.. Довольно кивнув, он протянул руку и стиснул локоть Фарала.
- С помощью магии или по доброй воле, но мы расстались. И хорошо! Я
тебе благодарен. А теперь...
- Теперь - прощай, Конан-киммериец. - Странник в сером положил ладонь
на руку юноши, стиснул его пальцы. - Прощай.
- Может, когда-нибудь свидимся, - нерешительно произнес Конан.
- Нет, вряд ли. Мир велик, киммериец, очень велик.
Кивнув на прощанье, человек в сером плаще, топорщившемся над плечами,
зашагал по Туранской дороге, что тянулась вдоль морского берега, уходя к
великим городам юга, к Султанапуру, Акиту, Аграпуру и горам Ильбарс. Конан
молча смотрел ему вслед. Потом он повернулся на запад, спиной к
восходящему солнцу, и сделал несколько шагов, поглядывая то на пыльную
ленту Окружного тракта, то на розовеющее небо. В сумке, что висела у него
на поясе, что-то звякнуло. Остановившись, киммериец пошарил в ней, вытащил
руку и раскрыл ладонь: на ней лежали пять золотых динариев с гордым
профилем владыки Ашарата.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МАЛЕНЬКИЙ БРАТ
8. ВСТРЕЧА
Южная степь, залитая солнцем, казалась необозримой и бескрайней;
только где-то вдалеке, у самого горизонта, таинственно синели горные
вершины, за которыми лежал обильный и просторный Хоршемиш, великолепная
столица Кофа. По равнине, будто выплывая из жаркого туманного марева,
навстречу пологим горным склонам тянулась дорога - прямая, как стрела,
пыльно-коричневая лента среди моря изредка волнуемой ветром зеленой и
золотистой травы. Рядом с обочиной, заросшей побуревшими от пыли лопухами,
высилось дерево, настоящий исполин растительного царства - высокий
стройный остролист; здесь, на юге, он достигал поистине циклопических
размеров, и казалось, что его неохватный ствол упирается прямо в
ярко-синее небо, словно мачта затонувшего в этом бесконечном степном
океане гигантского парусника.
Тут, в жаркой степи, повсюду колыхались волны увенчанных пушистыми
метелками высоких трав, иногда склонявшихся под легкими дуновениями
ветерка; только у самых корней дерева беспокойно шелестящее травяное
воинство отступало - здесь всегда была тень, и землю покрывали лишь
подушечки буро-зеленого мха. Под низко нависшей кроной царил приятный
полумрак, ибо безжалостные обжигающие лучи солнца не могли пробиться
сквозь сплетение толстых узловатых ветвей, усеянных огромными перистыми
листьями.
Под гигантским остролистом расположился одинокий путник. Сбросив свой
пыльный плащ, он сидел на толстом, выступающем из земли корне, прислонясь
спиною к стволу; рядом с плащом валялся туго набитый мешок, а поверх его -
длинный меч в потертых кожаных ножнах. Путник этот явно был воином, о чем
свидетельствовали и его на редкость могучее сложение, и оружие; он словно
бы дремал, полуприкрыв глаза, но временами сильные пальцы рассеянно
поглаживали рукоять меча. С виду казался он молодым - лет двадцати или
чуть больше; спадающие до плеч волосы отливали цветом воронова крыла, а
покрытая коричневым загаром кожа выглядела свежей и по-юношески упругой.
...Губы черноволосого великана плотно сжаты, на высоком лбу выступили
еле заметные капельки пота. Да, и в тени дерева очень жарко! Он трет
переносицу и еще шире распахивает на бугрящейся мускулами груди куртку из
тонкой, словно шелк, прекрасно выделанной оленьей кожи; под ней виднеется
нарядная, украшенная богатой вышивкой рубаха. Затем его глаза чуть
приоткрываются - он задумчиво изучает свои поношенные, но все еще
превосходные высокие сапоги, прикидывая, оставить ли их на ногах или
стянуть; однако ленивая истома берет верх - молодой воин снова закрывает
глаза и поудобнее откидывается на жесткий ствол дерева.
Неспешно течет время. Похоже, путника сморил сон: его веки плотно
сомкнулись, а руки расслабленно упали на колени. Ничто не движется вокруг,
только шаловливый ветер порой то взъерошит небрежно рассыпавшиеся по
плечам волосы юноши, то шевельнет завязки его узорчатого пояса. Медленно
колышется сухая, опаленная солнцем трава, о чем-то лениво шепчут листья в
высокой кроне дерева, над уходящим вдаль степным простором словно
невидимое покрывало висит монотонный стрекот кузнечиков.
