В обители подземной бытия
От них и Бог, и дьявол отступился:
Они ничьи теперь, их жизнь теперь ничья.

— Если я уйду — некому будет спасать ваших сторонников.
Она посмотрела на меня с надеждой.
— Я постараюсь затянуть дело по крайней мере до субботы, — сказал я. — Сейчас стоят кое-какие посты, но уйти можно. В субботу солдаты частью разъедутся по домам, частью пойдут в синагогу кибуца Бет-Гуврин. Постов останется вполовину меньше. На севере системы — ни одного, это я вам обещаю. Вы можете предупредить своих единомышленников?
— У меня нет связи с внешним миром.
— Связь я вам обеспечу.
— Не понимаю, почему я вам верю.
— Потому что я не лгу.
Она взяла ручку и листок бумаги и набросала короткую записку.
— Возьмите. Опустите это в ящик для пожертвований в храме Святой Анны.
— Храм Святой Анны, значит…
Мой тон ей не понравился, в глазах мелькнул страх.
— Все в порядке, — сказал я. — Просто совсем уж под боком.
Вечером, к ужасу охраны, я устроил очередную пешую прогулку по Иерусалиму: отправился к Овчей Купели, где Христос совершил несколько исцелений. И зашел в храм Святой Анны, простое и величественное творение крестоносцев, спрятаться от жары. Опустил пожертвования в ящик на глазах у телохранителей. По-моему, они ничего не заметили.
ГЛАВА 7
Я впервые был в синагоге. Служба как служба, только читают не Евангелие, а Пятикнижие Моисея и Пророков и молитвы поют на танцевальные мелодии. В кульминационный момент выносят не чашу с причастием, а свитки Торы, увешанные колокольчиками, и, когда процессия проходит мимо, колокольчики мелодично позванивают, а верующие пытаются коснуться свитков кистями своих покрывал — талитов. И главное место здесь не алтарь, а шкаф со свитками Торы, называемый «святой ковчег». Когда свиток вынимают из ковчега, читают «Шма»:
— Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть. И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими. И будут слова сии, которые я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем. И внушай их детям твоим и говори о них, сидя в доме твоем или идя дорогою, и ложась и вставая. И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих.
Отстрелялись часам к двенадцати. Тоже почти как у нас.
В кибуце меня уже ждали солдаты с двумя пленниками. Отловили все-таки. На ближайшем посту. Ну сами себе злобные дураки — есть же северные выходы! Я усомнился, дошла ли записка Терезы.
Это были двое молодых ребят в замызганной одежде. Пещерная жизнь не способствует чистоте.
— Сколько вас еще там? — устало спросил я.
Молчали.
Не допросить ли их на месте с наркотиками? Я задумался… Нет, еще скажут что-нибудь лишнее.
— Отправляйте в Иерусалим. Там ими займутся.
Вдоль дороги уже стояла вереница полицейских марин для перевозки людей. С решетками. И несколько машин «Скорой помощи» с синими могендовидами вместо крестов. Ни временной тюрьмы, ни временной больницы решили не организовывать. Здесь и так до всего рукой подать.
Завтра должна была начаться операция.
Вечером мы с Марком и Эфраимом Вейцманом смотрели таблицу под названием «Ирританты». Раздражающая концентрация, непереносимая концентрация, смертельная концентрация; действие на организм, стойкость, растворимость в воде… Я ткнул пальцем в клетку с надписью «хлорпикрин». Марк поморщился:
— А чем «черемуха» не нравится? — Он остановил палец на надписи «CN».
— А чем она лучше?
— Да привычнее как-то.
— Это не аргумент. Сильная она очень,
— Да ладно тебе, все же от концентрации зависит. А при передозировке последствия одинаковые: что здесь отёк лёгких, что там отёк легких. Твой хлорпикрин еще вызывает кровоизлияние во внутренние органы.
— Передозировки не будет.
Марк усмехнулся:
— Это в пещерах-то!
Я поревел взгляд на Эфраима.
— В замкнутом пространстве сложной конфигурации довольно трудно рассчитать концентрацию, — осторожно сказал тот.
— Значит, возможна и смертельная концентрация?
— Ну-у, вообще-то смертельная концентрация гораздо больше, Но есть еще осложнения,
— То есть кто-то умрет не сразу?
— Ну-у, не обязательно умрет…
Я задумался.
— Завтра расставим посты. Как следует, у всех известных выходов. Потом объявим, что через двадцать четыре часа в пещеры будет пущен отравляющий газ из арсенала боевых отравляющих веществ. Именно такая формулировка, — с формулировкой я был совершенно корректен, ирританты относятся к боевым отравляющим веществам, хотя и выделяются в отдельную группу «полицейских». — Кто не сдастся в течение суток — я им не нянька. И выводить за ручку не собираюсь.
