– Пришлешь показания в письменном виде, – велел я ему, уходя.
Впрочем, весь разговор я, разумеется, записал. Но вдруг он вспомнит что-то новое. Я же, выйдя из офиса ФСО, вспомнил о Великом Мак-Магге. Вернулся.
– Мак-Магг ничего не страховал?
– Фокусник?
– Да.
– А какой рейс?…
– Тот же, черт побери!
Элвис полез в базу данных.
– Он страховал реквизит – большой такой контейнер…
– Сумма?
– Два миллиона.
– Где медпункт?
– Что? А! Там… – у Элвиса в голове все поперемешалось, он что-то изобразил руками. Наконец выдавил: – Второй уровень, сектор "Е", там вывеска, увидите…
– Будь здоров, – буркнул я и ушел.
На Терминалах Трансгалактического Канала уровни или, что тоже самое, палубы отсчитывают сверху вниз. Зал ожидания с невидимым куполом находился на нулевом уровне. Первый уровень оккупировали представительства коммерческих фирм, обслуживавших Терминал и его пассажиров. В их число входило представительство ФСО. Покинув Элвиса, я дошел до лестницы и спустился на второй уровень. Здесь было потише и попроще. Сразу за выходом с лестничной площадки я увидел светящийся квадрат с двумя стрелками. Стрелка налево предсказывала сектор "А", стрелка направо – сектор "Н". Я повернул налево и, мысленно повторяя алфавит, стал ожидать появления сектора "Е". Коридор опоясывал Терминал по ломанной линии, каждый излом приходился на границу секторов – в общем, разумно. К тому моменту, как я дошел до сектора "Е", я понял, что путь направо был бы на одну букву короче. Под вывеской с красным крестом, полумесяцем и еще пятью-шестью знаками конфессий, признающих традиционную медицину, я свернул налево и толкнул стеклянную дверь. От моего толчка она не распахнулась, как следовало бы ожидать, а отъехала в сторону.
Пациентов не было ни души. Я миновал дверь с надписью «процедурная», две двери без надписей, стоматологический кабинет и «дежурную медсестру». Из последней двери выскочила медсестра в белом чепчике, я перегородил ей дорогу.
– Где?..
– В пятом, – махнула медсестра, проскочив у меня под локтем. Она скрылась в инфекционном боксе.
Табло рядом с дверью в пятый кабинет утверждало, что «прием ведет фельдшер Иван­…». Две недостающие буквы легко угадывались, но я не удержался и, просунув голову в приоткрытую дверь, спросил:
– Фельдшер Иван, к вам можно?
Я не успел ни разглядеть фельдшера, ни услышать ответ: меня оттянули от двери.
– Позвольте мне, я опаздываю на транспортировку…
Дорогая сумочка из крокодиловой кожи преградила мне путь в кабинет. Ее хозяйка – вульгарная дама неопределенного возраста – натянуто улыбнулась, я скривился и пропустил даму в кабинет.
– Господин Иван? Я к вам… – Наверное она расслышала, как я назвал фельдшера.
Вылетела она оттуда через две минуты.
– Хам! – выпалила дама тому, кто был в кабинете, затем швырнула дверь так, что на табло появились недостающие буквы.
Хам – это хорошо, с хамами всегда проще, размышлял я. Выждал тридцать секунд и вошел.
Фельдшер Иванов, положив ногу на ногу, задумчиво рассматривал подошву ботинка.
– Что вы ей дали? – спросил я.
Фельдшер поднял на меня сонные глаза. У него была физиономия генерала, разжалованного в рядовые.
– Кому?
– Той даме в меховой накидке. Когда она шла к вам, то хромала на обе ноги, а вылетела от вас быстрее лани.
– Медицина творит чудеса, – и он хмыкнул. – Вас что беспокоит? – спросил он с ударением на «вас».
– Меня беспокоит здоровье господина Сведенова.
– Вас все время беспокоит чужое здоровье…
– Разве это плохо?
– Господин… эээ… как вас там… – Он шумно втянул ноздрями воздух и замолк, словно раздумывая, через какое отверстие его выпустить. – У меня много пациентов, – наконец выдохнул он.
– Тем скорее вы сможете к ним вернуться.
– Чем что?.. – он сонно моргнул. – Что вам угодно?
– Двадцать девятого марта, сего года, ваш медпункт, посетил, человек, по фамилии, Све-де-нов, – говорил я медленно, тщательно проговаривая слова. – Зачем, он, сюда, при-хо-дил? Вопрос понятен?
– Мне понятно, что вы ничем не больны. Информацию о других пациентах мы не раздаем. Ответ понятен?
– Понятен, но не принят. Спорю на десятку, что раздаете.
Кажется, он начал просыпаться.
