На строительство потрачено около миллиона солидов.
— Ну и хрен с ними!
— Вы преувеличиваете опасность, месье Болотов.
— Боюсь, что нет. А что говорят специалисты?
— Специалисты обеспокоены. Говорят, что тихие вулканы — самые опасные. Но они вечно делают из мухи слона!
Я вспомнил историю с извержением вулкана Монтань-Пеле на острове Мартиника в 1902 году. Там город не эвакуировали из-за близости выборов. После извержения остался в живых один негр, который сидел в тюрьме — стены спасли. Двадцать восемь тысяч человек погибли за несколько минут.
— Эвакуировать всех немедленно, я сказал! Хотя бы один человек погибнет — будете иметь дело с Господом! — заорал я и бросил трубку.
Терпеть не могу орать на людей, но иногда помогает.
Шарль сидел на том же стуле и почти в той же позе, как я его оставил. И правильно: бежать глупо.
— Итак, молодой человек, теперь с вами, — произнес я. — На кого вы работаете?
Он посмотрел на меня с удивлением и страхом.
— У вас знак фальшивый.
Он молчал.
— Вас действительно зовут Шарль?
— Это неважно.
— Вы так думаете?
Я взял стул, перевернул его спинкой вперед и сел напротив него.
— Так. У меня нет времени с вами препираться. Наличие фальшивого знака — достаточное основание для того, чтобы вас повесить. Мне это не впервой. Думаю, наслышаны. Однако мне хотелось бы решить дело иначе. Если вы будете со мною откровенны — сохраните жизнь.
— Ценой присяги Эммануилу?
Я задумался. Тот факт, что «погибший» поселился в Елисейском дворце в соседней комнате со мной, казался итогом тщательно спланированной операции и наводил на мысль о наличии единого центра и четкой организации. До сих пор я считал, что вся их деятельность есть чистая кустарщина. Но, с другой стороны, как такое спланируешь? Вроде бы просто цепь случайностей. СВС мотоциклиста (диагноз, точнее, его отсутствие, подтвердили независимые медики), то, что к нам подоспела именно машина Шарля и что мы с Матвеем полезли осматривать труп. Непредсказуемо! Хотя, возможно, я просто не вижу способа все это спланировать по причине неопытности в подобных делах.
Ладно! В любом случае и информация, и свой карманный «погибший» мне не помешают. Хотя бы для обратного перелета.
— Возможно, нет… — протянул я и внимательно взглянул на своего собеседника.
— Хотите начать сепаратные переговоры с противной стороной?
Я улыбнулся. Интересная мысль. Она мне пока не приходила в голову. По крайней мере на этом можно поиграть.
— Допустим. Вы уполномочены?
— Нет.
— Как мне связаться с тем, кто уполномочен?
— Я не могу этого сказать.
— Почему?
— Мне надо посоветоваться.
— Хорошо, советуйтесь.
— Я не могу выйти из здания.
— Есть телефон.
— Это опасно.
— Я тоже рискую. В крайнем случае вы под моей защитой. И мой вам совет: постарайтесь поменьше попадаться на глаза бессмертным и не обращать на себя их внимание. Ваша лекция о чуме в присутствии Пачелли и Матвея была редкой глупостью. Бессмертные могут легко вычислить человека с фальшивым знаком. То, что этого не случилось, — величайшее везение.
— Вы меня вычислили.
— Это тоже величайшее везение. Если бы вас вычислил кто-нибудь другой, вы бы уже болтались в петле, скажем, под Триумфальной аркой.
Он пожал плечами.
— Я не знаю, насколько это везение. Могу ли я вам доверять?
— У меня есть послание, которое необходимо передать в Кармелитский монастырь в Лизье.
Он вздрогнул.
— Значит, знаете, — удовлетворенно сказал я. — Это одно из подразделений вашей организации?
Он молчал.
— Молчите. И так все ясно.
— От кого послание?
— От Терезы Лизьесской. Сможете передать?
— После окончания карантина.
— Это когда?
— Через неделю, если никто больше не умрет.
