В этом не было ничего необычного - он
далеко не в первый раз уходил из гостей позже остальных. Там, где Аттер-
сона любили, его любили искренне. Нередко, хозяин дома просил суховатого
нотариуса остаться, когда весельчаки и остроумцы уже покидали его кров;
многим нравилось готовиться к одиночеству в его тихом обществе, нрави-
лось после усилий, потраченных на расточительное веселье, освежать мысли
в его плодоносном молчании. Доктор Джекил не был исключением из этого
правила, и теперь, когда он расположился по другую сторону камина -
крупный, хорошо сложенный, моложавый мужчина лет пятидесяти, с лицом,
быть может, не совсем открытым, но, бесспорно, умным и добрым, - вы лег-
ко заключили бы по его взгляду, что он питает к мистеру Аттерсону самую
теплую привязанность.
- Мне давно уже хотелось поговорить с вами, Джекил, - сказал нотари-
ус. - О вашем завещании.
Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что тема эта доктору непри-
ятна, однако он ответил нотариусу с веселой непринужденностью.
- Мой бедный Аттерсон! - воскликнул он. - На этот раз вам не повезло
с клиентом. Мне не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так расстраивал-
ся, как расстроились вы, когда прочли мое завещание. Если, конечно, не
считать этого упрямого педанта Лэньона, который не стерпел моей научной
ереси, как он изволил выразиться. О, я знаю, что он превосходный человек
- не хмурьтесь, пожалуйста. Да, превосходный, и я все время думаю, что
нам следовало бы видеться почаще; но это не мешает ему быть упрямым пе-
дантом - невежественным, надутым педантом! Я ни в ком так не разочаровы-
вался, как в Лэньоне.
- Вы знаете, что оно мне всегда казалось странным, - продолжал мистер
Аттерсон, безжалостно игнорируя попытку доктора переменить разговор.
- Мое завещание? Да, конечно, знаю, - ответил доктор с некоторой рез-
костью. - Вы мне это уже говорили.
- Теперь я хотел бы повторить это вам еще раз, - продолжал нотариус.
- Мне стало кое-что известно про Хайда.
По крупному красивому лицу доктора Джекила разлилась бледность, его
глаза потемнели.
- Я не желаю больше ничего слушать, - сказал он. - Мне кажется, мы
согласились не обсуждать этого вопроса.
- Но то, что я слышал, отвратительно.
- Это ничего не меняет. Вы не понимаете, в каком я нахожусь положе-
нии, - сбивчиво ответил доктор. - Оно крайне щекотливо, Аттерсон, крайне
щекотливо и странно, очень странно. Это один из тех случаев, когда сло-
вами делу не поможешь.
- Джекил, - сказал Аттерсон, - вы знаете меня. Знаете, что на меня
можно положиться. Доверьтесь мне, и я не сомневаюсь, что сумею вам по-
мочь.
- Мой дорогой Аттерсон, - сказал доктор. - Вы очень добры, очень, и я
не нахожу слов, чтобы выразить мою признательность. Я верю вам безуслов-
но и полагаюсь на вас больше, чем на кого-нибудь еще, больше, чем на се-
бя, но у меня нет выбора. Однако тут совсем не то, что вам кажется, и
дело обстоит далеко не так плохо; и, чтобы успокоить ваше доброе сердце,
я скажу вам одну вещь: стоит мне захотеть, и я легко и навсегда избав-
люсь от мистера Хайда. Даю вам слово и еще раз от всей души благодарю
вас. Но я должен сказать вам кое-что, Аттерсон (и надеюсь, вы поймете
меня правильно): это - мое частное дело, и я прошу вас не вмешиваться.
Аттерсон некоторое время размышлял, глядя на огонь.
- Разумеется, это ваше право, - наконец сказал он, вставая.