– А кто вы такой?
Я показал ему удостоверение частного детектива.
– Почему вам нужен именно Све… как вы его назвали?
– Сведенов.
– Он подал жалобу?
– На кого? – удивился я.
– Ну, хм, на нас, например…
– Смотря что считать жалобой… – проговорил я, беззаботно оглядывая стены кабинета. Левая рука фельдшера Иванова тем временем рассеянно ползала по клавиатуре. Экрана я не видел, но чувствовал, что Иванов вот-вот доберется до файла Сведенова.
– Ну, лично я не дам больше одного к пяти за то, что не раздаем.
– Один к двум, – изменил я ставку.
Он помотал головой.
– Я вашего Сведенова не смотрел, его смотрел другой врач, чужих паролей я не знаю, как вы понимаете…
Левая рука замерла. Он что-то читал на экране.
Добрался до файла, подумал я. Через мгновение Иванов уже не мог пошевелить ни левой рукой, ни правой.
– Надо было соглашаться на десятку, – сказал я ему с укоризной.
– Я вызову… я сейчас вызову… – Трепыхался он, стараясь вырвать руки.
– Скажу, что получил пароль от тебя, – пригрозил я. – Будешь вести себя тихо, так и быть, получишь двадцатку.
Он одумался и затих.
Я скопировал файл, сунул две десятки в верхний карман его халата, пожелал ему поскорее забыть о моем визите и быстро покинул кабинет. Обсуждать с Ивановым было нечего – он не солгал, говоря, что Сведенова принимал другой врач. Его звали доктор Трюффо. Трюффо принимал во второй половине дня, то есть после трех.
Из файла следовало, что Трюффо принял Сведенова за двадцать одну минуту до окончания посадки на «Монблан-Монамур». Сведенов пожаловался на бессонницу, на депрессию, вызываемую длительными космическими перелетами, на общее недомогание и отсутствие аппетита. В графе «диагноз» стояли агорафобия и невротическая депрессия. Трюффо выписал ему какие-то легкие транквилизаторы, которые Сведенов приобрел здесь же в медпункте.
И чем это мне поможет…
Похоже, двадцатка улетела зазря.
До прибытия «Монблана» я успел выпить кофе, съесть сэндвич и поругаться с кельнером, причем сам же оказался не прав, потому что на Хармасе сэндвичем называют не булку с колбасой, а слоеный пирог с рубленным мясом. «…четырнадцатый стыковочный модуль, встречающих убедительно просим дожидаться выхода пассажиров вне приемного модуля» – повторила дикторша специально для меня. Интересно, кроме частных детективов, еще какие-нибудь «встречающие» на Терминалах бывают?
По дороге к приемному модулю я мучительно вспоминал, стыкуются ли корабли класса «Монблана» только к одному модулю или существует еще какой-нибудь модуль без номера для экипажа и ВИП-персон. Я так сильно задумался над этой проблемой, что едва не налетел на двух верзил в комбинезонах без нашивок. Они стояли у приемного модуля.
Вот, оказывается, кто у нас «встречающие»!
Впрочем, они дружно наплевали на просьбу дикторши: когда массивные створки приемного модуля растворились, оба спокойно прошли дальше – к стыковочным модулям. Так вместе мы дошли до полуовальной створки с номером «14». Модуль начал выпускать пассажиров. Верзилы, бесцеремонно расталкивая пассажиров, двинулись к кораблю. Стюард их пропустил, а меня – нет. Более того: мне велели покинуть приемный модуль.
Ладно, подумал я, не знаю, кто понадобился гэ-пэшникам, но капитан Харриган как минимум два дня будет находится здесь, на Терминале. Пропадать отсюда особенно некуда.
Меня распирало от любопытства – с кем же выйдут гэпэшники?
Целых тридцать семь минут они не делали ничего для того, чтобы удовлетворить мое любопытство. В смысле – они не появлялись. Стюарды, сторожившие вход в стыковочный модуль, поглядывали на букетик мимоз в моих руках сначала с улыбкой, потом – приблизительно после тридцать пятой минуты – с сочувствием.
Сквозь арку я увидел, как Харриган, второй пилот и еще кто-то из экипажа покидают корабль. Сердце забилось, как перед встречей с любимой (вот удивились бы стюарды!), но тут же замерло – сразу за Харриганом корабль покидала пара гэпэшников.
Мимозы сникли, и я вместе с ними.
Экипаж и гэ-пэ прошли мимо меня, о чем-то тихо разговаривая. Харриган не походил на арестанта, и он не выглядел озадаченным. Следовательно, он был предупрежден о том, кто его ждет.
Я побрел следом за компанией.
– Подожди, еще не все пассажиры вышли! – крикнул мне один из стюардов.
