Я не видела, как он вошел. Должно быть, он, как всегда, явился ко мне
в камеру, увидел, что меня нет, и пошел искать.
Позади меня вдруг послышалось "здрра", которым он обычно заявляет о
своем прибытии. Я повернулась, он прыгнул ко мне на руки и начал тереться
головой и мурлыкать, спрашивая, почему меня не оказалось на месте.
Я приласкала его и заверила, что он замечательный кот, хороший
мальчик, лучше всех!
Средний призрак за судейским столом распорядился:
- Убрать животное! - И один из стражников, повинуясь приказу, схватил
Пикселя.
Пиксель не выносит людей, не соблюдающих протокола. Он укусил
охранника за мясистую часть большого пальца и прошелся по нему когтями.
Тот попытался отшвырнуть Пикселя, но не тут-то было.
На помощь стражнику бросился другой, и раненых стало двое - Пиксель в
их число не входил.
Средний судья цветисто выругался и спустился с возвышения.
- Вы что, кота изловить не можете? - И тут же доказал, что и ему это
не под силу. Раненых стало трое. Пиксель соскочил на пол и пустился
наутек.
Тут я увидела то, о чем раньше только подозревала и чего ни разу не
видел никто из моих друзей и родных. (Впрочем, Афина видела - но у Афины
глаза повсюду. Я имею в виду людей из плоти и крови.)
Пиксель несся на аварийной скорости прямо в глухую стену, и когда
казалось, что он вот-вот врежется в нее, в стене открылся круглый кошачий
лаз. Пиксель проскочил в него, и отверстие тут же закрылось снова.
Вскоре меня отвели обратно в камеру.
В 1912 году Брайан купил автомобиль. Где-то в течение того
десятилетия "автомобиль" превратился сначала в "авто", потом в
"автомашину", потом в "машину", что и стало окончательным названием для
безлошадного экипажа.
Брайан купил "рео". Нельсоновский маленький "рео" показал себя очень
выносливым и надежным: после пяти лет тяжелых нагрузок он бегал не хуже
прежнего. Фирма использовала его и в хвост и в гриву - он часто совершал
пыльные рейсы в Галену, Джоплин и прочие центры добычи белого металла.
Нельсону платили за пробег и за износ.
Поэтому Брайан, решив купить семейную машину, купил тоже "рео", но
большой - лимузин на пять пассажиров, красивый, и, как заключила я,
безопасный для детей: у него имелись и дверцы, и верх - у Нельсоновского
"жучка" не было ни того ни другого. Мистер Р.Э.Олдс назвал "рео" выпуска
1912 года своей прощальной моделью, заявив, что это лучший автомобиль,
который он способен создать на основе своего двадцатипятилетнего опыта, и
лучший из тех, которые вообще способно создать автомобилестроение.
Я верила ему, и Брайан (что гораздо важнее) тоже верил. Может быть,
тот "рео" действительно был прощальный, но когда я покидала Землю в 1982
году, имя мистера Олдса было по-прежнему знаменито и "олдсмобили" бегали
повсюду.
Наша шикарная машина стоила очень дорого - больше двенадцати сотен
долларов. Брайан не сказал, сколько заплатил за нее, но "рео"
рекламировались повсюду, а читать я умею. Однако за свои деньги мы
получили вещь: машина была не только красивой и просторной, но обладала
мощным мотором (тридцать пять лошадиных сил) и могла развивать скорость до
сорока пяти миль в час. Кажется, мы так быстро никогда и не ездили -
скорость в пределах города была ограничена до семнадцати миль, а изрытые
грязные проселки за городом отнюдь не годились для скоростной езды. Может,
Брайан с Нельсоном и пробовали дать полный газ на какой-нибудь
свежемощеной, ровной дороге во время своих дальних поездок, но пугать дам
без нужды ни один бы не стал. (Мы с Бетти Лу тоже старались не волновать
зря своих мужей, так что все были квиты.)
Брайан оборудовал свою машину всем доступным в то время комфортом,
чтобы его семейству было в ней хорошо - ветровым стеклом, верхом, боковыми
шторками, спидометром, запасным колесом и аварийным бензобаком. Шины были
съемные, и Брайану редко приходилось латать колесо посреди дороги.
У нашей машины была одна странность: она умела предсказывать погоду.
Опустишь верх - пойдет дождь. Поднимешь - покажется солнышко.
