Найл
инстинктивно напрягся, готовясь к жестокому удару. Поглядев на
жука-посланника, он с удивлением заметил, что на того, похоже,
враждебная энергия не действует - стоит себе и безмятежно рассматривает
темень тенет. Найла охватил невольный восторг, восстановивший в свою
очередь самообладание.
Смертоносец-Повелитель также, похоже, почувствовал, что гнев выдает
слабину. Когда он заговорил снова, голос у него был неожиданно спокоен:
- Я не намерен его убивать. Смерть была бы слишком легким
искуплением. Теперь сделай одолжение, оставь нас наедине.
- Извини. Я должен остаться. - Жук так и стоял на своем!
Начальник еще раз сделал угрожающий шаг вперед, и снова был
остановлен безмолвным приказом. Нависла тишина. Затем
Смертоносец-Повелитель произнес:
- Хорошо, оставайся. Но поскольку это мои владения, условия диктую
здесь я. Ты должен обещать хранить молчание. Условились?
- Условились.
- Вот так. Если ты нарушишь слово, то таким образом разорвешь и наш
уговор, за что расплатой будет жизнь узника.
- Нет, с таким условием я согласиться не могу, - возразил жук.
- Можешь или нет, это меня не касается. А теперь умолкни. - Найлу
показалось, что Повелитель сейчас не выдержит, сорвется.
Тут голос в груди снова ожил:
- Что ж, получается, я вынужден оставить тебе жизнь. Но преступление,
подобное твоему, не может сойти с рук. Поэтому я решил, что тебе тоже
надо пережить боль утраты. Твоя семья должна погибнуть у тебя на глазах.
Найл не сказал ничего; на сердце будто упал камень.
Смертоносец-Повелитель обратился к посланнику:
- Ты согласен, что не можешь возражать против того, как я распоряжусь
судьбами других моих узников?
Секунду посланник молчал, затем жестом показал, что возражений не
имеет. Пауза дала Найлу возможность подумать.
- Тебе нужно мое содействие, - сказал он. - Если с моей семьей
что-нибудь случится, можешь ни на что не рассчитывать.
- Невозможного не бывает, - голос прозвучал вкрадчиво, чуть ли не
кротко, но в нем чувствовались стальные остья жесткости. - Хочешь,
докажу? Сейчас ты поклонишься до земли и назовешь меня своим правителем.
Найл стоял, ожидая. Он не собирался кланяться перед пауком. И тут с
ужасом почувствовал, как в его тело вживляется волевая мощь
Смертоносца-Повелителя. Попробовал воспротивиться, но это оказалось
невозможным. Чужая сила сковывала подобно кольцам некоего гигантского
удава, обжавшего тело так, что продохнуть невмоготу. Найл был совершенно
не способен пошевелиться; ощущение такое, будто вмерз в глыбу льда. Свой
ответ Найл слушал как бы со стороны:
- Хозяин просил меня передать, что желает восстановить мир между
своими и твоими подданными. Я желаю сделать все от меня зависящее, чтобы
это совершилось.
- Даже если для того потребуется присягнуть мне на верность?
- Да.
- Хорошо. Тогда встань на колени и скажи: с этой секунды я слуга
Смертоносца-Повелителя и обязуюсь служить ему верой и правдой.- Давление
усилилось так, что держаться было невозможно. Он услышал свой голос:
- С этой секунды я слуга Смертоносца-Повелителя, и обязуюсь служить
ему верой и правдой.
Даже когда Найл произносил эти слова, ум у него продолжал выражать
неприятие. От этого возникла особое победное чувство: воля остается
свободной и несломленной. Судя по тому, как нарастает давление, можно
судить, что враг разъярен. Лишь полное подчинение могло удовлетворить
Смертоносца-Повелителя. Он жаждал сломить волю Най-ла, вынудить его
сжаться от страха и молить о пощаде. Даже несмотря на беспомощность,
Найл сознавал, что собственная его воля не подвластна
Смертоносцу-Повелителю.
