Тому же я учила своих девочек. Я не стала говорить им о многочисленных
случаях, когда обходилась без этих противных резинок, потому что была
беременна и знала это. Вот как прошлой ночью. Резиновый чехольчик от
болезни не спасет: главное здесь - очень-очень тщательный выбор партнера.
Через рот или глаза можно заразиться не хуже, чем через влагалище - и куда
проще. Не лягу же я с мужчиной, не поцеловав его сначала? Глупости какие.
Не помню, чтобы когда-нибудь пользовалась резинкой, после того как
Теодор рассказал мне о календарном способе предохранения, или чтоб мне не
удалось выбить чек, когда я того хотела.
Размышляя обо всем этом, я вдруг услышала:
- Двадцать девятого октября 1929 года.
- Как так? - брякнула я. - Ты же сказал, что возвращаешься к себе
второго августа двадцать шестого года?
- Слушай, о чем говорят, морковка, - сказал муж. - В понедельник
будет контрольная.
- Я говорил о Черном вторнике, Морин, - пояснил Теодор. - Так назовут
в будущем величайший за всю историю биржевой кризис.
- Такой же, как в девяносто седьмом?
- Не знаю точно, что произошло в девяносто седьмом - я, как уже
говорил, подробно изучал только историю того десятилетия, которое
намеревался провести здесь - от окончания войны до Черного вторника, 29
октября 1929 года. Эти десять лет после первой мировой войны...
- Стойте-ка! Вы сказали "первой мировой войны", доктор? Первой?
- Доктор Джонсон, кроме этой золотой декады - с 11 ноября 1918 года
по 29 октября 1929-го - вы будете воевать все столетие. В 1939 году
начнется вторая мировая война - еще дольше и страшнее этой. А более мелкие
войны будут вестись на протяжении всего века. Следующий же век, двадцать
первый, будет еще хуже - и намного.
- Тед, - сказал отец. - В тот день, когда объявили войну, ты просто
говорил то, что знал. Да?
- Да, сэр.
- Зачем же ты тогда пошел в армию? Это не твоя война... капитан Лонг.
- Чтобы завоевать ваше уважение, пращур, - очень мягко ответил
Теодор. - И чтобы Морин могла гордиться мной.
- Мррф! Ладно! Надеюсь, вы не пожалеете об этом, сэр.
- Никогда.

Четверг был хлопотливый день. Элеанор и я - с помощью всех моих и ее
старших детей, с большой помощью сержанта Теодора, ставшего моим
адъютантом (он называл это "собачьей вахтой", и отец тоже, но я не давала
им вывести меня из себя), с некоторой помощью от наших мужей и от отца -
за сутки подготовили церемонию венчания.
Должна, правда, признаться, что всю подготовительную работу мы с ней
проделали загодя. Мы составили список гостей, предупредили священника,
причетника и организатора банкетов, как только Брайан позвонил и сказал,
когда приедет. Приглашения напечатали во вторник, конверты надписали в
среду двое лучших каллиграфов семьи Везерел, по домам их разнесли двое ее
и двое моих мальчишек, отвечать на приглашения предлагалось по телефону
конторы Джастина, ну и так далее.
Невесту мы тоже ухитрились одеть вовремя и как полагается, поскольку
у сержанта Теодора неожиданно обнаружился еще один талант: швеи - то есть
швеца - а точнее сказать, дамского портного. Своей главной цели -
использовать телепатический дар Элеанор - я уже достигла: Теодор отвез
меня к ней утром в четверг, и я изложила ей, в чем моя проблема, начав для
скорости срывать с себя одежду, как только дверь ее апартаментов закрылась
за нами. Потом Элеанор дала распоряжение горничной провести к нам Теодора.
Опустим натуралистические подробности; через полчаса Элеанор сказала
мне:
- Морин, милая, Теодор верит во все, что говорит.
На что Теодор заметил, что каждый Наполеон в сумасшедшем доме верит в
то, что говорит, не менее твердо.
- Капитан Лонг, - ответила Элеанор, - мужчины очень слабо связаны с
реальностью, так что не вижу, какое это имеет значение. Вы сказали мне
правду, как вы ее понимаете, о вашей жизни в будущем, и сказали правду,
что любите Морин. И поскольку я тоже ее люблю, то надеюсь завоевать
частицу и вашей любви. Пожалуйста, помогите мне встать - и благодарю вас,
сэр! Вы мне подарили огромную радость.
Сразу после этого перед нами встала задача: как успеть доставить
подвенечное платье Элеанор вместе с Нэнси к портнихе, чтобы Джонатан успел
завезти Брайана с Нэнси в контору к Джастину, чтобы все четверо успели
явиться в мэрию за разрешением - ведь и жених, и невеста были
несовершеннолетние.