- Ну, раз уж мы заговорили об этом, и, надеюсь, в последний раз, -
сказал доктор, - мне хотелось бы, чтобы вы поняли одно. Я действительно
принимаю большое участие в бедняге Хайде. Я знаю, что вы его видели - он
мне об этом рассказывал, - и боюсь, он был с вами груб. Однако я прини-
маю самое искреннее участие в этом молодом человеке; если меня не ста-
нет, то прошу вас, Аттерсон, обещайте мне, что вы будете к нему снисхо-
дительны и оградите его права. Я уверен, что вы согласились бы, знай вы
все, а ваше обещание снимет камень с моей души.
- Я не могу обещать, что когда-нибудь стану питать к нему симпатию, -
сказал Аттерсон.
- Об этом я не прошу, - грустно произнес Джекил, положив руку на пле-
чо нотариуса. - Я прошу только о справедливости; я только прошу вас по-
мочь ему, ради меня, когда меня не станет.
Аттерсон не мог удержаться от глубокого вздоха.
- Хорошо, - сказал он. - Я обещаю.
УБИЙСТВО КЭРЬЮ
Одиннадцать месяцев спустя, в октябре 18... года, Лондон был потрясен
неслыханно зверским преступлением, которое наделало особенно много шума,
так как жертвой оказался человек, занимавший высокое положение. Те нем-
ногие подробности, которые были известны, производили ошеломляющее впе-
чатление. Служанка, остававшаяся одна в доме неподалеку от реки, подня-
лась в одиннадцатом часу к себе в комнату, намереваясь лечь спать. Хотя
под утро город окутал туман, вечер был ясным, и проулок, куда выходило
окно ее комнаты, ярко освещала полная луна. По-видимому, служанка была
романтической натурой: во всяком случае, она села на свой сундучок, сто-
явший у самого окна, и предалась мечтам. Ни разу в жизни (со слезами
повторяла она, когда рассказывала о случившемся), ни разу в жизни не ис-
пытывала она такого умиротворения, такой благожелательности ко всем лю-
дям и ко всему миру. Вскоре она заметила, что к их дому приближается по-
жилой и очень красивый джентльмен с белоснежными волосами, а навстречу
ему идет другой, низенький джентльмен, на которого она сперва не обрати-
ла никакого внимания. Когда они встретились (это произошло почти под са-
мым окном служанки), пожилой джентльмен поклонился и весьма учтиво обра-
тился к другому прохожему. Видимо, речь шла о каком-то пустяке - судя по
его жесту, можно было заключить, что он просто спрашивает дорогу, одна-
ко, когда он заговорил, на его лицо упал лунный свет, и девушка залюбо-
валась им - такой чистой и старомодной добротой оно дышало, причем эта
доброта сочеталась с чемто более высоким, говорившим о заслуженном ду-
шевном мире. Тут она взглянула на второго прохожего и, к своему удивле-
нию, узнала в нем некоего мистера Хайда, который однажды приходил к ее
хозяину и к которому она сразу же прониклась живейшей неприязнью. В ру-
ках он держал тяжелую трость, которой все время поигрывал; он не ответил
ни слова и, казалось, слушал с плохо скрытым раздражением. Внезапно он
пришел в дикую ярость - затопал йогами, взмахнул тростью и вообще повел
себя, по словам служанки, как буйнопомешанный. Почтенный старец попятил-
ся с недоумевающим и несколько обиженным видом, а мистер Хайд, словно
сорвавшись с цепи, свалил его на землю ударом трости. В следующий миг он
с обезьяньей злобой примялся топтать свою жертву и осыпать ее градом
ударов - служанка слышала, как хрустели кости, видела, как тело подпры-
гивало на мостовой, и от ужаса лишилась чувств.
Когда она пришла в себя и принялась звать полицию, было уже два часа
ночи. Убийца давно скрылся, но невообразимо изуродованное тело его жерт-
вы лежало на мостовой. Трость, послужившая орудием преступления, хотя и
была сделана из какого-то редкостного, твердого и тяжелого дерева, пере-
ломилась пополам - с такой свирепой и неутолимой жестокостью наносились
удары. Один расщепившийся конец скатился в сточную канаву, а другой, без
сомнения, унес убийца. В карманах жертвы были найдены кошелек и золотые
часы, но никаких визитных карточек или бумаг, кроме запечатанного кон-
верта, который несчастный, возможно, нес на почту и который был адресо-
ван мистеру Аттерсону.