– Она ушла с другим! – крикнул я в ответ.
После моего ответа он передал второму стюарду, по-моему, десятку.
Ну вот, на меня уже делают ставки…
Мимозы достались какой-то старушке, которую никто не встречал; не дослушав слова благодарности, я пустился догонять Харригана и прочих.
Все они вошли в ту самую бронированную дверь, куда три часа назад вошли Нибелинмус и Мартин.
Что, черт побери, происходит?!
Кельнер в кафе-кондитерской ухмыльнулся, – мол, давно не виделись. Спросил, какой сэндвич мне нужен на этот раз. Я попросил четырехслойный.
– Остались только пятислойные, – сказал он язвительно.
– Соскребите один.
– Скидку за него не дадим, – парировал кельнер.
Я сказал, что в таком случае к черту сэндвичи, тащи кофе. Он задрал нос и отправился за стойку к кофейному автомату.
Служба расследований ФСО снабдила меня подробным планом «Монблана», списком членов экипажа и их снимками. Дожидаясь кофе, я просматривал снимки и пытался определить, кем из экипажа заинтересовалась ГП (для определенности я решил всех неизвестных людей в комбинезонах без нашивок пока причислять к ГП). Кроме капитана Харригана ГП забрала второго пилота, бортинженера и старшего стюарда. Инженера энергетических установок и младший летный состав ГП вроде бы не тронула. Для беседы я выбрал стюардессу, обслуживавшую каюту Сведенова. Ее звали Анна. На снимке – вроде ничего так.
Кто-то отодвинул стул за соседним столиком. Ненавижу этот звук – металлом по керамической плитке. Я повернул голову.
Опять тот полуторокулярный тип из зала ожидания. Усаживается, как у себя дома, берет салфетку, комкает, скатывает в шарик, надевает на зубочистку и, держа за кончик зубочистки, разглядывает. Повернул голову в мою сторону, с усмешкой кивнул. Снова занялся разглядыванием салфеточного чупа-чупса.
Подошел кельнер. Звякнув как следует блюдцем с чашкой, спросил не угодно ли чего еще – и сразу же развернулся, чтобы уйти.
– Погоди.
Он остановился. Я достал из портмоне десятку и поманил кельнера пальцем. Состроив недовольную рожу, он нагнулся.
– Забудьте обо всем, что между нами было, – доверительно прошептал я. – Что это за тип в униформе? – И я кивнул в сторону соседнего столика.
Кельнер разогнулся, согнулся и шепотом спросил:
– А разве между нами что-то было?
Десятка полезла обратно в портмоне.
– Впервые вижу, – зашептал он быстро. – Судя по форме, техническая служба. Но им тут не положено, тут только для пассажиров…
– Так выкинь его! Он меня раздражает.
Кельнер забрал десятку, отошел к барной стойке. Там он несколько секунд с чем-то копался, потом, напустив на себя важный вид, подошел к соседнему столику.
– Прошу прощения, здесь обслуживаются только пассажиры.
– Вот, держи… – тип в униформе подал ему зубочистку со скомканной салфеткой. Щеки у типа покрылись крупными морщинами – наверное, он улыбнулся. Кельнер, слегка обалдев, принял подарок.
Мужчина встал, кивнул мне как бы на прощание и с достоинством удалился.
– Больной что ли… – растерянно пробормотал кельнер. – И кого только ни берут на работу! – добавил он громче.
Я допил кофе. Кельнер объяснил мне как найти гостиницу для экипажей. Портмоне опустело еще на две десятки.
– Приходите еще! – сказал он мне, ощупывая деньги.
– Непременно.
Поразмыслив о предстоящей беседе с Харриганом, я попросил кельнера принести бутылку самого дорого коньяка.
– Вы уверены, что хотите САМОГО дорогого? – изумился тот.
– Нет, передумал. Хватит десятилетнего.
Он принес «Хеннесси». Для Харригана сойдет, подумал я.
– Запомнили? Третья палуба, сектора А, В, С, – кельнер продолжал выслуживаться до самых дверей.
Вряд ли больной, что-то ему от меня нужно… Нервы потрепать мне хочет, что ли…
У входа на третью палубу меня спросили, не перепутал ли я этажи. Народ там сновал сплошь в летных и «терминальных» комбинезонах, у всех на груди были карточки с именами или, в общем, с чем-то, что давало им право находиться на третьей палубе. Поэтому мой гражданский наряд сразу же вызвал подозрение. Коротышка, заподозривший меня либо в нечестных намерениях, либо в пространственном идиотизме, внимательно осмотрел мою грудь на предмет наличия карточки. С его ростом, поиском карточек на груди он мог бы заниматься профессионально. (В своем отчете я это замечание опустил, а то еще Шеф обидится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56