- Вы уже просили об этом прежде, - с подчеркнутым терпением произносил Аврелиан, - и я уже дал вам ответ.
- Сэр, вы не поняли, - подал голос карлик. - Мы уже больше не просим.
Даффи медленно извлек кинжал.
- Собираетесь взять силой? - Аврелиан одарил их широкой улыбкой. - Ха! Точно детишки с палочками, что пришли отбить у льва любимую овечку.
Вперед выступил чернокожий в бурнусе.
- Два обстоятельства, Амвросий, являются неоспоримыми. Во-первых, твое могущество значительно ограничено из-за близости равного тебе врага Ибрагима, тогда как наши силы, изначально меньшие, остались неизменными. И я не думаю, что ты сможешь одолеть нас всех, если мы действуем сообща.
- Это оба неоспоримых обстоятельства или только одно? - вежливо поинтересовался Аврелиан.
- Пока одно. Другое состоит в следующем: Ибрагим возьмет этот город, и задолго до наступления тридцать первого. Стены уже шатаются, и пятьдесят тысяч остервенелых янычар на равнине ждут своего часа, чтобы кинуться в открывшийся пролом. Ничто на свете не позволит этой пивоварне продержаться две недели до кануна Дня Всех Святых. Ибрагим будет здесь вдвое раньше, он отравит чан МакКула или, скорее, взорвет его бомбой, так что останутся одни щепки. Ясно тебе? То, на что ты надеешься употребить черное, просто невыполнимо.
- То есть я как собака на сене.
- Вот именно. Твоя попытка сохранить черное в неприкосновенности приведет лишь к тому, что Ибрагим уничтожит все до последней капли, дабы никому уже не было от него никакой пользы. С другой стороны, если ты уступишь нам немного - по баснословной цене, можешь быть спокоен, - оно послужит цели, даже двум: будут спасены наши жизни, а мы в знак благодарности поможем тебе и твоему королю ускользнуть из обреченного города. Ибо черное, если раскупорить его теперь, еще не будет иметь силы восстанавливать царства, но вполне сумеет возродить к жизни нескольких стариков.
- Отчего ты думаешь, что кто-либо сумеет ускользнуть? - спросил Аврелиан. - Город, как тебе известно, полностью окружен.
Тут вновь заговорил карлик:
- Амвросий, ты имеешь дело не с одними чужеземцами. Нам обоим известно с полдюжины подземных выходов из Вены, один из которых, - добавил он, указав на алтарь, - берет начало прямо отсюда.
Аврелиан ступил на возвышение возле мраморного алтаря, отчего семеро сделались похожими на молящихся.
- Битва, что разыгралась здесь, - произнес он, - не касается никого из вас, ибо все вы давно пренебрегли всякой былой приверженностью как Западу, так и Востоку. Мой совет вам - бежать любым из путей, известных вашим соратникам, и утолить свою жажду водой или вином - ибо ни капли черного вы не получите.
- Что ж, - сказал чернокожий в бурнусе, - ты вынуждаешь нас…
- Хватит слов, старина, - прервал Аврелиан. - Покажи свою силу. Ступай сюда. - Он шагнул назад и широко простер руки, и Даффи из его укрытия показалось, что руки старого волшебника струятся, точно мираж. Семеро Черных Птиц заколебались. Насмешливое презрение зазвучало в голосе волшебника: - Ступайте сюда, детишки, играющие в волшебство. Попробуйте свои жалкие заклинания и чары против западной магии, выросшей из корней темных лесов Британии за десять тысяч лет до рождения Христа, магии из сердцевины бурь, приливов и солнечного круговорота. Ступайте же сюда! Найдется ли мне соперник? - Он откинул свой черный капюшон. - Вам известно, кто я.
У Даффи прямо мороз пробежал по коже - ему показалось, что серый свет преобразил обращенное ко всем ним лицо в плиту древнего выветрившегося гранита.
“Передо мной Мерлин, - напомнил себе ирландец, - последний владыка Древней Силы, чье смутное присутствие подобно связующей нити вплетено в гобелен британской предыстории и уходит в самую глубь веков”.
Волшебник выставил вперед руку - очертания ее трепетали, будто видимые сквозь неспокойную воду, - и словно ухватил невидимую петлю, а затем потянул. Чернокожий, потеряв равновесие, невольно подался вперед. Аврелиан протянул другую руку к карлику, волосы которого, как заметил Даффи, встали дыбом, волшебник сжал пальцы, и человечек завопил от боли.
- Сейчас я покажу вам иной способ покинуть Вену, - мягко произнес Аврелиан.
