Да, тяжеленько, тяжеленько им пришлось. Уж тот, кто добрался бы до бере-
га, мог бы возгордиться.
- И все погибли? - воскликнул я. - Да смилуется над ними бог!
- Ш-ш, - сказал он строго, - я не позволю молиться за мертвецов у мо-
его очага.
Я возразил, что в моем восклицании не было ничего папистского, а он
принял мои извинения с несвойственной ему покладистостью и тут же заго-
ворил о том, что, по-видимому, стало для него излюбленной темой:
- Мы с Рори отыскали его в Песчаной бухте, а все это добро было внут-
ри. В Песчаной бухте порой бывает толчея - то воду гонит к Веселым Мо-
лодцам, а то, когда идет прилив и слышно, как у дальнего конца Ароса ре-
вет Гребень, обратное течение заворачивает в Песчаную бухту. Оно-то и
подхватило этого "ХристаАнну" и понесло кормой вперед - нос лежит теперь
куда ниже кормы, и все днище открылось. Ну и треск был, когда его удари-
ло о камни! Господи, спаси нас и помилуй! Нелегко живется морякам, хо-
лодная у них, опасная жизнь. Я сам немало времени провел над пучиной
морской. И зачем только господь сотворил эту скверную воду! Он создал
долины и луга, сочные зеленые пастбища, тучную красивую землю...
И ликуют они и поют,
Ибо радость Ты им даровал, как говорится в стихотворном переложении
псалмов. Не то чтобы от этого они стали благочестивее, но зато красивы,
да и запоминать их легче. "Кто в море уходит на кораблях", - как в них
еще говорится, -
И трудится над бездной вод,
Тому господь свои труды
И чудеса узреть дает.
Ну, говорить-то легко. Давид, наверно, не слишком хорошо знал море, а
я одно скажу: да не будь это напечатано в Библии, так я бы уж подумал,
что не господь, а сам проклятый черный дьявол сотворил море. От него не
жди ничего хорошего, кроме рыбы. Ну, да Давид, небось, думал о том, как
господь несется на крыльях бури. Ничего не скажешь - хорошенькие чудеса
дал господь узреть "Христу-Анне". Да что там чудеса! Кара это была, кара
во тьме ночной посередь чудищ морской пучины. А души их - ты только по-
думай! - души их, может, не были еще готовы! Море - проклятое преддверье
ада!
Я заметил, что в голосе моего дяди слышалось неестественное волнение,
и он подкреплял свою речь жестами, чего прежде никогда не делал. При
этих последних словах, например, он наклонился, оперся о мое колено рас-
топыренными пальцами и, побледнев, заглянул: мне в лицо, и я увидел, что
его глаза горят глубоким огнем, а у рта залегли дрожащие складки.
Вошел Рори, и мы приступили к обеду, но это лишь ненадолго отвлекло
дядю от прежних мыслей. Правда он задал мне несколько вопросов о моих
успехах в колледже, но я заметил, что думает он о другом, и даже когда
он произносил свою импровизированную благодарственную молитву (как всег-
да, длинную и бессвязную), я, и в ней услышал отзвуки все той же темы,
ибо он молился, чтобы господь "был милосерден к бедным, безрассудным,
сбившимся с пути грешникам, всеми покинутым здесь у великих и мрачных
вод". Затем он повернулся к Рори.
- Была она там? - спросил дядя.
- Была, - сказал Рори.
Я заметил, что они оба говорили как бы между собой и с некоторым сму-
щением, а Мери покраснела и опустила взгляд. Отчасти желая показать свою
осведомленность и тем рассеять неловкость, а отчасти потому, что меня
снедало любопытство, я вмешался в их разговор.
- Вы имели в виду рыбу? - спросил я.
- Какую еще рыбу! - вскричал мой дядя. - Он про рыбу говорит! Рыба! У
тебя мозги зажирели. Только и думаешь, что о плотских желаниях. Это злой
дух, а не рыба!
Он говорил с большой горячностью, словно рассердившись. Должно быть,
мне не понравилось, что меня так резко оборвали, - молодежи свойственна
строптивость. Во всяком случае, насколько помню, я возразил ему и с жа-
ром стал обличать детские суеверия.
