И чудилась ему за каждым кустом затаившаяся смерть, в образе гигантской и свирепой змеи, наблюдающей за ним немигающих взглядом злобных глаз. И когда нервы у Лешего оказались, напряжены до предела, все и случилось.
В воздухе послышался свист стрел. Черная туча затмила небо, словно белый день внезапно сменился ночью. И падали воины Лешего на землю, утыканные стрелами, как ежи колючками. Лошади с пронзительным ржанием валились вослед седокам. А следом за свистом стрел пришел рев десятков человеческих глоток. Из-за деревьев, размахивая мечами, дубинами и топорами, катилась толпа плечистых и коренастых бородачей, облаченных в звериные шкуры.
Они угодили в галльскую западню из которой им вряд ли удастся выбраться живыми. Не сговариваясь, Леший, и пара воинов, уцелевших среди роя смертоносных стрел, повернули обратно. Но путь к отступлению им преградил десяток решительно настроенных бородачей. Уже ни на что, не надеясь, бойцы Лешего вклинились в толпу галлов, нанося с высоты разящие удары. Леший, окруженный со всех сторон, вертелся на коне, обрушивая меч на патлатые головы варваров, мельтешащие внизу. И всякий раз удовлетворенно ухмылялся, краем глаз успевая заметить, как разваливается на части очередной, рассеченный ударом череп. Уже с полдюжины варваров валялось под копытами коня, который дико хрипел и безумно вращал глазами, закусив удила, топча лежащих на земле. Леший вновь и вновь продолжал наносить разящие удары, всякий раз достигающие цели, уклоняясь и отводя, направленные на него выпады.
Но силы были не равны. Не мог он в одиночку долго противостоять галльскому отряду. Воины, попытавшиеся прорваться через неприятельский заслон, перекрывающий путь к отступлению, давно были мертвы. Кровавыми кусками изрубленного мяса, завалившись поверх тел варваров, которых успели порубить, прежде чем дубины и топоры добрались и до них. Все труднее становилось Лешему следить за нападавшими, окружившими его со всех сторон. Все чаще оскальзывался конь на окровавленных телах варваров, отправленных к праотцам. Леший чувствовал, секундомер его жизни, отсчитывает последние секунды, готовый в любой момент остановиться.
Сокрушительный удар пришелся точно по позвоночнику. Дубина варвара, словно былинку, переломила хребет римского десятника, выбив его из седла. Леший, ничего не соображая от пронзившей тело безумной боли, оказался на земле, не в силах пошевельнуться. Упав, он ударился сломанным позвоночником обо что-то твердое. Новая волна боли захлестнула рассудок. Но помешательство длилось не более секунды, а затем вернулось восприятие мира, а вместе с ним и нестерпимая боль. Последнее, что увидел в своей жизни десятник Леший, это опускающееся на лицо, остро отточенное лезвие топора. Последнее, что уловил угасающий разум, - злобный посвист гигантской змеи, настигнувшей свою жертву.
Глава 4. Пират
Великолепный красавец фрегат, некогда принадлежавший английской королеве, а ныне одному из капитанов берегового братства пиратов, отплыл от берегов Ямайки, где в компании себе подобных, находил убежище и приют. Взяв курс к берегам Африки, отправившись за очередной партией черного золота, столь ценного на американском побережье.
Губернатор Ямайки, неофициальной пиратской республики, в которой находили приют и убежище пираты и корсары всех мастей, лояльно относился к береговому братству, могущественной пиратской гильдии, объединяющей десятки пиратских вожаков, имевших зачастую не по одному кораблю. Губернатор, от союза с людьми по которым в цивилизованных странах плачет виселица, имел вполне ощутимые выгоды, что и заставляло его благосклонно относиться к соседству джентльменов удачи. По негласному договору с пиратскими вожаками остров Ямайка объявлялся зоной, свободной от грабежа и насилия. Это вовсе не означает, что на острове, где правит губернатор, сумевший договориться с грабителями и убийцами, все чинно, благопристойно. Убийств и насилия там было ничуть не меньше, чем в прочих портовых городах в Старом, или в Новом свете. Там где есть моряки и где имеются продажные женщины и вино, тихой жизни не может быть в принципе. В мире, в котором перемешалось золото, женщины и выпивка, прожить без крови и насилия, невозможно.