Жук-посланник пребывал в растерянности. Он так и не был до конца
уверен в капитуляции Найла, подозревая, что тот специально, по каким-то
своим соображениям, подчиняется, воле Смертоносца-Повелителя. Но уходить
без человека он не собирался. За это Найл был ему глубоко благодарен.
- Хорошо, - сказал Смертоносец-Повелитель. - Я принимаю твою присягу.
А сейчас ты у меня пройдешь первое испытание. Ты должен сообщить своей
семье, что им всем предстоит погибнуть, чтобы искупить твое преступление
против моих подданых. Введи узников,- велел он начальнику стражи.
- Это уж слишком,- сердито воскликнул посланник.
- Ты нарушил обет молчания!-изрек Смертоносец-Повелитель.
Помещение тотчас наводнилось тяжелой злобой. Хотя голову повернуть
было нельзя, Найл понял, что посланник решил не пререкаться.
Начальник стражи подошел к двери. Слышно было, как та открывается.
Затем послышались шаги. Мимо прошел Вайг, но Найл поначалу его не
признал. На брате был меховой головной убор наподобие капюшона,
полностью скрывающий лицо, руки связаны за спиной. За ним шла Сайрис, с
Руной и Марой по бокам. На всех троих - точно такие же меховые капюшоны,
и руки тоже связаны за спиной. Сайрис и малышки были связаны одной
веревкой, пропущенной вокруг запястий. Начальник скомандовал узникам
остановиться, и те безропотно застыли, глядя на густые тенета. Найлу
родные показались до странности вялыми, будто в ступоре. Затем
последовала команда развернуться. Когда они это сделали, Найл разобрал,
что капюшоны - это маски с прорезями для глаз и широким отверстием для
рта. С этого расстояния можно было различить, что рты узников заткнуты
кляпами. Неизъяснимый ужас охватывал при виде этих меховых капюшонов и
глаз, отрешенно взирающих сквозь прорези. На мгновение Найл даже
почувствовал некоторую признательность за беспощадную хватку, льдом
сковывающую тело: не так донимало взметнувшееся в душе отчаяние. Только
сейчас дошло, что Смертоносец-Повелитель замыслил какую-то немыслимую
жестокость.
Вместе с тем, несмотря на гнев и беспомощность, часть сущности Найла
сохраняла спокойствие - урок, усвоенный за минувшие недели. Глядя на
тенета, он вообразил, что медальон по-прежнему висит на шее; мысленно
представил, как тянется сейчас под рубаху и поворачивает его. Гнев
яростным толчком разбудил волю; Найл снова ощутил в себе
сосредоточенность и силу. Чувство беспомощной жалости исчезло,
сменившись неистовой решимостью. Все это напоминало пробуждение от
глубокого сна. Найл потрясен-но осознал, насколько близок был к тому,
чтобы восстать окончательно (вот уж поистине верх глупости!) Воля в нем
- это единственное, чего нельзя ни сломить, ни взять силой. Тело Найла
оставалось во власти Смертоносца-Повелителя; глаза цепко вглядывались
мимо лица матери в густоту тенет. Чувствовалось, что
Смертоносец-Повелитель наслаждается этими мгновениями, упиваясь
ощущением неограниченной власти. Что давало Найлу возможность огля--
деться. Повелитель думает вынудить его произнести смертный приговор
своей семье - может, даже и казнить ее. Он намеревается таким образом
сокрушить волю Найла и уничтожить последний остаток его свободы.
Следовательно, наиважнейшее сейчас - не допустить этого. Единственный
способ противостоять - показать, что воля не сломлена. Такая мысль
доставила некое угрюмое удовольствие.
Именно сейчас ему стал понятен смысл последнего послания
растения-властителя. Он спросил тогда: мол, неужели ты ничем не можешь
помочь? Ответом было откровение силы. Растение как бы сказало: тебе не
нужна моя помощь, ты можешь справиться сам.
