Но увы, ее верх был на всю жизнь безнадежно испорчен пьяными отморозками, в чьи лапы она умудрилась угодить, при этом имев неосторожность вызвать их гнев.
Машины останавливались, а затем срывались с места и исчезали в ночи, в поисках более симпатичного объекта для сексуальных утех. И лишь редкий клиент, рассмотрев ее до конца, не убирался прочь, а приглашал в машину. Как правило, он был слишком пьян, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как пара уродливых шрамов, перечеркивающих некогда смазливую мордашку уличной жрицы любви. Иногда клиент был трезв, но прежде чем договориться о цене с ней, проехал Тверскую вдоль и поперек, в поисках более лучшего товара. Но уличные шлюхи, товар пользующийся повышенным спросом, на дороге они, как правило не застаивались, за исключением откровенных уродин.
Но бывали ночи, когда она простаивала на обочине до утра, глотая обиду и слезы, так и не удостоившись мужского внимания. Так и убиралась она в свою берлогу голодная, злая и без денег. А когда подобные обломы становились слишком частыми, ей приходила в голову мысль, что-то менять. Поскольку обезображенную внешность она поменять не в состоянии, приходилось менять среду обитания.
Она уходила с Тверской, опускаясь в блядской иерархии еще на одну ступеньку ниже, по лестнице ведущей на самое дно. Начинала обслуживать рюмочные и второсортные кабаки, где не смотря на обезображенную морду, продолжала пользоваться спросом за счет прекрасной фигуры. В таких заведениях, контингент любителей платной любви, был иной, нежели ранее. Завсегдатаи рюмочных и дешевых кабаков, не нуждались в длительных, на всю ночь, любовных утехах. Они предпочитали удовлетворять возникшую похоть быстро и дешево.
И вместо съемных квартир и номеров в гостинице, местом для занятий любовью стали заплеванные и загаженные туалеты в забегаловках. Наклонившись над заблеванным унитазом, уперевшись руками в сливной бачок, задрав повыше коротенькую юбчонку, она отрабатывала мятые десятки и трояки. А чаще всего, все было гораздо быстрее и проще. Она усаживалась на унитаз, расстегнув ширинку очередному искателю быстрой любви, и достав из штанов его мужское достоинство, ублажала ртом. За ночь, любителей орального секса, набиралось не менее дюжины. И хотя ее расценки в дешевой рюмочной были несравнимо ниже, нежели на Тверской, но она делала деньги количеством пользователей услуг.
Чем ниже уровень проститутки, тем контингент, который ей приходится ублажать, стоит на более низкой социальной лестнице, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Эти самые последствия, пышным цветом расцветают на ее лице. Одутловатость лица и синяки под глазами от бесконечных возлияний дешевой водки и портвейна, круги под глазами от недосыпания. И на эту благодатную почву нередко накладывались синюшно-багровые разводы полученных от клиентов тумаков.
Нередко кто-нибудь из клиентов, срывал на дешевой шлюхе злость за неудавшуюся жизнь, бросившую его в объятия бутылки, за шалаву жену, таскающуюся со всеми подряд, за дочь проститутку и наркоманку, за хулигана сына. Подобных историй она наслушалась множество, не все они заканчивались пьяными слезами. Нередко озлобившийся на жизнь клиент затевал в пьяном угаре драку, в которой нередко доставалось и труженице полового фронта. И чем больше под глазами синяков, чем опухшее рожа от бесконечных возлияний, тем проще дорожка на самое дно. От элитной путаны на Тверской, к дешевой вокзальной шлюхе, готовой на все ради стакана портвейна и недоеденного чебурека. Такова участь проститутки, что в погоне за рублем, не соблюдает элементарных мер предосторожности.
Настя всегда страшилась подобной участи, предпочитая учиться на чужих ошибках. Слишком много перед ее глазами прошло исковерканных девичьих судеб, слишком много понаслышалась от товарок, кошмарных историй. Чтобы избежать подобного, она предпринимала все возможные меры предосторожности.
Не садилась в машину ко всем подряд. Игнорировала вызов, если клиент казался хоть чуточку подозрительным, и внутренний голос, предостерегал ее от поездки. Она привыкла доверять своему чутью, и оно не подводило. Позволяло удачно маневрировать в бурном море опасностей, сопровождающих ее нелегкое ремесло. Иногда она перестраховывалась и клиент, уехавший с другой девчонкой, оказывался нормальным, и деньги, изначально предназначенные ей, доставались более смелой товарке.
