По этой причине любой из шандаратцев скорее
выпустил бы себе кишки тупым кинжалом, чем приблизился к дому советника
хотя бы на сто шагов. Всякий знал, что от чародеев лучше держаться
подальше.
Вероятно, варвар не был посвящен в такие подробности, ибо ломился
через лес почти не скрываясь. Да и кто мог увидеть его здесь глухой ночною
порой? Разве что тот, чьим добром он надеялся поживиться... Впрочем,
"увидеть" тут не совсем подходило, ибо магическое зрение отличалось от
обычного, коим одарены все люди, и нищие, и богатые - за исключением
несчастных слепцов.
Застыв на своем ложе, Неджес ощущал, как темное облачко, уже
сгустившееся и плотное, остановилось напротив решетки, по другую сторону
тракта; видимо, злодеи совещались, прикидывая, как лучше проникнуть в
усадьбу и справиться с собаками. Вдруг стигиец расслышал повизгиванье
псов, почти сразу же резко оборвавшееся; затем облачко метнулось к ограде,
преодолело ее одним скачком и вновь замерло. Он поднялся и подошел к окну.
На лужайке перед террасой, едва освещенной сиянием нарождавшегося
месяца, высилась рослая фигура. Неджес не мог рассмотреть лица варвара, но
почему-то решил, что тот молод, очень молод - почти мальчишка. Грива
темных волос падала на лоб и плечи, широкие, как у медведя; ноги были
полусогнуты, словно пришелец изготовился к прыжку; весь его облик дышал
такой первозданной мощью и необузданной силой, что Неджес на миг
восхитился. Из парня вышел бы отличный слуга, подумал он, пристально
изучая ауру пришельца, но тут же отрицательно покачал головой. Нет, этот
разбойник, этот вор не годился в слуги; слишком независим и непокорен!
Непокорства в нем, несмотря на юные годы, было куда больше, чем у владыки
Ашарата! Такие предпочитают смерть рабству!
Что ж, пусть будет так... Мрачно усмехнувшись, Неджес проследил за
взглядом пришельца, направленным куда-то в сторону. Рядом с широкой
лестницей, что вела на террасу, сидели кружком пять огромных псов. Глаза
их остекленели, языки вывалились из жарких пастей, шерсть на загривках
стояла дыбом, по клыкам стекала слюна; несомненно, мастафы были зачарованы
одним из тех древних Заклятий Окаменения, к которым так чувствительны
животные. Да и люди тоже, подумал стигиец, заметив двух своих стражей, что
валялись у ступеней. Правда, справиться с ними оказалось потяжелей; руки и
ноги воинов дергались, пальцы скребли по земле, словно они пытались
бороться с силой, сковавшей их члены.
Неджес вновь перевел взгляд на варвара, который неторопливо и
уверенно двинулся к дому. Каков наглец! - с невольным восхищением подумал
он. Нет, сего разбойника никак нельзя было считать личностью мелкой и
ничтожной; вполне возможно, боги предназначили ему блистательное будущее,
но он не вовремя сбился с дороги. Значит, судьба, решил стигиец, тихо
отворяя окно. Руки его поднялись на уровень груди, в странном жесте
шевельнулись пальцы, сухие губы прошептали пару фраз. Рослая фигура
замерла.
Маг довольно усмехнулся. Он тоже знал толк в Заклятьях Окаменения и
ответил сейчас ударом на удар. Сколь бы ни был силен и живуч этот варвар,
ему не вырваться - пока слуги не наложат прочные узы, не обыщут его, не
изымут оружие. А потом - в лодку и в море! Неджес перегнулся через
подоконник, всматриваясь в лицо застывшего внизу человека. Сейчас их
разделяло четыре длины копья, и он видел, что не ошибся - пришелец был
совсем юн. Впрочем, это не могло служить ему оправданием.
С мрачным удовлетворением стигиец наблюдал, как пленник предпринимает
чудовищные усилия, чтобы освободиться. Лицо его налилось кровью, на шее
вздулись жилы, из прокушенной нижней губы сочилась кровь, руки со
стиснутыми в кулаки пальцами чуть заметно подрагивали. Однако варвар не
мог сделать ничего!
Чувство безмерного торжества на мгновение охватило Неджеса. Ах, если
бы он сумел вот так же расправиться со всеми своими врагами - и с тем
таинственным охотником, о котором предупреждал Багровый Плат! Обратить его
в статую, остановить сердце, исторгнуть дыхание... Уничтожить его!
