- Какой уж теперь комарь!..
- Ничего, ничего, папаша, - утешал его хлопотливый парнишка, - теперь
пауту зато самые временя! Опять же муравей! Хватит зверья...
- К болоту... - завопили задние, которым так и не удавалось проб-
раться до Сереги и хотя бы пощупать его собственноручно.
- А кого впереди-т пустим? - перекричал всех Тешка, напрашиваясь на
эту честь.
- Петьку Ада... Петьку! - закричало полдюжины голосов. - Петьку и
пустим, у него ноги живые...
- ... в суставах тонкие! - восторженно крикнул еще какой-то, уже не
молодой. Когда-то, видно, озоровал немало, да отзоровал свою молодость.
Так они, Тешке в раздражение, и пустили впереди Петьку Ада, парня
двадцати восьми лет, длинного и тонкого как жердь. Вышел тот - кто-то
осветил его вздувшейся папироской, - поглядел с виноватостью, вскинул
глаза на зарницу, сказал как бы про себя:
- Ишь... летают какие!..
И вдруг, словно хватила его смертная судорога, согнулся и разогнулся
на одной ноге, а другою выбил мельчайшую дробь -
Эха-ху-ха-ху-ха-ху
Д'хоть бы плохоньку каку... -
продержал он на одной высокой ноте. Они уж и пошли-было, ведя Сергея Остифеича на смерть, да. Тут как раз ворвалась в толпу Марфушка Дубовый Язык.
- Мужитьки, - дурий голос ее умоляюще прерывался. - Дайте его мне,
мужитьки... женитка! Братка у меня убили, так я его жалеть буду... А?
Волосы ее растрепались, топорщилась вымокшая где-то юбка, обминаемая
теперь коленями мужиков.
- Пошла ты к чорту!.. Бесстыжая...
- Бей ведьму, мать твоя курица!
- Тащи ее туда же... - и кто-то схватил ее за юбку, но она рванулась
и умчалась.
Больше никто уже не останавливал их в пути, а Серега и не пробовал
бежать. Сотня рук цепко держала его по клочку, как добычу. - Там, где-то
в гнилой духоте Кривоносова болота, суждено было Сереге, голому, развя-
зывать Свинулинский узелок. Ах, кому ж было знать, чем окончится в сле-
дующем веке гусиное увлечение Ивана Андреича!..
XIV. Хмель.
У Семена в чистой избе сидели вкруг стола люди, верхи летучей братии
и вся головка воровского мятежа. У дверей толпились, полна людей была
изба. На столе лежал большой ворох махорки и целый поднос хрусткой цвет-
ной карамели - все что осталось у бывшего лавочника Сигнибедова. Всякий,
кто хотел, подходил и брал.
Сбоку стоял старинный светец, - обгорелый уголь со змеиным шипом па-
дал в долбленое корытце, полное воды. Анисья, мать, стояла в переднем
ряду и с тревогой слушала разговоры молодых, вершивших теперь дела всей
волости. Изредка она цыкала на баб, чтоб поутихли.
Была и без того тишина. Заседание шло полным ходом, хмельных тут не
было. Порядок заседания не нарушался никаким несвоевременным или вовсе
неуместным замечанием, - такого порядка не случалось ни на одном из схо-
дов. Говорили в строгой очереди, слово ценили за краткость и дельность,
а не за хвастливую красоту словесного завитка. И хотя обсуждались вопро-
сы высочайшей важности, не больше часа на все заседанье ушло.
Все к одному бесспорно склонялись:
- Нам одним против всей машины не выстоять. Нужно подкрепленье звать,
чтоб вставали всем миром, и беззубая бабка и беззубое дите... - так го-
ворил Семен, щупая подбородок зараставший бородой.
Тут же было решено послать верховых в Попузино и в Сускию, и в
дальнюю Чегодайку, и в ближнюю Малюгу, и в Срединную Дуплю, чудом стояв-
шую на болоте, и во все окрестные места, где живут, чтоб шли с тем, что
первым приглянется глазу. Тотчас, без рассуждений вышли из толпы девяте-
ро назначенных. Уже ждали их у крыльца девять неоседланных коней. Однов-
ременно вскочили люди, одновременно топнули кони, одновременно на девяти
концах села бурливой струйкой взбилась ночная пыль.