Однако сон воина недолог. Внезапно он распахивает глаза - синие, как
небо на закате, и холодные, словно поверхность сбегающего с горных круч
ледяного потока. Правда, увидеть нечто подобное тут, на жаркой офирской
равнине, не удастся - лишь на севере, среди холодных снеговых полей,
огибая редкие острова покрытых вечным инеем каменных глыб, текут ледяные
реки.
Проходит миг, и зрачки молодого путника меняют выражение - в них
появляется жесткий стальной отблеск; он вытягивает шею и пристально
смотрит на дальний конец дороги, теряющийся среди желто-зеленого травяного
ковра. И, словно по волшебству, над этой крохотной коричневой ниточкой,
почти неразличимой в струящемся и дрожащем у горизонта мареве, появляется
светлое пятнышко. Темноволосый воин покачивает головой, словно не доверяя
собственным глазам, и рука его вновь касается потертых кожаных ножен.
Постепенно светлое пятнышко увеличивается в размерах, и вскоре он уже
может разглядеть неспешно вышагивающую по дороге странную фигуру. Весьма
нелепую, если не сказать больше! И в самом деле, этот второй
путешественник являет собой весьма занимательное зрелище: его одежда,
обувь, небрежно заброшенное за спину оружие - одним словом, все с ног и до
головы - вызывает недоумение у наблюдающего за ним черноволосого
синеглазого великана.
На невысокой жилистой фигурке пришельца поверх туники болтается
бесформенное белое одеяние - нечто вроде плаща, нижние края которого
украшены кокетливыми кисточками из шерстяных нитей. Его сандалии с
матерчатым верхом настолько посерели от пыли, что определить, каков был их
первоначальный цвет, уже совершенно невозможно; то же самое можно сказать
и о повязке, небрежно охватывающей лоб, из-под которой торчат непослушные
каштановые пряди.
Но взгляд сидящего под деревом воина, почти не останавливаясь на этих
деталях, скользит дальше. Над правым плечом пришельца покачивается рукоять
длинного меча, обтянутая вытертой до блеска кожей. Ножны, в которых
хранится сие грозное оружие, тоже неимоверно длинны - конец их
обнаруживается где-то ниже левого колена путника, так что совершенно
непонятно, каким образом он умудряется вынимать из них клинок. Но это
далеко не все: за другим плечом владельца огромного меча висит туго
набитый походный мешок, почти такой же, как у черноволосого, а рядом с ним
торчат колчан со стрелами и лук, тоже совершенно гигантских размеров.
Игривый степной ветер, развевая складки плаща, выставляет на обозрение
рыцарский пояс на тонкой талии пришельца - великолепный пояс, покрытый
серебристыми стальными чешуйками и имеющий с левой стороны специальную
накладку под меч. Однако сейчас к пропущенным сквозь нее массивным
бронзовым кольцам пристегнут лишь длинный кинжал с рукоятью в виде
оскалившегося демона.
...Этот неторопливо шагавший по пыльному тракту человек тоже выглядел
молодым - возможно, всего двумя-тремя годами старше обладателя черной, как
вороново крыло, гривы. По его загорелому, покрытому светлой щетиной лицу
блуждала безмятежная улыбка, а жилистые тонкокостные руки покоились на
кожаной перевязи, что поддерживала ножны.
- Привет! - произнес он, дружески кивнув темноволосому великану,
затем сошел с дороги и вступил под сень раскидистой кроны гигантского
остролиста. На полных его губах по-прежнему играла улыбка, в прищуренных
глазах с яркими карими зрачками танцевали веселые искорки. - Привет, и да
будет с тобой милость Митры! - повторил он. - Интересно, приятель, а что у
тебя в мешке?
Темноволосый, лениво смахнув упавшую на лоб прядь, внимательно
оглядел пришельца; на его скулах заиграли желваки, в глазах таился ледяной
холод.
- Клянусь Кромом, - медленно произнес он, - что я достану меч и снесу
твою глупую башку куда раньше, чем ты вытянешь из ножен свою оглоблю и
зарежешься с ее помощью. Готов поспорить на половину груза из моего мешка,
коль он тебя интересует. Согласен?
Карие глаза быстро пропутешествовали к мечу синеглазого, рукоять
которого торчала у самого хозяйского колена, и опять остановились на его
лице. Полные губы растянулись в ухмылке еще шире.
