Наверное, из желания не светиться поблизости от дома, где ее могли выследить, ограбить и избить уличные мальчишки, промышляющие кражами, грабежами и разбоем. Вблизи промышленной зоны их не было. Там хозяйничала публика иного рода, с которой юная проститутка нашла общий язык. Бомжи не промышляли ничем, что было связано с криминалом, стараясь не связываться с властями. Прекрасно понимая, что в силу своей ненужности обществу, станут легкой добычей мента, пожелавшего навесить на них список нераскрытых преступлений случившихся в радиусе нескольких кварталов от места проживания изгоев. Их промысел был легальным, не запрещенным и даже приносящим городу пользу, избавляя от некоторой части хлопот.
Они занимались сбором порожней стеклотары из-под пива и газировки, что в невероятных количествах потребляли спешащие на работу, и с работы, люди. Помимо бутылок, собирали бомжи алюминиевые банки из-под алкогольных и прохладительных напитков, сминая в аккуратные брикеты, по мере накопления сдавая в ближайший пункт приема цветного металла. Стеклянно-баночного изобилия хватало, чтобы довольно сносно существовать. Не утруждая себя работой и прочими заморочками, что затрудняют и укорачивают жизнь добропорядочным гражданам.
Жили они дружно, поделив территорию раз и навсегда. Каждый жил тем, что окажется на его территории, не претендуя на соседний участок. Если кто-то посторонний начинал стеклянный промысел, он автоматически оказывался вне закона. Перво-наперво, ему предстояла разборка с владельцем участка, где чужак надумал собирать бутылки, или металлические банки из-под пива.
Хозяин территории спешил на разборки, не давая наглецу времени наполнить сумку бутылками и благополучно ретироваться восвояси, избежав неприятного разговора со всеми вытекающими последствиями. А последствия были таковы: пришелец лишался сумки с собранными бутылками и изгонялся прочь, сопровождаемый крепким словцом с пожеланием никогда не появляться здесь впредь. Если нарушитель спокойствия оказывался упертым типом, и не желал покидать доходного места, хамя и высказывая непочтение, он рисковал не только лишиться баула со стеклотарой, но и получить по морде.
На помощь рабочего люда, освежающегося пивом в жаркий летний день, после изнурительной дневной смены, пришельцу рассчитывать не приходилось. Для попивающих пивко работяг, их стычка не более чем бесплатное развлечение. Зачем вмешиваться в перепалку двух маргиналов, не поделивших пустую бутылку? Лучше посмотреть, кто победит в драке за порожнюю емкость ценою в рубль. Завсегдатаи расположенных в сотне метров от заводской проходной ларьков, знали в лицо всех тамошних бомжей, нередко оставляя для них немного пива в поставленной на землю бутылке. Появление на территории одного из бомжей конкурента, неизменно вызывало повышенный интерес. Удастся ли аборигену отстоять территорию и изгнать пришельца, или же тот окажется сильнее, и хозяину здешних мест придется подыскивать себе другое место жительства. И, хотя работягам по большому счету было наплевать, кто из вечно грязных и дурно пахнущих людишек, будет собирать бутылки и допивать остатки пива, но они всегда ставили на своего.
Коренной обитатель пер напролом, в большинстве случаев заставляя ретироваться оппонента, не прибегая ко второй стадии убеждения. Но нередки были случаи, когда пришлый собиратель проявлял твердолобое непонимание, начинал кричать, кривляться, и играть на публику. Это было роковой ошибкой. Наблюдающая за стычкой публика просто будет с интересом наблюдать за тем, как два опустившихся маргинала начнут выяснять отношения. Своим непониманием, пришелец рисковал всерьез разозлить человека, на чьей территории решил промышлять. Но отступать поздно, взаимные претензии, озвученные современным матерным языком, очень скоро перерастали в рукоприкладство. В итоге обнаглевший чужак обращался в бегство, оставляя на месте схватки баул с бутылками, в качестве компенсации победителю за причиненный моральный ущерб.
Но случалось, что пришелец оказывался не только наглее, но и сильнее аборигена, обращая в бегство бомжа, предъявившего хозяйские права на территорию. Прогнав «хозяина», чужак с видом победителя застывал возле ларьков, отслеживая каждую опущенную на землю бутылку. На морде пришельца расплывалась довольная ухмылка, красноречивее всяких слов говорящая о том, кто здесь хозяин.
