Но на самом деле, если принять во внимание показания датчика горючего, стрелка которого уже стояла в красном секторе, выбирать было не из чего: на спасательной шлюпке планетных карт нет, а умирать ему решительно не хотелось.
Кораблик на несколько мгновений выровнялся. Шан ухватился за край приборной доски, закрыл глаза – и открыл внутренние щиты.
На тонкости и душевные приготовления времени не оставалось. Он представил перед своим Внутренним Взором образ Вал Кона и решительно распахнулся, охватив поиском слишком широкую площадь, сосредоточив внимание на неповторимом узоре брата.
Вместо этого он обнаружил растительную громаду, приветливую, знакомую с детства, утешающую, как прикосновение близкого человека.
Шан вздохнул и, отбросив узор Вал Кона, стал слушать то, что могло ему сказать Дерево.
Конечно, это было не его собственное Дерево-старейшина, однако у Эроба давно рос сеянец. И Джелаза Казон не обязательно разговаривало с теми, кто ему служил, однако оно обладало способностью сообщать о себе и своих пожеланиях.
Дерево не читалось так, как Целитель читает других людей. Скорее Дерево пользовалось понятиями из своего собственного запаса, показывая их в последовательности одновременно и знакомой, и растительной. И в данном случае его послание запечатлелось на чувствах Шана так: Радостные Приветствия. Радостные Приветствия. Радостные Приветствия. Облачко пряного аромата и хруст черешка: воспоминание об оторванном листке. Вкус древесного ореха на языке. Второй образ листа – и ощущение, что его мягко отталкивают.
Он почувствовал, что его пальцы двигаются по пульту, но был не в силах их остановить. Не без труда он смог открыть глаза и обнаружил, что все указатели расплываются, а индикатор бака горит красным огоньком. В его сознании Дерево коснулось последнего воспоминания: теплые губы, нежно прижавшиеся к его щеке, – и ушло. Шан стремительно вернул на место Внутренние Стены, встряхнулся и посмотрел на экраны.
Третий показывал икстранский истребитель, стремительно увеличивавшийся в размерах.
* * *
Под воздействием Дерева его тело ввело в программу координаты, высвеченные теперь на навигационном экране. Шан нажал кнопку, чтобы подтвердить их, заодно позволив себе понадеяться, что Дерево способно было должным образом понять нехватку горючего и действие силы притяжения на объект, лишившийся энергии.
Истребитель увеличивался в размерах. Шан сосредоточился на орудиях.
Эти орудия могли делать только одиночные выстрелы, хотя Сет продемонстрировал их действенность. И к тому же у них почти закончился заряд. Руки Шана замелькали по пульту, отключая все вспомогательные и не жизненно важные системы, отводя освободившуюся мощность на орудия. Стрелка заряда поползла вверх, стабилизировавшись заметно ниже уровня готовности.
Шан пожевал губу, проверил показания пульта, еще раз посмотрел на истребитель (боги, как близко!), проверил экраны – и чуть было не задохнулся.
Данные Деревом координаты вели его в лагерь. На шестом экране он уже мог смутно различить палатки, механизмы, солдат… На ветру отважно развевался штандарт: огромный белый ястреб, бросающийся на врага, на фоне беззвездной тьмы.
Земляне. И, несомненно, достаточно близко от того места, куда его направило Дерево. Но не с икстранцем же на хвосте туда валиться!
Его руки снова пришли в движение, затанцевав по пульту, отключив все, кроме воздуха и компьютеров, направив всю энергию в орудия. И все равно они оставались недозаряженными.
Шан бросил взгляд на своего преследователя, еще один – на лагерь и окружавшую его местность. Протянув руки, он надел на голову шлем скафандра, нажал подбородком на кнопку, включавшую баллоны с воздухом. Его руки вернулись на пульт, отключив систему жизнеобеспечения, подав всю энергию на орудия.
Стрелка пересекла критическую линию. И остановилась.
Шан кивнул под шлемом и ввел в пульт еще одну поправку: всю энергию верхнего орудия он переключил на то, которое теперь стало нижним.
В ставшем единственном орудии заряд резко скакнул вверх. Можно было, конечно, мечтать о большем. Можно было мечтать, чтобы оба орудия были полностью заряжены и наведены. Если уж на то пошло, можно было мечтать о летательном аппарате, сравнимом по возможностям с истребителем противника, но времени не было. Он имел все необходимое.
Хоть и без запаса.
Он нажал кнопку, освободив корабль от необходимости бездумно следовать введенным координатам, и замедлил движение, опустившись на несколько умело рассчитанных метров к каньону – или карьеру – в дальней части лагеря.