— А если умрет?
— Обычно добавляют еще неделю. В общем-то, сроки произвольные. Инкубационный период все равно неизвестен.
— Ладно, подождем. Но не надейтесь, что я вас отпущу. Вы пригласите сюда человека, который доставит письмо.
— Я пленник?
— Это не плен — скорее служба.
— Кому?
— Это я и хочу выяснить. Откровенность за откровенность. Я вам очень много наговорил. Теперь ваша очередь. У неприсягнувших есть организация?
— Есть истинная церковь.
— Катакомбная?
— Да.
— И истинный папа есть?
— Есть истинный король.
— С ним можно встретиться?
— С ним нужно встретиться.
Я хмыкнул. Подозреваю, что мой собеседник имел в виду Христа.
— Имя? Кто он?
— Я пока не могу его назвать.
Ладно, допустим, у организации есть земной глава. Уже интересно.
— Хорошо. Тогда немного о другом. Операция по проникновению в Елисейский дворец была спланирована?
— И да, и нет.
— Это как?
— Мы планировали такое проникновение, молились о предоставлении шанса, но все произошло совершенно неожиданно для нас. Мы не подстраивали смерть человека из вашей охраны, хотя в диспетчерской «Скорой помощи» была договоренность, чтобы, если случится что-нибудь в аппарате наместника, послали именно меня. Так что мое появление там не совсем случайно. Дальше я действовал по обстоятельствам.
— У вас были запасные варианты?
— Были.
— В каких еще организациях у вас договоренность?
— Этого я не скажу.
— Ладно, это сейчас не главное. Так вас зовут Шарль?
— Называйте меня Шарлем. Пока.
ГЛАВА 2
Ночью я слышал отдаленный грохот, словно гроза или канонада. Молний не было, только оранжевые городские огни. Войны тоже не предполагалось. Тучи, что ли, разгоняют? Или готовятся к салюту? Какие праздники в марте? До Пасхи еще далеко.
Я долго не мог заснуть. Наконец задремал где-то около трех. На периферии сознания все крутилось какое-то имя, и было ощущение озарения.
В половине пятого меня разбудил телефонный звонок.
— Месье Болотов! Около двух часов назад в массиве Мон-Дор взорвался вулкан Пюи-де-Санси, — это был Тибо. Он выпалили все одним махом, чуть не заикаясь.
Я ожидал чего-то подобного.
— Почему сразу не доложили?
— Я сам узнал полчаса назад.
Блеф! Скорее выяснял детали и не решался позвонить. Значит, дело плохо.
— Много жертв?
— Много. Мы начали эвакуацию, как вы приказали, но что мы могли сделать за несколько часов?
— Эвакуируйте всех, кого еще можно, из всего района. Это не последний взрыв, я вам гарантирую. Держите меня в курсе.
Я опустил трубку на рычаг и долго лежал с открытыми глазами. Было тихо, никакой канонады. Неужели я слышал гром взрыва? До Оверни четыреста километров.
Встал, включил комп, запросил карту Оверни. Плотность населения самая низкая во Франции — уже утешает. Крупнейший город Клермон-Ферран примерно в шестидесяти километрах от Пюи-де-Санси. Зато совсем рядом другой вулкан Пюи-де-Дом. Якобы потухший.
Тут я вспомнил, каким источником энергии пользуются жабоеды, и ужаснулся. Заказал соответствующую карту. В открытом доступе ее не было.
Позвонил Тибо. Было около шести утра.
— Чтобы через пятнадцать минут в моем распоряжении была карта АЭС Франции! — распорядился я.
— Я вам и так могу сказать. Атомные станции в долине Роны, там же завод по обогащению урана. Это далеко.
Я взглянул на карту. Да, километров сто пятьдесят. Далеко, конечно, по европейским меркам. Примерно, как от Москвы до Шатуры, Не приказать ли Тибо тормознуть энергоблоки? Пожалуй, он сочтет меня сумасшедшим. Ладно, подождем.
— Эвакуируйте Клермон-Ферран.
— Это далеко.