Ответ крылся в отказе Найла сдаваться. Пока упорствует воля,
завладеть разумом невозможно. Надежда таилась в этом непостижимом
влиянии ума на здешний мир; сила, которую сам ум никак не в силах
постичь.
Вместе с тем, чем может эта сила сгодиться при данных
обстоятельствах? Вперившись в темноту, Найл вызвал второе зрение и
попытался преодолеть густую тень, скрывающую Смертоносца-Повелителя.
Бесполезно: некая сила размежевывала их сущности, словно занавес.
- Говори со своей семьей, - велел Смертоносец-Повелитель.
Найл повернулся лицом к Вашу... оказалось, там никого нет. Семья
исчезла. Место, где узники топтались секунду назад, пустовало. Оковы
враждебной воли не дали разволноваться: Смертоносец-Повелитель
контролировал даже биение его сердца. И тут Найл понял, что произошло.
Он продолжал смотреть вторым зрением, и оно явило ему, что семья его -
пустые тени; призраки, сотканные Смертоносцем-Повелителем. Стоило
ослабить второе зрение, как семья возникла вновь. Родные стояли к нему
лицом, глаза посматривали через прорези в капюшонах. Найл подивился
четкости видения. Мать была одета в ту же поношенную шкуру, что при
последней их встрече; малышки носили свою синюю детскую одежку, теперь
измятую и грязную. Смертоносец-Повелитель проникал Найлу в мозг и
заставлял грезить наяву.
Найл услышал свой голос:
- Мне велено сказать, что вы приговорены к смерти, дабы искупить мое
преступление против хозяев этого города. Вы все должны принять смерть,
немедленно. Кто желает быть первым?
Мара рванулась к братцу, но запнулась и упала: запас веревки был
ограничен. Найл невольно дернулся подхватить ребенка, но не мог
двинуться с места. При падении девочки Сайрис чуть качнулась, а затем
повернулась вполоборота и наклонилась, пытаясь помочь Маре связанными
руками. Теперь Найл понимал, почему на них меховые капюшоны. Одного
взгляда было достаточно, чтобы понять: это не живые люди, а призраки.
Смертоносцу-Повелителю не хватало тонкости, чтобы воссоздать на
человеческом лице еще и человеческую душу. Потому он и лица позакрывал,
и рты позатыкал, чтобы не издавали звуков. Теперь, понимая, что перед
ним наваждение, Найл видел, что эта сторона продумана недостаточно.
Человек даже с кляпом во рту способен издавать какие-то звуки, призраки
же были абсолютно безмолвны.
Смертоносец-Повелитель:
- Поскольку желающих нет, тебе придется сделать выбор самому. Кто из
них умрет первым?
Найл почувствовал, как рука поднимается и указывает на Вайга.
- Очень хорошо, - произнес Смертоносец-Повелитель. - Выбрал так
выбрал.
От удара Вайга качнуло вперед, он чуть не упал на колени. Затем тело
его поднялось и оторвалось от пола. Конечности судорожно зашевелились в
агонии одновременно с тем, как невидимый железный кулак сдавил грудь.
Сухо хрустнули кости. Секунду спустя ребра вдавились внутрь, и очертания
тела начали искажаться. Приглушенные вопли оборвались. С изломленных рук
и ног начала капать кровь - словно выжатая до отказа губка, из которой
перестает уже течь. Кровь лужей скопилась на полу. Тут опущенное тело,
глухо стукнувшись, недвижно распласталось на полу. Ни дать ни взять
тряпичная кукла; голова на сломанной шее откинута под неестественным
углом. Еще не утратившие блеска глаза отрешенно смотрят из прорези на
маске.
Голос Смертоносца-Повелителя насмешливо спросил:
- Ну что, кто будет следующим?