Вслед за этими словами все семеро Черных Птиц кинулись к дверям, двое попавшихся сумели-таки вырваться из магической хватки Аврелиана. Даффи едва успел укрыться с другой стороны сваленных ковров, прежде чем они пронеслись мимо, хлопая сандалиями по каменному полу. Когда он снова выглянул, то встретил взгляд Аврелиана.
- Ты появляешься из ковра, прямо как Клеопатра, - заметил старый волшебник.
Даффи встал и направился к ограждению перед алтарем.
- Как видно, Антоку был не единственным просителем, - сказал он. - Я рад, что сам не обратился за разрешением, перед тем как стянуть глоточек.
Аврелиан приподнял бровь.
- Черного? Ты его пробовал? Когда?
- В ночь на Пасху.
Волшебник нахмурился, затем тряхнул головой.
- Ладно, ты все равно не смог бы отвернуть кран, если бы они не хотели позволить тебе попробовать. - Он вперил в ирландца напряженный взгляд. - Скажи мне, как оно было на вкус?
Даффи развел руками:
- Невероятно. Я было собрался спуститься, чтобы налить еще, но оно точно парализовало меня.
Старик рассмеялся себе под нос.
- Да, я слышал о таком его действии. - Он прошел к двум поставленным у окна узким стульям, уселся на один и указал рукой на другой. - Бросай якорь. Выпьешь? Или змею?
Даффи, пока дошел, принял решение.
- Змею, - сказал он и пинком отбросил рапиру, присаживаясь на краешек стула.
Аврелиан открыл маленькую шкатулку и протянул тоненькую палочку.
- Ты сейчас все больше сражаешься. Расскажи, как там? Наш измученный жаждой друг не солгал в отношении стен?
Ирландец подался вперед, чтобы раскурить змею от протянутой Аврелианом свечи.
- Под стены действительно ведется подкоп, - сказал он, когда головка змеи затлела, - но твой черный мавр ошибся, сочтя, что все уже предрешено. Не следует забывать, что октябрь - немыслимо позднее время года для турок в этих краях, к тому же с припасами дело у них, по-моему, обстоит еще хуже, чем у нас, а ведь им предстоит еще чертовски долгий путь домой. - Он пустил колечко из дыма, довольно ухмыльнулся, но повторная попытка не удалась. - Через день-два стены могут рухнуть, но вопрос в том, осмелятся ли они ждать эти день-два? Не говоря про неизбежные еще, положим, два дня уличных боев, чтобы окончательно считать город взятым.
Чуточку повременив, Аврелиан вопросительно приподнял седые брови.
- Ну и как? Осмелятся они?
Даффи расхохотался:
- Мне откуда знать?
- А сам бы ты осмелился на месте султана?
- Давай прикинем… Нет, вряд ли. Янычары, думается, уже на грани мятежа. Им не терпится пуститься в обратный путь в Константинополь - ведь на это уйдет несколько месяцев, а они и так сидят здесь слишком долго, чтобы успеть вернуться до зимы. Реши Сулейман ждать, к примеру, еще неделю, нужную для взятия Вены, ему почти наверняка придется зимовать прямо здесь и уйти только весной - времени будет достаточно, чтобы даже медлительному Карлу что-то предпринять. - Он пожал плечами. - Понятно, мы только гадаем. Он может думать, что сумеет справиться с янычарами и удержать город до весны, даже с рухнувшими стенами. Кто его знает! Но, по-моему, он показал себя никудышным стратегом, раз столько времени здесь толчется.
Аврелиан кивнул.
- Полагаю, с военной точки зрения ты прав.
Ирландец саркастически усмехнулся:
- Ага. А с духовной, стало быть, нет?
- Не забывай, что в конечном счете все решает Ибрагим, а у того главная цель - уничтожить пиво. Когда это поставлено на карту, ему уже неважно, возьмет ли Сулейман Вену, или помрут ли все янычары на пути домой, или не сгноит ли их Карл за зиму в этом городе. Если пивоварня сгинет до тридцать первого этого месяца, когда мы надеемся разлить черное и дать его Королю-Рыбаку, то он исполнит свое предназначение - и никакая цена не станет чрезмерной.
Выпустив струю дыма, ирландец поднялся.
- Значит, остается уповать на тягу янычар к родному очагу.
- Скажи, есть какой-нибудь прок в обороне от викингов Буге?
- Да никакого. Фон Зальм говорит, они не годятся для организованных действий. Может, от них и будет прок, когда дело дойдет до уличных боев, но пока они просто маются без дела в пристройке к северным казармам. С тем же успехом они могли бы оставаться здесь.
- Не могли бы. Один из них якобы поколотил и спустил с лестницы Вернера, и тот настоял, чтобы их выставили. Буге все отрицал, но Вернер был непреклонен. Бедолага до сих пор хромает. - Аврелиан стряхнул пепел с головы змейки. - Знаешь, меня все еще не оставляет предчувствие, что им предстоит сыграть некую важную роль. Их послали сюда очень уж… неспроста…
- Это только кучка стариков.