Письмо доставили нотариусу на следующее утро, когда он еще лежал в
постели. Едва он увидел конверт и услышал о случившемся, его лицо стало
очень озабоченным,
- Я ничего не скажу, пока не увижу тела, - объявил он. - Все это мо-
жет принять весьма серьезный оборот. Будьте любезны обождать, пока я
оденусь.
Все так же хмурясь, он наскоро позавтракал и поехал в полицейский
участок, куда увезли тело. Взглянув на убитого, он сразу же кивнул.
- Да, - сказал он. - Я его узнаю. Должен с прискорбием сообщить вам,
что это сэр Дэнверс Кэрью.
- Боже великий! - воскликнул полицейский. - Неужели, сэр? - В его
глазах вспыхнуло профессиональное честолюбие. - Это наделает много шума,
- заметил он. - Может быть, вам известен убийца? - Тут он кратко сообщил
суть рассказа служанки и показал нотариусу обломок трости.
Когда мистер Аттерсон услышал имя Хайда, у него сжалось сердце, но
при виде трости он уже не мог долее сомневаться: хотя она была сломана и
расщеплена, он узнал в ней палку, которую много лет назад сам подарил
Генри Джекилу.
- Этот мистер Хайд невысок ростом? - спросил он.
- Совсем карлик и необыкновенно злобный - так утверждает служанка, -
ответил полицейский.
Мистер Аттерсон задумался, а потом поднял голову и сказал:
- Если вы поедете со мной, я думаю, мне удастся указать вам его дом.
Было уже около девяти часов утра, и город окутывал первый осенний ту-
ман. Небо было скрыто непроницаемым шоколадного цвета пологом, но ветер
гнал и крутил эти колышущиеся пары, и пока кеб медленно полз по улицам,
перед глазами мистера Аттерсона проходили бесчисленные степени и оттенки
сумерек: то вокруг смыкалась мгла уходящего вечера, то ее пронизывало
густое рыжее сияние, словно жуткий отблеск странного пожара, то туман на
мгновение рассеивался совсем и меж свивающихся прядей успевал прос-
кользнуть чахлый солнечный луч. И в этом переменчивом освещении унылый
район Сохо с его грязными мостовыми, оборванными прохожими и горящими
фонарями, которые то ли еще не были погашены, то ли были зажжены вновь
при столь неурочном и тягостном вторжении тьмы, - этот район, как каза-
лось мистеру Аттерсону, мог принадлежать только городу, привидевшемуся в
кошмаре. Кроме того, нотариуса одолевали самые мрачные мысли, и, когда
он взглядывал на своего спутника, его вдруг охватывал тот страх перед
законом и представителями закона, который по временам овладевает даже
самыми честными людьми.
Когда кеб был уже близок к цели, туман немного разошелся, и взгляду
мистера Аттерсона представилась жалкая улочка, большой кабак, французс-
кая харчевня, самого низкого разбора лавка, где торговали горячим за
пенс и салатами за два пенса, множество детей в лохмотьях, жмущихся по
подъездам, и множество женщин самых разных национальностей, выходящих из
дверей с ключом в руке, чтобы пропустить стаканчик с утра. Затем бурый,
точно глина, туман вновь сомкнулся и скрыл от него окружающее убожество.
Так вот где жил любимец Генри Джекила, человек, которому предстояло
унаследовать четверть миллиона фунтов!
Дверь им отперла старуха с серебряными волосами и лицом желтым, как
слоновая кость. Злобность этого лица прикрывалась маской лицемерия, но
манеры ее не оставляли желать ничего лучшего. Да, ответила она, мистер
Хайд проживает здесь, но его нет дома; он вернулся поздно ночью, но
ушел, не пробыв тут и часа; нет, это ее не удивило: он всегда приходил и
уходил в самое неурочное время и часто пропадал надолго; например, вчера
он явился после почти двухмесячного отсутствия.
