- Сын, ты в меньшинстве.
- О'кей. Окончив курс, я два года провел на действительной службе.
Летчики еще большие оптимисты, чем студенты - к тому же у них больше
денег. Заодно я еще поднабрался математики и всяких технических наук. Не
успел уйти в запас, как был призван снова - на Спазматическую войну. Ну,
там со мной ничего не случилось, остался целее, чем многие гражданские. К
моменту моего призыва боевые действия в основном-то уже кончились. Но
прослужил лишний год. А значит, стал ветераном со всеми полагающимися
льготами. Я отправился в Нью-Йорк и поступил в аспирантуру. В одно
педагогическое заведение. Поначалу не очень всерьез: со льготами легко
было поступить, я и поступил, аспирантское житье необременительно, и можно
было всецело отдаться накоплению денег, чтобы получить право на
наследство.
Я знал, что в педагогических колледжах самые глупые студенты, самые
тупые профессора и самые дурацкие курсы. Я записался на вечерние лекции и
еще на утренние, восьмичасовые, на которые никто не ходил: при таком
расписании у меня оставалась куча времени, чтобы выяснить, как работает
биржа. Я и выяснил, прежде чем рискнуть хотя бы десятью центами.
Ну, потом оказалось, что просто так пользоваться преимуществами
аспирантской жизни не удастся, надо еще диссертацию написать. К тому
времени колледж мне уже осточертел: это был какой-то торт из одного безе,
без всякой начинки. Я держался, потому что хорошо научился сдавать курсы,
где все ответы - дело субъективного мнения, и не чьего-нибудь, а
исключительно профессорского. И вечерние поточные курсы скидывать тоже
научился: покупаешь у кого-нибудь конспекты лекций. Прочитываешь все, что
профессор когда-либо опубликовал. Прогуливаешь не каждую лекцию, а через
раз. Если уж решил пойти, то приходишь рано, садишься в первом ряду
посредине и не спускаешь с профа глаз: тогда он точно встретится с тобой
взглядом каждый раз, как посмотрит в твою сторону. Задаешь ему тот самый
единственный вопрос, на который он в состоянии ответить, - ты уже знаешь,
что это за вопрос, ты ведь изучил его публикации - и при этом непременно
называешь себя. К счастью, "Зебадия Картер" имя запоминающееся. Так вот,
милые мои: у меня были отличные оценки за все курсы, за все семинары -
потому что я изучал не педагогику: я изучал преподавателей педагогики.
Но ведь надо же еще было слепить этот пресловутый "оригинальный вклад
в человеческое знание", без которого невозможно получить докторскую
степень по большинству так называемых дисциплин... а по которым можно без
диссертации, к тем и не подступишься, там надо вкалывать.
Прежде чем выбрать себе тему, я внимательно изучил состав
квалификационной комиссии. Я не только прочитал все, что каждый из них
написал, но и не пожалел денег: накупил их книг, обзавелся копиями их
старых публикаций.
Дея Торис, - мой муж торжественно положил мне руки на плечи, - сейчас
я скажу тебе, как называлась моя диссертация. Можешь развестись со мной на
твоих условиях.
- Зебадия, перестань!
- Тогда ухватись за что-нибудь покрепче. "Некоторые вопросы
оптимизации инфраструктуры учебных заведений начального образования в
аспекте взаимодействия административного и преподавательского состава с
преимущественным вниманием к требованиям динамики групп".
- Зебби! Что это означает?
- Ничего не означает, Хильда.
- Зеб, не дразни женщин. Такое название не утвердил бы ни один ученый
совет.
- Джейк, ты, как я погляжу, никогда не учился в педагогическом
колледже.
- Ну, не учился... На университетском уровне педагогического
образования от профессора не требуется. Но ведь...
- Никаких "но", папочка. У меня сохранился экземпляр диссертации,
можешь удостовериться в его подлинности. Сочинение абсолютно
бессодержательное, но какой литературный шедевр! В том смысле, в каком
удачная подделка "старого мастера" сама по себе уже произведение
искусства. Немыслимое количество зубодробительных терминов. Средняя длина
предложения - восемьдесят одно слово. Средняя длина слова, если не считать
предлоги и артикли, - шестнадцать букв, чуть меньше четырех слогов.
