Вино пробудило в Даффи воспоминания. Все небо было затянуто тучами, вспомнил он, и обе армии просто стояли по разные стороны Мохашской равнины, пока не перевалило за полдень. Потом ударила венгерская кавалерия, турецкий центр развалился, и отряд немецкой пехоты, где был Даффи, последовал за венграми в ловушку. “Началась самая жуткая мясорубка из всех, в которых я мог бы представить себя участником, - думал он, потягивая вино, - когда проклятые турки внезапно перестали отступать и накинулись на своих преследователей”.
Его губы плотно сжались при воспоминании о треске турецких пищалей и свисте шрапнели, которая косила ряды христиан, о сверкающем вихре скимитар завывающих янычаров, которые перегородили дорогу, и об отчаянном крике, исторгнутом глотками защитников Запада, когда они поняли, что турки окружили их с флангов.
- Вам очень повезло, - сказал Аврелиан после паузы. - Не многие сумели тогда уцелеть.
- Это верно, - промолвил Даффи. - Я прятался в камышах у берега реки, пока на следующий день не подошли войска Яна Заполи. Мне пришлось объяснять, что этот болван Томори атаковал, не дожидаясь его и франжипани или других подкреплений, что почти все с венгерской стороны - Людовик, Томори и тысячи других - погибли, а Сулейман и турки одержали победу. Заполи похоронил убитых и поспешил на запад. Я побежал к югу.
Старик потушил свою тлеющую змею в сосуде с ладаном и неохотно выдохнул последний дым.
- Полагаю, вы слышали, что Заполи сейчас переметнулся к туркам?
Даффи нахмурился.
- Да. Он просто хочет стать наместником в Венгрии и будет лизать руку всякому, кто этому поспособствует. Все же мне трудно в это поверить, ведь мы знакомы с 1515 года, и уже в то время он устраивал набеги на турок. Я был бы готов поклясться, что из всего невозможного…
Аврелиан участливо кивнул.
- Коль уж полагаться на невозможное, лучше нам всем вообще ни во что не вмешиваться.
Он пересек комнату и присел к заваленному бумагами столу.
- Но прошу прощения, я не хотел ворошить ваше прошлое. Здесь, - сказал он, вынимая из ящика матерчатый мешочек, - пятьсот дукатов.
Даффи подхватил мешочек на лету и спрятал его в карман.
- А теперь, - продолжал Аврелиан, разглаживая листок бумаги, - я напишу рекомендательное письмо. - Он обмакнул перо в чернильницу и принялся писать.
Даффи уже давно обнаружил, что умение читать вверх ногами может в жизни очень пригодиться, и сейчас непринужденно поглядывал через стол на разборчивые строки.
“Любезный Гамбринус, - читал Даффи, - податель сего, Брайан Даффи (здесь Аврелиан сделал паузу, чтобы ловко набросать точный портрет ирландца), тот самый человек, которого мы искали, - хранитель дома “Херцвестен”. Проследи, чтобы по прибытии он получил пятьсот дукатов, а в дальнейшем то месячное содержание, о котором вы сговоритесь. Я скоро присоединюсь к вам, возможно в середине апреля, во всяком случае, до Пасхи. Надеюсь, пиво готовится правильно и в этом сезоне не закиснет. С наилучшими пожеланиями, АВРЕЛИАН”.
Старик в черных одеждах сложил письмо, залил густым красным сургучом из маленькой чашки, подогретой на огне свечи, и приложил печать.
- Вот и все, - сказал он, отнимая печать и размахивая в воздухе письмом, чтобы охладить сургуч. - Просто передайте это пивовару.
Даффи взял письмо. Печать, как он заметил, изображала двух драконов, сцепившихся в схватке.
- Чем я должен буду заниматься? - спросил он. - Скажите еще раз.
- Тем, о чем вы сами сказали, - улыбнулся Аврелиан. - Быть вышибалой. Пресекать беспорядки и поддерживать мир.
Здоровенный ирландец неуверенно кивнул:
- Довольно странно, что вы отправились в Венецию, чтобы подыскать работника для австрийской таверны.
- О, я здесь вовсе не за этим. У меня тут совершенно другие дела. Совершенно. Но стоило мне увидеть, как вы расправились с этими молодцами, как я понял, что вы рождены для такой работы.
- Ладно. Какая, в общем, разница! Вы платите.
Ветер усиливается, подумал Даффи. Как громыхает окно!
Аврелиан поднялся.
- Благодарю за помощь в этом деле, - быстро проговорил он, пожимая Даффи руку и почти волоча его к двери. - Увидимся через месяц или около того.
- Хорошо, - согласился Даффи и через мгновение обнаружил себя на темной лестничной площадке перед захлопнувшейся дверью. “Довольно странный старикан, - думал он, ощупью спускаясь по ступеням. - Очень любопытно, действительно ли в этом мешке пятьсот дукатов?”