Но случалось в ее жизни и такое, что отвергнутые клиенты оказывались бандитами и девчонкам, поехавшим с ними, было очень плохо. Возвращались они пострадавшими в той, или иной степени. И еще ладно, если отделывались потерей денег, и бесплатным субботником по обслуживанию отморозков. Иногда их калечили, уродовали, после чего их карьера дорогих уличных проституток, рушилась до уровня дешевой вокзальной шлюхи.
Иногда отморозки, захватившие девчонок, не оставляли уродующих следов на их лицах и телах. Калечили изнутри. Пара прилично одетых, улыбчивых и вежливых клиентов снимала девчонок, и увозила на квартиру, в частный дом, или на дачу. По приезду на место, жриц платной любви ждал сюрприз. Десятка два мужиков, мордастых, небритых, пьяных, горящих желанием удовлетворить распалившую их похоть на полную катушку. Бандитский субботник продолжался 2-3 дня, после чего девчонок, измученных и обессиленных, отвозили подальше и выбрасывали где-нибудь на дороге. Валялись они там до тех пор, пока кто-нибудь из проезжающих мимо, не вызывал скорую, или не подвозил на машине до ближайшей больницы.
В больнице они долго не задерживались и, не смотря на жгучую боль внизу живота и в заднице, старались улизнуть оттуда при первой же возможности, зачастую сразу же после оказания первой медицинской помощи. Как бы не было тяжело и хреново, они предпочитали зализывать раны дома, в съемной квартире, или гостиничном номере, обращаясь за помощью к проверенным и купленным докторам. При попадании девиц в больницу, по характеру полученных повреждений, где налицо явный криминал, медики просто обязаны сообщить в милицию о случившемся, что они незамедлительно и делали. Проституткам оставалось только одно, незамедлительно, превозмогая боль, какой бы она не была сильной, постараться удрать, дабы избежать объяснений с милицией.
Что они найдут преступников, или просто начнут искать, было весьма сомнительно. Но что у девицы легкого поведения после встречи с ними начнутся проблемы, можно не сомневаться. Очень любили столичные стражи правопорядка уличных девок, и поэтому попасть им в руки, не многим лучше, чем в лапы к бандитам. В милиции их ожидали невозможные унижения, на которые столь изобретательны подонки в мундирах.
Бесплатный субботник обеспечен на 100%. Трахать будут всем отделом, еще и пригласят желающих поразвлечься с уличной шлюшкой из других отделов. О деньгах и речи быть не может, более того, доблестные стражи правопорядка в процессе массового изнасилования, постараются поставить ее на «бабки». То есть обязать отстегивать им ежедневно, определенную сумму. В противном случае, если девица откажется сотрудничать и делиться с милицией, ей гарантировалось неоднократное повторение субботника в отделении, что с каждым разом будет многочисленнее и изощреннее.
Если и это не подействует на строптивую шлюху, то ее ожидает, так называемая «пресс-хата». Ее бросают на несколько дней в камеру к уголовникам. После подобной отсидки даже самая твердолобая шлюха, и мысли не допустит об отказе сотрудничать, и платить парочке ментов. Всякий раз, с ужасом вспоминая о том, через что ей пришлось пройти в переполненной уголовниками, камере. Ей и в кошмаре не могло предвидеться такого, по сравнению с чем, ментовский, или бандитский субботник, покажутся детской шалостью.
Попавшей на милицейский учет девице остается два варианта. Работать на ментов, а значит делиться с ними частью заработанного, вдобавок, по первому требованию и естественно бесплатно, удовлетворять их, а также бесчисленных друзей-приятелей. Чтобы наверстать деньги, отданные ментам, приходилось работать ударными темпами, обслуживать большее количество клиентов. И уже не приходилось выбирать и сортировать клиентов. Все, кто имел деньги и готов был заплатить за любовь, становились клиентами, ко всем они садились в машину. Нередко желание срубить побольше деньжат приводило к печальным последствиям, потери здоровья, а то и жизни.
Был и другой вариант для девиц, попавших в поле зрения милиции. Уехать из столицы, обратно в свою Тмутаракань, откуда все они собственно и прибыли. И начать там новую жизнь с богатым, денежным и сексуальным багажом, заработанным в столице. Многие, из попавших в поле зрения милиции, именно так и поступали. Если конечно у них на банковском счете имелись кое-какие сбережения, достаточные для того, чтобы начать новую жизнь.