- Хорошо, спорим! - Правый пропыленный сандалий оторвался от земли и
начал старательно чесать левую ногу. - Ну, начали! Раз, два, три - и ты
проиграл! - Со змеиным шелестом сияющее лезвие выскочило из ножен и
устроилось на плече черноволосого, в опасной близости от горла.
Тот, даже не пытаясь парировать выпад (ибо собственный его меч был
обнажен едва ли наполовину), скосил глаза и замер, с восхищением
разглядывая блестящий прямой клинок, необыкновенно длинный и слишком
тонкий для тяжелого рыцарского меча. Сияя полированными гранями и радуя
глаз превосходной заточкой, этот меч производил совсем иное впечатление,
чем клинки аквилонских и немедийских рыцарей - изящество и воздушная
легкость вместо внушительной тяжеловесности. Однако он не был похож на
шпагу, совсем нет; и синеглазый великан понимал, что таким оружием можно
не только рассечь противнику горло, но и пробить кольчугу.
Эта обоюдоострая и сверкающая полоса была для него словно бы живой,
и, очарованный волшебным блеском стали, темноволосый воин потянулся к ней
навстречу, как будто собираясь погладить холодный металл. Пальцы его
нависли над клинком - там, где отточенная кромка лезвия переходила в
острие.
- Эй, осторожнее!
Путник в белом плаще поспешно отдернул меч, увел странным образом
одушевленное оружие подальше от раскрытой ладони темноволосого.
- Осторожнее, - повторил он, - а не то эта штука может и укусить.
Звук чужого голоса заставил великана очнуться; он выпрямился, тряхнул
головой и скрестил на груди могучие руки. Его синие глаза уставились в
лицо стоявшего перед ним человека, но теперь холод в них стал постепенно
таять.
- Кром! Как же ты ухитряешься с такой быстротой вытаскивать меч? Он
же длинней тебя самого, приятель!
- Ааа... Тебе тоже интересно... - Путник в белом плаще рассеянно
махнул рукой. - Знаешь, у меня там сверху в ножнах есть щелка... вот
поэтому... Клянусь рогами Нергала! Вложить его обратно куда труднее! -
Натужно пыхтя, он провел правой рукой у себя за спиной, и меч с лязгом
встал на место. - Кстати, как тебя зовут? - На его губах вновь заиграла
улыбка. Лук и колчан вместе с тяжелым мешком полетели в траву, а их
хозяин, удовлетворенно вздохнув, опустился на мягкую моховую подушку рядом
с черноволосым путником.
- Конан, - ударив себя кулаком в грудь, гордо произнес великан. -
Конан из Киммерии! И хотя ты здорово обращаешься со своей острой игрушкой,
меня ты нисколько не напугал!
- С чего бы? Кто станет меня бояться? - Человек в белом наигранно
передернул плечами и снова ухмыльнулся. - Я всего лишь богобоязненный
поклонник великого Митры, светлого и милостивого... одинокий пилигрим,
бредущий в...
- Ну, хватит чушь-то болтать! - назвавшийся Конаном высокий юноша
раздосадованно тряхнул головой, и теплый степной ветер тут же взъерошил
его черную гриву. - По этой дороге, приятель, не бродят богобоязненные
пилигримы! Или трактирщик в Батрее забыл предупредить тебя? Может, его
куриные мозги совсем заплыли жиром, и он посоветовал тебе не тот путь, а
ты взял да и послушался этого недоумка? - Тут великан выдержал недолгую
паузу, а затем, положив руку на плечо соседа, заявил: - Ну, коли ты уселся
без разрешения под моим деревом, да еще и предложил знакомиться, то почему
бы и тебе не назвать свое имя?
- Слишком много вопросов сразу, - пришелец невозмутимо расстегнул
пряжку на кожаной перевязи. - Выбери какой-нибудь один, будь добр.
- Ну хорошо, приятель! Ответь мне сначала, как тебя зовут! - Конан
нетерпеливо пнул древесный корень, зарывшийся в землю под самыми его
ногами.
- Как меня зовут, как меня зовут... - словно силясь вспомнить,
забормотал парень в белом. - Нет, не так... и не то... и это не годится...
Погоди-ка! - Он внезапно щелкнул пальцами. - Пожалуй, ты можешь звать меня
Маленьким Братом... Лайтлбро, как говорят у нас в Бритунии, ага?