Следовавший за ним истребитель попался на наживку.
Его противник прибавил скорость и стал разворачивать пушку. Шан выждал, враскачку опустившись еще чуть ниже – но не слишком низко – к соблазнительно каменистому склону. Дождался, чтобы пилот взял нужный курс, лишился возможности пролететь мимо – и сделал невозможным промах.
Стиснув зубы, он открыл дроссельные заслонки, потратив последние капли горючего. Спасательная шлюпка мучительно медленно начала переворот. Истребитель с ревом пронесся мимо – и пилот запоздало увидел ловушку. Шан нажал спусковую кнопку, и его единственное орудие полыхнуло жаром – ярким, но недолгим.
Истребитель взорвался, осыпав лагерь горящими осколками.
Спасательная шлюпка номер четыре, полностью опустошив баки и орудия, рухнула на последние несколько метров, отделявших ее от поверхности планеты.
Он открыл люк и увидел настороженные лица двух солдат. Лиадиец и землянка, оба с оружием.
Он остановился на краю трапа, сложив перед собой руки в перчатках скафандра. Снял шлем, открыв лицо и слипшиеся от пота волосы. Легкий ветерок холодил щеки. Доносившиеся до него звуки были пением птиц и шелестом ветра в листьях и траве.
Первым заговорила землянка. Ее голос звучал приветливо, вопреки наставленной на Шана винтовке.
– Ты цел, пилот? Противное падение.
– Спасибо, я цел и невредим, – заверил ее Шан. И улыбнулся.
Маневр с переворотом сработал именно так, как он надеялся. Спасательная шлюпка упала примерно на 12 метров и приземлилась в нужном положении на каменистом выступе перед карьером – почти без повреждений. Пилот получил серьезную встряску и позже будет иметь синяки, но скафандр и сеть безопасности приняли на себя основную часть удара. Назвать это «цел и невредим» в нормальных условиях было бы преувеличением, но все-таки не выходило в область фантазии.
Землянка кивнула и повернулась к своему напарнику:
– Свяжись с ними и сообщи, что мы его доставим.
Тот забросил винтовку за спину, снял с пояса коммуникатор и сказал в него:
– Патруль из карьера. Мы нашли пилота, он цел. Ведем. После чего он прижал приборчик к уху, хмуро что-то выслушал, отключил его и снова подвесил на ремень.
– Субкомандор хочет с ним поговорить, – сказал он своей напарнице.
– Ясно, – ответила она и кивнула Шану. – Ладно, друг. Давай прогуляемся.
Глядя на ее винтовку, Шан замешкался. Женщина поменяла позу – и мгновенно растеряла всю свою приветливость. Он поднял руки в перчатках, демонстрируя, что они пусты и он никому не угрожает.
– Прошу меня простить! Я не хочу заставлять вашего субкомандора дожидаться, но дело в том, что я отстал от моего корабля и имею все основания полагать, что будет сделана попытка связаться со мной – как только станет ясно, что мой корабль перестал двигаться. Мне следует остаться здесь, чтобы получить послание, когда оно придет.
Женщина покачала головой.
– Извини, приятель. Субкомандор Критулкас желает тебя видеть, и нам приказано тебя привести. Мне не хотелось бы простреливать тебе колено и тащить тебя самой, но если будешь настаивать, это можно сделать и так.
Шан опустил руки, сделал глубокий вдох, чтобы подавить волну тревоги, отложив все беспокойство на будущее.
– И мне не хотелось бы так вас затруднять. Конечно же, ведите меня к субкомандору Критулкасу.
Субкомандор Критулкас оказался кислолицым мужчиной с седыми волосами и протезом вместо правой руки. Он сверкнул глазами на Шана, стоявшего между двумя патрульными, потного и запыхавшегося от быстрой ходьбы. Тяжелые скафандры не рассчитаны на прогулки по лесам.
– Что еще? – спросил он, переводя свой гневный взгляд на землянку.
Женщина отдала честь.
– Он сказал, что отстал от своего корабля, сэр, и ждет, что с ним свяжутся.
Критулкас кивнул.
– Скажи связисту, чтобы прислушивался. – Он посмотрел на Шана.
– Нам что-нибудь передать от тебя? Он невозмутимо рассматривал его.
– Что я в безопасности и среди друзей.
– Ты так думаешь? – Он снова посмотрел на солдата-землянку. – Передай, если будет вызов. Свободны.
Солдаты отдали честь и исчезли, оставив Шана одного под гневным взглядом субкомандора.