Заседание продолжалось. Мишка Жибанда достал из кармана смятую тонкую
бумагу и вслух читал список всех советских в волости людей. При каждом
утвердительном ответе ставил он возле прочитанной фамильи глубокий крест
твердым своим ногтем.
- ... Чмелев Пантелей, - тихо прочел Жибанда.
- Есть, - печальным голосом ответил Афанас Чигунов, внимательно глядя
в пятнышко на столе.
- ... Васька ему косой пол-лица срезал, - эхом шел толк среди баб.
- Шохин... - строго говорил Жибанда, ставя крестик возле Чмелева.
- Это который же? Двое Шохиных у нас, - как бы невзначай заметил Про-
хор Стафеев со стороны.
- Двое у меня и записаны... Захар Шохин, а еще Ефим... - пояснил Жи-
банда, пристальней вглядываясь в бумагу.
- Оба... Оба есть, - сказал Чигунов, не отводя глаз от пятнышка.
И опять эхом откликались бабы:
- ... за окно выскочил об одной штане. В вас, кричит, сознанья нет...
а сам все платок к голове прикладывал.
- Он в сени сунулся... - говорила другая, так тихо, словно возле по-
койника, - а сени-те заперты. Он тоды в подвал залез... А бабы-те, свои
же, и кричат: Захарко, выходи, тебя мужики ищут. Из-за тебя-те и нас
всех прикончут...
- Это за Зинкин покос ему! - сухо отрезала третья. - Как жил, так и
получил...
- Василий Лызлов! - продолжал Жибанда.
- Упустили щенка... Наделает беды, горячка-парень! - угрюмо вставил
Лука Бегунов и снова замолчал.
- Видели, к реке бежал. Так в берег и кинулся... - виновато сказал
Прохор Стафеев. - Всю осоку сапожищами укатали мужики, искамши... а
нет...
В этом месте заседания свалился уголь с лучины и зашипел в воде.
- А вот тут не разберу, - сказал Жибанда, прищуриваясь и поднося лис-
ток к свету. - Шурупов Кузьма... был такой?
- Дай я, - сказал Семен, взял листок и прочел: - Муруков Кузьма, пра-
вильно.
- Его, как ранили, он было в рожь на четверне пополз... - вспомнил
про писаря старый Подпрятов.
- Нашли во ржи-то?... - оборотился к нему Жибанда, не спеша ставить
крестик возле писаря.
- Да, нашли... - с ленивым раздражением отвечал Чигунов, для чего-то
протирая глаза рукой. Глаза у него, и впрямь, смыкались, точно утомив-
шись видеть столько в один день. - Ты читал бы скорей... чего там разма-
зывать! Дело ясное, из-под топора не уйдешь.
А бабы сообщали подробности Муруковского конца:
- ... старуха-те плакалась: зачем, баит, конечка-те бьете? Себе бы
хоть взяли! Конечек-то ровно огуречик кругленькой!..
- Нашла, конечка жалеть! - насмешливо сказала высокая баба.
...Так до конца прочтен был весь длинный список. И везде, кроме Ва-
сятки Лызлова и Сереги Половинкина, процарапал Мишкин ноготь глубокие
отметинки смерти. И уже подходило заседание к концу - первоначальное
напряжение поспало, и слышались разговоры посмелей - когда, совсем нео-
жиданно, вывалил Юда целый ворох папирос на стол, жестом предлагая заку-
ривать.
- Папирос-то откуда достал? - спросил Семен, покачивая головой.
Юда был один из летучих. Невысокий и складный, он имел улыбку хитрую,
скользкую и опутывающую, - такою делали ее его темные гнилые зубы. Лицом
он был черноват и приятен, усики у него вились сами. Юдой прозвал его
летучий Васька Пекин по неизвестным причинам и уже давно. Все время за-
седания Юда сидел в стороне и похрустывал Сигнибедовские карамельки.
- На обыске нашел, - скромно отвечал Юда, разглядывая собственную,
узкую, с длинными пальцами ладонь... - В чейгаузе у них без дела лежали.
Одним словом, обчественное достояние.