- Зачем нам портниха? - сказал Теодор. - Если не ошибаюсь, Элеанор, в
этой тумбочке у вас швейная машинка "Зингер". И зачем нам Нэнси? Мама
Морин, ты, кажется, говорила, что вы с ней носите одинаковые платья.
Я подтвердила, что мы действительно часто даем друг другу что-нибудь
поносить.
- В бедрах я на дюйм полнее, и в груди почти на столько же. Но разве
мы посмеем тронуть платье Элеанор? Погоди, ты его еще не видел.
Хотя Элеанор была крупнее и выше меня, платье мне почти годилось,
поскольку однажды уже перекраивалось для Рут, дочери Элеанор, на три дюйма
ниже матери. Платье было великолепное, из белого атласа, густо расшитое
мелким жемчугом, с фатой из бельгийских кружев и десятифутовым шлейфом. В
первоначальном виде присутствовали еще рукава "баранья ножка" и турнюр -
при перекройке все это исчезло.
Ни за какие на свете деньги нельзя было сшить платье такого качества
за те несколько часов, что нам оставались, - моей Нэнси повезло, что ее
новая мама ссудила ей такое сокровище.
Элеанор принесла его. Теодор пришел в восхищение но не смутился.
- Элеанор, подгоним его впритык на маму Морин - тогда Нэнси как раз
пролезет. Какое на ней будет белье? Корсет? Бюстгальтер? Панталоны?
- Ни разу не надевала на Нэнси корсет, - сказала я. - И она не
собирается начинать.
- Правильно! - согласилась Элеанор. - Хотела бы я тоже никогда не
начинать. Лифчик Нэнси тоже не нужен. Как насчет штанишек? Рейтузы с этим
платьем не наденешь. Эмели Берд и Харцфельд носят трусики, но и они будут
выделяться под платьем, если оно будет сидеть как следует.
- Обойдемся без штанов, - решила я.
- Все старые грымзы мигом поймут, что их на ней нет, - заколебалась
Элеанор.
Я с чосеровским [Чосер, Джеффри - английский поэт эпохи Возрождения]
выражением высказала свое отношение к мнению старых грымз.
- Надену ей круглые подвязки. Сменит на пояс потом, когда будет
переодеваться.
- Тогда и панталоны может надеть, - добавил Теодор.
- Теодор! - поразилась я. - Удивляюсь тебе. Зачем новобрачной
панталоны?
- Ну не панталоны, а самые легкие и маленькие штучки из тех, что
продаются сегодня. Чтобы Джонни мог снять их с нее, дорогая. Символическая
дефлорация, старый языческий обряд. Пусть почувствует, что она замужем.
Мы с Эл хихикнули.
- Не забыть сказать Нэнси.
- А я скажу Джонатану, чтобы устроил настоящую церемонию. Ну что ж,
Элеанор, поставим Морин на этот низкий столик и начнем втыкать в нее
булавки. Мама Морин, ты всюду чистая и сухая? Не вывернуть ли платье
наизнанку, влага для атласа - просто гибель.
Следующие двадцать пять минут Теодор трудился не покладая рук, я
стояла смирно, а Элеанор снабжала его булавками.
- Лазарус, где вы учились мастерству одевать женщин? - спросила она.
- В Париже лет сто назад.
- Лучше бы я не спрашивала. Я тоже числюсь среди ваших предков? Как и
Морин?
- К сожалению, нет. Но я женат на трех ваших прапраправнучках -
Тамаре, Иштар и Гамадриаде, а мой брачный брат - Айра Везерел. Может быть,
есть и другое родство - наверняка есть, - но Морин права: я искал в
архивах только своих прямых предков. Я же не знал, что встречу тебя, Эл
Прекрасный Животик. Ну вот, почти все. Как - перешивать? Или отдадим вашей
портнихе?
- Ну как, Морин, - спросила Эл. - Я согласна рискнуть платьем - я
доверяю Лазарусу, то есть мсье Жаку Нуару, но свадьбой Нэнси без твоего
разрешения рисковать не стану.
- Я не могу судить о Теодоре, или о Лазарусе, или как там его зовут -
имеется в виду тот жеребец, который использует меня вместо манекена. Но
ведь ты мне, кажется, говорил, что сам перешил свои бриджи? Подогнал их по
себе?
- Oui, Madame.
- Где ваши брюки, сержант? Вы всегда должны знать, где ваши брюки.
- Я знаю где, - сказала Эл и принесла их.