Но долго чувствовать себя хозяином ему не приходилось. Изгнанный бомж и не думал отсиживаться где-нибудь в кустах, почесывая отбитые в драке бока, ожидая, когда соперник, затарится под завязку и уберется прочь. К тому времени, когда празднующий победу чужак начинал наполнять вторую сумку стеклянной валютой, изгнанный бомж, спешил обратно. И не один. На разборку с наглецом спешили его приятели, с которыми за выпивкой и бесконечными разговорами, он проводил хмельные вечера, прежде чем удалиться в свое логово спать.
Таков закон. Охранять общую территорию от чужаков. Если хозяин территории подвергшейся вторжению не мог в одиночку справиться с проблемой, на помощь ему обязательно приходили остальные, бросив все свои дела. Если, заслышав зов собрата, кто-нибудь игнорировал его, то такой человек исключался из членов стаи, и изгонялся. Становиться изгоем никому не хотелось, ведь они относились к привилегированной части маргинальского племени. Им жилось гораздо лучше, чем коллегам, обитающим в шумном и суетливом муравейнике высотных домов, где гораздо труднее добывать средства к существованию.
Время от времени, самые настойчивые предпринимали попытки перебраться поближе к заводским проходным, с ларьками и множеством рабочего люда, круглый год поглощающим пиво в огромных количествах. В подавляющем большинстве случаев, попытки влиться в компанию тамошних бомжей, были безрезультатны. В лучшем случае они изгонялись с чужой территории, в худшем, рисковали быть не только изгнанными, но и жестоко избитыми. Лишь в исключительном случае, когда участок одного из бомжей освобождался, в связи со смертью владельца, чужак, при определенном везении, мог рассчитывать занять вакантное место. Но подобное случалось крайне редко, раз в несколько лет, и нужно быть невероятно удачливым, чтобы использовать такой шанс. Оказаться там, в нужное время, приглянуться братству маргиналов, которое на сходке решало, брать, или не брать новичка в стаю.
Невероятная удача выпала на долю Лешего, когда он оказался, отлучен от дома и семьи, изгнан без права возвращения обратно. Помыкавшись, некоторое время по приятелям, таким же, спившимся типам, он понял, что никому не нужен. Он был нужен компании, когда имел доступ домой, тащил оттуда деньги, вещи и продукты, что пропивались в шумной компании. Но, бесконечно так продолжаться не могло, и после нескольких шумных домашних скандалов, с криками, битьем посуды, рукоприкладством, он был выдворен из дома, и лишен ключей. Детям было запрещено общаться с папашей, тем более открывать дверь, как бы слезно тот не просил его впустить. А чтобы не было повода для возвращения, вместе с ним из квартиры выдворялись его вещи, которых по причине многомесячного запоя осталось столько, что они легко уместились в пакете. После этого дверь захлопнулась, навсегда закрыв дорогу в привычный мир.
И вышел он в новый мир с пакетом барахла, которого едва хватило, чтобы выменять у старухи-старьевщицы, по совместительству подпольному производителю горячительного зелья, порцию самогона. А затем, в компании друзей-собутыльников, приняв на грудь, он хаял и материл семейку, посмевшую изгнать его из дома, обещая вернуться и навести порядок, показать этим сволочам, кто в доме хозяин.
Но вернуться домой ему так и не удалось. Не помогли ни мольбы, ни увещевания, ни угрозы. Жена и дети оставались, глухи к речам, которые были не больше, чем пустым сотрясением воздуха.
Друзьям-приятелям он вскоре стал не нужен, без денег и вещей, необходимых для поддержания компании. Людям, не имеющим за душой ни гроша, нахлебник был не нужен.
Несколько дней они терпели его присутствие, кормили и угощали, пускали переночевать, но с каждым днем делали это все неохотнее. А затем он получил отказ и в выпивке, и в крыше над головой, с пожеланием решить свои проблемы, и более не обременять компанию своим присутствием. Чтобы до него лучше дошло сказанное, бывшие приятели с подругами, изрядно отметелили собутыльника, вбивая слова кулаками и ногами. Затем его, бездыханного, отволокли подальше в лесок и бросили, предоставив самому себе, не задумываясь над тем, выживет ли он после побоев, или же загнется в кустах, не приходя в сознание.