Библиография длиннее самой диссертации и содержит названия трех работ
каждого члена комиссии и четырех работ председателя, а в тексте эти работы
цитируются - причем без упоминания тех проблем, по которым члены комиссии,
по моим сведениям, придерживались неодинаковых (хотя одинаково идиотских)
мнений.
Но самая замечательная моя находка была вот какая: я добился
разрешения провести полевые исследования в Европе. Так что половина цитат
у меня была на иностранных языках, от финского до хорватского - а что
снабжалось переводом, то было аккуратно подобрано так, чтобы члены
комиссии читали и радовались: в полном соответствии с их собственными
предрассудками. Правда, над цитатами пришлось поработать, но дело
облегчилось тем, что цитируемых работ в университетской библиотеке
заведомо не было, а если бы и были, то члены комиссии, несомненно, не
стали бы проверять. У большинства из них с языками было неважно, даже с
легкими, вроде французского, немецкого или испанского.
Никаких полевых исследований я, конечно, не проводил, мне просто
нужно было покататься по Европе со студенческой скидкой на билеты и с
правом ночевать в студенческих общежитиях - в общем, по дешевке. А заодно
наведаться к опекунам дедушкиного фонда.
Там меня ждали приятные новости: фонд состоял в основном из
государственных облигаций, курс их на тот момент падал, хотя доходы по ним
росли. В общем, я был уже близок к цели. Я привез с собой все свои
сбережения, поклялся в присутствии нотариуса, что все эти деньги мои, не
взятые взаймы, не полученные от отца - и оставил их на счету в Цюрихе под
контролем опекунов. И еще сообщил им про свою коллекцию марок и монет.
Хорошие марки и монеты никогда не падают в цене, только поднимаются.
У меня были исключительно корректурные оттиски, конверты первого дня и
кляйнбогены [кляйнбоген - ненарушенный лист марок вместе с полями; конверт
первого дня - конверт, имеющий на себе изображение, марку той же тематики
и погашенный штемпелем с тем же изображением и датой выпуска данного
конверта из печати], все в идеальном состоянии - я захватил с собой
нотариально заверенный каталог и заключение эксперта о стоимости
коллекции. Опекуны получили от меня клятвенное заверение в том, что все
собранное до моего отъезда из дома приобретено на лично заработанные
деньги - а это так и было, не зря же я косил газоны и все такое прочее, -
и обещали сохранить за мной мою часть фонда по курсу того момента или по
более низкому, если падение будет продолжаться, с тем что по возвращении в
Штаты я продаю коллекцию и незамедлительно высылаю чек в Цюрих.
Я согласился. Один из опекунов пригласил меня пообедать с ним,
попытался меня напоить и предложил мне десять процентов сверх названной
экспертом суммы, если я продам ему коллекцию прямо сегодня и пришлю ее
курьером за его счет (курьеры с ценными бумагами курсируют между Европой и
Америкой еженедельно).
Мы ударили по рукам, вернулись обратно и заручились согласием других
опекунов. Мы подписали соответствующие документы, я получил чек и
присовокупил его к деньгам, уже находившимся у опекунов на хранении. Через
три недели я получил телеграмму, гласившую, что коллекция полностью
отвечает каталогу. Теперь я имел право на получение наследства.
Через пять месяцев мне была присвоена степень доктора философии с
высшим отличием. Такова, дорогие мои, позорная история моей жизни. Ну что,
рискнет кто-нибудь пойти искупаться?
- Сын, если в этой истории есть хоть слово правды, то она и в самом
деле позорная.
- Папа! Это несправедливо! Зебадия играл по их правилам - и переиграл
их!
- Так это не Зеб опозорился, это опозорилась американская система
высшего образования. Я-то прекрасно знаю, какая чушь по нынешним временам
защищается в качестве диссертаций. То, что Зеб написал (если он
действительно это написал), ничем не хуже. Но я впервые сталкиваюсь с
ситуацией, когда умный и способный исследователь - то есть ты, Зеб, -
берется доказать, что престижный институт - я догадался какой - может дать
докторскую степень за намеренно бессмысленное псевдоисследование.
Обычно-то я вижу, как бездарные и умопомрачительно серьезные юнцы
занимаются подсчетом пуговиц под руководством бездарных и умопомрачительно
серьезных старых дураков. Не представляю, что тут можно сделать: все
прогнило насквозь. Единственный выход - послать всю систему к черту и
начать сначала. - Папа пожал плечами. - Да где уж там.