Я перевел в привычный масштаб: как от Москвы до Дмитрова.
— Эвакуируйте, я сказал!
Около половины седьмого я позволил себе задремать. В восемь меня разбудил еще один звонок.
— Месье Болотов? — на это раз д'Амени. — Сегодня ночью умер человек из вашей охраны. Луик Мишон. Я осматривал тело.
— СВС?
— Похоже на то.
Я усмехнулся:
— Значит, еще пообщаемся.
Не успел я положить трубку, как телефон зазвонил снова.
Тибо был не менее взволнован, чем три с половиной часа назад.
— Овернь полностью погрузилась во тьму. Облако пепла закрывает солнце. Сумерки вплоть до Пуатье и Бурже. Ветер южный. По прогнозам синоптиков, через несколько часов оно будет над Парижем.
— Людей эвакуировали?
— Работаем.
— Сколько жертв?
— Данные уточняются. В районе катастрофы практически невозможно работать ни врачам, ни спасателям. Воздух заполнен пеплом. Видимость несколько метров.
— Обеспечьте их всем необходимым, и пусть работают, как могут.
Я положил трубку, встал, подошел к окну. По всему небу разливался алый рассвет, Неестественно алый. После извержения индонезийского вулкана Кракатау в Европе несколько лет подряд вставали такие красные зори.
Включил телевизор. Главная новость дня по всем каналам, только с видеорядом хреново. Лучи фар и прожекторов прорезают кромешную тьму. Грязные усталые люди в противогазах. Красные сумерки над Пуатье, черные — над долиной Роны, Лангедоком, Перигором и Лемузеном. Число жертв неизвестно. По оценкам специалистов — несколько тысяч человек.
Показали картинку. Конечно, без Клермон-Феррана не обошлось. Черное небо, улицы, засыпанные пеплом, разрушенные дома — извержение сопровождалось подземными толчками. Шел репортаж об эвакуации. Хорошо хоть есть, кого эвакуировать.
И только в конце новостей мельком показали взбухшую Сену, с ревом врывающуюся под арки мостов, и затопленные деревья в сквере на Сите. «Обильное таяние снегов после аномально холодной зимы вызвало подъем воды». Я понял, что одними вулканами мы не отделаемся. Около четырех дня черная туча закрыла небо. Облако пепла было не таким плотным, как над южными провинциями, изредка сквозь него прорывалось солнце, багровое, как на закате.
Стало холодно, температура упала градусов на пять, подул холодный ветер. Я открыл окно, несмотря на запрёт врачей, ответственных за карантинные мероприятия. Казалось душно. Я не видел смысла в карантине — все это условность при неизвестном инкубационном периоде. Мне чертовски надоело сидеть взаперти.
Вечером было две новости: плохая и хорошая. Мне доложили о смерти моего шофера (СВС), и я получил письмо от начальника Иерусалимской тюрьмы, где содержалась Тереза. Она бежала. И, судя по всему, успешно — не нашли.
Я ужинал с д'Амени. Возможно, мне не хватало Терезы, и я нашел ей суррогатную замену — еще один человек с той стороны.
На столе располагался чудный французский шашлык с аккуратными кубиками мяса со стороной полтора сантиметра и длиной шампура в половину нашего. Я заказал сразу три порции. Точнее — шесть (с учетом д'Амени). К шашлыку я поставил белое бургундское «Montrachet», несмотря на то, что надпись на бутылке гласила, что его подают к рыбе или сыру. Я не очень люблю бордо, несмотря на то, что его так ценят французы — слишком терпкое.
Вообще слава французской кухни сильно преувеличена. Правда, лягушек я так и не решился попробовать, но, например, жареные зеленые кабачки не вызывают у меня ничего, кроме удивления. От огурцов неотличимо. Я долго (то есть пока меня не просветили) пребывал в полной уверенности, что французы жарят конкомбры, то бишь крупные огурцы. Есть еще мелкие — корнишоны. Их они замачивают в чистом уксусе с круглым перцем и мелкими луковицами. Для всех, у кого есть хоть слабый намек на гастрит, такую баночку с маринадом следует снабжать ярко-красной надписью «ЯД».