Найла обуяли ужас и гнев: даром что обман, сцена все равно потрясла
своей жестокостью. Сейчас бы силы - изничтожил, испепелил бы всю
восьмилапую нечисть в городе! Нет худа без добра: гнев подкрепил
решимость, что волю Найл не даст сломить ни за что. Беспомощность тела -
это наносное; пока не сломлена воля, он несокрушим, пускай
Смертоносец-Повелитель бьется хоть столетие. Жизненные силы сплотились
внутри, словно кулак, произведя доподлинный взрыв гнева и презрения.
Неуловимый миг, и внутренняя сущность Найла сжалась словно бы до
точки. Ярость высвободила нервную систему из железных пут
Смертоносца-Повелителя, и сердце уподобилось мощной динамо-машине,
прогоняющей кровь по жилам. Дальше было то, что уже случалось раз или
два. Вспышка восприимчивости, осознания свободы - того, что он свободен
здесь, сию минуту, за чем последовал порыв необузданного восторга. Затем
в очередной раз иная сила, похоже, поднялась из сокровенной глубины,
размывая привычные границы сущности и вновь привнося абсурдную мысль,
что Найл - это не Найл. Сила эта рассосала паралич в конечностях, так
что юноша снова обрел способность двигаться. Он почувствовал, как воля
Смертоносца-Повелителя опасливо подается назад, словно пытаясь
уклониться от удара. Губы у Найла были плотно сжаты, вместе с тем вся
его сущность словно исходила криком триумфа, отчего помещение наливалось
светом. И тут его взгляд впервые проник через завесу тенет.
От увиденного он невольно перестал дышать, не веря глазам. Взгляд
упал не на грозный силуэт Смертоносца-Повелителя, опоясанного сотней
глаз, а на стайку сравнительно мелких пауков, утонувших черными брюшками
в тенета, словно запутавшиеся мухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
инстинктивно напрягся, готовясь к жестокому удару. Поглядев на
жука-посланника, он с удивлением заметил, что на того, похоже,
враждебная энергия не действует - стоит себе и безмятежно рассматривает
темень тенет. Найла охватил невольный восторг, восстановивший в свою
очередь самообладание.
Смертоносец-Повелитель также, похоже, почувствовал, что гнев выдает
слабину. Когда он заговорил снова, голос у него был неожиданно спокоен:
- Я не намерен его убивать. Смерть была бы слишком легким
искуплением. Теперь сделай одолжение, оставь нас наедине.
- Извини. Я должен остаться. - Жук так и стоял на своем!
Начальник еще раз сделал угрожающий шаг вперед, и снова был
остановлен безмолвным приказом. Нависла тишина. Затем
Смертоносец-Повелитель произнес:
- Хорошо, оставайся. Но поскольку это мои владения, условия диктую
здесь я. Ты должен обещать хранить молчание. Условились?
- Условились.
- Вот так. Если ты нарушишь слово, то таким образом разорвешь и наш
уговор, за что расплатой будет жизнь узника.
- Нет, с таким условием я согласиться не могу, - возразил жук.
- Можешь или нет, это меня не касается. А теперь умолкни. - Найлу
показалось, что Повелитель сейчас не выдержит, сорвется.
Тут голос в груди снова ожил:
- Что ж, получается, я вынужден оставить тебе жизнь. Но преступление,
подобное твоему, не может сойти с рук. Поэтому я решил, что тебе тоже
надо пережить боль утраты. Твоя семья должна погибнуть у тебя на глазах.
Найл не сказал ничего; на сердце будто упал камень.
Смертоносец-Повелитель обратился к посланнику:
- Ты согласен, что не можешь возражать против того, как я распоряжусь
судьбами других моих узников?
Секунду посланник молчал, затем жестом показал, что возражений не
имеет. Пауза дала Найлу возможность подумать.
- Тебе нужно мое содействие, - сказал он. - Если с моей семьей
что-нибудь случится, можешь ни на что не рассчитывать.
- Невозможного не бывает, - голос прозвучал вкрадчиво, чуть ли не
кротко, но в нем чувствовались стальные остья жесткости. - Хочешь,
докажу? Сейчас ты поклонишься до земли и назовешь меня своим правителем.
