- Боже, - выдохнул он, опустив меч острием к полу.
- Как ты, дорогой? - быстро спросила Сефрения, дотрагиваясь до него.
- Дай мне минуту отдышаться. Как ты выносила это, Сефрения?
- Мы делаем то, что должны. Я чувствую себя много лучше, Вэнион. Тебе
незачем брать остальные два меча.
- Нет, есть зачем. На днях погибнет еще один из Двенадцати, и его
тень доставит тебе новый меч. Я хочу, чтобы ты была свободна, когда он
придет, - он выпрямился. - Ну, вот я и готов. Давай следующий.

25
Тяжелая усталость навалилась на Спархока этим вечером. Казалось, вся
тяжесть напряжения последних недель навалилась на него, но несмотря на
утомление, словно свинцом наливавшее его члены, он не мог уснуть и
беспокойно метался на своей кровати в маленькой комнатке, похожей на
монашескую келью. Полная луна светила через узкое окно, посылая свои
бледные будоражащие лучи прямо ему в лицо. Спархок выругался и с головой
укрылся одеялом, прячась от назойливых ласк луны.
Наконец балансирование на грани дремы и бодрствования надоело ему. Он
сел.
Была весна. Долгая, показавшаяся бесконечной зима отступила, но что
он успел сделать за это время? Месяцы ускользали, а вместе с ними
ускользала и жизнь Эланы. Приблизился ли он хоть немного к ее освобождению
из алмазной темницы? В холодном свете он лицом к лицу столкнулся с
холодящей мыслью: может быть, все эти сложные и умудренные планы Энниаса и
Мартэла направлены только на то, чтобы отвлечь его от главной задачи -
спасения Эланы и заполнить скупо отмеренные ей дни жизни пустой суетой? С
тех пор как он вернулся в Симмур, он постоянно метался от одной трудности
к другой. Так может все эти хитроумные замыслы его врагов и не должны были
свершиться? Может, единственной их целью было отвлечь его? Спархоку вдруг
показалось, что все это время кто-то будто управлял им, и этот кто-то
наслаждается его гневом и отчаянием, играя с ним с продуманной холодной
жестокостью. Он снова улегся на койку, обдумывая пришедшую в голову мысль.
Он проснулся от внезапного холода, но не обычного ночного морозного
дуновения в раскрытое окно, а холода глубинного, извечного, проникающего в
самое нутро. Еще до того, как открыть глаза он понял, что в комнате он не
один.
Рядом с его кроватью стояла фигура рыцаря в тяжелых доспехах и лунный
свет переливался на полированной черной стали.
- Проснись, сэр Спархок! - воззвал к нему рыцарь холодным гулким
голосом. - Мне есть, что сказать тебе.
Спархок сел на кровати.
- Я не сплю, брат, - сказал он.
Призрак поднял забрало и Спархоку открылись черты давно знакомого
лица.
- Прости меня, сэр Танис, - печально произнес он.
- Всем приходится когда-нибудь умирать, - нараспев произнес призрак.
- А моя смерть не была напрасной. Это служит мне утешением в Чертоге
Смерти. Внемли мне, Спархок, ибо кратко время, которое я могу говорить с
тобой. Я скажу тебе, что должен ты сделать. За то, чтобы ты узнал это, я
заплатил жизнью.
- Я слушаю тебя, сэр Танис.
- Приди этой ночью в склеп, что под Кафедральным собором. Там ты
встретишь тень, которая расскажет тебе, что делать дальше.
- Чью тень?
- Ты знаешь его.
- Я сделаю, как ты сказал, брат мой.
Призрак вынул свой меч.
- А теперь я покидаю тебя, Спархок, - сказал он. - Я должен доставить
свой меч до того, как вернусь в вечную тишину.
Спархок вздохнул.
- Я знаю.
- Тогда прощай, брат. Помяни меня в своих молитвах. - Тень
повернулась и бесшумно вышла из комнаты.

Высокие башни Кафедрального собора врезались в звездное небо. На
западе, над самым горизонтом висела луна, наполняя улицы бледным
серебристым светом и чернильными тенями. Спархок тихо прошел через узкий
переулок и вышел на его пересечение с широкой мощеной улицей, упирающейся
прямо в ворота храма. Под свой дорожный плащ он как всегда надел кольчугу
и опоясался тяжелым мечом.