Уничтожить пиктов, и заносчивых аквилонцев, и дикарей с севера,
поклонявшихся ледяным истуканам! Но - увы! - силы любого мага не
безграничны... Там, где речь идет о тысячах и тысячах, волшебство почти
бессильно; искусный чародей может справиться с десятком или с сотней
человек, но судьбы народов и племен в руках богов... Только они способны
повелевать мириадами, вкладывая в их души то, что угодно их воле.
Все так, подумал стигиец, подавив вздох разочарования. Все так; но
этот-то северный бродяга был в полной его власти! Тоже неплохая добыча, и
участь его послужит предостережением остальным!
Внезапно воины, валявшиеся у лестницы, вскочили, обнажив мечи;
ожившие мастафы вмиг бросились к пленнику, наполняя ночь грозным рычаньем.
- Не трогать! - выкрикнул Неджес, еще больше перегибаясь через
подоконник. - Не трогать! - повторил он, и псы остановились, а люди
подняли к нему головы. Их лица в неярком лунном свете казались
мертвенно-бледными и недоумевающими.
- Обыскать, разоружить и связать, - распорядился чародей. - На
рассвете отвезете его на Обглоданный остров. А днем пусть на всех базарах
объявят: вор, замысливший зло против первого советника милостивого шаха,
понес заслуженную кару!
Стигиец медленно отошел от окна; решение было принято, приговор
вынесен, и судьба этого человека Неджеса более не интересовала. Он вновь
устроился на ложе, потом вознес горячую молитву Сету, благодаря его за то,
что нападение, которого он так жаждал и страшился, в эту ночь не
свершилось. Схватка с истинным противником - с тем, кто упорно выслеживал
его - требовала всех сил и полной сосредоточенности; любая дополнительная
угроза, даже столь ничтожная, как этот северный бродяга, могла стоить
жизни.
Размеренно дыша, Неджес погружался в привычное состояние
полусна-полубодрствования, не обращая внимания на звуки тупых ударов,
доносившихся со двора; вероятно, стражи решили все-таки поучить пленника
уму-разуму. Пленника? - мелькнула у него мысль. А где же второй? Где эта
демоническая тварь, что помогала юнцу - или, быть может, властвовала над
его душой? Стигиец сосредоточился, но не мог ощутить ее присутствия ни в
доме, ни во дворе, ни в ближайших окрестностях.
"Проклятый недоумок, - подумал он. - Ладно, ты от меня не уйдешь! Не
скроешься! Еще несколько дней, и, если Багровый Плат солгал, я смогу
заняться тобой..."
Проверив паутину своих защитных заклятий, Неджес приготовился к
долгому ожиданию.
6. ОБГЛОДАННЫЙ ОСТРОВ
Конан, угрюмо уставившись вниз, сидел на невысокой скале. Он был
крепко избит, из прокушенной губы сочилась кровь, но синяки и ссадины не
слишком его волновали, как и тягучая боль в ребрах; поражение жгло
сильнее. Он потерял все: и свой меч, и мешок с золотом, и котомку с
припасами, и даже рваные сапоги - охранники почтенного Неджеса не
побрезговали даже этим! Однако киммериец не имел к ним претензий; хорошо
еще, что стражи развязали его, высадив на берег островка. И хорошо, что он
успел добраться до этой скалы и каким-то чудом залезть наверх!
У подножия утеса в молчаливом ожидании застыло с полсотни собак. Одни
мастафы, по большей части облезлые и старые, но достаточно сильные и
многочисленные, чтобы справиться с человеком, лишенным оружия. Обглоданный
остров оправдывал свое название; тут не росло ни дерева, ни травинки, и
раздобыть дубину сумел бы разве что волшебник. Песок, опаленная солнцем
земля, галька, камни, скалы... Больше - ничего! Когда Конан карабкался на
скалу, преследуемый по пятам собачьей сворой, он успел прихватить с собой
пару булыжников величиной с кулак; сейчас они были его единственным
оружием.
Киммериец злобно плюнул в оскаленную морду пса, пожиравшего его
голодным взглядом. Итак, он вновь попал на свалку, на одну из местных
помоек, куда свозили старых собак и убогих людей, предоставляя им сводить
счеты подальше от благополучного и богатого Шандарата. Тут, вероятно,
разыгрывались целые баталии - клык против камня, ногти против когтей, две
ноги против четырех. Но человеческие черепа и кости, усеивавшие песок,
доказывали, что эти сражения кончались одинаково: псы выживали, люди
гибли.