- Он и баретки достал! - похвалился за Юду один из летучих, коренас-
тый, узловатый парень Тешка, из-под Пензы, подчинявшийся Юде с первого
взгляда и с первого же взгляда улавливавший Юдины помыслы. - А барет-
ки-то бабьи! Весь в бабьем ноня...
В самом деле, одет был Юда в бабью поневку, еще не старую, туго пере-
поясанную кавказским, с серебряными подвесками, пояском. На ногах он
имел ту самую пару женских полусапожек, которую оставил Лызлов в запас
из присланного на раздачу по волости. Высокие каблуки были еще не сбиты,
и ноги Юды неожиданно походили на копыта.
- У меня нога маленькая. Мне лапти все ноги стерли... - недовольно
сказал Юда, надгрызая яблоко, вдруг появившееся у него в руках.
- Яблочко-те откуду достал? - покосился Васька Рублев.
- А вон, мамаша дала! - воровато подернулся Юда и кивнул на Анисью
Рахлееву. - На, говорит, сынок, яблочко тебе, похрупай!..
- Брешешь, не давала! Сам стащил... - сердито и сдержанно отозвалась
Анисья.
- Не давала-а?.. - состроил замысловатую рожу Юда. - А я его уж и
съел! Что ж мне теперь делать-то, бежать или спасаться?.. - и он окинул
коротким взглядом товарищей, громким хохотом выражавших свой восторг пе-
ред словесным удальством Юды.
Больше всех хохотал, конечно, Тешка.
- Ну, спать! - поднялся Семен, неуловимым движением бровей останавли-
вая мать, готовую напасть на Юду по всем бабьим правилам.
- Спать, это правильно... - сказал Гарасим черный и размашисто зев-
нул.
- Рот-то покрести! Анчук влезет! - окрикнул его кто-то из летучих.
Но смеху некогда было подняться. Блестя глазами, выпученными немалым
внутренним подъемом, вбежал Егорка в избу. Сзади его затеснились другие.
- Робятки... попка поймали! - возбужденно сообщил он.
- Где?.. На ком?.. - загудела летучая.
- Да как же! Мы Серегу на комаря привязали... идем, а он во-от кобылу
нахлистывает! Он уж, было, и уехал, да поросенка забыл. За поросенком и
вернулся...
- Ну-ну! - тешилась летучая.
- Вот-те и ну, баранки гну... Сюда привели! Там же мы и Серегину ко-
былу нашли, к мостку привязана.
- Половинкина-то поймали значит? - сощурился Семен и кивнул Жибанде,
но тот и сам уже лез за пазуху, за бумагой, чтоб отметить и пойманного
крестиком.
- ...сидим этто на завалиночке, - рассказывал, поблескивая чернотою
глаз, Фетиньин муж, - разговор ведем, прикидываем, одним словом. Вдруг
тут молния-т как полыхнет! Видим - тень. Откуду тень? Из-за угла тень!..
Ну, мы очень это поняли, сзади его и обошли, Серегу-те. Он, значит,
подслушивать за угол-те встал!..
Толкаясь и громко переговариваясь, мужики вышли на крыльцо. Там уже
стояла немалая толпа. В самой средине ее трое летучих держали пленных:
один - Половинкинскую лошадь, двое других - под руки беглого попа. Без
рясы, в домотканных портах, он больше походил на чудного длинноволосого
мужика, чем на известного всем Ивана Магнитова.
- Здравствуй, батя, - сказал Семен ему, невнятно пошевеливавшему гу-
бами. - Покинуть нас вздумал? Очень нехорошо. Мы с тобой, батя, одной
веревочкой связаны... Надо ж, батя, понятие иметь! Ну, что ж, иди теперь
домой. Отпустите его, - сказал он державшим Магнитова под руки.
Освобожденный Магнитов громко задышал и поводил затекшими плечами,
уходить же, видимо, не решался.
- Благослови, отче... - подошел со стороны Юда, пряча за длинными
ресницами смех и складывая руки горсточкой.
Тот с излишне поспешной готовностью поднял-было руку. В ту же минуту
Юда лукаво погрозил ему пальцем перед самым носом.
- Шалишь, батя, Юду благословлять! Рази ж поп в подштанниках бывает?
Беги!! - гаркнул он ему вдруг и в самое ухо.
- Беги, беги... - взволнованно завопили летучие и расступились, давая
дорогу.