Оттащив отверженного подальше, компания напрочь забыла о нем, вернувшись к прежнему занятию, что было нагло прервано его вторжением, с требованием выпивки. А когда пьяная компания дошла до кондиции, вряд ли кто мог вспомнить о происшествии с его участием. Если в чьей-то голове и роились смутные воспоминания относительно бывшего собутыльника, к утру, они выветрились, изгнанные наступившим похмельем.
Но если бывшие друзья и собутыльники Лешего на следующий день ничего не помнили из вчерашнего, о нем этого сказать было нельзя. Он вместо выпивки, получил побои, выбившие остатки непрекращающегося несколько месяцев, похмелья. В кустах, куда его бросили бывшие дружки, он провалялся три дня, не в силах пошевелиться из-за мучительной боли во всем теле. И лишь по истечении этого времени, он смог кое-как подняться.
За эти дни, он многое передумал и осознал. Обратной дороги нет ни в одном из привычных направлений, а значит нужно выбирать иной путь. Дорога домой заказана, возвращение к бывшим собутыльникам немыслимо. Он стал никем, пустым местом. Бесконечно унижаться, позволять вытирать о себя ноги, сносить тычки и затрещины ради 100 граммов дрянного, вонючего самогона, подобная перспектива его не прельщала. Если они избили его до полусмерти сейчас, ничто не помешает избить и завтра, и послезавтра, или вообще забить насмерть. Прибив собутыльника, они забудут о его существовании, и будет обезображенный труп валяться в кустах, пока его случайно не обнаружит влюбленная парочка, решившаяся уединиться в лесочке для интимного свидания.
Перспектива постоянного унижения, побоев и смерти в пьяном угаре, не прельщала. Не было желания встречаться с дружками, разделавшимися с ним так жестоко. Дорога в компанию нигде не работающих алкоголиков, перебивающихся случайными заработками, ему была заказана. Из этого круга, ниже которого были только бомжи, он был изгнан и, судя по тому, как болезненно ныло избитое тело, возвращения не будет. Он вынужден был признать, что впереди одна дорога, на самое дно, в компанию всеми презираемых бомжей.
Рыться по помойкам в поисках недоеденных кусков и пустых бутылок он был не готов. Остались в нем крохи порядочности и стыдливости, не позволяющие на глазах у всех, копаться в отбросах. Возможно потом, когда прокоптится от уличной грязи, зарастет бородой, которая кардинально изменит облик, он вернется к мусорным бачкам во дворах.
Будучи законопослушным гражданином, ежедневно посещая рабочее место на металлургическом предприятии, он нередко с мужиками, после смены, распивал неподалеку от проходной пиво, или водку. И видел бомжей обитающих там, и даже сдружился с одним из них, откликающимся на прозвище Карл Маркс, данное ему за густую бороду и буйную шевелюру, вызывающую немалое сходство с апологетом и основателем марксизма-ленинизма, политического течения, по которому еще недавно, жила великая держава.
Нередко он оставлял Карлу Марксу пива, угощал сигаретами, вел разговоры за жизнь. Карлу Марксу принадлежал обширный участок территории призаводской площади, четвертая его часть. Остальные участки принадлежали еще трем бомжам, составляющим стаю. На чужую территорию Маркс не лез, довольствуясь тем, что имеет. Если и заходил на чужой участок, то лишь с просьбой о помощи. Прогнать чужака, дерзнувшего промышлять на его земле, игнорируя законные требования хозяина. В просьбе о помощи ему никогда не отказывали, как не отказывал и он сам, когда с такой просьбой обращались к нему.
Чужак изгонялся, сопровождаемый пинками и затрещинами, будучи не в состоянии справиться с четверкой рассерженных бомжей. Гнали его пинками, как можно дальше. Если наглец не спасался бегством, помышляя только о спасении, последствия могли быть самыми печальными. Прогнав чужака за трамвайную остановку, а потом за дорогу, его загоняли в придорожные кусты, где били смертным боем. Били молча и жестоко до тех пор, пока жертва не переставала подавать признаков жизни. Лишь после того, как подвергнувшаяся экзекуции жертва переставала реагировать на сыплющиеся со всех сторон удары, избиение прекращалось. Вытерев окровавленные кулаки, ноги и палки о траву, они возвращались на свои участки, потеряв к чужаку всякий интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186