Найл стоял, ожидая. Он не собирался кланяться перед пауком. И тут с
ужасом почувствовал, как в его тело вживляется волевая мощь
Смертоносца-Повелителя. Попробовал воспротивиться, но это оказалось
невозможным. Чужая сила сковывала подобно кольцам некоего гигантского
удава, обжавшего тело так, что продохнуть невмоготу. Найл был совершенно
не способен пошевелиться; ощущение такое, будто вмерз в глыбу льда. Свой
ответ Найл слушал как бы со стороны:
- Хозяин просил меня передать, что желает восстановить мир между
своими и твоими подданными. Я желаю сделать все от меня зависящее, чтобы
это совершилось.
- Даже если для того потребуется присягнуть мне на верность?
- Да.
- Хорошо. Тогда встань на колени и скажи: с этой секунды я слуга
Смертоносца-Повелителя и обязуюсь служить ему верой и правдой.- Давление
усилилось так, что держаться было невозможно. Он услышал свой голос:
- С этой секунды я слуга Смертоносца-Повелителя, и обязуюсь служить
ему верой и правдой.
Даже когда Найл произносил эти слова, ум у него продолжал выражать
неприятие. От этого возникла особое победное чувство: воля остается
свободной и несломленной. Судя по тому, как нарастает давление, можно
судить, что враг разъярен. Лишь полное подчинение могло удовлетворить
Смертоносца-Повелителя. Он жаждал сломить волю Най-ла, вынудить его
сжаться от страха и молить о пощаде. Даже несмотря на беспомощность,
Найл сознавал, что собственная его воля не подвластна
Смертоносцу-Повелителю.
Жук-посланник пребывал в растерянности. Он так и не был до конца
уверен в капитуляции Найла, подозревая, что тот специально, по каким-то
своим соображениям, подчиняется, воле Смертоносца-Повелителя. Но уходить
без человека он не собирался. За это Найл был ему глубоко благодарен.
- Хорошо, - сказал Смертоносец-Повелитель. - Я принимаю твою присягу.
А сейчас ты у меня пройдешь первое испытание. Ты должен сообщить своей
семье, что им всем предстоит погибнуть, чтобы искупить твое преступление
против моих подданых. Введи узников,- велел он начальнику стражи.
- Это уж слишком,- сердито воскликнул посланник.
- Ты нарушил обет молчания!-изрек Смертоносец-Повелитель.
Помещение тотчас наводнилось тяжелой злобой. Хотя голову повернуть
было нельзя, Найл понял, что посланник решил не пререкаться.
Начальник стражи подошел к двери. Слышно было, как та открывается.
Затем послышались шаги. Мимо прошел Вайг, но Найл поначалу его не
признал. На брате был меховой головной убор наподобие капюшона,
полностью скрывающий лицо, руки связаны за спиной. За ним шла Сайрис, с
Руной и Марой по бокам. На всех троих - точно такие же меховые капюшоны,
и руки тоже связаны за спиной. Сайрис и малышки были связаны одной
веревкой, пропущенной вокруг запястий. Начальник скомандовал узникам
остановиться, и те безропотно застыли, глядя на густые тенета. Найлу
родные показались до странности вялыми, будто в ступоре. Затем
последовала команда развернуться. Когда они это сделали, Найл разобрал,
что капюшоны - это маски с прорезями для глаз и широким отверстием для
рта. С этого расстояния можно было различить, что рты узников заткнуты
кляпами. Неизъяснимый ужас охватывал при виде этих меховых капюшонов и
глаз, отрешенно взирающих сквозь прорези. На мгновение Найл даже
почувствовал некоторую признательность за беспощадную хватку, льдом
сковывающую тело: не так донимало взметнувшееся в душе отчаяние. Только
сейчас дошло, что Смертоносец-Повелитель замыслил какую-то немыслимую
жестокость.