Месье д'Амени умял одну порцию шашлыка, аккуратно снимая кусочки вилочкой, и невозмутимо запил бургундским. Я уже ждал, что он выскажется, что белое вино к мясу не подают, но он продемонстрировал французскую вежливость и не повел бровью.
Зато высказался на другую тему.
— Месье Болотов, а вы знаете, сколько это сейчас стоит? — он обвел взглядом стол.
Честно говоря, я понятия не имел. Два с лишним года этот вопрос не волновал меня вовсе. Я не ходил по магазинам, а пользовался услугами поваров. Я не платил за еду — мне ее приносили. Но и к вопросу Шарля стоило отнестись критически: французы — самая скупая нация в Европе.
— Ну и сколько?
— Средний обед в среднем ресторане где-нибудь в предместье Парижа обходится в тысячу солидов.
— Ни хрена себе! Вы не шутите?
— Не до шуток. Цены вздуты до небес. Третий год не урожай, мы доедаем старые запасы.
— С ума сойти! И это во Франции?
— Это в Европе. В менее развитых странах — гораздо хуже. В Африке — голод.
— В Африке всегда голод.
— Не так глобально!
— Думаете, конец света? — улыбнулся я.
— Знаю, — серьезно ответил он.
— Почему? Ничего чудесного не происходит: ни падения звезд, ни гигантской саранчи, ни труб ангелов. Просто активизируются традиционные механизмы разрушения.
— Вот именно. А трубы ангелов у нас еще впереди.
— В таком случае, если древний злобный бог Яхве посылает на землю такую кару — почему вы с ним?
Шарля передернуло. Он побледнел и опустил глаза. Вздохнул.
— Господь, истинный Господь, ничего не насылает. Все происходящее — последствия деятельности Эммануила.
Я хмыкнул.
— Эммануилу это крайне невыгодно. Ни один властитель не радуется нестроениям в своем царстве.
— Я и не говорил, что он этого хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Ну и хрен с ними!
— Вы преувеличиваете опасность, месье Болотов.
— Боюсь, что нет. А что говорят специалисты?
— Специалисты обеспокоены. Говорят, что тихие вулканы — самые опасные. Но они вечно делают из мухи слона!
Я вспомнил историю с извержением вулкана Монтань-Пеле на острове Мартиника в 1902 году. Там город не эвакуировали из-за близости выборов. После извержения остался в живых один негр, который сидел в тюрьме — стены спасли. Двадцать восемь тысяч человек погибли за несколько минут.
— Эвакуировать всех немедленно, я сказал! Хотя бы один человек погибнет — будете иметь дело с Господом! — заорал я и бросил трубку.
Терпеть не могу орать на людей, но иногда помогает.
Шарль сидел на том же стуле и почти в той же позе, как я его оставил. И правильно: бежать глупо.
— Итак, молодой человек, теперь с вами, — произнес я. — На кого вы работаете?
Он посмотрел на меня с удивлением и страхом.
— У вас знак фальшивый.
Он молчал.
— Вас действительно зовут Шарль?
— Это неважно.
— Вы так думаете?
Я взял стул, перевернул его спинкой вперед и сел напротив него.
— Так. У меня нет времени с вами препираться. Наличие фальшивого знака — достаточное основание для того, чтобы вас повесить. Мне это не впервой. Думаю, наслышаны. Однако мне хотелось бы решить дело иначе. Если вы будете со мною откровенны — сохраните жизнь.
— Ценой присяги Эммануилу?
Я задумался. Тот факт, что «погибший» поселился в Елисейском дворце в соседней комнате со мной, казался итогом тщательно спланированной операции и наводил на мысль о наличии единого центра и четкой организации. До сих пор я считал, что вся их деятельность есть чистая кустарщина. Но, с другой стороны, как такое спланируешь? Вроде бы просто цепь случайностей. СВС мотоциклиста (диагноз, точнее, его отсутствие, подтвердили независимые медики), то, что к нам подоспела именно машина Шарля и что мы с Матвеем полезли осматривать труп. Непредсказуемо! Хотя, возможно, я просто не вижу способа все это спланировать по причине неопытности в подобных делах.
