Конан кивнул, пригладил взлохмаченные волосы, осмотрел палубу.
Большинство его молодцов валялись у шпигатов и громко храпели; те же, кто
бодрствовал, напоминали осенних мух. Мощный храп доносился и со скамей
гребцов.
- Ладно, пусть спят, - решил он, - а то не смогут ворочать веслами. Я
поднимусь к роще. Жив Рагар или мертв, он должен быть там.
Спустя недолгое время он шагал по склону, с флягой и ломтем мяса в
руках; мечи аргосца были пристегнуты за спиной, их ножны, поскрипывая,
терлись о кожаную куртку. Еще Конан прихватил увесистый мешок Рагара,
подумав, что там, кроме одежды и монет, могли оказаться какие-нибудь
лекарства. Сам он не слишком хорошо разбирался в искусстве врачевания, но
сумел бы приложить бальзам к ране и замотать ее тряпицей.
Отрывая кусок за куском крепкими зубами, киммериец жевал мясо и
прихлебывал вино, пока фляга не опустела наполовину; тогда, помня о
Рагаре, он прицепил ее к поясу. Он чувствовал себя бодрым и свежим, хотя
не спал половину ночи; пища прибавила сил, и он знал, что без труда
дотащит аргосца до койки в каюте "Громовой Стрелы". А может, и тащить не
придется; может, Рагар даже не ранен, а просто спит, свалившись на траву в
смертельной усталости.
Как бы то ни было, слуга Митры выиграл этот бой! И одержанная победа
весьма радовала Конана. Не потому, что он считал себя соратником аргосца
или беспокоился о жизнях обитателей Кардала; нет, у него имелись свои
резоны. Рагар победил, и это значило, что все рассказанное им - правда. И
то, что он толковал о Силе, даруемой Митрой, и о наставнике, умеющем ее
пробуждать, и о дороге, что вела к его обители... После ночного сражения,
после этой битвы божественных молний с дьявольским огнем, все сказанное
аргосцем приобретало иное звучание и иной смысл, превращаясь из вероятного
в достоверное, из предполагаемого в доказанное, из сказки в реальность.
Он, смертный человек, сокрушил тьму огненных демонов, отродий Нергала; он
загнал их под землю, обескровил, лишил силы! Он, крохотный ничтожный
червь, совладал с гневом вулкана, огромного и, казалось бы, несокрушимого;
в глазах Конана это являлось куда большим подвигом, чем снести голову
колдуну. Даже Тот-Амону, главе Черного Круга!
Когда до дубовой рощицы оставалась едва ли сотня шагов, Конан
разглядел человеческую фигурку, стоявшую на коленях. Сверкнул первый
солнечный луч, отразившись от полированной бронзы шлема, и киммериец,
узнав Каллу, припустил бегом. Тяжелое предчувствие вдруг сжало его сердце;
стремительными скачками он мчался вверх, не обращая внимания на то, что
тяжелый мешок Рагара колотит его по спине.
Аргосец лежал под дубом, в круге опаленной травы, и Конан сразу
понял, что он мертв. Лицо его и могучее мускулистое тело казались словно
бы усохшими; кожа почернела, на висках бледными тенями просвечивали вены,
темные зрачки широко раскрытых глаз уставились вверх, в наливавшееся
синевой небо. Шелковый камзол, штаны и сапоги аргосца были прожжены во
многих местах, как будто он простоял всю ночь у стреляющего искрами
костра; руки, сложенные на груди ладонями вверх, еще поддерживали
невидимую чашу, средоточие божественной Силы.
Смерть, однако, не изуродовала его. Благородные черты остались
привычно строгими и спокойными, на полураскрытых губах затаилась улыбка, и
даже обгоревшая кожа не портила облик погибшего; воин, нашедший смерть в
бою, показался Конану прекрасным.
Калла, согнувшись, стояла на коленях рядом с аргосцем и легкими
быстрыми движениями гладила его по щеке. Она выглядела осунувшейся и
усталой, но Конан не заметил ни ран, ни ожогов; видно, ей хватило ума не
приближаться ночью к изрыгающему пламя кратеру. Да и кто, кроме Рагара,
мог бы подойти к нему? Кто мог выстоять здесь, под опаляющим жаром
огненных валов?
Когда киммериец окликнул девушку, она подняла застывшее лицо и, точно
продолжая начатый еще вчера разговор, сказала:
- Он был еще жив, когда я его нашла. Я пряталась у берега, хотела
подняться наверх, помочь ему, но... но не смогла... - Головка Каллы
удрученно качнулась. - Жар... огонь... я поняла, что сгорю, не добравшись
до него...