Странное чувство отчужденности владело им, когда он выглянул из-за
угла и увидел двух солдат церкви, стоящих у входа в храм. Их красные
наряды в призрачном свете луны потеряли свой цвет. Солдаты сонно
привалились к каменной стене собора.
Спархок обдумал положение. Охраняемые врата - единственный путь в
собор, все остальные входы должны быть заперты на ночь. Но закрывать на
ночь ворота любого храма было запрещено церковным законом, или традицией,
обретшей его форму.
Стражники клевали носами и совсем не пытались быть настороже. Один
быстрый решительный натиск устранил бы проблему. Спархок выпрямился и
потянулся за мечом. Но вдруг остановился - он не был особенно щепетилен,
но ему казалось, что он не должен идти на эту встречу, обагрив руки
кровью. Да и два тела, лежащих на пороге храма, могут навлечь на него
беду.
Спархок задумался. Что могло бы отвлечь солдат с их поста? Он
перебрал в голове с дюжину различных способов и, наконец, остановился на
одном. Он даже улыбнулся той идее, которая пришла ему в голову. Спархок
как следует припомнил про себя заклинание, и когда все слова встали на
свои места, забормотал по-стирикски. Заклинание было довольно долгим, в
нем было множество тонкостей, которые ему хотелось воплотить. Когда все
было готово, он выпустил заклинание мановением руки.
В конце улицы появилась женская фигура. На женщине был бархатный плащ
с откинутым назад капюшоном, и ее длинные светлые волосы ниспадали ей на
плечи и спину. Юное лицо ее было соблазнительно прелестно. Грациозной
походкой она подошла ко входу в храм и остановилась перед совсем теперь
проснувшимися стражниками. Девушка ничего не говорила - речь очень
усложнила бы заклинание, да и говорить-то ей было вовсе не нужно. Она
медленно расстегнула застежку плаща и распахнула его полы. Под плащом она
была полностью обнаженной.
Спархок отчетливо услышал ставшее вдруг хриплым и шумным дыхание
стражников. А девушка развернулась и призывно поглядывая через плечо
зашагала назад по улице. Стражники поглядели сначала на нее потом друг на
друга, потом вдоль улицы, и, убедившись, что вокруг никого нет, прислонили
алебарды к стене и ссыпались вниз по лестнице.
Фигура женщины остановилась под факелом на углу, немного подождала,
и, выйдя из круга света, скрылась в боковой улице. Стражники бросились за
ней вдогонку.
Как только пыхтящая парочка исчезла за углом, Спархок вышел из своего
укрытия. В считанные секунды он пробежал по улице, прыгая через две
ступеньки взлетел по лестнице и потянул за ручку огромной резной створки
храмовых врат. Оказавшись внутри, он улыбнулся, подумав как долго будет
искать распалившиеся стражники теперь уже исчезнувшую прекрасную
незнакомку.
В храме было сумрачно и холодно, пахло ладаном и свечным воском. С
каждой стороны алтаря метались на сквозняке огоньки одиноких тонких
свечек. Их слабый неуверенный свет не мог, конечно, рассеять настоявшуюся
темноту огромного собора, и только на драгоценных каменьях и золоте алтаря
мерцали слабые блики. Спархок тихо шел по боковому нефу. Его охватило
страшное напряжение, все чувства напряглись. Время было уже позднее, но
кто-нибудь из священников, живущих при храме, мог еще бродить здесь, а
Спархоку хотелось избежать шумных встреч.
Он привычно преклонил колена перед киотом и, поднявшись отправился по
темному решетчатому коридору, ведущему из бокового нефа к главному алтарю.
Впереди показался свет, тусклый, но ровный. Спархок прижался к стене и
продолжал красться дальше. Вскоре он оказался перед задрапированной аркой.
Осторожно отодвинув пурпурный бархат, он взглянул внутрь.
Первосвященник Энниас, облаченный не в обычную шелковую рясу, а в
суровое монашеское одеяние, преклонил колена перед маленьким каменным
алтарем часовни. Черты изможденного лица первосвященника были полны
ненависти, побелевшие пальцы заломленных рук, казалось, вот-вот будут
вырваны из ладоней. По иссеченным резкими морщинами щекам Энниаса катились
слезы, дыхание агонизирующе клокотало в горле.
Лицо Спархока посуровело, рука потянулась к мечу. Убийство солдат у
двери было бы бесполезным и жестоким делом. Другое дело - первосвященник,
один быстрый бросок, удар, и его скверна исчезнет из этого мира.