Ладно! В любом случае и информация, и свой карманный «погибший» мне не помешают. Хотя бы для обратного перелета.
— Возможно, нет… — протянул я и внимательно взглянул на своего собеседника.
— Хотите начать сепаратные переговоры с противной стороной?
Я улыбнулся. Интересная мысль. Она мне пока не приходила в голову. По крайней мере на этом можно поиграть.
— Допустим. Вы уполномочены?
— Нет.
— Как мне связаться с тем, кто уполномочен?
— Я не могу этого сказать.
— Почему?
— Мне надо посоветоваться.
— Хорошо, советуйтесь.
— Я не могу выйти из здания.
— Есть телефон.
— Это опасно.
— Я тоже рискую. В крайнем случае вы под моей защитой. И мой вам совет: постарайтесь поменьше попадаться на глаза бессмертным и не обращать на себя их внимание. Ваша лекция о чуме в присутствии Пачелли и Матвея была редкой глупостью. Бессмертные могут легко вычислить человека с фальшивым знаком. То, что этого не случилось, — величайшее везение.
— Вы меня вычислили.
— Это тоже величайшее везение. Если бы вас вычислил кто-нибудь другой, вы бы уже болтались в петле, скажем, под Триумфальной аркой.
Он пожал плечами.
— Я не знаю, насколько это везение. Могу ли я вам доверять?
— У меня есть послание, которое необходимо передать в Кармелитский монастырь в Лизье.
Он вздрогнул.
— Значит, знаете, — удовлетворенно сказал я. — Это одно из подразделений вашей организации?
Он молчал.
— Молчите. И так все ясно.
— От кого послание?
— От Терезы Лизьесской. Сможете передать?
— После окончания карантина.
— Это когда?
— Через неделю, если никто больше не умрет.
— А если умрет?
— Обычно добавляют еще неделю. В общем-то, сроки произвольные. Инкубационный период все равно неизвестен.
— Ладно, подождем. Но не надейтесь, что я вас отпущу. Вы пригласите сюда человека, который доставит письмо.
— Я пленник?
— Это не плен — скорее служба.
— Кому?
— Это я и хочу выяснить. Откровенность за откровенность. Я вам очень много наговорил. Теперь ваша очередь. У неприсягнувших есть организация?
— Есть истинная церковь.
— Катакомбная?
— Да.
— И истинный папа есть?
— Есть истинный король.
— С ним можно встретиться?
— С ним нужно встретиться.
Я хмыкнул. Подозреваю, что мой собеседник имел в виду Христа.
— Имя? Кто он?
— Я пока не могу его назвать.
Ладно, допустим, у организации есть земной глава. Уже интересно.
— Хорошо. Тогда немного о другом. Операция по проникновению в Елисейский дворец была спланирована?
— И да, и нет.
— Это как?
— Мы планировали такое проникновение, молились о предоставлении шанса, но все произошло совершенно неожиданно для нас. Мы не подстраивали смерть человека из вашей охраны, хотя в диспетчерской «Скорой помощи» была договоренность, чтобы, если случится что-нибудь в аппарате наместника, послали именно меня. Так что мое появление там не совсем случайно. Дальше я действовал по обстоятельствам.
— У вас были запасные варианты?
— Были.
— В каких еще организациях у вас договоренность?
— Этого я не скажу.
— Ладно, это сейчас не главное. Так вас зовут Шарль?
— Называйте меня Шарлем. Пока.
ГЛАВА 2
Ночью я слышал отдаленный грохот, словно гроза или канонада. Молний не было, только оранжевые городские огни. Войны тоже не предполагалось. Тучи, что ли, разгоняют? Или готовятся к салюту? Какие праздники в марте? До Пасхи еще далеко.
Я долго не мог заснуть. Наконец задремал где-то около трех. На периферии сознания все крутилось какое-то имя, и было ощущение озарения.