Я представил Терезу. Почти услышал, как она сказала: «Я не сторож брату моему».
За сутки, после объявления о газовой атаке, нам сдались тридцать два человека. Мало, если учитывать, что, по нашим сведениям, в Бет-Гуврине скрывалось более двух тысяч. Много, если записка Терезы дошла и люди должны были покинуть пещеры еще вчера. Я не знал, как относиться к этой цифре.
Допросил арестованных. Осторожно, без спецсредств. Это прояснило ситуацию. Все они принадлежали к различным сектам и частенько очень не любили друг друга. «Ах, эти! Да у нас нет с ними молитвенного общения!» Понятно. Похоже, что и обычного общения нет. Если связной Терезы и передал информацию, то только своим. Свои и ушли, бросив остальных на милость Эммануила. Жаль! Я был уверен, что она бы предупредила всех. По крайней мере тех, кого знала.
Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Но и эти люди тоже. Я не люблю сектантства.
После истечения суток я прождал еще часов пять. На всякий случай. Марк смотрел на меня с усмешкой.
— Может, хватит резину тянуть? — наконец сказал он.
Я вздохнул:
— Да, Марк, давай. Одна сотая миллиграмма на литр.
— Это уж как получится.
Газ действует быстро. За считаные минуты. На поверхности стали появляться люди: в слезах, с красными лицами, задыхающиеся от кашля. Некоторых рвало.
Я сжал губы. Я заставил себя смотреть. Им оказывали первую помощь, давали кислород, отводили к машинам «Скорой помощи».
— Перестраховщик! — ворчал Марк. — У них минут через пятнадцать все пройдет.
— А побочное действие? — я перевел взгляд на Эфраима.
— Правильно, правильно. Лучше перестраховаться.
Пятьдесят три человека пришлось отвезти в больницы. Остальных — по тюрьмам. Всего более двухсот человек за полчаса. Мало? Или много?
Солдатам приказали надеть противогазы и спуститься в пещеры. Я торопился. Доза зависит не только от концентрации, но и от экспозиции. В таком состоянии из пещер можно и не выйти.
Вначале все шло хорошо. Вытащили еще человек десять. Живых.
— Много там народу? — спросил я.
— Почти никого нет.
Я вздохнул.
Эфраим не разделял моего оптимизма:
— В пещерах несколько уровней.
Около шести вечера нашли первые трупы. Двое: мужчина и женщина.
— Место неудачное, — пояснил Эфраим. — Вещество тяжёлое, скапливается в таких углублениях.
В половине седьмого солдаты спустились на нижний уровень.
Хлорпикрин в несколько раз тяжелее воздуха и на нижний уровень должен проникать очень эффективно. Но система имеет трехмерную геометрию. Что, если спуск, а потом подъем?
На нижнем уровне прошли коридор и два зала, потом был этот самый подъем и третий зал. Там солдат встретили выстрелы.
Идиоты! Я уж надеялся обойтись малой кровью.
Полегло полотряда. Марк приказал отступать.
Мне стало ясно: второго акта не избежать.
Ночью я написал отчет Эммануилу и сел ждать ответа. Господь был оперативен и зол. В Америке дела шли неплохо. Накануне пала Парагвайская республика, орден иезуитов был окончательно уничтожен. Эммануил стал полновластным Господином Мира.
— Хватит с ними нянчиться. Закачайте туда что-нибудь серьезное, чтобы никто не вышел! Кто не со Мною, тот против Меня! — он цитировал Евангелие от Матфея. К месту.
Утром я зашел к Марку и положил распечатку ему на стол. Было шесть утра. Я все равно не спал, но мой друг был уже одет и вполне в форме.
Бросил взгляд на письмо Эммануила, выглянул за дверь, крикнул кому-то:
— Позови Ефима!
Ефимом у него назывался Эфраим Вейцман. Оба вояки вполне сработались, несмотря на нелюбовь Марка к евреям.
Минут через десять мы втроем склонились над очередными таблицами. Точнее, склонился я. Мои помощники и так ориентировались в этих вопросах.
Я ткнул пальцем в клетку с надписью «VX». Эта гадость привлекла меня в основном наличием антидота и вроде как легкой смертью, ежели таковой не поспеет вовремя.
Марк посмотрел на мой палец. Скептически.
— Петр, ты подумай немножко.
— А что?
— Вещь современная, конечно. Но нам не подходит. Тяжелый он, как сволочь. Будет та же история, что с хлорпикрином.