Подняв голову, Конан мрачным взглядом проводил большую лодку,
уходившую на запад. Гребцы мерно наваливались на весла, свежий ветерок
надувал косой парус, корма суденышка подпрыгивала на мелких волнах. Слугам
почтенного Неджеса предстояло как следует потрудиться; путь до берега был
неблизкий, и вряд ли они окажутся дома к ужину.
Конан встал, погрозил кулаком удалявшейся лодке и выругался.
Проклятый колдун! Поймал его, как младенца! Жуткое было ощущение - ни руки
не поднять, ни ногой шевельнуть... Зря он полез к нему в дом, польстился
на ларцы с самоцветами... Но кто ж знал! Кто знал! Конечно, этот рыжий
ублюдок Глах нарочно подставил его... наплел всяких басен, рассказал про
груды драгоценностей... может, их никогда и не было!
Он вытер подбородок, взглянул на ладонь - ее покрывала кровь. С
яростным криком Конан схватил камень, прицелился, швырнул, и стая собак
взвыла в ответ. Камень попал в здоровенного тощего пса; вскочив, тот
завертелся на месте, тряся перебитой лапой, и тут же на него бросились два
соседних мастафа, таких же огромных и облезлых. Затем остальные вмешались
в свалку, и некоторое время под скалой катался большой пестрый клубок, из
которого клочьями летела шерсть и доносилось утробное рычание. Киммериец с
мрачным удовлетворением наблюдал за дракой, шепча ругательства; потом,
когда клубок распался, пересчитал оставшихся в живых псов. Их было еще
слишком много.
Проклятый колдун, проклятый Глах и проклятый Шеймис, подумал он.
Отродье Нергала, которого море в злой день принесло к его ногам! Ублюдок,
неудачник! Не просто неудачник - тварь, способная заразить несчастьями
любого! Если бы не этот собачий кал, он не полез бы в Шандарат... На кой
ему сдался этот город, где заправляет колдун? Проще было обобрать
какого-нибудь купца на Туранской дороге и, раздобыв оружие да малую толику
денег, отправиться в Замору... Или прибиться к пиратам... Или к
разбойникам с Кезанкийских гор... Или отправиться домой в конце концов!
Так нет!.. Воистину, этот Шеймис был послан ему на горе...
Но сейчас Конан был бы рад даже его компании. По крайней мере,
сумеречный дух мог бы избавить его от псов и сотворить черствую лепешку и
прогорклое пойло, которое он именовал пивом... Солнце пекло неимоверно, и
киммериец понимал, что вскоре ему придется выбирать меж скорой и медленной
смертями: либо спуститься вниз, чтобы закончить жизнь в собачьих утробах,
либо погибнуть от жажды на своей скале. Пожалуй, он предпочел бы первое;
гибель в бою была почетней медленного угасания.
Где же, однако, Шеймис? Присев на корточки и потирая бок, Конан
принялся размышлять на эту тему. Может быть, Неджес, столь неожиданно
оказавшийся искусным колдуном, уничтожил дряхлого демона? Или пленил его,
снова заточив в каком-нибудь гнусном сосуде? При этой мысли киммериец
мрачно ухмыльнулся и сплюнул кровавую слюну. Впрочем, существовали и
другие объяснения; несмотря на все клятвы Шеймиса насчет преданности
молодому хозяину, дух все же мечтал получить свободу и отправиться на
север, к своим скалам, дождям, покою и безмятежности. Смерть господина
была бы ему выгодна... и, кто знает, не поспособствовал ли он ей?..
Конан покачал головой. Нет, не стоит обвинять демона в предательстве!
Конечно, он жалкий неудачник, приносящий одни только беды, и его
колдовское искусство способно вызвать лишь оторопь у собак да колики в
животе у людей... Но он не предатель! Помнится, Шеймис почуял что-то
неладное, когда они приближались к усадьбе колдуна... даже пытался
предупредить... Вполне вероятно, что...
Сзади раздался резкий шипящий звук, словно из проколотого бурдюка
выпустили воздух, и Конан стремительно обернулся. Над бурой поверхностью
скалы дрожало и вихрилось небольшое облачко - точь-в-точь такое же, как
вырвалось несколько дней назад из зеленого стеклянного сосуда. Миг - и оно
отвердело, обрело знакомые очертания; киммериец увидел вытянутую крысиную
мордочку с уныло обвисшими усами, лысый череп, кургузые крылья, тощие
мосластые ноги с огромными ступнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
выпустил бы себе кишки тупым кинжалом, чем приблизился к дому советника
хотя бы на сто шагов. Всякий знал, что от чародеев лучше держаться
подальше.