Каждый день в портовых тавернах, рекой лилось вино и кровь. Вино из запасов владельцев таверн, таких же конченых негодяев, как и большая часть публики, посещающей злачные заведения подобного рода. В прошлом пираты, чуточку более успешные, нежели их коллеги по ремеслу, скопившие кое-какой капитал, позволивший открыть таверну, где подается дрянная закуска и отвратительное пойло. Пойло, главным достоинством которого является дикий градус спирта, наглухо убивающий мозги, гасящий остатки разума в не особо избалованных их избытком, организмах.
После принятия на грудь ударной дозы гнусного пойла и начинаются дикие стычки и разборки, без которых просто невозможно представить существование портовых таверн. Вслед за кулаками в ход идут ножи, заливая полы кровавыми лужами. Побоище длится до тех пор, пока его участники не окажутся на полу. Кто-то трупом, а кто-то спящим мертвецким сном, ибо градус настиг пропойцу, свалив с ног почище удара ножом. После того, как стихнет очередная потасовка, трактир вновь оживает. Клиенты, отвлеченные от поглощения омерзительного пойла и такой же гнусной снеди дракой, возвращались к прерванному потасовкой, занятию. Заедая мерзостью, гнусное пойло, и заливая в нутро очередную кружку омерзительного зелья, чтобы перебить вкус подаваемой в таверне, закуски. И никому нет никакого дела до кровавых луж, оставшихся на месте недавней драки. Нет им дела и до тех, кого служащие таверны уволокли на задний двор, где и бросили, предварительно обчистив карманы.
Утром, некоторые из них, кого свалил хмель, а не нож, очнутся с дикого похмелья и потянутся к кораблям за деньгами, дабы унять разламывающуюся от боли голову. Найдутся монеты, можно будет снова выпить, закусить и развлечься с портовой девчонкой. А когда перепробованы все удовольствия, завершить вечер хорошей дракой. А там, как повезет. Проснуться в компании друзей-собутыльников на борту корабля, очнуться на заднем дворе таверны, с разламывающейся от боли головой, без гроша в кармане, или очутиться в яме, за окраиной города, куда каждый день сбрасывали отошедших в мир иной бродяг.
К вечеру, на трупы насыпался слой земли, в ожидании нового дня, когда на засыпанную кучу, можно добавить дюжину-другую покойников. В течение недели яма наполнялась до верха. Над могилой ставился простой деревянный крест с датой захоронения, без указания фамилий и имен, которых и не было отродясь у морских разбойников и бродяг. Это был закономерный итог людей, выбравших своим ремеслом грабеж и насилие.
Тем, кому удавалось проснуться на борту корабля с горстью не растраченных за вечер монет, или на заднем дворе таверны без гроша в кармане, оставалось только благодарить судьбу за благосклонное отношение к людям, поправшим все людские и божеские законы. Судьба сохранила им жизнь и подарила еще один день на суше, который нужно прожить так, чтобы было о чем вспомнить во время похода, когда они порой месяцами бороздят океанские просторы в поисках добычи.
Что касается украденных монет, наплевать. Они наверняка перекочевали в корсеты портовых шлюх, что одаривали своей любовью вконец ошалевших от омерзительного пойла, моряков. Тем все равно никогда не вспомнить с кем они провели последние часы загула памятного вечера, по окончании которого они очнулись на заднем дворе таверны. И даже если возникнет желание отыскать воровку и поквитаться за кражу, сделать это будет практически невозможно. Слишком много уличных девок крутилось в портовых тавернах, зарабатывая на жизнь.
Всех в лицо знал только один человек, дающий добро на поиск клиентов. Это хозяин таверны. Ему наличие шлюх просто необходимо по двум причинам. Во-первых, присутствие женщин вынуждало мужчин выпить побольше горячительного зелья самим и угостить выбранных для дальнейшего, приятного времяпрепровождения, девиц. И хотя определение прекрасного пола не подходило к большинству проституток, работающих в дешевых портовых тавернах, спрос на них был неизменен. Некоторые проститутки вообще мало напоминали не то что женщин, но вообще существ отличных от мужчин, мерзкое пойло отпускаемое бывшим пиратом, а ныне жуликоватым владельцем таверны, скрашивало все резкие углы. После пары кружек омерзительного пойла, даже конченая уродина, казалась нормальной бабой. Если к ударной дозе спиртного добавить еще одну чарку, то за обладание ею, человек готов был драться с любым, кто дерзнет покуситься на его сокровище. И не удивительно, что после принятия на грудь такой дозы, морячку ничего не стоило отключиться, порой в самый ответственный момент, находясь на объекте вожделения, пьяно дышащем в рожу потного кавалера.