- Прекрасно. В таком случае проводите нас в его комнату, - сказал но-
тариус и, когда старуха объявила, что никак не может исполнить его
просьбу, прибавил: - Вам следует узнать, кто со мной. Это инспектор
Ньюкомен из Скотленд-Ярда.
Лицо старухи вспыхнуло злобной радостью.
- А! - сказала она. - Попался, голубчик! Что он натворил?
Мистер Аттерсон и инспектор обменялись взглядом.
- Он, по-видимому, отнюдь не пользуется всеобщей любовью, - заметил
инспектор. - А теперь, моя милая, покажите-ка нам, что тут и где.
Во всем доме, где не было никого, кроме старухи, мистер Хайд пользо-
вался только двумя комнатами, зато они были обставлены со вкусом и все-
возможной роскошью. В стенном шкафу стояли ряды винных бутылок, посуда
была серебряной, столовое белье очень изящным; на стене висела хорошая
картина - подарок Генри Джекила, решил мистер Аттерсон, знатока и люби-
теля живописи; ковры были пушистыми и красивыми. Однако теперь в комнате
царил величайший беспорядок, словно совсем недавно кто-то торопливо ее
обыскивал: на полу была раскидана одежда с вывернутыми карманами, ящики
были выдвинуты, а в камине высилась пирамидка серого пепла, как будто
там жгли множество бумаг. Из этой кучки золы инспектор извлек обуглив-
шийся корешок зеленой чековой книжки, который не поддался действию огня;
за дверью они нашли второй обломок трости, и инспектор очень обрадовал-
ся, так как теперь уже не оставалось никаких сомнений в личности убийцы.
А когда они посетили банк и узнали, что на счету последнего лежит нес-
колько тысяч фунтов, инспектор даже руки потер от удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
далеко не в первый раз уходил из гостей позже остальных. Там, где Аттер-
сона любили, его любили искренне. Нередко, хозяин дома просил суховатого
нотариуса остаться, когда весельчаки и остроумцы уже покидали его кров;
многим нравилось готовиться к одиночеству в его тихом обществе, нрави-
лось после усилий, потраченных на расточительное веселье, освежать мысли
в его плодоносном молчании. Доктор Джекил не был исключением из этого
правила, и теперь, когда он расположился по другую сторону камина -
крупный, хорошо сложенный, моложавый мужчина лет пятидесяти, с лицом,
быть может, не совсем открытым, но, бесспорно, умным и добрым, - вы лег-
ко заключили бы по его взгляду, что он питает к мистеру Аттерсону самую
теплую привязанность.
- Мне давно уже хотелось поговорить с вами, Джекил, - сказал нотари-
ус. - О вашем завещании.
Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что тема эта доктору непри-
ятна, однако он ответил нотариусу с веселой непринужденностью.
- Мой бедный Аттерсон! - воскликнул он. - На этот раз вам не повезло
с клиентом. Мне не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так расстраивал-
ся, как расстроились вы, когда прочли мое завещание. Если, конечно, не
считать этого упрямого педанта Лэньона, который не стерпел моей научной
ереси, как он изволил выразиться. О, я знаю, что он превосходный человек
- не хмурьтесь, пожалуйста. Да, превосходный, и я все время думаю, что
нам следовало бы видеться почаще; но это не мешает ему быть упрямым пе-
дантом - невежественным, надутым педантом! Я ни в ком так не разочаровы-
вался, как в Лэньоне.
- Вы знаете, что оно мне всегда казалось странным, - продолжал мистер
Аттерсон, безжалостно игнорируя попытку доктора переменить разговор.
- Мое завещание? Да, конечно, знаю, - ответил доктор с некоторой рез-
костью. - Вы мне это уже говорили.