Вероятно, варвар не был посвящен в такие подробности, ибо ломился
через лес почти не скрываясь. Да и кто мог увидеть его здесь глухой ночною
порой? Разве что тот, чьим добром он надеялся поживиться... Впрочем,
"увидеть" тут не совсем подходило, ибо магическое зрение отличалось от
обычного, коим одарены все люди, и нищие, и богатые - за исключением
несчастных слепцов.
Застыв на своем ложе, Неджес ощущал, как темное облачко, уже
сгустившееся и плотное, остановилось напротив решетки, по другую сторону
тракта; видимо, злодеи совещались, прикидывая, как лучше проникнуть в
усадьбу и справиться с собаками. Вдруг стигиец расслышал повизгиванье
псов, почти сразу же резко оборвавшееся; затем облачко метнулось к ограде,
преодолело ее одним скачком и вновь замерло. Он поднялся и подошел к окну.
На лужайке перед террасой, едва освещенной сиянием нарождавшегося
месяца, высилась рослая фигура. Неджес не мог рассмотреть лица варвара, но
почему-то решил, что тот молод, очень молод - почти мальчишка. Грива
темных волос падала на лоб и плечи, широкие, как у медведя; ноги были
полусогнуты, словно пришелец изготовился к прыжку; весь его облик дышал
такой первозданной мощью и необузданной силой, что Неджес на миг
восхитился. Из парня вышел бы отличный слуга, подумал он, пристально
изучая ауру пришельца, но тут же отрицательно покачал головой. Нет, этот
разбойник, этот вор не годился в слуги; слишком независим и непокорен!
Непокорства в нем, несмотря на юные годы, было куда больше, чем у владыки
Ашарата! Такие предпочитают смерть рабству!
Что ж, пусть будет так... Мрачно усмехнувшись, Неджес проследил за
взглядом пришельца, направленным куда-то в сторону. Рядом с широкой
лестницей, что вела на террасу, сидели кружком пять огромных псов. Глаза
их остекленели, языки вывалились из жарких пастей, шерсть на загривках
стояла дыбом, по клыкам стекала слюна; несомненно, мастафы были зачарованы
одним из тех древних Заклятий Окаменения, к которым так чувствительны
животные. Да и люди тоже, подумал стигиец, заметив двух своих стражей, что
валялись у ступеней. Правда, справиться с ними оказалось потяжелей; руки и
ноги воинов дергались, пальцы скребли по земле, словно они пытались
бороться с силой, сковавшей их члены.
Неджес вновь перевел взгляд на варвара, который неторопливо и
уверенно двинулся к дому. Каков наглец! - с невольным восхищением подумал
он. Нет, сего разбойника никак нельзя было считать личностью мелкой и
ничтожной; вполне возможно, боги предназначили ему блистательное будущее,
но он не вовремя сбился с дороги. Значит, судьба, решил стигиец, тихо
отворяя окно. Руки его поднялись на уровень груди, в странном жесте
шевельнулись пальцы, сухие губы прошептали пару фраз. Рослая фигура
замерла.
Маг довольно усмехнулся. Он тоже знал толк в Заклятьях Окаменения и
ответил сейчас ударом на удар. Сколь бы ни был силен и живуч этот варвар,
ему не вырваться - пока слуги не наложат прочные узы, не обыщут его, не
изымут оружие. А потом - в лодку и в море! Неджес перегнулся через
подоконник, всматриваясь в лицо застывшего внизу человека. Сейчас их
разделяло четыре длины копья, и он видел, что не ошибся - пришелец был
совсем юн. Впрочем, это не могло служить ему оправданием.
С мрачным удовлетворением стигиец наблюдал, как пленник предпринимает
чудовищные усилия, чтобы освободиться. Лицо его налилось кровью, на шее
вздулись жилы, из прокушенной нижней губы сочилась кровь, руки со
стиснутыми в кулаки пальцами чуть заметно подрагивали. Однако варвар не
мог сделать ничего!
Чувство безмерного торжества на мгновение охватило Неджеса. Ах, если
бы он сумел вот так же расправиться со всеми своими врагами - и с тем
таинственным охотником, о котором предупреждал Багровый Плат! Обратить его
в статую, остановить сердце, исторгнуть дыхание... Уничтожить его!