- В коленках, Эл. Выверни наизнанку и посмотри. - Я присоединилась к
ней и вскоре сказала: - Эл, я не вижу, где он их ушивал.
- А я вижу. Вот посмотри. Нитка на старых швах немного выцвела, а та
нитка, которой он шил, такого же цвета, как ткань на карманах внутри -
невыгоревшая.
- Ммда, - согласилась я, - если смотреть поближе и при сильном свете.
- Мы берем тебя, парень. Комната, стол, десять долларов в неделю и
все бабы, которые подвернутся.
Теодор задумался.
- Ладно, идет. Хотя мне за это обычно платят отдельно.
Эл расхохоталась, подбежала к нему и начала тереться об него грудью.
- Идет, капитан. Сколько берете за случку?
- Одного щенка из помета.
- Договорились.

Свадьба вышла на славу. Нэнси была ослепительна в своем замечательном
платье, которое сидело на ней превосходно. Мэри несла букет, а Ричард -
кольцо, оба в своих белых воскресных нарядах. Джонатан, к моему удивлению,
предстал в элегантном костюме: жемчужно-серая визитка, галстук с жемчужной
булавкой, серые брюки в полоску, штиблеты устричного цвета. Теодор, в
военной форме, был его свидетелем, отец, тоже в форме и при медалях,
шафером: Брайан был чудо как хорош в сапогах со шпорами, в портупее, при
сабле, в ярко-зеленом мундире с наградами за девяносто восьмой год и в
светлых офицерских брюках.
Кэрол, подружка невесты, почти не уступала Нэнси в своем
зеленовато-лимонном тюле и с букетом. На Брайане младшем, свидетеле
невесты, был выпускной костюм, сшитый всего две недели назад, когда он
окончил грамматическую школу - двубортный пиджак из синего саржа, первые в
жизни длинные брюки, очень взрослый вид.
Джорджу поручили следить, чтобы Вудро вел себя тихо и прилично, и
разрешили применять силу в случае необходимости. Дед давал Джорджу
указания в присутствии Вудро, и тот действительно вел себя хорошо - на
него всегда можно было рассчитывать, когда затрагивались его собственные
интересы.
Доктор Дрейпер не позволял себе никаких выдумок, которыми преподобный
Тимберли чуть было не испортил мою судьбу - он читал методистскую службу
прямо по руководству девятьсот четвертого года, ни словом больше, ни
словом меньше; и вскоре наша Нэнси проследовала к выходу под руку с мужем,
под звуки марша Мендельсона, и я вздохнула с облегчением. Венчание прошло
превосходно, без всяких накладок, и я подумала, как остолбенела бы миссис
Гранди, будь ей дано увидеть кое-кого из присутствующих тридцать шесть
часов назад, при закрытых дверях, справляющая оргию в честь Дня Каролины.
Тогда впервые состоялся праздник, которому суждено было
распространиться среди диаспоры всего человечества: Каролинин день,
Каролинки, фиеста де Санта-Каролита. Теодор сказал нам, что этот день стал
(то есть станет) летним празднеством плодородия, общим для всех планет и
всех времен. И поднял бокал шампанского за посвящение Кэрол в женщины, а
Кэрол ответила на его тост с большой серьезностью и достоинством... потом
захлебнулась шипучкой, закашлялась, и пришлось ее утешать.
Я не знала тогда и посейчас не знаю, даровал ли Теодор моей Кэрол то,
чего она так жаждала. Знаю только, что предоставила им для этого все
возможности. Но у Теодора, этого твердолобого упрямца, никогда ничего не
узнаешь.

В субботу состоялось выездное заседание попечителей Фонда Айры
Говарда: судья Сперлинг, приехавший из самого Толидо, мистер Артур
Дж.Чепмен, Джастин Везерел, Брайан Смит (с единодушного согласия
собравшихся), сержант Теодор и мы с Элеанор.
Когда судья Сперлинг покашлял, я поняла намек и собралась
ретироваться. Но Теодор встал вместе со мной.
После некоторого замешательства и я, и Элеанор остались, потому что
Теодор не желал оставаться там без нас. Он объяснил, что в семьях Говарда
существует абсолютное равенство полов - и он, как председатель организации
будущего, присутствующий в качестве почетного гостя на собрании Говардской
организации двадцатого века, не может принять в нем участия, если женщины
не будут допущены.
После того как этот вопрос уладили, Теодор повторил свои предсказания
относительно 11 ноября и Черного вторника - 29 октября 1929 года. По
просьбе присутствующих, на последнем событии он остановился несколько
подробнее - рассказал, что доллар обесценится с двадцати пяти за унцию
золота до тридцати пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69