- Сколько ты здесь сидишь? - спросил Конан.
- Не знаю... Наверно, половину ночи... Как только смолк грохот и
сделалось не так жарко, я сразу пошла сюда... Ты видел - голубое, огромное
колыхалось в небе... было достаточно светло, чтобы искать... и он... он
стонал...
Конан сбросил мешок на землю, отцепил флягу и сунул ее девушке;
затем, не прикасаясь к телу Рагара, быстро осмотрел его. Как и у Каллы, на
нем не было ни ран, ни сильных ожогов; кожа, показавшаяся киммерийцу
обгоревшей, была просто серой от пепла. Тем не менее, Рагар выглядел
страшно истощенным, словно не ел пятнадцать или двадцать дней.
- Отчего он умер? И что успел сказать?
Девушка сделала глоток вина, закашлялась, и Конан осторожно похлопал
ее по спине.
- Он... он... Ему пришлось отдать все силы... отдать столько, что
плоть уже не могла удержать душу... Он сказал, что так бывает всегда,
когда человек прикасается к божественной мощи... она сжигает его
изнутри...
- Значит, Митра использовал его, как меч в своей деснице, - медленно
произнес Конан. - Битва кончилась, клинок выщерблен и выброшен на
свалку...
- Нет! Нет! - Отчаянный крик Каллы прервал киммерийца. - Он бился
сам, испрашивая у Митры столько сил, сколько требовалось для победы! И
Митра давал, посылал ему силу через эти деревья, давал и жалел его, и
плакал над ним, но даже бог - бог, ты слышишь! - не может даровать
победу... просто даровать... даром... - Ее голос стих, и последние слова
Конан едва расслышал.
Немного помолчав, он спросил:
- Чего ты хочешь, Калла? Вернешься на судно или...
Губы девушки упрямо сжались.
- Я останусь здесь! Хочу похоронить его... Знаешь, - она подняла
взгляд на киммерийца, - я ведь дочь рабыни и не знаю своего отца... Может,
я стигийка, может, нет... Но в Стигии у меня не осталось родных могил...
тело моей матери просто бросили псам, когда пришел срок... А здесь... -
Она снова бережно погладила мертвое лицо Рагара.
- Хорошо, - произнес Конан, поднимаясь. - Вот его мешок, Калла; в нем
его вещи и кошели с золотом, которого тебе хватит надолго. Мне - мечи,
тебе - мешок... - он мрачно усмехнулся. - Мы с тобой его наследники,
девочка.
- Не только мы, - лицо Каллы вдруг просветлело. - Не только мы, -
повторила она, - но и все люди на этом острове. Тысячи людей!
- Ты так думаешь? Что же он им завещал?
- Жизнь! И я расскажу им об этом! Он их спас, и они - все и каждый! -
должны узнать истину!
Кивнув, Конан наклонился, неловко поцеловал девушку в перемазанную
пеплом щеку и начал спускаться вниз, к кораблю.

Рагара похоронили на склоне вулкана, прорезав толстый слой дерна,
продолбив неподатливый базальт; холмик над могилой получился невысокий,
зато рядом, в десяти шагах, шумела дубовая роща. Кряжистые великаны,
закованные в темную кору, тянули ветви к своему мертвому предводителю,
негромко напевали что-то печальное, мерно шелестя листвой. Над рощицей
возносилась вершина вулкана; черная, оплавленная, гигантская, она казалась
памятником, воздвигнутым самим Митрой, желавшим почтить павшего слугу.
"Громовая Стрела", подгоняемая ударами десяти пар весел, уходила от
берега, направляясь на юго-запад. Свежий ветерок раздувал паруса, галера
все ускоряла и ускоряла бег, горный склон откатывался назад, таял в
беспредельной небесной синеве. Однако Конан, обладавший зрением орла,
долго еще следил за крохотной фигуркой девушки, скорчившейся у могильного
холмика. Она сидела там, пока солнце не поднялось на четыре локтя над
кратером побежденного вулкана; затем встала, забросила за спину мешок и
медленно направилась к берегу, к плодородным долинам, к городку,
раскинувшемуся у бухты, к людям, спасенным от гнева огненных демонов. Она
шла, чтобы поведать им правду.
Но захотят ли спасенные услышать истину о спасителе? Впрочем, аргосцу
Рагару по прозвищу Утес это было безразлично; он не искал славы - даже
посмертной.


ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ИСКУССТВО УБИВАТЬ

14. СТРАНСТВИЯ
Границу меж степью и пустыней Конан преодолел на одиннадцатый день
после выезда из Дамаста. Эта граница не была четкой и определенной; просто
последнее время равнина, по которой он странствовал верхом на мохнатом
гирканском коньке, становилась все более засушливой и каменистой,
неприветливой, жаркой и угрюмой. Сочные травы жухли, сменяясь верблюжьей
колючкой и жалким кустарником; деревья, изредка попадавшиеся прежде,
исчезли совсем; зато теперь встречались большие участки почвы, покрытые
песком или мелким щебнем. Даже небо изменилось: над травянистой степью оно
было голубовато-блеклым, сейчас же цвет его начал отдавать желтизной,
словно в нем, как в огромном вогнутом зеркале, отражались раскинувшиеся
где-то впереди застывшие волны барханов.
И все же, несмотря на постепенность и неопределенность этих
изменений, существовал некий условный рубеж, отделявший степь от пустыни -
особенно обширная полоса каменистой почвы, протянувшаяся с востока на
запад на несколько дней пути. Добравшись до нее, Конан разыскал руины
старой башни, торчавшие подобно изломанным зубам на плоской, выровненной
человеческими руками вершине холма - знак, о котором рассказывал Рагар. От
этой разрушенной древней твердыни, сложенной неведомо кем и неведомо
когда, путь его лежал прямо на север. По утверждению аргосца, Конану
теперь предстояло идти день за днем, словно убегая от солнца - так, чтобы
его лучи светили в затылок. Если он не собьется с дороги, не высохнет от
жажды, не умрет от голода или змеиного укуса, не станет жертвой внезапно
налетевшего самума, не канет в зыбучих песках - словом, если он вынесет
все эти тяготы и мучения, то рано или поздно увидит вздымающуюся на
горизонте горную цепь, будто бы подпирающую небеса, а перед ней - огромный
потухший вулкан с пологими коническими склонами и иззубренной вершиной. Он
будет серо-коричневым, угрюмым и бесплодным - таким же, как раскинувшийся
за ним хребет; однако у самого подножья внимательный глаз заметит яркую
полоску зелени, словно нанесенную исполинской кистью на скальный выступ.
Там - вода, деревья и травы; там - спасение от зноя, отдых после долгого
пути; там - обитель наставника, и добравшийся до нее будет жить.
Конан давно вызубрил наизусть все эти приметы и, разбив под курганом
свой последний лагерь в степи, уже не прикидывал про себя, велик ли сад
Учителя и с какого расстояния можно его разглядеть. Уставившись бездумным
взглядом в костер, он сидел, обхватив колени; в пламени плясали огненные
саламандры, пытаясь прогнать ночной мрак, мохнатая лошадка похрустывала
травой, еле слышно журчал ручеек - последний источник воды по дороге на
север. Темное небо нависало над его стоянкой, и звезды, горевшие в вышине,
казались искрами костра, улетевшими в безбрежную даль, в таинственное и
непостижимое пространство, в котором властвовали боги. Благостные и
злобные, ревнивые и безразличные, все они владели могуществом и силой, в
сравнении с коими человек не значил ничего. Даже властелин огромной
державы, повелитель тысяч и тысяч! Тем более, нищий странник, одиноко
бредущий в бескрайней степи...
На миг острое ощущение собственного ничтожества охватило киммерийца.
"Ты зрелый муж, но не свершил еще ничего великого..." - сказал ему Рагар,
и это было правдой. В юности он жаждал благ, которые могло принести
богатство - женщин, вина, хорошей одежды, драгоценного оружия, всего, что
продавалось и покупалось за золото... Что ж, немало золота прошло с тех
пор через его руки! Немало женщин делили с ним постель, немало отличных
клинков обломал он о вражеские щиты! Вино, еда, резвые кони, шелковые
плащи, увесистые кошельки - все это было, и все это он не сумел удержать,
ибо полагался лишь на свою силу, храбрость и варварское хитроумие. Но силе
его противостояла еще большая сила, храбрости - многочисленность
противников, а природному хитроумию - изощренное коварство и тайные
искусства, в которых он был несведущ.
Да, он побеждал! Он сражался не только с людьми, но и с жуткими
тварями, явившимися с потусторонних Серых Равнин или посланных Сетом в
наказание миру! Нередко под его рукой сбивалась сотня-другая лихих
молодцов, и он на время превращался в князя, капитана или вождя,
властителя горных перевалов, степного простора или морских дорог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88