Ладимир взял из рук военного чиновника бумагу и рассматривал ее. Все было в точности, как тот и сказал. Подпись министра, печать ведомства и еще одна Императорской канцелярии. Она должна была тут быть, потому что только с ведома императора могли уволить офицера, награжденного орденом Трех созвездий.
Глаза Лада зацепились за одно слово в формулировке приказа, которому он сначала не придал значения.
- Что значит «уволен по совокупности обстоятельств»?
- Именно так. По совокупности, - в очередной раз кивнул Синан.
- Я умею читать и не глухой, - сорвался Лад. - Я спрашиваю, что это значит?!
- Вам было предъявлено обвинение в преступной халатности и нарушении устава, повлекшие за собой гибель корабля и членов экипажа.
- Что? - изумился капитан. - Это что, шутка?
- Никак нет, - чопорно ответил полковник.
Ладимир смотрел на бумагу, словно желая там найти объяснение словам трибуна, и недоверчиво качал головой:
- Это какой-то бред…
- Ну почему же? У трибунала было достаточно доказательств.
- Каких доказательств?! У следственного управления был мой рапорт, и другие члены экипажа также отчитались…
- Майор Рассел, - перебил Синан. - Трибунал основывался на его показаниях.
- Рассел?! - Ладимир даже не знал, что тот выжил. Ему говорили, что спасательная экспедиция к месту гибели корабля нашла еще несколько человек среди обломков. И некоторым удалось выжить, в герметичных каютах, но Лад не знал, что среди них был Рассел. - Ладимира и еще двух ребят, которым также требовалась имплантация внутренних органов, отправили в госпиталь на Глизе, а сразу после выписки и вручения награды он получил отпуск и билеты на родную планету. Он только несколько раз общался по видеофону с Артемом Соболевым, но тот ничего не говорил о Расселе, вероятно просто не знал - раненых с корвета распределили по разным госпиталям.
- Н-да, дерьмо не тонет, - пробормотал капитан.
- Что, простите?
- Неважно, - грубовато ответил Лад. - Так Рассел жив?
- К вашему сожалению, да.
- Я не жалею об этом, мне все равно.
- И напрасно, если бы не он, возможно для вас все обернулось иначе. Он сообщил, что вы были пьяны, когда заступали на вахту, и даже пытались оспаривать его приказы. Поскольку других свидетелей данного инцидента нет, то это его слово против вашего.
- И трибунал, конечно, предпочел поверить господину майору? - В голосе Лада звучала издевка. Он уже понял, что в сложившейся ситуации министерство обороны решило пойти наиболее простым путем. Ведь проблемы нет, если он уже месяц как гражданское лицо, в этом случае и военное ведомство не при делах. Наверняка лживые показания Рассела имелись давно, но им никто не придавал значения. Но теперь они пришлись очень кстати. Стиснув зубы, Лад цинично посмотрел полковнику в глаза: - Я все понял.
- Не сомневался, что так и будет.
Лад присел на койку и прислонился спиной к стене.
Синан молчал, не зная, что сказать, а Ладу было плевать - пусть хоть год тут стоит столбом.
- И все-таки, - не выдержал Ладимир. Он все никак не мог поверить в происходящее. - Император лично вручал мне орден Трех созвездий. Хотите сказать, что он ошибся?
- Не хочу, - ответил трибун, - Император не может ошибаться. Именно поэтому трибунал провел закрытое слушание и принял заочное решение. Думаю, вам интересно будет знать, что у вас остается ваша пенсия и право наследования потомками офицерских привилегий. Но тем не менее сейчас вы лицо гражданское и попадаете под юрисдикцию гражданского законодательства. Я считаю, что со стороны министерства обороны инцидент исчерпан и моя миссия завершена. Копия документа, - полковник кивком указал на лист в руках Ладимира, - направлена в инстанцию, занимающуюся разбирательством вашего дела.
Лад не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего. Все это не укладывалось у него в голове.
«Нет, не может быть! Это неправда! Это все Изотов подстроил! Нет! Нет! Нет!» - бились мысли, как птицы в клетке, и слова трибуна едва доходили до него, пробиваясь сквозь затуманенный ядом предательства мозг.
- Я скажу вам без протокола. Понимаете, капитан, вся ваша ситуация - это щелчок по носу чести императора. Щелчок, от которого не уклонишься и который придется стерпеть. Вот если бы вы погибли, вопросов не возникло.