Запах дешевого ликера витал у подножия лестницы, и Белла выскочила из темноты, едва Даффи спустился.
- Маленький евнух дал тебе денег, верно?
- Прошу прощения, леди, - ответил Даффи - Ничего подобного.
- Почему бы нам не выпить где-нибудь вина? - предложила она. - Я бы многое могла о нем порассказать.
- Меня он не интересует. Прошу прощения. - Даффи проскользнул мимо нее на мостовую.
- Но, может, тебя интересует женское общество?
- Ты-то тут при чем? - бросил Даффи через плечо, удаляясь.
Она прокричала ему вслед что-то грубое, но он не разобрал слов. “Бедная старуха, - сказал он себе. - Совсем сдурела от дешевого итальянского ликера. Оскорблять незнакомцев и изводить бедного ненормального старика”.
Он взглянул на небо - примерно час пополуночи. “Какой смысл возвращаться сейчас в Сан-Джиорно! - думал он. - Единственное, что меня там ожидает, так это разъяренный домовладелец, который не получил платы за жилье. Лучше подыскать место, где провести ночь, а с утра пораньше отправиться в путь. Несколько часов сна в более или менее чистой постели - вот все, что сейчас нужно. Ночка выдалась беспокойная”.
- Осади, дедуля, мы будем здесь разгружаться.
Даффи злобно сверкнул глазами на молодого портового грузчика, но послушно отодвинулся. Утреннее солнце сверкало на воде, точно пригоршня новеньких золотых монет, так что Даффи щурился и тер кулаками глаза. Ему посоветовали отыскать кипрскую галеру, принадлежащую Морфеу, которая по дороге домой должна была зайти в Триест. “Ищи треугольный парус с тремя печальными глазами, - сказал щуплый услужливый египтянин, - это и будет судно Морфеу”.
“Черт, - раздраженно думал Даффи, - не вижу я никаких проклятых глаз! Да и у половины кораблей паруса все равно зарифлены”.
Он присел около тюка с хлопком, с неодобрением наблюдая за суетой вокруг себя всех этих шумных, выспавшихся людей. Вереща на смеси средиземноморских языков, мимо пронеслись темнокожие ребятишки, обстреляв капустными кочерыжками негодующего бородатого купца, из доков вразвалку выходили загорелые моряки, надеясь сразить венецианских девушек иноземными монетами и нарядными шелковыми камзолами, а старухи с точно высеченными из гранита лицами караулили корзины с копченой рыбой, готовые улыбнуться покупателю или засветить в ухо портовому воришке.
Даффи проснулся на рассвете в сомнительной ночлежке с ощущением сильного похмелья от выпитого накануне ликера, но окрыленный воспоминанием о том, как, заглянув в мешочек под колеблющимся светом уличного фонаря, он обнаружил самые настоящие пятьсот дукатов.
“И еще пятьсот ждут меня в Вене, - напомнил он себе, - если только я отыщу этого грязного кипрского Морфеу”.
Седой ирландец с усилием поднялся на ноги, а человек на балконе с портиком в ста футах за его спиной присел на колено, целясь из аркебузы с колесцовым затвором. Стрелок нажал курок, колесико закрутилось, брызнув искрами на полку, и мгновение спустя оружие отдало ему в плечо, выпустив заряд в цель.
Глиняный кувшин взорвался у самого уха Даффи, обдав его лицо вином и осколками. Он в изумлении отскочил в сторону и нырнул за тюк хлопка, с яростным проклятием рванув зацепившуюся рапиру.
Стрелок перегнулся через перила балкона и развел руками. На мостовой под ним двое мужчин раздраженно нахмурились, достали из ножен кинжалы и начали проталкиваться через толпу.
Даффи вскочил на ноги, сжимая обнаженную рапиру и в ярости оглядываясь. “Не иначе кто-то из этих бешеных Гритти, - решил он. - Или все трое. А я прошлой ночью был с ними так обходителен. Ну теперь будет другой разговор”.
Высокий человек в шляпе с пером и усами, похоже, намазанными маслом, с улыбкой шагнул к ирландцу.
- Тот, кто стрелял, уплывает вон на той лодке, - сказал он, указывая направление.
Даффи обернулся, и человек кинулся на него, с неистовой силой вонзив кинжал ирландцу в грудь. Кольчуга под многострадальным камзолом спасла Даффи от первого удара; он схватил запястье убийцы правой рукой и, прежде чем тот смог нанести второй удар, отступил на шаг и пронзил рапирой бедро нападавшего. Обладатель шляпы с пером упал на колени, белый от шока.