- Ага, - судя по физиономии Конана, ему было абсолютно все равно, как
называть попутчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
- С помощью магии или по доброй воле, но мы расстались. И хорошо! Я
тебе благодарен. А теперь...
- Теперь - прощай, Конан-киммериец. - Странник в сером положил ладонь
на руку юноши, стиснул его пальцы. - Прощай.
- Может, когда-нибудь свидимся, - нерешительно произнес Конан.
- Нет, вряд ли. Мир велик, киммериец, очень велик.
Кивнув на прощанье, человек в сером плаще, топорщившемся над плечами,
зашагал по Туранской дороге, что тянулась вдоль морского берега, уходя к
великим городам юга, к Султанапуру, Акиту, Аграпуру и горам Ильбарс. Конан
молча смотрел ему вслед. Потом он повернулся на запад, спиной к
восходящему солнцу, и сделал несколько шагов, поглядывая то на пыльную
ленту Окружного тракта, то на розовеющее небо. В сумке, что висела у него
на поясе, что-то звякнуло. Остановившись, киммериец пошарил в ней, вытащил
руку и раскрыл ладонь: на ней лежали пять золотых динариев с гордым
профилем владыки Ашарата.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МАЛЕНЬКИЙ БРАТ
8. ВСТРЕЧА
Южная степь, залитая солнцем, казалась необозримой и бескрайней;
только где-то вдалеке, у самого горизонта, таинственно синели горные
вершины, за которыми лежал обильный и просторный Хоршемиш, великолепная
столица Кофа. По равнине, будто выплывая из жаркого туманного марева,
навстречу пологим горным склонам тянулась дорога - прямая, как стрела,
пыльно-коричневая лента среди моря изредка волнуемой ветром зеленой и
золотистой травы. Рядом с обочиной, заросшей побуревшими от пыли лопухами,
высилось дерево, настоящий исполин растительного царства - высокий
стройный остролист; здесь, на юге, он достигал поистине циклопических
размеров, и казалось, что его неохватный ствол упирается прямо в
ярко-синее небо, словно мачта затонувшего в этом бесконечном степном
океане гигантского парусника.
Тут, в жаркой степи, повсюду колыхались волны увенчанных пушистыми
метелками высоких трав, иногда склонявшихся под легкими дуновениями
ветерка; только у самых корней дерева беспокойно шелестящее травяное
воинство отступало - здесь всегда была тень, и землю покрывали лишь
подушечки буро-зеленого мха. Под низко нависшей кроной царил приятный
полумрак, ибо безжалостные обжигающие лучи солнца не могли пробиться
сквозь сплетение толстых узловатых ветвей, усеянных огромными перистыми
листьями.
Под гигантским остролистом расположился одинокий путник. Сбросив свой
пыльный плащ, он сидел на толстом, выступающем из земли корне, прислонясь
спиною к стволу; рядом с плащом валялся туго набитый мешок, а поверх его -
длинный меч в потертых кожаных ножнах. Путник этот явно был воином, о чем
свидетельствовали и его на редкость могучее сложение, и оружие; он словно
бы дремал, полуприкрыв глаза, но временами сильные пальцы рассеянно
поглаживали рукоять меча. С виду казался он молодым - лет двадцати или
чуть больше; спадающие до плеч волосы отливали цветом воронова крыла, а
покрытая коричневым загаром кожа выглядела свежей и по-юношески упругой.
...Губы черноволосого великана плотно сжаты, на высоком лбу выступили
еле заметные капельки пота. Да, и в тени дерева очень жарко! Он трет
переносицу и еще шире распахивает на бугрящейся мускулами груди куртку из
тонкой, словно шелк, прекрасно выделанной оленьей кожи; под ней виднеется
нарядная, украшенная богатой вышивкой рубаха. Затем его глаза чуть
приоткрываются - он задумчиво изучает свои поношенные, но все еще
превосходные высокие сапоги, прикидывая, оставить ли их на ногах или
стянуть; однако ленивая истома берет верх - молодой воин снова закрывает
глаза и поудобнее откидывается на жесткий ствол дерева.
Неспешно течет время. Похоже, путника сморил сон: его веки плотно
сомкнулись, а руки расслабленно упали на колени. Ничто не движется вокруг,
только шаловливый ветер порой то взъерошит небрежно рассыпавшиеся по
плечам волосы юноши, то шевельнет завязки его узорчатого пояса. Медленно
колышется сухая, опаленная солнцем трава, о чем-то лениво шепчут листья в
высокой кроне дерева, над уходящим вдаль степным простором словно
невидимое покрывало висит монотонный стрекот кузнечиков.