Оконфузившемуся подобным образом пирату и не стоило ожидать иного исхода. Шлюхе, на которой уснул очередной, минуту назад такой пылкий любовник, оставалось самой позаботиться о кавалере, обещавшем вознаградить ее за любовь, звонкой монетой. И не беда, что клиент мертвецки пьян, а в его карманах монет гораздо больше, чем было обещано. Это обстоятельство только на руку девице, не получившей в должной мере плотского удовлетворения, решившей вознаградить себя за это всем тем, что имелось в карманах клиента. Ему лишняя тяжесть в карманах ни к чему, тем более что пробуждение на заднем дворе таверны, не предполагало наличия монет в карманах.
Если монеты не стащит проститутка, они достанутся другим. Служащие таверны, в недалеком прошлом отъявленные мерзавцы и негодяи, которых свет не видел, вышедшие в тираж в силу возраста, но чаще вследствие увечья, являющегося закономерным итогом опасного ремесла, в душе оставались прежними. Для них обычным делом было очистить карманы выпивохи, завалившегося под стол. Место таким посетителям одно, - на заднем дворе таверны, где сваливались в кучу все, кто оказывался не в состоянии стоять на ногах, кого свалил хмель, или нож. Невозможно оставить их карманы без внимания, иначе этим воспользуется разная шушера, что словно мошкара вьется вокруг таверны.
И не дай бог человеку, сраженному ударной дозой алкоголя, пробудиться в момент препровождения его на улицу, на задний двор, и тем более, упаси господь, проверять содержимое карманов, и задавать вопросы выволакивающим его на улицу темным личностям, с рожами отъявленных мерзавцев. Ответом наверняка будет удар ножа. Служащим таверны, имевшим за плечами бурное прошлое, ничего не стоило отправить на тот свет очередного проходимца, которому все равно не суждено умереть своей смертью. Жизнь бродяги все равно прервется раньше срока, в силу избранного ремесла. В честном бою, на виселице, или от удара ножом в пьяной потасовке, без которой не обходились будни портовой таверны.
Единственное спасение для перепившего пирата заключалось в том, что он падал под стол, за которым гулял с компанией собутыльников, оказавшихся невосприимчивыми к адскому пойлу, подаваемого в таверне. Утром, когда нужно было возвращаться на корабль, предстать пред очи капитана, для переклички, наиболее крепкие разбойники, загружали в нанятую у хозяина таверны за пару монет телегу, тела менее выносливых собратьев по ремеслу и доставляли их на причал.
На причале боцман, пьяный в стельку, но твердо стоящий на ногах, приступал к приведению доставленных, в должное состояние. Старый морской волк знал сотню способов приведения в чувство мертвецки пьяного человека. К утренней поверке все стояли на корабельной палубе самостоятельно, без чьей-либо помощи. И хотя рожи некоторых головорезов были нездорового зеленого цвета, а глаза страдальцев пропитаны невыразимой мукой, это не главное. Пиратский капитан делал отметки в судовом журнале, на сколько голов уменьшился экипаж в канун очередного выхода в море. После переклички команда распускалась. Вернувшиеся с берега отлеживались в ожидании вечера, когда они вновь отправятся на берег, куда их неудержимо манили огни таверн.
Вблизи таверн толклось немало подозрительных личностей, негодяев всех сортов. Они становились новобранцами понесших потери за время стояния в порту, экипажей пиратских кораблей. Когда после очередной переклички капитан вызывал к себе в каюту боцмана и нескольких, наиболее крепких по части выпивки разбойников, можно было готовиться к отплытию. Это означало, что выход в море состоится в ближайшие 2-3 дня. А значит, прощайте женщины и вино, на все то время, пока они будут бороздить океанские просторы в поисках добычи. Во время похода с выпивкой строго. Любой, уличенный в употреблении спиртного, мог рассчитывать только на одно наказание, - смерть. Смерть через повешение на рее, где несчастному суждено раскачиваться на протяжении нескольких дней, безмолвным напоминанием для нарушителей морских законов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
В воздухе послышался свист стрел. Черная туча затмила небо, словно белый день внезапно сменился ночью. И падали воины Лешего на землю, утыканные стрелами, как ежи колючками. Лошади с пронзительным ржанием валились вослед седокам. А следом за свистом стрел пришел рев десятков человеческих глоток. Из-за деревьев, размахивая мечами, дубинами и топорами, катилась толпа плечистых и коренастых бородачей, облаченных в звериные шкуры.