Уничтожить пиктов, и заносчивых аквилонцев, и дикарей с севера,
поклонявшихся ледяным истуканам! Но - увы! - силы любого мага не
безграничны... Там, где речь идет о тысячах и тысячах, волшебство почти
бессильно; искусный чародей может справиться с десятком или с сотней
человек, но судьбы народов и племен в руках богов... Только они способны
повелевать мириадами, вкладывая в их души то, что угодно их воле.
Все так, подумал стигиец, подавив вздох разочарования. Все так; но
этот-то северный бродяга был в полной его власти! Тоже неплохая добыча, и
участь его послужит предостережением остальным!
Внезапно воины, валявшиеся у лестницы, вскочили, обнажив мечи;
ожившие мастафы вмиг бросились к пленнику, наполняя ночь грозным рычаньем.
- Не трогать! - выкрикнул Неджес, еще больше перегибаясь через
подоконник. - Не трогать! - повторил он, и псы остановились, а люди
подняли к нему головы. Их лица в неярком лунном свете казались
мертвенно-бледными и недоумевающими.
- Обыскать, разоружить и связать, - распорядился чародей. - На
рассвете отвезете его на Обглоданный остров. А днем пусть на всех базарах
объявят: вор, замысливший зло против первого советника милостивого шаха,
понес заслуженную кару!
Стигиец медленно отошел от окна; решение было принято, приговор
вынесен, и судьба этого человека Неджеса более не интересовала. Он вновь
устроился на ложе, потом вознес горячую молитву Сету, благодаря его за то,
что нападение, которого он так жаждал и страшился, в эту ночь не
свершилось. Схватка с истинным противником - с тем, кто упорно выслеживал
его - требовала всех сил и полной сосредоточенности; любая дополнительная
угроза, даже столь ничтожная, как этот северный бродяга, могла стоить
жизни.
Размеренно дыша, Неджес погружался в привычное состояние
полусна-полубодрствования, не обращая внимания на звуки тупых ударов,
доносившихся со двора; вероятно, стражи решили все-таки поучить пленника
уму-разуму. Пленника? - мелькнула у него мысль. А где же второй? Где эта
демоническая тварь, что помогала юнцу - или, быть может, властвовала над
его душой? Стигиец сосредоточился, но не мог ощутить ее присутствия ни в
доме, ни во дворе, ни в ближайших окрестностях.
"Проклятый недоумок, - подумал он. - Ладно, ты от меня не уйдешь! Не
скроешься! Еще несколько дней, и, если Багровый Плат солгал, я смогу
заняться тобой..."
Проверив паутину своих защитных заклятий, Неджес приготовился к
долгому ожиданию.
6. ОБГЛОДАННЫЙ ОСТРОВ
Конан, угрюмо уставившись вниз, сидел на невысокой скале. Он был
крепко избит, из прокушенной губы сочилась кровь, но синяки и ссадины не
слишком его волновали, как и тягучая боль в ребрах; поражение жгло
сильнее. Он потерял все: и свой меч, и мешок с золотом, и котомку с
припасами, и даже рваные сапоги - охранники почтенного Неджеса не
побрезговали даже этим! Однако киммериец не имел к ним претензий; хорошо
еще, что стражи развязали его, высадив на берег островка. И хорошо, что он
успел добраться до этой скалы и каким-то чудом залезть наверх!
У подножия утеса в молчаливом ожидании застыло с полсотни собак. Одни
мастафы, по большей части облезлые и старые, но достаточно сильные и
многочисленные, чтобы справиться с человеком, лишенным оружия. Обглоданный
остров оправдывал свое название; тут не росло ни дерева, ни травинки, и
раздобыть дубину сумел бы разве что волшебник. Песок, опаленная солнцем
земля, галька, камни, скалы... Больше - ничего! Когда Конан карабкался на
скалу, преследуемый по пятам собачьей сворой, он успел прихватить с собой
пару булыжников величиной с кулак; сейчас они были его единственным
оружием.
Киммериец злобно плюнул в оскаленную морду пса, пожиравшего его
голодным взглядом. Итак, он вновь попал на свалку, на одну из местных
помоек, куда свозили старых собак и убогих людей, предоставляя им сводить
счеты подальше от благополучного и богатого Шандарата. Тут, вероятно,
разыгрывались целые баталии - клык против камня, ногти против когтей, две
ноги против четырех. Но человеческие черепа и кости, усеивавшие песок,
доказывали, что эти сражения кончались одинаково: псы выживали, люди
гибли.