Однако сон воина недолог. Внезапно он распахивает глаза - синие, как
небо на закате, и холодные, словно поверхность сбегающего с горных круч
ледяного потока. Правда, увидеть нечто подобное тут, на жаркой офирской
равнине, не удастся - лишь на севере, среди холодных снеговых полей,
огибая редкие острова покрытых вечным инеем каменных глыб, текут ледяные
реки.
Проходит миг, и зрачки молодого путника меняют выражение - в них
появляется жесткий стальной отблеск; он вытягивает шею и пристально
смотрит на дальний конец дороги, теряющийся среди желто-зеленого травяного
ковра. И, словно по волшебству, над этой крохотной коричневой ниточкой,
почти неразличимой в струящемся и дрожащем у горизонта мареве, появляется
светлое пятнышко. Темноволосый воин покачивает головой, словно не доверяя
собственным глазам, и рука его вновь касается потертых кожаных ножен.
Постепенно светлое пятнышко увеличивается в размерах, и вскоре он уже
может разглядеть неспешно вышагивающую по дороге странную фигуру. Весьма
нелепую, если не сказать больше! И в самом деле, этот второй
путешественник являет собой весьма занимательное зрелище: его одежда,
обувь, небрежно заброшенное за спину оружие - одним словом, все с ног и до
головы - вызывает недоумение у наблюдающего за ним черноволосого
синеглазого великана.
На невысокой жилистой фигурке пришельца поверх туники болтается
бесформенное белое одеяние - нечто вроде плаща, нижние края которого
украшены кокетливыми кисточками из шерстяных нитей. Его сандалии с
матерчатым верхом настолько посерели от пыли, что определить, каков был их
первоначальный цвет, уже совершенно невозможно; то же самое можно сказать
и о повязке, небрежно охватывающей лоб, из-под которой торчат непослушные
каштановые пряди.
Но взгляд сидящего под деревом воина, почти не останавливаясь на этих
деталях, скользит дальше. Над правым плечом пришельца покачивается рукоять
длинного меча, обтянутая вытертой до блеска кожей. Ножны, в которых
хранится сие грозное оружие, тоже неимоверно длинны - конец их
обнаруживается где-то ниже левого колена путника, так что совершенно
непонятно, каким образом он умудряется вынимать из них клинок. Но это
далеко не все: за другим плечом владельца огромного меча висит туго
набитый походный мешок, почти такой же, как у черноволосого, а рядом с ним
торчат колчан со стрелами и лук, тоже совершенно гигантских размеров.
Игривый степной ветер, развевая складки плаща, выставляет на обозрение
рыцарский пояс на тонкой талии пришельца - великолепный пояс, покрытый
серебристыми стальными чешуйками и имеющий с левой стороны специальную
накладку под меч. Однако сейчас к пропущенным сквозь нее массивным
бронзовым кольцам пристегнут лишь длинный кинжал с рукоятью в виде
оскалившегося демона.
...Этот неторопливо шагавший по пыльному тракту человек тоже выглядел
молодым - возможно, всего двумя-тремя годами старше обладателя черной, как
вороново крыло, гривы. По его загорелому, покрытому светлой щетиной лицу
блуждала безмятежная улыбка, а жилистые тонкокостные руки покоились на
кожаной перевязи, что поддерживала ножны.
- Привет! - произнес он, дружески кивнув темноволосому великану,
затем сошел с дороги и вступил под сень раскидистой кроны гигантского
остролиста. На полных его губах по-прежнему играла улыбка, в прищуренных
глазах с яркими карими зрачками танцевали веселые искорки. - Привет, и да
будет с тобой милость Митры! - повторил он. - Интересно, приятель, а что у
тебя в мешке?
Темноволосый, лениво смахнув упавшую на лоб прядь, внимательно
оглядел пришельца; на его скулах заиграли желваки, в глазах таился ледяной
холод.
- Клянусь Кромом, - медленно произнес он, - что я достану меч и снесу
твою глупую башку куда раньше, чем ты вытянешь из ножен свою оглоблю и
зарежешься с ее помощью. Готов поспорить на половину груза из моего мешка,
коль он тебя интересует. Согласен?
Карие глаза быстро пропутешествовали к мечу синеглазого, рукоять
которого торчала у самого хозяйского колена, и опять остановились на его
лице. Полные губы растянулись в ухмылке еще шире.