- Теперь я хотел бы повторить это вам еще раз, - продолжал нотариус.
- Мне стало кое-что известно про Хайда.
По крупному красивому лицу доктора Джекила разлилась бледность, его
глаза потемнели.
- Я не желаю больше ничего слушать, - сказал он. - Мне кажется, мы
согласились не обсуждать этого вопроса.
- Но то, что я слышал, отвратительно.
- Это ничего не меняет. Вы не понимаете, в каком я нахожусь положе-
нии, - сбивчиво ответил доктор. - Оно крайне щекотливо, Аттерсон, крайне
щекотливо и странно, очень странно. Это один из тех случаев, когда сло-
вами делу не поможешь.
- Джекил, - сказал Аттерсон, - вы знаете меня. Знаете, что на меня
можно положиться. Доверьтесь мне, и я не сомневаюсь, что сумею вам по-
мочь.
- Мой дорогой Аттерсон, - сказал доктор. - Вы очень добры, очень, и я
не нахожу слов, чтобы выразить мою признательность. Я верю вам безуслов-
но и полагаюсь на вас больше, чем на кого-нибудь еще, больше, чем на се-
бя, но у меня нет выбора. Однако тут совсем не то, что вам кажется, и
дело обстоит далеко не так плохо; и, чтобы успокоить ваше доброе сердце,
я скажу вам одну вещь: стоит мне захотеть, и я легко и навсегда избав-
люсь от мистера Хайда. Даю вам слово и еще раз от всей души благодарю
вас. Но я должен сказать вам кое-что, Аттерсон (и надеюсь, вы поймете
меня правильно): это - мое частное дело, и я прошу вас не вмешиваться.
Аттерсон некоторое время размышлял, глядя на огонь.
- Разумеется, это ваше право, - наконец сказал он, вставая.
- Ну, раз уж мы заговорили об этом, и, надеюсь, в последний раз, -
сказал доктор, - мне хотелось бы, чтобы вы поняли одно. Я действительно
принимаю большое участие в бедняге Хайде. Я знаю, что вы его видели - он
мне об этом рассказывал, - и боюсь, он был с вами груб. Однако я прини-
маю самое искреннее участие в этом молодом человеке; если меня не ста-
нет, то прошу вас, Аттерсон, обещайте мне, что вы будете к нему снисхо-
дительны и оградите его права. Я уверен, что вы согласились бы, знай вы
все, а ваше обещание снимет камень с моей души.
- Я не могу обещать, что когда-нибудь стану питать к нему симпатию, -
сказал Аттерсон.
- Об этом я не прошу, - грустно произнес Джекил, положив руку на пле-
чо нотариуса. - Я прошу только о справедливости; я только прошу вас по-
мочь ему, ради меня, когда меня не станет.
Аттерсон не мог удержаться от глубокого вздоха.
- Хорошо, - сказал он. - Я обещаю.