- Да. Но это война стариков. Я знаю, Сулейману всего тридцать четыре, а Карлу нет еще и тридцати, но стара сама борьба, стары истинные владыки, а я, быть может, самый старый из всех.
Не найдя, что ответить, Даффи повернулся, чтобы уйти.
- Сегодня вечером не заглянешь ко мне выпить?
- Нет, - сказал ирландец, припомнив, что предшествовало его уходу пять месяцев назад. Затем ему вспомнился вчерашний эпизод с игрой на арфе, и он обреченно пожал плечами. - А ладно, мне все равно не нужно возвращаться в казармы завтра до полудня. Во сколько?
- В девять?
- Годится.
Даффи вышел из часовни и направился назад в трапезную. Трактир Циммермана был чересчур удален к западу и северу, чтобы сейчас привлекать много солдат, так что столы были заняты в основном изможденными горожанами. Прислугой была новая девушка, и Даффи помахал ей.
- Миску того, что есть у Анны в котелке, - заказал он, - и кувшин Вернерова бургундского - а к черту, забудь про вино, пусть будет кувшин пива. - Заговорив про Вернера, он вспомнил, что намеревался замолвить Аврелиану словечко за Ипифанию. Ладно, придется это оставить на вечер. - Скажи, Блуто еще сюда заходит?
- Кто, сударь?
- Тот, кто распоряжается пушками. Горбун.
- Что-то не припомню. - Служанка вежливо улыбнулась и перешла к другому столу.
В ожидании пива Даффи смирно сидел, смакуя странный пшеничный привкус, оставшийся во рту после змеи, потушенной перед входом в трапезную, и не обращая внимания на подозрительные взгляды горожан. Когда появилось пиво, он налил кружку и неспешно принялся его цедить. Через какое-то время он заметил Шраба, который помогал разносить по столам дымящиеся подносы.
- Эй, Шраб! - позвал он. - Подойди на минутку.
- Да, господин Даффи, - отозвался помощник конюха, когда поставил поднос и подошел к столу.
- Ты относишь еду старому Фойгелю? Отцу Ипифании?
- Носил несколько дней, только он меня пугает. Все называет меня чужими именами и требует выпивки.
- Так ты взял и перестал? Господи…
- Нет-нет! - поспешно добавил мальчик. - Я поручил это Марко. Он не боится спятивших стариков.
- Марко? Не тот ли, что в красных башмаках?
- Да, сударь, - подтвердил Шраб, явно потрясенный догадкой ирландца о красных башмаках.
- Ладно, все в порядке. Ступай.
Не иначе как в извинение за недавнюю резкость Анна отправила Даффи с новой девушкой основательную миску жаркого, и он решительно приступил к трапезе, сопровождаемой щедрым возлиянием прохладного “Херцвестенского”. Наконец он положил ложку и не без усилия встал из-за стола. Оглядевшись, понял, что в толпе испуганно прячущих глаза посетителей нет ни одного знакомого, с кем бы попрощаться, так что, пошатываясь, он просто вышел на улицу. С трудом шагающему ирландцу свет снаружи показался слишком уж ярким, хотя серые облака закрывали небо и рассеивали солнечные лучи, а бриз - слишком холодным, равно как крики оборванных ребятишек - слишком громкими.
“Сколько часов удалось тебе проспать прошлой ночью, Дафф? - спросил он себя. - Не знаю, но явно недостаточно ни для усталого немолодого солдата, ни для старого короля”.
Он тяжело вздохнул и, вместо того чтобы направиться в сторону Ротентурмштрассе, завернул направо за угол трактира. Скоро он оказался перед конюшнями и там, прислонившись к столбу для сушки белья, огляделся.
“Вижу, Вернер так и не удосужился перекрыть крышу после взрыва петарды, - отметил он. - Интересно, продолжает ли он винить в этом меня? Скорее всего, да. Хорошо, хоть кто-то заделал пролом в изгороди от пущенного Заполи проклятого железного ядра в сорок фунтов, что потом попало в стойла, где помещались скандинавы”.
Он прошел через двор к конюшням, где у задней стены обнаружилось несколько забытых соломенных тюфяков. Почти автоматически он повалился на первый, закрыл глаза и уже скоро спал. Ясно, как обычно бывает в послеполуденном сне, он увидел себя сидящим за столом напротив Ипифании. Ее волосы еще почти не были тронуты сединой, а выражение лица и жесты не утеряли юной беспечности. Хотя он и не слышал своих слов - фактически говорить он мог, только когда не прислушивался к себе, - он знал, что о чем-то очень серьезно ее просит, вернее, пытается что-то ей объяснить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46