- Хорошо, спорим! - Правый пропыленный сандалий оторвался от земли и
начал старательно чесать левую ногу. - Ну, начали! Раз, два, три - и ты
проиграл! - Со змеиным шелестом сияющее лезвие выскочило из ножен и
устроилось на плече черноволосого, в опасной близости от горла.
Тот, даже не пытаясь парировать выпад (ибо собственный его меч был
обнажен едва ли наполовину), скосил глаза и замер, с восхищением
разглядывая блестящий прямой клинок, необыкновенно длинный и слишком
тонкий для тяжелого рыцарского меча. Сияя полированными гранями и радуя
глаз превосходной заточкой, этот меч производил совсем иное впечатление,
чем клинки аквилонских и немедийских рыцарей - изящество и воздушная
легкость вместо внушительной тяжеловесности. Однако он не был похож на
шпагу, совсем нет; и синеглазый великан понимал, что таким оружием можно
не только рассечь противнику горло, но и пробить кольчугу.
Эта обоюдоострая и сверкающая полоса была для него словно бы живой,
и, очарованный волшебным блеском стали, темноволосый воин потянулся к ней
навстречу, как будто собираясь погладить холодный металл. Пальцы его
нависли над клинком - там, где отточенная кромка лезвия переходила в
острие.
- Эй, осторожнее!
Путник в белом плаще поспешно отдернул меч, увел странным образом
одушевленное оружие подальше от раскрытой ладони темноволосого.
- Осторожнее, - повторил он, - а не то эта штука может и укусить.
Звук чужого голоса заставил великана очнуться; он выпрямился, тряхнул
головой и скрестил на груди могучие руки. Его синие глаза уставились в
лицо стоявшего перед ним человека, но теперь холод в них стал постепенно
таять.
- Кром! Как же ты ухитряешься с такой быстротой вытаскивать меч? Он
же длинней тебя самого, приятель!
- Ааа... Тебе тоже интересно... - Путник в белом плаще рассеянно
махнул рукой. - Знаешь, у меня там сверху в ножнах есть щелка... вот
поэтому... Клянусь рогами Нергала! Вложить его обратно куда труднее! -
Натужно пыхтя, он провел правой рукой у себя за спиной, и меч с лязгом
встал на место. - Кстати, как тебя зовут? - На его губах вновь заиграла
улыбка. Лук и колчан вместе с тяжелым мешком полетели в траву, а их
хозяин, удовлетворенно вздохнув, опустился на мягкую моховую подушку рядом
с черноволосым путником.
- Конан, - ударив себя кулаком в грудь, гордо произнес великан. -
Конан из Киммерии! И хотя ты здорово обращаешься со своей острой игрушкой,
меня ты нисколько не напугал!
- С чего бы? Кто станет меня бояться? - Человек в белом наигранно
передернул плечами и снова ухмыльнулся. - Я всего лишь богобоязненный
поклонник великого Митры, светлого и милостивого... одинокий пилигрим,
бредущий в...
- Ну, хватит чушь-то болтать! - назвавшийся Конаном высокий юноша
раздосадованно тряхнул головой, и теплый степной ветер тут же взъерошил
его черную гриву. - По этой дороге, приятель, не бродят богобоязненные
пилигримы! Или трактирщик в Батрее забыл предупредить тебя? Может, его
куриные мозги совсем заплыли жиром, и он посоветовал тебе не тот путь, а
ты взял да и послушался этого недоумка? - Тут великан выдержал недолгую
паузу, а затем, положив руку на плечо соседа, заявил: - Ну, коли ты уселся
без разрешения под моим деревом, да еще и предложил знакомиться, то почему
бы и тебе не назвать свое имя?
- Слишком много вопросов сразу, - пришелец невозмутимо расстегнул
пряжку на кожаной перевязи. - Выбери какой-нибудь один, будь добр.
- Ну хорошо, приятель! Ответь мне сначала, как тебя зовут! - Конан
нетерпеливо пнул древесный корень, зарывшийся в землю под самыми его
ногами.
- Как меня зовут, как меня зовут... - словно силясь вспомнить,
забормотал парень в белом. - Нет, не так... и не то... и это не годится...
Погоди-ка! - Он внезапно щелкнул пальцами. - Пожалуй, ты можешь звать меня
Маленьким Братом... Лайтлбро, как говорят у нас в Бритунии, ага?
- Ага, - судя по физиономии Конана, ему было абсолютно все равно, как
называть попутчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88