В половине пятого меня разбудил телефонный звонок.
— Месье Болотов! Около двух часов назад в массиве Мон-Дор взорвался вулкан Пюи-де-Санси, — это был Тибо. Он выпалили все одним махом, чуть не заикаясь.
Я ожидал чего-то подобного.
— Почему сразу не доложили?
— Я сам узнал полчаса назад.
Блеф! Скорее выяснял детали и не решался позвонить. Значит, дело плохо.
— Много жертв?
— Много. Мы начали эвакуацию, как вы приказали, но что мы могли сделать за несколько часов?
— Эвакуируйте всех, кого еще можно, из всего района. Это не последний взрыв, я вам гарантирую. Держите меня в курсе.
Я опустил трубку на рычаг и долго лежал с открытыми глазами. Было тихо, никакой канонады. Неужели я слышал гром взрыва? До Оверни четыреста километров.
Встал, включил комп, запросил карту Оверни. Плотность населения самая низкая во Франции — уже утешает. Крупнейший город Клермон-Ферран примерно в шестидесяти километрах от Пюи-де-Санси. Зато совсем рядом другой вулкан Пюи-де-Дом. Якобы потухший.
Тут я вспомнил, каким источником энергии пользуются жабоеды, и ужаснулся. Заказал соответствующую карту. В открытом доступе ее не было.
Позвонил Тибо. Было около шести утра.
— Чтобы через пятнадцать минут в моем распоряжении была карта АЭС Франции! — распорядился я.
— Я вам и так могу сказать. Атомные станции в долине Роны, там же завод по обогащению урана. Это далеко.
Я взглянул на карту. Да, километров сто пятьдесят. Далеко, конечно, по европейским меркам. Примерно, как от Москвы до Шатуры, Не приказать ли Тибо тормознуть энергоблоки? Пожалуй, он сочтет меня сумасшедшим. Ладно, подождем.
— Эвакуируйте Клермон-Ферран.
— Это далеко.
Я перевел в привычный масштаб: как от Москвы до Дмитрова.
— Эвакуируйте, я сказал!
Около половины седьмого я позволил себе задремать. В восемь меня разбудил еще один звонок.
— Месье Болотов? — на это раз д'Амени. — Сегодня ночью умер человек из вашей охраны. Луик Мишон. Я осматривал тело.
— СВС?
— Похоже на то.
Я усмехнулся:
— Значит, еще пообщаемся.
Не успел я положить трубку, как телефон зазвонил снова.
Тибо был не менее взволнован, чем три с половиной часа назад.
— Овернь полностью погрузилась во тьму. Облако пепла закрывает солнце. Сумерки вплоть до Пуатье и Бурже. Ветер южный. По прогнозам синоптиков, через несколько часов оно будет над Парижем.
— Людей эвакуировали?
— Работаем.
— Сколько жертв?
— Данные уточняются. В районе катастрофы практически невозможно работать ни врачам, ни спасателям. Воздух заполнен пеплом. Видимость несколько метров.
— Обеспечьте их всем необходимым, и пусть работают, как могут.
Я положил трубку, встал, подошел к окну. По всему небу разливался алый рассвет, Неестественно алый. После извержения индонезийского вулкана Кракатау в Европе несколько лет подряд вставали такие красные зори.
Включил телевизор. Главная новость дня по всем каналам, только с видеорядом хреново. Лучи фар и прожекторов прорезают кромешную тьму. Грязные усталые люди в противогазах. Красные сумерки над Пуатье, черные — над долиной Роны, Лангедоком, Перигором и Лемузеном. Число жертв неизвестно. По оценкам специалистов — несколько тысяч человек.
Показали картинку. Конечно, без Клермон-Феррана не обошлось. Черное небо, улицы, засыпанные пеплом, разрушенные дома — извержение сопровождалось подземными толчками. Шел репортаж об эвакуации. Хорошо хоть есть, кого эвакуировать.