- А еще учишься в колледже! - язвительно произнес дядя Гордон. - Од-
ному богу известно, чему они вас там учат. Что же, по-твоему, в этой со-
леной пустыне нет ничего - там, где растут морские травы и копошатся
морские звери, куда солнце заглядывает изо дня в день? Нет, море похоже
на сушу, только куда страшнее. И раз есть люди на берегу, значит, есть
люди и в море - может, они и мертвецы, но все равно люди; а что до
дьяволов, так нет ужаснее морских дьяволов. Если уж на то пошло, то от
сухопутных дьяволов нет большого вреда. Давным-давно, когда я еще был
мальчишкой и жил на юге, так в Пиви-Мосс водился старый лысый дух. Я
своими глазами его видел - сидел он на корточках в трясине, а сам серый,
что могильный камень. Жуткий такой, вроде жабы, только трогать он никого
не трогал. Ну, конечно, шел бы мимо распутник, от которого господь от-
вернулся, какой-нибудь там нераскаянный грешник, так эта тварь на него
набросилась бы, - а вот в пучине морской водятся дьяволы, которые и доб-
рого христианина не пощадят. Да, господа хорошие, коли бы вы утонули
вместе с беднягами на "Христе-Анне", вы бы теперь на себе испробовали
милосердие моря. Поплавай вы по нему с мое, так ненавидели бы его еще
лютее, чем я. Да гляди вы глазами, которыми вас одарил господь, так по-
няли бы всю злобу моря, коварного, холодного, безжалостного, - и всего,
что водится в нем с господнего соизволения: крабы всякие, которые едят
мертвецов, чудовища-киты и рыбы - весь их рыбий клан - с холодной
кровью, слепые, жуткие твари. Знали бы вы, - вскричал он, - как оно
ужасно, море!
Эта неожиданная вспышка потрясла нас всех, а дядя после последнего
хриплого выкрика погрузился было в свои мрачные мысли. Однако Рори, лю-
битель и знаток всяческих суеверий, вывел его из задумчивости, задав ему
вопрос:
- Да неужто вы видели морского, дьявола?
- Видел, только неясно, - ответил дядя. - А коли бы простой человек
увидел его ясно, так, наверное, он и часа не прожил бы. Приходилось мне
плавать с одним пареньком - звали его Сэнди Габарт, - так вот он дьявола
увидел. Ну, и пришел ему тут же конец. Мы семнадцать дней как вышли из
Клайда - и пришлось нам тяжеленько, а шли мы на север с зерном и всякими
товарами для Маклеода. Ну, добрались мы почти до самых Катчалнов - как
раз прошли Соэу и начали длинный галс, думая, что так и дотянем до Коп-
нахау. Я эту ночь никогда не забуду: луна была в тумане, дул хороший ве-
тер, да не очень ровный. А еще - жутко же это было слушать - другой ве-
тер завывал наверху, среди страшных каменных вершин Катчалнов. Ну, так
Сэнди стоял у стакселя, и нам его не было видно с грот-мачты, где мы
крепили парус. Вдруг он как закричит. Я потянул сезень, точно с ума
свихнулся, потому что мне почудилось, будто мы повернули на Соэу. Да
только я ошибся - был это смертный крик бедняги Сэнди Габарта, ну, мо-
жет, предсмертный, потому что умер он через полчаса. И успел еще ска-
зать, что у самого бушприта вынырнул морской дьявол, или, может, морской
дух, или еще какая-то морская нечисть, и этот дьявол посмотрел на него
холодным жутким взглядом. И когда Сэнди помер, мы поняли, какой это знак
и почему ветер выл на Катчалнах. Тут он и обрушился на нас - и не ветер
это был, а гнев божий. И всю эту ночь мы работали, как сумасшедшие, а
когда опомнились, смотрим: мы уже в Лох-Ускева, и на Бенбекуле поют пе-
тухи.
- Это, небось, была русалка, - сказал Рори.
- Русалка?! - вскричал мой дядя с невыразимым презрением. - Бабьи
россказни! Никаких русалок нет!
- Ну, а на что он был похож? - спросил я.
- На что он был похож? Упаси бог, чтобы нам довелось это узнать! Была
у него какая-то голова, а больше Сэнди ничего не мог сказать.
Тогда Рори, уязвленный до глубины души, поведал несколько историй про
русалок, морских духов и морских коней, которые выходили на берег на
островах или нападали на рыбачьи суда - в открытом море. Мой дядя, нес-
мотря на свой скептицизм, слушал старика с боязливым любопытством.
- Ладно, ладно, - сказал он, - может, оно и так, может, я и ошибся,
да только в Писании про русалок ни слова не сказано.
- И про, аросский Гребень там тоже, небось, ни словечка не сказано, -
возразил Рори, и его довод, повидимому, показался дяде убедительным.
После обеда дядя повел меня на холм позади дома. День был безветрен-
ный и очень жаркий, зеркальную поверхность моря не морщила даже легкая
рябь, и тишину нарушали только привычное блеяние овец да крики чаек. Не
знаю, подействовала ли разлитая в природе благость на моего родича, но,
во всяком случае, он держался более разумно и спокойно, чем раньше. С
интересом, почти даже с увлечением обсуждая мое будущее, он только время
от времени возвращался к погибшему судну и к сокровищам, которые оно
принесло Аросу. Я же слушал его в каком-то тихом оцепенении, жадно впи-
вая глазами столь хорошо знакомый мне пейзаж, и с наслаждением вдыхал
морской воздух и дымок от горящего торфа - это Мери развела огонь в оча-
ге.