Они угодили в галльскую западню из которой им вряд ли удастся выбраться живыми. Не сговариваясь, Леший, и пара воинов, уцелевших среди роя смертоносных стрел, повернули обратно. Но путь к отступлению им преградил десяток решительно настроенных бородачей. Уже ни на что, не надеясь, бойцы Лешего вклинились в толпу галлов, нанося с высоты разящие удары. Леший, окруженный со всех сторон, вертелся на коне, обрушивая меч на патлатые головы варваров, мельтешащие внизу. И всякий раз удовлетворенно ухмылялся, краем глаз успевая заметить, как разваливается на части очередной, рассеченный ударом череп. Уже с полдюжины варваров валялось под копытами коня, который дико хрипел и безумно вращал глазами, закусив удила, топча лежащих на земле. Леший вновь и вновь продолжал наносить разящие удары, всякий раз достигающие цели, уклоняясь и отводя, направленные на него выпады.
Но силы были не равны. Не мог он в одиночку долго противостоять галльскому отряду. Воины, попытавшиеся прорваться через неприятельский заслон, перекрывающий путь к отступлению, давно были мертвы. Кровавыми кусками изрубленного мяса, завалившись поверх тел варваров, которых успели порубить, прежде чем дубины и топоры добрались и до них. Все труднее становилось Лешему следить за нападавшими, окружившими его со всех сторон. Все чаще оскальзывался конь на окровавленных телах варваров, отправленных к праотцам. Леший чувствовал, секундомер его жизни, отсчитывает последние секунды, готовый в любой момент остановиться.
Сокрушительный удар пришелся точно по позвоночнику. Дубина варвара, словно былинку, переломила хребет римского десятника, выбив его из седла. Леший, ничего не соображая от пронзившей тело безумной боли, оказался на земле, не в силах пошевельнуться. Упав, он ударился сломанным позвоночником обо что-то твердое. Новая волна боли захлестнула рассудок. Но помешательство длилось не более секунды, а затем вернулось восприятие мира, а вместе с ним и нестерпимая боль. Последнее, что увидел в своей жизни десятник Леший, это опускающееся на лицо, остро отточенное лезвие топора. Последнее, что уловил угасающий разум, - злобный посвист гигантской змеи, настигнувшей свою жертву.
Глава 4. Пират
Великолепный красавец фрегат, некогда принадлежавший английской королеве, а ныне одному из капитанов берегового братства пиратов, отплыл от берегов Ямайки, где в компании себе подобных, находил убежище и приют. Взяв курс к берегам Африки, отправившись за очередной партией черного золота, столь ценного на американском побережье.
Губернатор Ямайки, неофициальной пиратской республики, в которой находили приют и убежище пираты и корсары всех мастей, лояльно относился к береговому братству, могущественной пиратской гильдии, объединяющей десятки пиратских вожаков, имевших зачастую не по одному кораблю. Губернатор, от союза с людьми по которым в цивилизованных странах плачет виселица, имел вполне ощутимые выгоды, что и заставляло его благосклонно относиться к соседству джентльменов удачи. По негласному договору с пиратскими вожаками остров Ямайка объявлялся зоной, свободной от грабежа и насилия. Это вовсе не означает, что на острове, где правит губернатор, сумевший договориться с грабителями и убийцами, все чинно, благопристойно. Убийств и насилия там было ничуть не меньше, чем в прочих портовых городах в Старом, или в Новом свете. Там где есть моряки и где имеются продажные женщины и вино, тихой жизни не может быть в принципе. В мире, в котором перемешалось золото, женщины и выпивка, прожить без крови и насилия, невозможно.