Но были и такие, что встали на путь торговли телом недавно, не набрались достаточного опыта в искусстве обольщения мужчин, и еще не накопили средств для того, чтобы завязать с прошлым и начать новую жизнь. Такие либо соглашались работать на ментов, либо не соглашались, но из города не уезжали. Просто перебирались в другой район столицы, подальше от прошлого места работы.
Так и кочевали беглые проститутки из одного района в другой, не подозревая о том, что взявшие их в оборот менты, сообщаются между собой, и делятся информацией о сбежавших шлюхах. И хотя, попав однажды в руки ментам, они делали все возможное, чтобы не угодить к ним вновь, но рано или поздно, это все-таки случалось. Когда уличная шалава попадала в отделение, о ней тут же наводили справки. И горе ей, если в других районных ментовках опознавали ее, как кинувшую их шлюху. Даже недельное пребывание в переполненной уголовниками камере, были ничто по сравнению с тем, что ожидало беглянку.
Пройдя через круги ментовского ада, она бесследно исчезала. Искать шалаву никто не станет. На 99%, уличные проститутки это жительницы глубинки, из других регионов, приехавшие покорять столицу в надежде на лучшую жизнь, и оказавшиеся на панели. Не было у них в столице родных и друзей, лишь случайные половые партнеры на одну ночь. Родные и близкие были за сотни миль от этих мест. Нередко они даже и не знали, где находится любимая дочка, и не догадывались о том, каким ремеслом зарабатывает на жизнь.
Родные довольствовались редкими весточками, что приходили к праздникам от дочурки, обучающейся в столичном ВУЗе, да денежными переводами. Умница дочка совмещает учебу с работой. Им остается только гордиться тем, что они воспитали такое чудо, разумное и заботливое. И им невдомек, что возможно в тот самый момент, когда, получив очередную от дочери весточку, или денежный перевод, они хвастаются перед соседями, их умница лежит на кровати, призывно раскинув ноги, и сладостно стонет под очередным мужиком, олицетворяющим для нее в данный момент, и работу, и учебу.
Когда от дочери переставали приходить весточки и деньги, родители начинали беспокоиться, но не слишком сильно, мало ли какие трудности могут возникнуть у любимого чада. За нее они не беспокоились, ведь их умница дочка такая самостоятельная, что легко справится с любой проблемой. И вскоре вновь пойдут к ним, и письма, и деньги, и посылки со столичным барахлом.
Но проходит полгода, год, а от дочери по-прежнему нет вестей. И тогда родители начинают тревожиться, писать в Москву, чего раньше никогда не делали. И тем обескураживающе для них полученный из столицы официальный ответ. Не было там никогда такого человека, по месту жительства такая не зарегистрирована, ни в одном столичном ВУЗе студентка с этими данными не значится. В Москве ее нет, и никогда не было, и дело об ее исчезновении, никто открывать не будет. Пускай они лучше поищут доченьку где-нибудь поблизости от родного Урюпинска. На этом так и не успевшие начаться розыски пропавшей шалавы и заканчивались.
Иногда их находили, но они были так изуродованы, что опознать человека было невозможно. Неопознанные трупы хоронили, как бесхозные. Дело о найденном мертвяке обрастало всеми необходимыми бумагами и справками, подшивалось и сдавалось в архив, с тем, чтобы до скончания века, перейти в разряд «висяков», преступлений, не имеющих шансов на раскрытие.
Иногда, кинувшие ментов проститутки возвращались. Это было страшнее всего. Появлялись они там, где работали раньше, где товарки по ремеслу знали их в лицо. Их отпускали в назидание остальным, как напоминание о том, что будет с теми, кто рискнет кинуть милицию и сбежать. Так и бродили они неприкаянные по столичным улицам. И приводили в ужас былых товарок, взирающих на безумный блеск в глазах, безобразные шрамы на лицах, созерцая бесчисленные синяки и гематомы. Нередко их украшали сломанные, а затем неправильно сросшиеся конечности и слюна, ядовито-зеленого цвета, сбегающая с уголков рта на грудь, изувеченную, с отрезанными сосками и множеством ожогов от тушимых об тело, окурков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186