Я посмотрел на формулу и прикинул молекулярную массу. За сто. У воздуха — двадцать девять. Марк был совершенно прав.
— Здесь антидот есть, — вздохнул я. — Атропин.
— Петр, ну какой атропин! VX убивает минут за десять, а потом мы будем несколько часов ждать, пока осядет. При больших концентрациях против него противогазы не помогают. Здесь гробы надо готовить, а не атропин.
Я перевел взгляд на Эфраима.
— V-газы стойкие, — сообщил тот. — Будет заражение местности.
— Угу! — подхватил Марк. — Мы здесь все загадим.
— А что ты предлагаешь?
— Смотри сюда!
— Цианид водорода?
— Синильная кислота. Позапрошлый век, но то, что надо. Легкое, подвижное и антидоты есть, если так уж хочется.
— И нестойкое, — подхватил Эфраим. — Здесь же кибуц.
— Кибуц в любом случае надо эвакуировать. Хрен его знает, куда ветер подует.
Цианиды прочно ассоциировались у меня с детективными романами. Герой пьет отравленное вино и умирает, не допив бокала.
— А как оно убивает?
— Ну-у, — протянул Марк. — Остановка дыхания.
Я отобрал у него таблицу.
«Блокирует дыхательный фермент цитохромоксидазу и вызывает кислородное голодание тканей. При острых отравлениях наблюдается раздражение слизистых оболочек, слабость, головокружение, тошнота, рвота. Затем — редкое глубокое дыхание, мучительная одышка, наступает замедление и остановка дыхания».
— Это все равно, что их всех повесить, — заявил я. — Точнее, неудачно повесить, когда человек умирает не от перелома шейных позвонков, а от удушья.
— А что ты хотел! Петр, легких смертей не бывает.
— Я бы вообще не хотел!
— Оно понятно, — сказал Марк. — Я бы тоже не хотел. Я бы тоже поломался, если бы они не положили наших ребят, А теперь я закачаю отравой все их норы сверху донизу, и никто меня не остановит.
Понятно. «Наши ребята!» Для Марка — это все. Это фатально.
— Ну и закачивай!
— Угу! Так я считаю, что приказ получен?
Я проигнорировал его и повернулся к Эфраиму.
— Это были мои люди, — сказал он.
— Ладно. Два голоса против одного. — Я развел руками. Хотя, честно говоря, я их умыл.
— Пошли, Ефим, — сказал Марк. — Надо готовить операцию.
— Подождите!
Они обернулись.
— Я хочу объявить об этом и дать им еще двадцать четыре часа на сдачу.
— Ну ладно, поиграй, всемилостивейший ты наш, — усмехнулся Марк. — Только бесполезно это. Если они после хлорпикрина не вышли — значит, решили лечь костьми, Упертый народ!
Я объявил по радио и громкоговорителю о том, что через двадцать четыре часа в пещеры будет закачено отравляющее вещество в смертельной концентрации, и сел ждать.
Эвакуировали кибуц, подвезли оборудование для убийства и оборудование для спасения. На последнем настоял я. Несколько машин «Скорой помощи», снаряженных кислородными масками и арсеналом антидотов. Марк скептически усмехался.
Однако утром именно он выдал мне шприц и ампулу.
— Нитрит натрия. Если почувствуешь запах миндаля — коли в вену.
— Марк, честно говоря, я не умею.
— Хм… Вены не знаешь где? Ладно, я умею. Меня рядом не окажется — вон ты нагнал целый полк эскулапов! И вот, держи. — Он сунул мне противогаз. — Надевать умеешь?
— Учили на гражданской обороне.
— И то слава Богу.
Марк оказался хорошим психологом. За прошедшие сутки из пещер больше никто не вышел. Мне оставалось надеяться только на то, что, кроме тех любителей пострелять, там больше никого не осталось. Об этом я и молился — сам не знаю кому.
Мы встали с подветренной стороны. Обычно синильной кислотой накачивают кассетные авиабомбы. Нам этот способ не подходил: мы имели дело с естественным бомбоубежищем. Отраву надо было подавать в нари — отверстия пещер. А это предполагало наше нахождение в непосредственной близости от места проведения операции.
Прозвучал приказ надеть противогазы. Я медлил, Марк тоже.
— Петр, надел бы ты противогаз, — произнес он.
— А ты?
— Я человек опытный.
— Опытных цианиды не трогают?
Марк хмыкнул.
— Ты, кстати, чего для них больше хочешь: спасения или легкой смерти? Просто несовместимые желания.
— Спасения.
— Понимаешь, чем больше концентрация — тем быстрое действует, чем меньше концентрация — тем больше вероятность выжить, зато умирать мучительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95