Магнитов постоял еще минуту, потом сделал неуверенное движение, слов-
но подбирал рясу, и скакнул в сторону с прыткостью, немыслимой ни для
сана его, ни для возраста. Бегу его очевидно мешал страх перед неизвест-
ностью. Он упал посреди улицы, сраженный одышкой и ужасом, и закрыл го-
лову руками. Темная ночь висела над ним, и она грозила войти в задыхаю-
щееся кровью сердце. Его освещало зарево исполкома.
- Беги... - еще раз крикнул металлически-звонко Юда и тихой скорого-
воркой попросил у Семена: - дозволь, друг, ружье разрядить... Затвор,
вишь, у меня ослаб и пули не держит... - Говоря так, он держал взгляд на
Магнитове, все еще лежавшем в пыли.
Где-то в стороне слышна стала негромкая ругань. Семен оттолкнул Юду в
плечо и пошел на спор. Спорили Афанасий Чигунов и Гарасим черный из-за
Половинкинской лошади.
Гарасим сказал:
- Беленькая.
Афанасий ответил:
- И хвост обстрижен.
Гарасим:
- Это моя кобылка. Я давно ее облюбовал! - и прибавил такое, словно
ногой топнул.
Чигунов:
- У тебя и без того три, а у меня одна, да и та головы не держит.
Подошедший Семен решил спор коротко. Как первый убивший, Семен занял
главенствующее место в восстании:
- Лошадь в обиход пойдет.
Тут кто-то крикнул:
- Бабинцовы угощают...
Толпа побежала на выселки, небо все еще вспыхивало зарницами.
- Ребяты... - закричал им вдогонку Семен. - На взъездах, значит, ро-
гатки поставить не забудьте. Михайло нарядит баб в караул. До рассвета
караул держать!..
- У-у... баб в карау-ул... - было ответом.
Скоро у избы остались только Семен и Жибанда.
- Миша, спать пойдешь? - спросил Семен.
- Да уж выспаться-то не плохо б. Может завтра и драться уж придет-
ся...
- Перепьются, а ночью и накроют их, - выразил свои опасения Семен.
- За ночь не успеют. А поп-то, гляди, убежал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
- Ничего, ничего, папаша, - утешал его хлопотливый парнишка, - теперь
пауту зато самые временя! Опять же муравей! Хватит зверья...
- К болоту... - завопили задние, которым так и не удавалось проб-
раться до Сереги и хотя бы пощупать его собственноручно.
- А кого впереди-т пустим? - перекричал всех Тешка, напрашиваясь на
эту честь.
- Петьку Ада... Петьку! - закричало полдюжины голосов. - Петьку и
пустим, у него ноги живые...
- ... в суставах тонкие! - восторженно крикнул еще какой-то, уже не
молодой. Когда-то, видно, озоровал немало, да отзоровал свою молодость.
Так они, Тешке в раздражение, и пустили впереди Петьку Ада, парня
двадцати восьми лет, длинного и тонкого как жердь. Вышел тот - кто-то
осветил его вздувшейся папироской, - поглядел с виноватостью, вскинул
глаза на зарницу, сказал как бы про себя:
- Ишь... летают какие!..
И вдруг, словно хватила его смертная судорога, согнулся и разогнулся
на одной ноге, а другою выбил мельчайшую дробь -
Эха-ху-ха-ху-ха-ху
Д'хоть бы плохоньку каку... -
продержал он на одной высокой ноте. Они уж и пошли-было, ведя Сергея Остифеича на смерть, да. Тут как раз ворвалась в толпу Марфушка Дубовый Язык.
- Мужитьки, - дурий голос ее умоляюще прерывался. - Дайте его мне,
мужитьки... женитка! Братка у меня убили, так я его жалеть буду... А?
Волосы ее растрепались, топорщилась вымокшая где-то юбка, обминаемая
теперь коленями мужиков.
- Пошла ты к чорту!.. Бесстыжая...
- Бей ведьму, мать твоя курица!
- Тащи ее туда же... - и кто-то схватил ее за юбку, но она рванулась
и умчалась.
Больше никто уже не останавливал их в пути, а Серега и не пробовал
бежать. Сотня рук цепко держала его по клочку, как добычу. - Там, где-то
в гнилой духоте Кривоносова болота, суждено было Сереге, голому, развя-
зывать Свинулинский узелок. Ах, кому ж было знать, чем окончится в сле-
дующем веке гусиное увлечение Ивана Андреича!..