Критулкас вздохнул и уселся на край стола, скрестив руки на груди.
– Ладно. Начнем сначала. Имя и чин. Если он есть.
– Шан йос-Галан, Клан Корвал, – ответил он. – Капитан военного корабля «Исполнение долга».
– Военного корабля? – переспросил он, качая головой. – Что-то ты не похож на военного. Впрочем, на лиадийца ты тоже не похож. – Он пожал плечами. – Ну ладно. Что ты здесь делаешь, капитан?
– Мой корабль получил повреждения, и я отстал от него во время атаки икстранцев, начавшейся во время внешних ремонтных работ.
Он кивнул.
– Это раз. Теперь вернись на шаг назад и скажи мне еще одну вещь. Почему твой военный корабль оказался в этой системе?
Шан со вздохом расправил плечи внутри жаркого тяжелого скафандра. Ему решительно не хотелось отвечать на вопросы этого резкого, ехидного мужчины. Ему хотелось принять душ. Ему хотелось вернуться к своей спутнице жизни, своему кораблю и привычной рутине торговли. И все это у него не было надежды получить в обозримом будущем – если он вообще это когда-нибудь снова получит. Вот только на душ можно надеяться, если он будет вежлив и ответит на вопросы субкомандора.
Итак.
– По семейным делам. Мой клан состоит в союзе с Кланом Эроб, и у меня были основания полагать, что здесь находится мой брат.
– Вот как? Имя?
– Вал Кон йос-Фелиум.
Шан пристально наблюдал за выражением лица субкомандора, но не уловил на нем и тени узнавания.
– Я с таким не встречался. Ты уверен, что он здесь?
– Я абсолютно убежден в том, что он здесь, – заявил ему Шан.
Воспоминание о щемяще знакомой мелодии, звучавшей с предупредительного маяка Эроба, было настолько живым, что на глазах у него выступили слезы. Он моргнул и сказал мрачному Критулкасу:
– Может, другое имя будет вам знакомо? Мири Робертсон? – Субкомандор Критулкас кивнул.
– Ладно, капитан. Вот что я скажу. Мне все равно надо переправить тебя высшему командованию: именно там у нас есть люди, которым будет очень интересно узнать, что творится наверху. Мы здесь послушаем твою шлюпку и дадим знать на твой корабль, что ты «среди друзей».
Тут его губы чуть скривились: возможно, это была улыбка.
– А пока у нас через четыре часа должна пройти смена. Тебе как раз хватит времени, чтобы помыться, поесть и вздремнуть. Под охраной, как понимаешь: будь я проклят, если поверю, что ты – военный. И я не собираюсь ставить под угрозу моих людей.
Первая забота командующего – это благополучие подчиненных. Мнение Шана о кислолицем субкомандоре резко повысилось. Он кивнул.
– Я все понимаю, сэр. Спасибо.
Он хмыкнул и громко крикнул, вызывая какого-то Дастина. Невысокий землянин пришел со своего поста у входа в палатку и отдал честь.
– Да, сэр?
Критулкас ткнул пальцем в сторону Шана.
– Отведи этого парня переодеться и взять пару бутербродов. Потом пусть помоется и поспит в лазарете. Не выпускай его из виду и вовремя приведи на построение перед сменой.
Дастин снова отдал честь.
– Есть, сэр! – Повернувшись, он кивнул Шану с нейтральным выражением глаз и лица. – Ладно, сэр, пойдемте.
Шан повернулся к двери. У него за спиной Критулкас откашлялся.
– Еще одна вещь, капитан.
Он оглянулся через плечо и изумился, увидев, что суровый субкомандор ухмыляется.
– Чертовски хороший выстрел на подлете.
Шан лег на жесткую койку, положив под голову хрустящую подушку, пропахшую антисептиком, и закрыл глаза. Он принял душ и надел боевой кожаный костюм, выданный интендантом. Он заставил себя съесть один из шести бутербродов, добытых Дастином из столовой, и выпил несколько стаканов воды. И теперь, оставшись более или менее в одиночестве (если не считать охранника у входа в палату лазарета), он приготовился погрузиться в транс.
Он сделал несколько вдохов, налаживая правильный ритм. Звуки лагеря затихли, сердцебиение замедлилось. Когда наступил должный момент, Шан скользнул в транс.
Пространство Исцеления было бесформенным – пустотой, наполненной теплым кипящим туманом. В Пространстве Исцеления всегда есть только туман – пока не потребуется нечто иное.
Согревшись в безликом тумане, Шан произнес свое имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49