Каждый день в портовых тавернах, рекой лилось вино и кровь. Вино из запасов владельцев таверн, таких же конченых негодяев, как и большая часть публики, посещающей злачные заведения подобного рода. В прошлом пираты, чуточку более успешные, нежели их коллеги по ремеслу, скопившие кое-какой капитал, позволивший открыть таверну, где подается дрянная закуска и отвратительное пойло. Пойло, главным достоинством которого является дикий градус спирта, наглухо убивающий мозги, гасящий остатки разума в не особо избалованных их избытком, организмах.
После принятия на грудь ударной дозы гнусного пойла и начинаются дикие стычки и разборки, без которых просто невозможно представить существование портовых таверн. Вслед за кулаками в ход идут ножи, заливая полы кровавыми лужами. Побоище длится до тех пор, пока его участники не окажутся на полу. Кто-то трупом, а кто-то спящим мертвецким сном, ибо градус настиг пропойцу, свалив с ног почище удара ножом. После того, как стихнет очередная потасовка, трактир вновь оживает. Клиенты, отвлеченные от поглощения омерзительного пойла и такой же гнусной снеди дракой, возвращались к прерванному потасовкой, занятию. Заедая мерзостью, гнусное пойло, и заливая в нутро очередную кружку омерзительного зелья, чтобы перебить вкус подаваемой в таверне, закуски. И никому нет никакого дела до кровавых луж, оставшихся на месте недавней драки. Нет им дела и до тех, кого служащие таверны уволокли на задний двор, где и бросили, предварительно обчистив карманы.
Утром, некоторые из них, кого свалил хмель, а не нож, очнутся с дикого похмелья и потянутся к кораблям за деньгами, дабы унять разламывающуюся от боли голову. Найдутся монеты, можно будет снова выпить, закусить и развлечься с портовой девчонкой. А когда перепробованы все удовольствия, завершить вечер хорошей дракой. А там, как повезет. Проснуться в компании друзей-собутыльников на борту корабля, очнуться на заднем дворе таверны, с разламывающейся от боли головой, без гроша в кармане, или очутиться в яме, за окраиной города, куда каждый день сбрасывали отошедших в мир иной бродяг.
К вечеру, на трупы насыпался слой земли, в ожидании нового дня, когда на засыпанную кучу, можно добавить дюжину-другую покойников. В течение недели яма наполнялась до верха. Над могилой ставился простой деревянный крест с датой захоронения, без указания фамилий и имен, которых и не было отродясь у морских разбойников и бродяг. Это был закономерный итог людей, выбравших своим ремеслом грабеж и насилие.
Тем, кому удавалось проснуться на борту корабля с горстью не растраченных за вечер монет, или на заднем дворе таверны без гроша в кармане, оставалось только благодарить судьбу за благосклонное отношение к людям, поправшим все людские и божеские законы. Судьба сохранила им жизнь и подарила еще один день на суше, который нужно прожить так, чтобы было о чем вспомнить во время похода, когда они порой месяцами бороздят океанские просторы в поисках добычи.
Что касается украденных монет, наплевать. Они наверняка перекочевали в корсеты портовых шлюх, что одаривали своей любовью вконец ошалевших от омерзительного пойла, моряков. Тем все равно никогда не вспомнить с кем они провели последние часы загула памятного вечера, по окончании которого они очнулись на заднем дворе таверны. И даже если возникнет желание отыскать воровку и поквитаться за кражу, сделать это будет практически невозможно. Слишком много уличных девок крутилось в портовых тавернах, зарабатывая на жизнь.
Всех в лицо знал только один человек, дающий добро на поиск клиентов. Это хозяин таверны. Ему наличие шлюх просто необходимо по двум причинам. Во-первых, присутствие женщин вынуждало мужчин выпить побольше горячительного зелья самим и угостить выбранных для дальнейшего, приятного времяпрепровождения, девиц. И хотя определение прекрасного пола не подходило к большинству проституток, работающих в дешевых портовых тавернах, спрос на них был неизменен. Некоторые проститутки вообще мало напоминали не то что женщин, но вообще существ отличных от мужчин, мерзкое пойло отпускаемое бывшим пиратом, а ныне жуликоватым владельцем таверны, скрашивало все резкие углы. После пары кружек омерзительного пойла, даже конченая уродина, казалась нормальной бабой. Если к ударной дозе спиртного добавить еще одну чарку, то за обладание ею, человек готов был драться с любым, кто дерзнет покуситься на его сокровище. И не удивительно, что после принятия на грудь такой дозы, морячку ничего не стоило отключиться, порой в самый ответственный момент, находясь на объекте вожделения, пьяно дышащем в рожу потного кавалера.