Миновал час, и мой дядя, который все это время исподтишка поглядывал
на маленькую бухту, встал и позвал меня за собой. Тут следует упомянуть,
что мощная приливная волна у юго-западной оконечности Ароса вызывает
волнение у всех его берегов. В Песчаной бухте на юге в определенные часы
прилива и отлива возникает сильное течение, но в северной бухточке (бух-
те Арос, как ее называют), у которой стоит дом и на которую теперь гля-
дел мой дядя, волнение возникает только перед самым концом отлива, да и
тогда его бывает трудно заметить, настолько оно незначительно. Когда ду-
ет ветер, его вообще не видно, но в тихие дни, выпадающие не так уж ред-
ко, на зеркальной поверхности бухты появляются странные, непонятные зна-
ки - назовем их морскими рунами. Подобное явление можно наблюдать в сот-
нях мест по всему побережью, и, наверно, есть немало юношей, которые за-
бавы ради пытались найти в этих рунах какой-нибудь намек на себя или на
людей близких им и дорогих. На эти-то знаки и указал мне теперь дядя,
причем с какой-то неохотой.
- Видишь вон ту рябь на воде? - спросил он. - Там, возле серой скалы?
Видишь? Ведь верно, что она похожа на букву?
- Конечно, - ответил я, - я сам это часто замечал.
Похоже на букву "X".
Дядя испустил тяжкий вздох, словно мой ответ горько его разочаровал,
и еле слышно произнес:
- Да, да... "Христос-Анна".
- А я, сэр, всегда полагал, что этот знак послан мне и означает
"храм".
- Значит, ты его и раньше видел? - продолжал он, не слушая меня. -
Дивное дело, страшное дело. Может, он поджидал здесь, как говорится, из-
начала века. Странное, страшное дело. - Тут он добавил другим тоном: - А
еще такой знак ты видишь?
- Вижу, - ответил я, - и очень ясно. У того берега, где дорога спус-
кается к воде, - большое "У".
- "У", - повторил он вполголоса и, помолчав, спросил: - А как ты это
толкуешь?
- Я всегда думал, что это указывает на Мери, сэр: ведь ее второе имя
- Урсула, - ответил я, краснея, так как не сомневался, что вот сейчас
должен буду объявить ему о своих намерениях. Однако мы думали о разном и
оба не следили за ходом мыслей собеседника. Дядя вновь не обратил ни ма-
лейшего внимания на мои слова и угрюмо понурился. Я решил бы, что он
просто ничего не слышал, если бы следующая его фраза не прозвучала, как
отголосок моей.
- Мери лучше ничего об этих письменах не говорить, - сказал он и за-
шагал вперед.
По берегу бухты Арос тянется полоска травы, удобная для ходьбы, и я
молча следовал по ней за моим безмолвным родичем. Признаюсь, я был нем-
ного расстроен тем, что лишился столь удобного случая сказать дяде про
мою любовь. Однако меня гораздо больше занимала происшедшая в нем пере-
мена. Он никогда не был добродушным, общительным человеком в буквальном
- смысле этого слова, но то, каким он бывал прежде даже в самые черные
минуты, все же не подготовило меня к столь странному преображению. Одно,
во всяком случае, было несомненно: его, как говорится, что-то грызло. И
я принялся мысленно перебирать слова, начинающиеся с буквы "У", - "уны-
ние", "успех", "удача" и все в том же духе, как вдруг словно споткнулся
о слово "убийство". Я все еще размышлял над зловещим звучанием и роковым
смыслом этого слова, когда мы достигли места, откуда открывался вид на
весь остров - позади виднелась бухта Арос и дом, впереди расстилался
океан, усеянный на севере островками, а на юге - синий и ничем не огра-
ниченный. Тут мой проводник остановился и некоторое время молча смотрел
на бесконечный водный простор. Затем он повернулся ко мне и сильно сжал
мой локоть.
- По-твоему, там ничего нет? - спросил он, указывая трубкой на океан,
и тут же вскричал с каким-то диким торжеством: - Послушай, что я тебе
скажу! Там все дно кишит мертвецами, как крысами.
Тут он повернулся, и мы направились к дому, не сказав больше друг
другу ни слова.
Я мечтал остаться с Мери наедине, но только после ужина мне наконец
удалось улучить минуту, чтобы поговорить с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49