“Самое время покинуть Венецию”, - в замешательстве подумал Даффи. Он с досадой отметил, что руки у него трясутся.
Перепуганные торговцы и портовые рабочие бросились врассыпную, так что он без труда заметил две устремившиеся к нему фигуры: один - незнакомец, а другой - Джакомо Гритти, оба с обнаженными кинжалами.
- Ради бога, зовите стражу! - отчаянно завопил Даффи в толпу, хотя понимал, что теперь слишком поздно.
Чувствуя дурноту от напряжения, он выхватил свой кинжал и сжался за скрещенными клинками.
Незнакомец опередил Гритти, занеся руку для мощного колющего удара, но вдруг глаза его расширились в изумлении, и он рухнул вниз лицом. Рукоятка кинжала Гритти торчала у него между лопаток.
Разделенные десятью футами, Гритти и Даффи уставились друг на друга.
- На судне Морфеу тебя ждут убийцы, - выпалил Гритти, - но старый греческий купец, что заякорился в третьем доке, тоже держит путь в Триест. Поспеши, - добавил он, - они уже отдают концы.
Даффи задержался ровно настолько, чтобы убрать в ножны оружие и озадаченно поблагодарить, а затем рысью припустился к третьему доку.
Глава 2
После недолгих притворных раздумий с насупливанием бровей и почесыванием щетины на щеках пузатый капитан купца согласился взять Даффи на борт, запросив при этом вдвое против обычной цены “за неимением предварительной договоренности”. Ирландец давно понял, что иногда лучше промолчать и заплатить, что просят. Так он и поступил.
Судно, как он заключил, перепрыгнув на высокую корму, изрядно обветшало. “Господи, двойной ряд гребных весел и прямоугольный парус под гитовы, - с сомнением покачал он головой. - Даже Клеопатре впору было бы отпустить оскорбительное замечание насчет этой рухляди. Наверное, оно ходило из Венеции в Триест чаще, чем я за свою жизнь надевал сапоги, так что вряд ли оно затонет именно в этот раз”. Он уселся в открытом трюме между двумя громадными амфорами с вином и укрепил кусок штормового паруса, представлявший собой плетеную циновку на раме, в пазы на планшире. “Теперь, - решил он, - откинувшись за своим укрытием, я, слава богу, скрыт от посторонних глаз”.
Матросы баграми протолкнули судно через скопление стоящих на якоре галер, затем парус распустили, и он набрал свежий утренний ветер. Древний корабль накренился, когда мускулистый рулевой обхватил перекрещенные рукояти румпеля, и они отплыли.
Капитан слонялся по палубе, наблюдая за стараниями своей команды, до тех пор, пока по правому борту не проплыл Лидо; тогда он угомонился и отправился на корму, где Даффи устроился на ящике, от нечего делать вырезая кинжалом из куска дерева девичью головку. Капитан облокотился рядом на поручень и вытер лоб косынкой.
Он кивком головы указал на рапиру Даффи:
- Воин?
- Нет, - усмехнулся ирландец.
- А чего ж тебе тогда нужно в Триесте?
- Да вот собираюсь пойти в монастырь, - сказал Даффи, обстругивая девичью щечку.
- Ну конечно, - хмыкнул капитан. - Чего тебе приспичило искать в монастыре?
- Обет молчания.
Капитан рассмеялся, но тут же нахмурился и встал. Немного подумав, он сказал:
- Вырезать ты ни черта не умеешь. - И пошел в направлении носа.
Даффи критически оглядел кусок дерева на вытянутой руке. “А ведь верно”, - сказал он себе.
Тяжело груженный старый корабль еле-еле полз, несмотря на “новую” свинцовую обшивку, о которой капитан с гордостью заявил, что ее поставил его дед, и когда корабль вошел в порт, причалы Триеста уже купались в оранжево-золотом закате. Капитан суетился, выкрикивая приказы своей усталой команде, пока те расклинивали гнездо мачты и опускали ее обратно на палубу, так что Даффи беспрепятственно поднялся по лесенке и пошел через порт к лабиринту башен и улиц города. Во многих окнах уже горел свет, и ирландец начинал всерьез подумывать об ужине. Он ускорил шаг, на ходу прикидывая, в какой части города можно получить достойную еду подешевле.
Стук каблуков тяжелых сапог Даффи эхом отражался от выбеленных стен узкой виа Долорес, тогда как запах вяленой рыбы из порта постепенно рассеивался. Из открытой двери перед ним на мостовую падала полоска света, а изнутри отчетливо слышались смех и звон бокалов.
Даффи шагнул внутрь, встреченный приятным теплом очага, благоуханием чеснока и кари. Он снял шляпу и принялся было развязывать свою длинную, подбитую мехом накидку, когда к нему подскочил человек в переднике и что-то затараторил по-итальянски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46