Ладимир провел по лицу рукой, словно прогоняя сон, потом посмотрел полковнику в глаза:
- Хочешь сказать, что мне нужно было умереть?
Полковник пожал плечами:
- Скажем так - это решило бы множество проблем.
Ладимир вскочил, отшвырнув бланк приказа, схватил чиновника за грудки и приложил спиной о стену.
Тот не сопротивлялся и смотрел на Лада совершенно спокойно.
Злость и обида бушевали у капитана внутри. Казалось, вся накопившаяся ярость была заключена сейчас в кулаках, стиснувших материал мундира полковника. Ладу неимоверно хотелось выпустить ее на волю. Ему просто физически было необходимо сейчас что-нибудь сломать или разрушить…
Но в какой-то миг взгляд Ладимира изменился, кулаки разжались - Синан не смог сдержать облегченный вздох, - капитан опустил внезапно потухший взгляд и, понурив голову, отошел от полковника.
- Это большая политика, капитан, - сказал трибун, оправляя мундир и поднимая выпавший из рук шаблон. - Вам не посчастливилось попасть в ее жернова. Она перемелет вас, даже не заметив. Сожалею, но ничем не могу помочь. Такова жизнь, капитан. Прощайте.
Полковник вышел из камеры, дверь закрылась, защелкали замки. Лад смотрел на пластик стены. Внутри у него были такие же пустота и безразличие, как и во взгляде, а в ушах звучали слова полковника: «Такова жизнь… такова жизнь… се ля ви…»

* * *
Первым посетителем после трибуна, сообщившего Ладимиру, что тот больше не состоит на службе у императора, был Изотов. Он пришел в сопровождении тюремного смотрителя, который заковал Лада в наручники и встал позади.
Капитан улыбнулся бы такой предусмотрительности, если бы ему не было все равно.
Изотов, как всегда одетый с иголочки, взял табурет и расположился напротив, закинув ногу на ногу.
- Здравствуйте, капитан, - сказал он. Не дождавшись ответа, Виктор продолжил: - Не думайте, что я пришел позлорадствовать, вовсе нет. Наоборот, я в какой-то степени благодарен вам - сложившаяся ситуация благотворно сказывается на моей карьере и жалованье. Простым подавлением бунта я бы такого не добился. Ваше участие и последующий арест наделал много шума. Столько журналистов сразу я не видел уже давно. Вы снова в центре внимания, можно сказать - звезда.
Он выжидающе посмотрел на Лада, но тот не произнес ни слова.
- Ну что же. Понимаю вашу обиду. В предательстве мало приятного, но такова жизнь. Рассматривайте это не как предательство, а как жертву. Думаю, в канцелярии считают именно так - они жертвуют вами, чтобы с достоинством выйти из довольно щекотливого, с политической точки зрения, положения. Также я понимаю, что вам от этого не легче. Не знаю, что лучше: оказаться преданным или стать разменной фигурой в игре власть имущих. И чтобы было чуть менее… э-э… тяжко, вот возьмите. - Он достал из внутреннего кармана тонкую фляжку и поставил на стол. - Сош. Не отказывайтесь. В программу автоповара этот напиток не заложен. И думаю, в ближайшие несколько лет вы вряд ли его еще попробуете. Я хотел сообщить вам, что суд назначен на завтра на девять утра, и примерно представляю, каков будет результат - его несложно предугадать.
Каменев смотрел па него спокойным взглядом, полным безразличия.
Изотов поднялся.
- Мне нужно идти. Приятно было поговорить. - Он тонко улыбнулся. - И знаете, в одном вы все же были правы: канцелярия не допустила возникновения прецедента.
Представитель корпорации ушел, тюремный смотритель чуть задержался, освободил капитана от оков и вышел следом, снова оставив Лада в одиночестве.
Этой ночью капитан заснул с трудом. Только когда, в очередной раз отбросив все мучившие его мысли, он смог опустошить свою душу от ненужных терзаний, вогнать в свое сердце холодный клинок безразличия, только тогда сон принял Ладимира в свои объятия.
Наутро, после завтрака, Ладимиру выдали набор для бритья и, после того как он закончил приводить себя в порядок, увели из камеры. Только выйдя на свежий воздух Лад понял, как он истосковался по открытому пространству, какой ужасно тесной была его камера, как ему не хватало свободы.