Реклама утверждала, что верх может легко поднять и опустить один
человек. Этим человеком был Брайни, которому помогала жена, двое довольно
больших девочек и двое мальчишек, причем все напрягались, обливаясь потом,
а Брайни рыцарски проглатывал подобающие случаю выражения. Наконец он
придумал, как перехитрить машину, и мы вообще перестали опускать верх, чем
обеспечили себе хорошую погоду для прогулок.
Мы очень полюбили свою машину. Нэнси и Кэрол прозвали ее "Эль Рео
Гранде". (Мы с Брайаном недавно взялись за испанский - и с нашими детками
приходилось держать ухо востро. Кухонная латынь быстро провалилась - они
мигом раскусили ее. Школьный шифр продержался немногим дольше.) У нас с
самого начала было заведено так, что иногда мы ездим куда-нибудь всей
семьей, иногда же мама с папой отправляются вдвоем, а дети остаются дома и
не хнычут - иначе сработает низшая судебная инстанция. (Моя мать
пользовалась персиковым прутиком - я обнаружила, что и абрикосовый
действует не хуже.)
В 1912 году Нэнси уже была большой двенадцатилетней девочкой, и
малышей можно было оставлять с ней часа на два, на три. (Вудро тогда еще
не родился. Как только он начал ходить, его дрессировщикам стал необходим
хлыст и пистолет.) Так что мы с Брайни могли позволить себе роскошь
прогуляться вдвоем - одна такая прогулка, как я уже рассказывала, подарила
мне Вудро. Брайни обожал заниматься любовью на природе, я тоже - такие
оказии придавали остроту всегда приятному, но слишком законному занятию.
Когда же мы выезжали всей семьей, то Нэнси, Кэрол, Брайан младший и
Джордж запихивались в просторный кузов, и Нэнси давался наказ следить,
чтобы никто не вставал ногами на сиденье - не потому, что могла порваться
обивка, а потому, что мог пострадать ребенок: я садилась впереди с Мэри, а
Брайан вел машину.
Корзинка для пикника и кувшин с лимонадом тоже ехали сзади, и Кэрол
поручалось не допускать к ней братьев. Мы отправлялись в Суоп-парк,
устраивали там пикник и смотрели зверей в зоосаде, потом ехали кататься -
до самого Рейтауна или даже до Хикмановских Мельниц, а когда поворачивали
домой, дети уже клевали носами. На ужин доедали остатки пикника с чашкой
горячего бульона.
Двенадцатый год был всем хорош, несмотря на снежную бурю, подобной
которой, как утверждали, не было с 1886 года. Возможно, что и так - я не
слишком ясно помню, что происходило в 1886 году. Президентские выборы
проходили бурно: за победу боролись целых три кандидата. Мистер Тафт вновь
выдвинул свою кандидатуру, Тедди Рузвельт, соперничая со своим бывшим
протеже мистером Тафтом, стал кандидатом от собственной партии -
республиканцев-прогрессистов, или "Сохатых", а профессор Вильсон из
Пристона, тогда губернатор собственного штата, стал кандидатом от
демократов.
Его выдвижением неожиданно для всех завершился невиданно долгий,
длившийся целый месяц демократический съезд. Все уже считали, что
кандидатом будет любимый сын Миссури, мистер Чемп Кларк, спикер палаты. У
мистера Кларка было преимущество в двадцать семь голосов, то есть
большинство голосовало за него, но требуемых двух третей голосов он не
набрал. Потом мистер Уильям Дженкинс Брайан заключил с доктором Вильсоном
сделку в обмен на пост государственного секретаря, и губернатора Вильсона
избрали кандидатом с перевесом в сорок шесть голосов, когда многие
делегаты уже разъехались по домам.
Я с интересом следила за всем этим по "Стар", потому что знала
доктора Вильсона как автора монументальной (восемнадцать томов!) "Истории
американского народа", которую брала том за томом в публичной библиотеке.
Но мужу своего интереса не показывала, подозревая, что он предпочитает
полковника Рузвельта.
Выборы президента состоялись пятого ноября, но результаты мы узнали
не сразу, а дня через три. Вудро с громким воплем явился на свет
одиннадцатого, в понедельник, в три часа дня. Принимала его Бетти Лу - я,
как всегда, не дождалась доктора, а Брайни был на работе - я ему сказала,
что должна родить только в конце недели.
- Ты уже придумала имя? - спросила Бетти Лу.
- Да. Этель.
Она показала мне ребенка.