XIV. Хмель.
У Семена в чистой избе сидели вкруг стола люди, верхи летучей братии
и вся головка воровского мятежа. У дверей толпились, полна людей была
изба. На столе лежал большой ворох махорки и целый поднос хрусткой цвет-
ной карамели - все что осталось у бывшего лавочника Сигнибедова. Всякий,
кто хотел, подходил и брал.
Сбоку стоял старинный светец, - обгорелый уголь со змеиным шипом па-
дал в долбленое корытце, полное воды. Анисья, мать, стояла в переднем
ряду и с тревогой слушала разговоры молодых, вершивших теперь дела всей
волости. Изредка она цыкала на баб, чтоб поутихли.
Была и без того тишина. Заседание шло полным ходом, хмельных тут не
было. Порядок заседания не нарушался никаким несвоевременным или вовсе
неуместным замечанием, - такого порядка не случалось ни на одном из схо-
дов. Говорили в строгой очереди, слово ценили за краткость и дельность,
а не за хвастливую красоту словесного завитка. И хотя обсуждались вопро-
сы высочайшей важности, не больше часа на все заседанье ушло.
Все к одному бесспорно склонялись:
- Нам одним против всей машины не выстоять. Нужно подкрепленье звать,
чтоб вставали всем миром, и беззубая бабка и беззубое дите... - так го-
ворил Семен, щупая подбородок зараставший бородой.
Тут же было решено послать верховых в Попузино и в Сускию, и в
дальнюю Чегодайку, и в ближнюю Малюгу, и в Срединную Дуплю, чудом стояв-
шую на болоте, и во все окрестные места, где живут, чтоб шли с тем, что
первым приглянется глазу. Тотчас, без рассуждений вышли из толпы девяте-
ро назначенных. Уже ждали их у крыльца девять неоседланных коней. Однов-
ременно вскочили люди, одновременно топнули кони, одновременно на девяти
концах села бурливой струйкой взбилась ночная пыль.
Заседание продолжалось. Мишка Жибанда достал из кармана смятую тонкую
бумагу и вслух читал список всех советских в волости людей. При каждом
утвердительном ответе ставил он возле прочитанной фамильи глубокий крест
твердым своим ногтем.
- ... Чмелев Пантелей, - тихо прочел Жибанда.
- Есть, - печальным голосом ответил Афанас Чигунов, внимательно глядя
в пятнышко на столе.
- ... Васька ему косой пол-лица срезал, - эхом шел толк среди баб.
- Шохин... - строго говорил Жибанда, ставя крестик возле Чмелева.
- Это который же? Двое Шохиных у нас, - как бы невзначай заметил Про-
хор Стафеев со стороны.
- Двое у меня и записаны... Захар Шохин, а еще Ефим... - пояснил Жи-
банда, пристальней вглядываясь в бумагу.
- Оба... Оба есть, - сказал Чигунов, не отводя глаз от пятнышка.
И опять эхом откликались бабы:
- ... за окно выскочил об одной штане. В вас, кричит, сознанья нет...
а сам все платок к голове прикладывал.
- Он в сени сунулся... - говорила другая, так тихо, словно возле по-
койника, - а сени-те заперты. Он тоды в подвал залез... А бабы-те, свои
же, и кричат: Захарко, выходи, тебя мужики ищут. Из-за тебя-те и нас
всех прикончут...
- Это за Зинкин покос ему! - сухо отрезала третья. - Как жил, так и
получил...
- Василий Лызлов! - продолжал Жибанда.
- Упустили щенка... Наделает беды, горячка-парень! - угрюмо вставил
Лука Бегунов и снова замолчал.
- Видели, к реке бежал. Так в берег и кинулся... - виновато сказал
Прохор Стафеев. - Всю осоку сапожищами укатали мужики, искамши... а
нет...
В этом месте заседания свалился уголь с лучины и зашипел в воде.
- А вот тут не разберу, - сказал Жибанда, прищуриваясь и поднося лис-
ток к свету. - Шурупов Кузьма... был такой?