Оконфузившемуся подобным образом пирату и не стоило ожидать иного исхода. Шлюхе, на которой уснул очередной, минуту назад такой пылкий любовник, оставалось самой позаботиться о кавалере, обещавшем вознаградить ее за любовь, звонкой монетой. И не беда, что клиент мертвецки пьян, а в его карманах монет гораздо больше, чем было обещано. Это обстоятельство только на руку девице, не получившей в должной мере плотского удовлетворения, решившей вознаградить себя за это всем тем, что имелось в карманах клиента. Ему лишняя тяжесть в карманах ни к чему, тем более что пробуждение на заднем дворе таверны, не предполагало наличия монет в карманах.
Если монеты не стащит проститутка, они достанутся другим. Служащие таверны, в недалеком прошлом отъявленные мерзавцы и негодяи, которых свет не видел, вышедшие в тираж в силу возраста, но чаще вследствие увечья, являющегося закономерным итогом опасного ремесла, в душе оставались прежними. Для них обычным делом было очистить карманы выпивохи, завалившегося под стол. Место таким посетителям одно, - на заднем дворе таверны, где сваливались в кучу все, кто оказывался не в состоянии стоять на ногах, кого свалил хмель, или нож. Невозможно оставить их карманы без внимания, иначе этим воспользуется разная шушера, что словно мошкара вьется вокруг таверны.
И не дай бог человеку, сраженному ударной дозой алкоголя, пробудиться в момент препровождения его на улицу, на задний двор, и тем более, упаси господь, проверять содержимое карманов, и задавать вопросы выволакивающим его на улицу темным личностям, с рожами отъявленных мерзавцев. Ответом наверняка будет удар ножа. Служащим таверны, имевшим за плечами бурное прошлое, ничего не стоило отправить на тот свет очередного проходимца, которому все равно не суждено умереть своей смертью. Жизнь бродяги все равно прервется раньше срока, в силу избранного ремесла. В честном бою, на виселице, или от удара ножом в пьяной потасовке, без которой не обходились будни портовой таверны.
Единственное спасение для перепившего пирата заключалось в том, что он падал под стол, за которым гулял с компанией собутыльников, оказавшихся невосприимчивыми к адскому пойлу, подаваемого в таверне. Утром, когда нужно было возвращаться на корабль, предстать пред очи капитана, для переклички, наиболее крепкие разбойники, загружали в нанятую у хозяина таверны за пару монет телегу, тела менее выносливых собратьев по ремеслу и доставляли их на причал.
На причале боцман, пьяный в стельку, но твердо стоящий на ногах, приступал к приведению доставленных, в должное состояние. Старый морской волк знал сотню способов приведения в чувство мертвецки пьяного человека. К утренней поверке все стояли на корабельной палубе самостоятельно, без чьей-либо помощи. И хотя рожи некоторых головорезов были нездорового зеленого цвета, а глаза страдальцев пропитаны невыразимой мукой, это не главное. Пиратский капитан делал отметки в судовом журнале, на сколько голов уменьшился экипаж в канун очередного выхода в море. После переклички команда распускалась. Вернувшиеся с берега отлеживались в ожидании вечера, когда они вновь отправятся на берег, куда их неудержимо манили огни таверн.
Вблизи таверн толклось немало подозрительных личностей, негодяев всех сортов. Они становились новобранцами понесших потери за время стояния в порту, экипажей пиратских кораблей. Когда после очередной переклички капитан вызывал к себе в каюту боцмана и нескольких, наиболее крепких по части выпивки разбойников, можно было готовиться к отплытию. Это означало, что выход в море состоится в ближайшие 2-3 дня. А значит, прощайте женщины и вино, на все то время, пока они будут бороздить океанские просторы в поисках добычи. Во время похода с выпивкой строго. Любой, уличенный в употреблении спиртного, мог рассчитывать только на одно наказание, - смерть. Смерть через повешение на рее, где несчастному суждено раскачиваться на протяжении нескольких дней, безмолвным напоминанием для нарушителей морских законов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186