасаясь от воинов Тимурташа?
- Не будет. Иса хочет ее крови.
- Всё в воле Аллаха. Кто же выведет ее из города?
- Гонец. Тот, что отправится к франкам. Ничего не говори, Сабих! Сам знаю, что опасно. Когда Марьям сможет отправиться в путь?
- Вечером дорога будет открыта.
- Это меня устраивает. Сообщи мне, когда гонец будет готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45