УБИЙСТВО КЭРЬЮ
Одиннадцать месяцев спустя, в октябре 18... года, Лондон был потрясен
неслыханно зверским преступлением, которое наделало особенно много шума,
так как жертвой оказался человек, занимавший высокое положение. Те нем-
ногие подробности, которые были известны, производили ошеломляющее впе-
чатление. Служанка, остававшаяся одна в доме неподалеку от реки, подня-
лась в одиннадцатом часу к себе в комнату, намереваясь лечь спать. Хотя
под утро город окутал туман, вечер был ясным, и проулок, куда выходило
окно ее комнаты, ярко освещала полная луна. По-видимому, служанка была
романтической натурой: во всяком случае, она села на свой сундучок, сто-
явший у самого окна, и предалась мечтам. Ни разу в жизни (со слезами
повторяла она, когда рассказывала о случившемся), ни разу в жизни не ис-
пытывала она такого умиротворения, такой благожелательности ко всем лю-
дям и ко всему миру. Вскоре она заметила, что к их дому приближается по-
жилой и очень красивый джентльмен с белоснежными волосами, а навстречу
ему идет другой, низенький джентльмен, на которого она сперва не обрати-
ла никакого внимания. Когда они встретились (это произошло почти под са-
мым окном служанки), пожилой джентльмен поклонился и весьма учтиво обра-
тился к другому прохожему. Видимо, речь шла о каком-то пустяке - судя по
его жесту, можно было заключить, что он просто спрашивает дорогу, одна-
ко, когда он заговорил, на его лицо упал лунный свет, и девушка залюбо-
валась им - такой чистой и старомодной добротой оно дышало, причем эта
доброта сочеталась с чемто более высоким, говорившим о заслуженном ду-
шевном мире. Тут она взглянула на второго прохожего и, к своему удивле-
нию, узнала в нем некоего мистера Хайда, который однажды приходил к ее
хозяину и к которому она сразу же прониклась живейшей неприязнью. В ру-
ках он держал тяжелую трость, которой все время поигрывал; он не ответил
ни слова и, казалось, слушал с плохо скрытым раздражением. Внезапно он
пришел в дикую ярость - затопал йогами, взмахнул тростью и вообще повел
себя, по словам служанки, как буйнопомешанный. Почтенный старец попятил-
ся с недоумевающим и несколько обиженным видом, а мистер Хайд, словно
сорвавшись с цепи, свалил его на землю ударом трости. В следующий миг он
с обезьяньей злобой примялся топтать свою жертву и осыпать ее градом
ударов - служанка слышала, как хрустели кости, видела, как тело подпры-
гивало на мостовой, и от ужаса лишилась чувств.
Когда она пришла в себя и принялась звать полицию, было уже два часа
ночи. Убийца давно скрылся, но невообразимо изуродованное тело его жерт-
вы лежало на мостовой. Трость, послужившая орудием преступления, хотя и
была сделана из какого-то редкостного, твердого и тяжелого дерева, пере-
ломилась пополам - с такой свирепой и неутолимой жестокостью наносились
удары. Один расщепившийся конец скатился в сточную канаву, а другой, без
сомнения, унес убийца. В карманах жертвы были найдены кошелек и золотые
часы, но никаких визитных карточек или бумаг, кроме запечатанного кон-
верта, который несчастный, возможно, нес на почту и который был адресо-
ван мистеру Аттерсону.
Письмо доставили нотариусу на следующее утро, когда он еще лежал в
постели. Едва он увидел конверт и услышал о случившемся, его лицо стало
очень озабоченным,
- Я ничего не скажу, пока не увижу тела, - объявил он. - Все это мо-
жет принять весьма серьезный оборот. Будьте любезны обождать, пока я
оденусь.
Все так же хмурясь, он наскоро позавтракал и поехал в полицейский
участок, куда увезли тело. Взглянув на убитого, он сразу же кивнул.
- Да, - сказал он. - Я его узнаю. Должен с прискорбием сообщить вам,
что это сэр Дэнверс Кэрью.
- Боже великий! - воскликнул полицейский. - Неужели, сэр? - В его
глазах вспыхнуло профессиональное честолюбие. - Это наделает много шума,
- заметил он. - Может быть, вам известен убийца? - Тут он кратко сообщил
суть рассказа служанки и показал нотариусу обломок трости.
Когда мистер Аттерсон услышал имя Хайда, у него сжалось сердце, но
при виде трости он уже не мог долее сомневаться: хотя она была сломана и
расщеплена, он узнал в ней палку, которую много лет назад сам подарил
Генри Джекилу.
- Этот мистер Хайд невысок ростом? - спросил он.
- Совсем карлик и необыкновенно злобный - так утверждает служанка, -
ответил полицейский.
Мистер Аттерсон задумался, а потом поднял голову и сказал:
- Если вы поедете со мной, я думаю, мне удастся указать вам его дом.