Какое-то мгновение жизнь первосвященника висела на волоске, который
держал в своей руке Спархок, впервые в жизни замысливший убийство
невооруженного человека. Но вдруг Спархоку послышался девичий голос, и
перед его глазами встали ее немигающие серые глаза. С сожалением он
опустил бархатный занавес, и отправился исполнять свой долг перед
королевой, даже в предсмертном сне протянувшей руку, чтобы не дать
погибнуть его душе.
- В другой раз, Энниас, - прошептал он, затаив дыхание.
Повернувшись, он тихо пошел дальше по переходу. Склеп лежал под
храмом и в него вели каменные ступени. Единственная высокая свеча в
отекшем воском канделябре освещала лестницу. Спархок бесшумно переломил ее
пополам, зажег оставшуюся в канделябре половинку и начал спускаться по
лестнице, освещая себе путь раздобытой свечкой. Лестница внизу упиралась в
дверь из тяжелой бронзы. Он обхватил рычажок запора и медленно давил на
него, пока не почувствовал, что замок отворился. Мало-помалу он открыл
массивную бронзовую дверь. Слабый скрип петель показался ему очень громким
в мертвой тишине склепа.
За дверью была огромная низкая сводчатая комната, наполненная запахом
плесени. Свеча Спархока выхватила из обширной темноты небольшое пятно
желтизны. Мощные контрфорсы были покрыты паутиной, в изломанных углах
скопились вековые тени. Спархок навалился спиной на дверь и медленно
закрыл ее. Звук закрывшейся двери раскатился по склепу эхом роковой
судьбы.
Склеп лежал глубоко под главным нефом собора. Под низким сводчатым
потолком в источенных веками мраморных гробницах с пыльными свинцовыми
барельефами на крышке лежали царственные властители Элении. Два
тысячелетия обращались в прах в этом сыром подвале. Грешник лежал рядом с
добродетельным. Глупец покоился по соседству с мудрецом. Смерть уравняла
всех и всех примирила. Слепые глаза посмертных статуй по углам саркофагов
привычно буравили мертвый воздух молчаливой гробницы.
Спархок пожал плечами. Он привык к горячей крови, сверкающей стали,
эта холодная пыльная тишина была чуждой ему. Он не знал, что делать теперь
- призрак Таниса ничего не говорил ему об этом. Поэтому он просто стоял
подле бронзовой двери и ждал. Понимая, что это глупо, он все же не
выпускал из руки рукояти меча, больше просто по привычке, ведь какая могла
быть польза от оружия в этом святилище забвения?
Сначала он принял этот звук всего лишь за эхо собственного дыхания,
слабое колебание спертого воздуха, но звук повторился и на этот раз
громче.
- Спархок, - выдохнул кто-то пустым бестелесным шепотом.
Спархок поднял свой огарок, всматриваясь в заплясавшие вокруг тени.
- Спархок, - снова повторился шепот.
- Я здесь.
- Подойди ближе.
Шепот исходил оттуда, где были самые поздние захоронения и гробницы
не успели еще покрыться толстым слоем пыли и паутины. Спархок сначала
медленно, потом со все возрастающей уверенностью двинулся к ним. В конце
концов он остановился у последнего саркофага, на котором было высечено имя
короля Алдреаса, отца королевы Эланы. Он стоял перед свинцовым
изображением человека, которому присягнул на верность, но к которому питал
лишь малую толику уважения. Скульптор, отливавший статую, попытался
придать посмертному изображению монарха царственное величие, но слабость
короля сквозила и здесь - в беспокойном выражении лица и безвольном
подбородке.
- Приветствую тебя, сэр Спархок, - шепот исходил из самой глубины
мраморной гробницы.
- Приветствую тебя, Алдреас.
- Ты все еще питаешь ко мне неприязнь, все еще презираешь меня, мой
Рыцарь?
Воспоминания о множестве обид и притеснений тотчас же вспыхнули в
памяти Спархока, вспомнились долгие годы преследовавших его оскорблений и
клеветы - все это он получил от человека, чья скорбная тень говорила
сейчас из глубины погребального саркофага. Но жестоко и глупо поворачивать
нож в сердце уже умершего. Спархок мысленно простил своему королю все
обиды.
- Так никогда не было, Алдреас, - солгал он. - Ты был моим королем, и
это все, что мне нужно было знать.
- Ты добр, Спархок, - прошелестел голос, - и твоя доброта разрывает
мое бесплотное сердце больше, чем любой упрек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60