Подняв голову, Конан мрачным взглядом проводил большую лодку,
уходившую на запад. Гребцы мерно наваливались на весла, свежий ветерок
надувал косой парус, корма суденышка подпрыгивала на мелких волнах. Слугам
почтенного Неджеса предстояло как следует потрудиться; путь до берега был
неблизкий, и вряд ли они окажутся дома к ужину.
Конан встал, погрозил кулаком удалявшейся лодке и выругался.
Проклятый колдун! Поймал его, как младенца! Жуткое было ощущение - ни руки
не поднять, ни ногой шевельнуть... Зря он полез к нему в дом, польстился
на ларцы с самоцветами... Но кто ж знал! Кто знал! Конечно, этот рыжий
ублюдок Глах нарочно подставил его... наплел всяких басен, рассказал про
груды драгоценностей... может, их никогда и не было!
Он вытер подбородок, взглянул на ладонь - ее покрывала кровь. С
яростным криком Конан схватил камень, прицелился, швырнул, и стая собак
взвыла в ответ. Камень попал в здоровенного тощего пса; вскочив, тот
завертелся на месте, тряся перебитой лапой, и тут же на него бросились два
соседних мастафа, таких же огромных и облезлых. Затем остальные вмешались
в свалку, и некоторое время под скалой катался большой пестрый клубок, из
которого клочьями летела шерсть и доносилось утробное рычание. Киммериец с
мрачным удовлетворением наблюдал за дракой, шепча ругательства; потом,
когда клубок распался, пересчитал оставшихся в живых псов. Их было еще
слишком много.
Проклятый колдун, проклятый Глах и проклятый Шеймис, подумал он.
Отродье Нергала, которого море в злой день принесло к его ногам! Ублюдок,
неудачник! Не просто неудачник - тварь, способная заразить несчастьями
любого! Если бы не этот собачий кал, он не полез бы в Шандарат... На кой
ему сдался этот город, где заправляет колдун? Проще было обобрать
какого-нибудь купца на Туранской дороге и, раздобыв оружие да малую толику
денег, отправиться в Замору... Или прибиться к пиратам... Или к
разбойникам с Кезанкийских гор... Или отправиться домой в конце концов!
Так нет!.. Воистину, этот Шеймис был послан ему на горе...
Но сейчас Конан был бы рад даже его компании. По крайней мере,
сумеречный дух мог бы избавить его от псов и сотворить черствую лепешку и
прогорклое пойло, которое он именовал пивом... Солнце пекло неимоверно, и
киммериец понимал, что вскоре ему придется выбирать меж скорой и медленной
смертями: либо спуститься вниз, чтобы закончить жизнь в собачьих утробах,
либо погибнуть от жажды на своей скале. Пожалуй, он предпочел бы первое;
гибель в бою была почетней медленного угасания.
Где же, однако, Шеймис? Присев на корточки и потирая бок, Конан
принялся размышлять на эту тему. Может быть, Неджес, столь неожиданно
оказавшийся искусным колдуном, уничтожил дряхлого демона? Или пленил его,
снова заточив в каком-нибудь гнусном сосуде? При этой мысли киммериец
мрачно ухмыльнулся и сплюнул кровавую слюну. Впрочем, существовали и
другие объяснения; несмотря на все клятвы Шеймиса насчет преданности
молодому хозяину, дух все же мечтал получить свободу и отправиться на
север, к своим скалам, дождям, покою и безмятежности. Смерть господина
была бы ему выгодна... и, кто знает, не поспособствовал ли он ей?..
Конан покачал головой. Нет, не стоит обвинять демона в предательстве!
Конечно, он жалкий неудачник, приносящий одни только беды, и его
колдовское искусство способно вызвать лишь оторопь у собак да колики в
животе у людей... Но он не предатель! Помнится, Шеймис почуял что-то
неладное, когда они приближались к усадьбе колдуна... даже пытался
предупредить... Вполне вероятно, что...
Сзади раздался резкий шипящий звук, словно из проколотого бурдюка
выпустили воздух, и Конан стремительно обернулся. Над бурой поверхностью
скалы дрожало и вихрилось небольшое облачко - точь-в-точь такое же, как
вырвалось несколько дней назад из зеленого стеклянного сосуда. Миг - и оно
отвердело, обрело знакомые очертания; киммериец увидел вытянутую крысиную
мордочку с уныло обвисшими усами, лысый череп, кургузые крылья, тощие
мосластые ноги с огромными ступнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88