Капитан даже удивился - ведь ему приходилось жить в небольшой каюте на борту сторожевого корабля по несколько месяцев, пока длилась их вахта на дальних границах, и у него не возникало даже малейшего намека на клаустрофобию, но сейчас от одной мысли, что придется вернуться в камеру, выступила холодная испарина.
Лад взял себя в руки и, подталкиваемый охранниками, забрался в машину. До здания городского суда они добрались за десять минут. При выходе из автомобиля Ладимир и его сопровождающие попали в окружение толпы репортеров. Они галдели, осыпая проходящих мимо десятками вопросов, остающихся без ответов. Над головами вились десятки журналистских роботов, снимающих весь путь Лада до зала заседаний. Бледно-голубые лучи их голографических сканеров ни на секунду не отрывались от него и охранников, беспрестанно обшаривая их.
Только в самом зале заседаний не было репортеров и их вездесущих роботов, хотя несколько представителей массовой информации, особо привилегированные, нацелили на него свои камеры. Остальные места были заняты местными жителями, представителями корпорации, службы охраны и наемниками. Некоторых из присутствующих Лад узнал, здесь был старый Джо; он провожал Ладимира тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей; Рауль с женой, они сидели недалеко от прохода, но даже не подняли глаз, когда капитана провели рядом с ними; Чередовы - пара, которую капитан спас от мародерствующих наемников, сидели в первом ряду; специальную ложу на втором этаже занимал губернатор с семьей. Софи, увидев Лада, помахала ему рукой, но отец тут же одернул ее. Петер, наемник, который поймал Лада и бывших с ним мятежников, также присутствовал в зале. Он встретил капитана широкой улыбкой и даже радостно подмигнул.
Ладимир замечал все это как-то краем глаза. Он знал, что весь этот суд будет фарсом, унизительным, напыщенным представлением для новостей и показательным уроком для местного населения и колонистов с других планет, вздумавших затеять бунт у себя на родине, а заодно и «щелчком по носу империи».
Место для заключенных было отделено от остального зала мерцающим полем.
Остальных обвиняемых уже поместили в их ячейки, ждали только Лада. Как только он оказался за полем, появился судья Джонсон, в сопровождении двух, одетых, как и он, в темные, вышитые блестящими звездами, изображающими созвездие Весов, мантии, и процесс начался.
Обвинитель от корпорации выступил с пафосной тирадой, рассказывая, как корпорация «Млечный Путь» заботится о своих работниках, как много благ привносит в жизнь колонии корпоративное управление и как пагубно влияет бунт на социальное положение колонистов и колонии в целом. Как это отрицательно сказывается на уровне жизни и резко снижает льготы, предоставляемые корпорацией своим работникам, то бишь колонистам. Подводя итог своей речи, он сделал вывод, что, в конце концов, это банальное грязное преступление, повлекшее за собой гибель людей и ухудшение общей обстановки.
Лад слушал все это с отрешенным видом, пропуская слова обвинителя мимо ушей, как, впрочем, и последующую речь защитника, которого он видел впервые в жизни.
Сначала обвинение было общим, обсуждались преступления, инкриминирующиеся всем подсудимым, - несанкционированная забастовка, организация беспорядков с применением оружия, повлекших за собой гибель людей.
Верховный судья всем своим видом старался показать свою честность и непредвзятость. Он часто останавливал обвинителя и делал ему мелкие замечания, но сути происходящего это не меняло. Суд был показательный, и ничем, кроме обвинительного приговора, он закончиться не мог.
Затем стали разбираться с каждым в отдельности. Других бунтовщиков Ладимир не знал, а его самого и тех, кого он укрывал и кому помогал, решили оставить напоследок.
Когда дошла очередь до капитана, судья успел вынести около двадцати приговоров. К удивлению всех присутствующих, большинство подсудимых получили мягкие наказания с отбыванием срока на рудниках корпорации, с отчислением жалованья семье. И одно решение было оправдательным. Каждого приговора зал ждал с замиранием, и после объявления облегченный вздох проносился над рядами.
Лад только криво улыбался, он догадывался, в чем причина подобного милосердия, - всю свою суровость суд проявит на нем и его «пособниках».
После этого суд удалился на обед, и с уходом судьи в зале поднялся гул голосов, никто из присутствующих не собирался расходиться. Многие обсуждали неожиданную мягкость судьи.
- Да неужели непонятно? - Среди общего шума раздался громкий голос, заставивший Лада поднять голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49