- Дай я, - сказал Семен, взял листок и прочел: - Муруков Кузьма, пра-
вильно.
- Его, как ранили, он было в рожь на четверне пополз... - вспомнил
про писаря старый Подпрятов.
- Нашли во ржи-то?... - оборотился к нему Жибанда, не спеша ставить
крестик возле писаря.
- Да, нашли... - с ленивым раздражением отвечал Чигунов, для чего-то
протирая глаза рукой. Глаза у него, и впрямь, смыкались, точно утомив-
шись видеть столько в один день. - Ты читал бы скорей... чего там разма-
зывать! Дело ясное, из-под топора не уйдешь.
А бабы сообщали подробности Муруковского конца:
- ... старуха-те плакалась: зачем, баит, конечка-те бьете? Себе бы
хоть взяли! Конечек-то ровно огуречик кругленькой!..
- Нашла, конечка жалеть! - насмешливо сказала высокая баба.
...Так до конца прочтен был весь длинный список. И везде, кроме Ва-
сятки Лызлова и Сереги Половинкина, процарапал Мишкин ноготь глубокие
отметинки смерти. И уже подходило заседание к концу - первоначальное
напряжение поспало, и слышались разговоры посмелей - когда, совсем нео-
жиданно, вывалил Юда целый ворох папирос на стол, жестом предлагая заку-
ривать.
- Папирос-то откуда достал? - спросил Семен, покачивая головой.
Юда был один из летучих. Невысокий и складный, он имел улыбку хитрую,
скользкую и опутывающую, - такою делали ее его темные гнилые зубы. Лицом
он был черноват и приятен, усики у него вились сами. Юдой прозвал его
летучий Васька Пекин по неизвестным причинам и уже давно. Все время за-
седания Юда сидел в стороне и похрустывал Сигнибедовские карамельки.
- На обыске нашел, - скромно отвечал Юда, разглядывая собственную,
узкую, с длинными пальцами ладонь... - В чейгаузе у них без дела лежали.
Одним словом, обчественное достояние.
- Он и баретки достал! - похвалился за Юду один из летучих, коренас-
тый, узловатый парень Тешка, из-под Пензы, подчинявшийся Юде с первого
взгляда и с первого же взгляда улавливавший Юдины помыслы. - А барет-
ки-то бабьи! Весь в бабьем ноня...
В самом деле, одет был Юда в бабью поневку, еще не старую, туго пере-
поясанную кавказским, с серебряными подвесками, пояском. На ногах он
имел ту самую пару женских полусапожек, которую оставил Лызлов в запас
из присланного на раздачу по волости. Высокие каблуки были еще не сбиты,
и ноги Юды неожиданно походили на копыта.
- У меня нога маленькая. Мне лапти все ноги стерли... - недовольно
сказал Юда, надгрызая яблоко, вдруг появившееся у него в руках.
- Яблочко-те откуду достал? - покосился Васька Рублев.
- А вон, мамаша дала! - воровато подернулся Юда и кивнул на Анисью
Рахлееву. - На, говорит, сынок, яблочко тебе, похрупай!..
- Брешешь, не давала! Сам стащил... - сердито и сдержанно отозвалась
Анисья.
- Не давала-а?.. - состроил замысловатую рожу Юда. - А я его уж и
съел! Что ж мне теперь делать-то, бежать или спасаться?.. - и он окинул
коротким взглядом товарищей, громким хохотом выражавших свой восторг пе-
ред словесным удальством Юды.
Больше всех хохотал, конечно, Тешка.
- Ну, спать! - поднялся Семен, неуловимым движением бровей останавли-
вая мать, готовую напасть на Юду по всем бабьим правилам.
- Спать, это правильно... - сказал Гарасим черный и размашисто зев-
нул.
- Рот-то покрести! Анчук влезет! - окрикнул его кто-то из летучих.
Но смеху некогда было подняться. Блестя глазами, выпученными немалым
внутренним подъемом, вбежал Егорка в избу. Сзади его затеснились другие.
- Робятки... попка поймали! - возбужденно сообщил он.
- Где?.. На ком?.. - загудела летучая.
- Да как же! Мы Серегу на комаря привязали... идем, а он во-от кобылу
нахлистывает! Он уж, было, и уехал, да поросенка забыл. За поросенком и
вернулся...