- Посмотри-ка получше - твое имя плохо сочетается с его краником:
прибереги его впрок. Почему бы тебе не назвать парня в честь нового
президента? Это послужит ему хорошим стартом.
Не помню, что я сказала Брайану, когда он пришел, вызванный Бетти Лу
по телефону. Она же встретила его словами:
- Знакомьтесь: Вудро Вильсон Смит, президент Соединенных Штатов с
1952 года.
- А что - неплохо звучит. - И Брайан промаршировал в спальню,
изображая духовой оркестр. Имя прижилось - мы зарегистрировали мальчика
под ним и в Фонде, и в канцелярии графства.
Поразмыслив, я согласилась, что имя хорошее, и написала доктору
Вильсону, что у него есть тезка и что я молюсь за успех его президентства.
Ответил мне сначала мистер Патрик Тьюмелти, сообщая, что мое письмо
получено и передано новому президенту, "но, как вы понимаете, мадам, после
недавних событий письма хлынули потоком. Пройдет несколько недель, прежде
чем Президент сможет ответить всем лично".
После Рождества я действительно получила письмо от доктора Вильсона.
Он благодарил меня за то, что я оказала ему честь, назвав ребенка его
именем. Я вставила письмо в рамочку и хранила много лет. Интересно,
существует ли оно еще где-нибудь во второй параллели?
Во время президентских выборов излюбленной темой дебатов была
"высокая стоимость жизни". Семья Смит от нее не страдала, но цены,
особенно на продукты, действительно росли - хотя фермеры, как обычно,
жаловались, что не получают за свою продукцию даже по себестоимости. Очень
может быть - бушель пшеницы, помню, не стоил и доллара.
Но я не закупала пшеницу бушелями - я покупала продукты у
бакалейщика, у торговцев вразнос, у молочника и так далее. Брайан снова
спросил меня, не прибавить ли мне на хозяйство.
- Пожалуй, - ответила я. - Пока что мы укладываемся, но цены все
растут. Дюжина свежих яиц теперь стоит пять центов, кварта первосортного
молока тоже. Хлебная компания Холсума поговаривает, что хлеб, который
теперь стоит пять и десять центов, будет продаваться за десять и
пятнадцать. Спорим, что цена за фунт - подчеркиваю, за фунт, а не за
буханку - подскочила процентов на двадцать?
- Поищи другого лопуха, сестренка, - я уже проспорил на выборах. А
как насчет цен на мясо?
- Растут. Цент или два на фунт, но растут. И вот еще что. Мистер Шонц
раньше всегда прибавлял мне от себя суповую косточку, и печенку для Случи,
и нутряное сало для птичек зимой. Теперь он делает это только по моей
просьбе - и без улыбки. А на неделе сказал, что ему придется брать за
печенку деньги, потому что теперь ее едят и люди, не только кошки. Уж и не
знаю, как объяснить это Случи.
- Интересы Случи прежде всего, любовь моя, - мой подарок надо
кормить. Отношение к кошкам определяет твой статус на небесах.
- Правда?
- Так сказано в Библии - можешь сама посмотреть. А ты не говорила с
Нельсоном о корме для кошек?
- Не было случая. С Бетти Лу говорила, а с ним нет.
- Не забывай, что он у нас профессиональный экономист по сельскому
хозяйству и даже имеет диплом в красивой обложке. Так вот, Нел говорит,
что для кошек и собак скоро будет своя пищевая промышленность - свежий
корм, корм в пакетах, консервы, специальные магазины или специальные
отделы в магазинах, реклама на всю страну. Большой бизнес. Миллионы
долларов, даже сотни миллионов.
- А ты уверен, что он не шутит? У Нельсона одни шуточки на уме.
- Не думаю. Он говорил вполне серьезно и оперировал цифрами. Ты же
видишь, как бензиновые двигатели вытесняют лошадей - не только в городе,
но и на ферме, медленно, но верно. И множество лошадей остается не у дел.
Нельсон говорит, что о них беспокоиться нечего: их съедят кошки.
- Что за жуткая мысль!
По просьбе Брайана я составила схему роста цен на бакалейные товары.
К счастью, я тринадцать лет вела записи - сколько потратила, на что,
сколько стоила пачка, фунт, дюжина и так далее. Брайни никогда этого от
меня не требовал, но так делала моя мать, и мой учет очень помогал мне в
те годы, когда я тряслась над каждым пенни - сразу было видно, сколько еды
я приобрела на каждый потраченный цент.
Управившись со схемой, я составила рацион на одного человека, как в
армии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69