И только в конце новостей мельком показали взбухшую Сену, с ревом врывающуюся под арки мостов, и затопленные деревья в сквере на Сите. «Обильное таяние снегов после аномально холодной зимы вызвало подъем воды». Я понял, что одними вулканами мы не отделаемся. Около четырех дня черная туча закрыла небо. Облако пепла было не таким плотным, как над южными провинциями, изредка сквозь него прорывалось солнце, багровое, как на закате.
Стало холодно, температура упала градусов на пять, подул холодный ветер. Я открыл окно, несмотря на запрёт врачей, ответственных за карантинные мероприятия. Казалось душно. Я не видел смысла в карантине — все это условность при неизвестном инкубационном периоде. Мне чертовски надоело сидеть взаперти.
Вечером было две новости: плохая и хорошая. Мне доложили о смерти моего шофера (СВС), и я получил письмо от начальника Иерусалимской тюрьмы, где содержалась Тереза. Она бежала. И, судя по всему, успешно — не нашли.
Я ужинал с д'Амени. Возможно, мне не хватало Терезы, и я нашел ей суррогатную замену — еще один человек с той стороны.
На столе располагался чудный французский шашлык с аккуратными кубиками мяса со стороной полтора сантиметра и длиной шампура в половину нашего. Я заказал сразу три порции. Точнее — шесть (с учетом д'Амени). К шашлыку я поставил белое бургундское «Montrachet», несмотря на то, что надпись на бутылке гласила, что его подают к рыбе или сыру. Я не очень люблю бордо, несмотря на то, что его так ценят французы — слишком терпкое.
Вообще слава французской кухни сильно преувеличена. Правда, лягушек я так и не решился попробовать, но, например, жареные зеленые кабачки не вызывают у меня ничего, кроме удивления. От огурцов неотличимо. Я долго (то есть пока меня не просветили) пребывал в полной уверенности, что французы жарят конкомбры, то бишь крупные огурцы. Есть еще мелкие — корнишоны. Их они замачивают в чистом уксусе с круглым перцем и мелкими луковицами. Для всех, у кого есть хоть слабый намек на гастрит, такую баночку с маринадом следует снабжать ярко-красной надписью «ЯД».
Месье д'Амени умял одну порцию шашлыка, аккуратно снимая кусочки вилочкой, и невозмутимо запил бургундским. Я уже ждал, что он выскажется, что белое вино к мясу не подают, но он продемонстрировал французскую вежливость и не повел бровью.
Зато высказался на другую тему.
— Месье Болотов, а вы знаете, сколько это сейчас стоит? — он обвел взглядом стол.
Честно говоря, я понятия не имел. Два с лишним года этот вопрос не волновал меня вовсе. Я не ходил по магазинам, а пользовался услугами поваров. Я не платил за еду — мне ее приносили. Но и к вопросу Шарля стоило отнестись критически: французы — самая скупая нация в Европе.
— Ну и сколько?
— Средний обед в среднем ресторане где-нибудь в предместье Парижа обходится в тысячу солидов.
— Ни хрена себе! Вы не шутите?
— Не до шуток. Цены вздуты до небес. Третий год не урожай, мы доедаем старые запасы.
— С ума сойти! И это во Франции?
— Это в Европе. В менее развитых странах — гораздо хуже. В Африке — голод.
— В Африке всегда голод.
— Не так глобально!
— Думаете, конец света? — улыбнулся я.
— Знаю, — серьезно ответил он.
— Почему? Ничего чудесного не происходит: ни падения звезд, ни гигантской саранчи, ни труб ангелов. Просто активизируются традиционные механизмы разрушения.
— Вот именно. А трубы ангелов у нас еще впереди.
— В таком случае, если древний злобный бог Яхве посылает на землю такую кару — почему вы с ним?
Шарля передернуло. Он побледнел и опустил глаза. Вздохнул.
— Господь, истинный Господь, ничего не насылает. Все происходящее — последствия деятельности Эммануила.
Я хмыкнул.
— Эммануилу это крайне невыгодно. Ни один властитель не радуется нестроениям в своем царстве.
— Я и не говорил, что он этого хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95