Было уже около девяти часов утра, и город окутывал первый осенний ту-
ман. Небо было скрыто непроницаемым шоколадного цвета пологом, но ветер
гнал и крутил эти колышущиеся пары, и пока кеб медленно полз по улицам,
перед глазами мистера Аттерсона проходили бесчисленные степени и оттенки
сумерек: то вокруг смыкалась мгла уходящего вечера, то ее пронизывало
густое рыжее сияние, словно жуткий отблеск странного пожара, то туман на
мгновение рассеивался совсем и меж свивающихся прядей успевал прос-
кользнуть чахлый солнечный луч. И в этом переменчивом освещении унылый
район Сохо с его грязными мостовыми, оборванными прохожими и горящими
фонарями, которые то ли еще не были погашены, то ли были зажжены вновь
при столь неурочном и тягостном вторжении тьмы, - этот район, как каза-
лось мистеру Аттерсону, мог принадлежать только городу, привидевшемуся в
кошмаре. Кроме того, нотариуса одолевали самые мрачные мысли, и, когда
он взглядывал на своего спутника, его вдруг охватывал тот страх перед
законом и представителями закона, который по временам овладевает даже
самыми честными людьми.
Когда кеб был уже близок к цели, туман немного разошелся, и взгляду
мистера Аттерсона представилась жалкая улочка, большой кабак, французс-
кая харчевня, самого низкого разбора лавка, где торговали горячим за
пенс и салатами за два пенса, множество детей в лохмотьях, жмущихся по
подъездам, и множество женщин самых разных национальностей, выходящих из
дверей с ключом в руке, чтобы пропустить стаканчик с утра. Затем бурый,
точно глина, туман вновь сомкнулся и скрыл от него окружающее убожество.
Так вот где жил любимец Генри Джекила, человек, которому предстояло
унаследовать четверть миллиона фунтов!
Дверь им отперла старуха с серебряными волосами и лицом желтым, как
слоновая кость. Злобность этого лица прикрывалась маской лицемерия, но
манеры ее не оставляли желать ничего лучшего. Да, ответила она, мистер
Хайд проживает здесь, но его нет дома; он вернулся поздно ночью, но
ушел, не пробыв тут и часа; нет, это ее не удивило: он всегда приходил и
уходил в самое неурочное время и часто пропадал надолго; например, вчера
он явился после почти двухмесячного отсутствия.
- Прекрасно. В таком случае проводите нас в его комнату, - сказал но-
тариус и, когда старуха объявила, что никак не может исполнить его
просьбу, прибавил: - Вам следует узнать, кто со мной. Это инспектор
Ньюкомен из Скотленд-Ярда.
Лицо старухи вспыхнуло злобной радостью.
- А! - сказала она. - Попался, голубчик! Что он натворил?
Мистер Аттерсон и инспектор обменялись взглядом.
- Он, по-видимому, отнюдь не пользуется всеобщей любовью, - заметил
инспектор. - А теперь, моя милая, покажите-ка нам, что тут и где.
Во всем доме, где не было никого, кроме старухи, мистер Хайд пользо-
вался только двумя комнатами, зато они были обставлены со вкусом и все-
возможной роскошью. В стенном шкафу стояли ряды винных бутылок, посуда
была серебряной, столовое белье очень изящным; на стене висела хорошая
картина - подарок Генри Джекила, решил мистер Аттерсон, знатока и люби-
теля живописи; ковры были пушистыми и красивыми. Однако теперь в комнате
царил величайший беспорядок, словно совсем недавно кто-то торопливо ее
обыскивал: на полу была раскидана одежда с вывернутыми карманами, ящики
были выдвинуты, а в камине высилась пирамидка серого пепла, как будто
там жгли множество бумаг. Из этой кучки золы инспектор извлек обуглив-
шийся корешок зеленой чековой книжки, который не поддался действию огня;
за дверью они нашли второй обломок трости, и инспектор очень обрадовал-
ся, так как теперь уже не оставалось никаких сомнений в личности убийцы.
А когда они посетили банк и узнали, что на счету последнего лежит нес-
колько тысяч фунтов, инспектор даже руки потер от удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49