- Ну-ну! - тешилась летучая.
- Вот-те и ну, баранки гну... Сюда привели! Там же мы и Серегину ко-
былу нашли, к мостку привязана.
- Половинкина-то поймали значит? - сощурился Семен и кивнул Жибанде,
но тот и сам уже лез за пазуху, за бумагой, чтоб отметить и пойманного
крестиком.
- ...сидим этто на завалиночке, - рассказывал, поблескивая чернотою
глаз, Фетиньин муж, - разговор ведем, прикидываем, одним словом. Вдруг
тут молния-т как полыхнет! Видим - тень. Откуду тень? Из-за угла тень!..
Ну, мы очень это поняли, сзади его и обошли, Серегу-те. Он, значит,
подслушивать за угол-те встал!..
Толкаясь и громко переговариваясь, мужики вышли на крыльцо. Там уже
стояла немалая толпа. В самой средине ее трое летучих держали пленных:
один - Половинкинскую лошадь, двое других - под руки беглого попа. Без
рясы, в домотканных портах, он больше походил на чудного длинноволосого
мужика, чем на известного всем Ивана Магнитова.
- Здравствуй, батя, - сказал Семен ему, невнятно пошевеливавшему гу-
бами. - Покинуть нас вздумал? Очень нехорошо. Мы с тобой, батя, одной
веревочкой связаны... Надо ж, батя, понятие иметь! Ну, что ж, иди теперь
домой. Отпустите его, - сказал он державшим Магнитова под руки.
Освобожденный Магнитов громко задышал и поводил затекшими плечами,
уходить же, видимо, не решался.
- Благослови, отче... - подошел со стороны Юда, пряча за длинными
ресницами смех и складывая руки горсточкой.
Тот с излишне поспешной готовностью поднял-было руку. В ту же минуту
Юда лукаво погрозил ему пальцем перед самым носом.
- Шалишь, батя, Юду благословлять! Рази ж поп в подштанниках бывает?
Беги!! - гаркнул он ему вдруг и в самое ухо.
- Беги, беги... - взволнованно завопили летучие и расступились, давая
дорогу.
Магнитов постоял еще минуту, потом сделал неуверенное движение, слов-
но подбирал рясу, и скакнул в сторону с прыткостью, немыслимой ни для
сана его, ни для возраста. Бегу его очевидно мешал страх перед неизвест-
ностью. Он упал посреди улицы, сраженный одышкой и ужасом, и закрыл го-
лову руками. Темная ночь висела над ним, и она грозила войти в задыхаю-
щееся кровью сердце. Его освещало зарево исполкома.
- Беги... - еще раз крикнул металлически-звонко Юда и тихой скорого-
воркой попросил у Семена: - дозволь, друг, ружье разрядить... Затвор,
вишь, у меня ослаб и пули не держит... - Говоря так, он держал взгляд на
Магнитове, все еще лежавшем в пыли.
Где-то в стороне слышна стала негромкая ругань. Семен оттолкнул Юду в
плечо и пошел на спор. Спорили Афанасий Чигунов и Гарасим черный из-за
Половинкинской лошади.
Гарасим сказал:
- Беленькая.
Афанасий ответил:
- И хвост обстрижен.
Гарасим:
- Это моя кобылка. Я давно ее облюбовал! - и прибавил такое, словно
ногой топнул.
Чигунов:
- У тебя и без того три, а у меня одна, да и та головы не держит.
Подошедший Семен решил спор коротко. Как первый убивший, Семен занял
главенствующее место в восстании:
- Лошадь в обиход пойдет.
Тут кто-то крикнул:
- Бабинцовы угощают...
Толпа побежала на выселки, небо все еще вспыхивало зарницами.
- Ребяты... - закричал им вдогонку Семен. - На взъездах, значит, ро-
гатки поставить не забудьте. Михайло нарядит баб в караул. До рассвета
караул держать!..
- У-у... баб в карау-ул... - было ответом.
Скоро у избы остались только Семен и Жибанда.
- Миша, спать пойдешь? - спросил Семен.
- Да уж выспаться-то не плохо б. Может завтра и драться уж придет-
ся...
- Перепьются, а ночью и накроют их, - выразил свои опасения Семен.
- За ночь не успеют. А поп-то, гляди, убежал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52