- Зебби, - спросила тетя Хильда, - что ты делаешь в университете? Я
как-то никогда не интересовалась.
- Примерно то же, что и ты, Шельма, - ухмыльнулся мой муж.
- Я? Но я не делаю ничего! Живу в свое удовольствие.
- Я тоже. Вообще-то у меня должность "профессора-исследователя". Если
ты заглянешь в документы, то обнаружишь, что мне выплачивают
соответствующее этой должности вспомоществование. Дальнейшее расследование
покажет, что несколько более значительная сумма регулярно вносится на счет
университета одним доверенным лицом в Цюрихе... пока я числюсь в этой
должности, причем условие это ни в каких документах не зафиксировано. Мне
нравится в университете, Шельма: это дает мне привилегии, недоступные
варварам за оградой. Время от времени я читаю какой-нибудь курс, подменяю
коллег, уходящих в отпуск...
- Что-о? Что это ты читаешь? На каком факультете?
- На каком угодно, лишь бы не на педагогическом. Математику. Физику.
Термодинамику всякую. Детали машин. Дуэльное фехтование. Плавание. А также
- только не смейтесь - английскую поэзию от Чосера до елизаветинцев. Я
люблю преподавать что-нибудь такое, что стоит преподавать. Деньги за
лекции не беру: мы с ректором прекрасно друг друга понимаем.
- Я вот не уверена, что я тебя понимаю, - сказала я, - но я тебя
люблю. Пошли купаться.

10. "...ОН ИМЕЛ ДВА РОГА, ПОДОБНЫЕ АГНЧИМ,
И ГОВОРИЛ КАК ДРАКОН!". ЗЕБ:
Прежде чем направиться к бассейну, наши жены заспорили о том, как
одеваются барсумианские воины, - достичь единодушия в этом споре оказалось
тем труднее, что более или менее трезвым в нашей компании был я один. Пока
я излагал свою "позорную историю", Джейк уничтожил еще одну порцию виски
со льдом и теперь был очень расположен этак добродушно с кем-нибудь
подискутировать. Дамы выпили всего по одному хайболлу, но Дити только
разрумянилась, а Шельма так мало весит, что от той же дозы была уже
хороша.
Мы с Джейком согласились остаться при клинках. Раз уж наши принцессы
их на нас нацепили, мы решили их не снимать. Но Дити потребовала, чтобы я
снял замасленные шорты, в которых работал.
- Капитан Джон Картер никогда не ходит одетым. Он прибыл на Барсум
нагим и с тех пор никогда не надевал ничего, кроме портупеи, как и
подобает воину. Портупея, украшенная драгоценными камнями, - для
торжественных церемоний, простая - для схваток. И ночные шелка при отходе
ко сну. Барсумиане не носят одежды. Когда Джон Картер впервые увидел Дею
Торис, - Дити закрыла глаза и начала наизусть: - "Она была лишена
каких-либо одеяний, как и зеленые марсиане... если не считать ее пышных
украшений, она была совершенно нага". - Дити открыла глаза и
многозначительно взглянула на меня: - "Женщины не носят одежд - только
украшения".
- Оч-чень неуда... неудо... неудовле-твори-тель-ный обычай, -
откликнулся ее папенька и вдруг рыгнул. - Из-звините.
- Когда им было холодно, они закутывались в меха, папа. То есть я
хочу сказать "Морс Каяк, мой высокочтимый отец".
- Дело не в том, - возразил Джейк, - дело в другом. Представьте себе:
сталь звенит, сверки клинкают... клинки сверкают, а на тебе болтаются
фамильные сокровища: бац тебя по коленкам, бац... Отвлекает Кроме того, их
могут сорвать. Верно я говорю, капитан Джон Картер?
- Логично, - согласился я.
- И вообще на иллюстрациях все изображены в набедренных повязках. А
под ними, наверное, плавки. Стальные. Я бы носил.
- Папа, эти картинки рисовали в начале двадцатого века. У них там
была цензура. А в тексте ясно сказано: мужчины носят оружие, женщины -
драгоценности. Когда холодно, меха.
- Я знаю, как бы я одевалась, - влезла в разговор Шельма, - Тувия
носит драгоценности на таких, знаете, кусочках прозрачной ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99