Вместе с тем, несмотря на гнев и беспомощность, часть сущности Найла
сохраняла спокойствие - урок, усвоенный за минувшие недели. Глядя на
тенета, он вообразил, что медальон по-прежнему висит на шее; мысленно
представил, как тянется сейчас под рубаху и поворачивает его. Гнев
яростным толчком разбудил волю; Найл снова ощутил в себе
сосредоточенность и силу. Чувство беспомощной жалости исчезло,
сменившись неистовой решимостью. Все это напоминало пробуждение от
глубокого сна. Найл потрясен-но осознал, насколько близок был к тому,
чтобы восстать окончательно (вот уж поистине верх глупости!) Воля в нем
- это единственное, чего нельзя ни сломить, ни взять силой. Тело Найла
оставалось во власти Смертоносца-Повелителя; глаза цепко вглядывались
мимо лица матери в густоту тенет. Чувствовалось, что
Смертоносец-Повелитель наслаждается этими мгновениями, упиваясь
ощущением неограниченной власти. Что давало Найлу возможность огля--
деться. Повелитель думает вынудить его произнести смертный приговор
своей семье - может, даже и казнить ее. Он намеревается таким образом
сокрушить волю Найла и уничтожить последний остаток его свободы.
Следовательно, наиважнейшее сейчас - не допустить этого. Единственный
способ противостоять - показать, что воля не сломлена. Такая мысль
доставила некое угрюмое удовольствие.
Именно сейчас ему стал понятен смысл последнего послания
растения-властителя. Он спросил тогда: мол, неужели ты ничем не можешь
помочь? Ответом было откровение силы. Растение как бы сказало: тебе не
нужна моя помощь, ты можешь справиться сам.
Ответ крылся в отказе Найла сдаваться. Пока упорствует воля,
завладеть разумом невозможно. Надежда таилась в этом непостижимом
влиянии ума на здешний мир; сила, которую сам ум никак не в силах
постичь.
Вместе с тем, чем может эта сила сгодиться при данных
обстоятельствах? Вперившись в темноту, Найл вызвал второе зрение и
попытался преодолеть густую тень, скрывающую Смертоносца-Повелителя.
Бесполезно: некая сила размежевывала их сущности, словно занавес.
- Говори со своей семьей, - велел Смертоносец-Повелитель.
Найл повернулся лицом к Вашу... оказалось, там никого нет. Семья
исчезла. Место, где узники топтались секунду назад, пустовало. Оковы
враждебной воли не дали разволноваться: Смертоносец-Повелитель
контролировал даже биение его сердца. И тут Найл понял, что произошло.
Он продолжал смотреть вторым зрением, и оно явило ему, что семья его -
пустые тени; призраки, сотканные Смертоносцем-Повелителем. Стоило
ослабить второе зрение, как семья возникла вновь. Родные стояли к нему
лицом, глаза посматривали через прорези в капюшонах. Найл подивился
четкости видения. Мать была одета в ту же поношенную шкуру, что при
последней их встрече; малышки носили свою синюю детскую одежку, теперь
измятую и грязную. Смертоносец-Повелитель проникал Найлу в мозг и
заставлял грезить наяву.
Найл услышал свой голос:
- Мне велено сказать, что вы приговорены к смерти, дабы искупить мое
преступление против хозяев этого города. Вы все должны принять смерть,
немедленно. Кто желает быть первым?
Мара рванулась к братцу, но запнулась и упала: запас веревки был
ограничен. Найл невольно дернулся подхватить ребенка, но не мог
двинуться с места. При падении девочки Сайрис чуть качнулась, а затем
повернулась вполоборота и наклонилась, пытаясь помочь Маре связанными
руками. Теперь Найл понимал, почему на них меховые капюшоны. Одного
взгляда было достаточно, чтобы понять: это не живые люди, а призраки.
Смертоносцу-Повелителю не хватало тонкости, чтобы воссоздать на
человеческом лице еще и человеческую душу. Потому он и лица позакрывал,
и рты позатыкал, чтобы не издавали звуков. Теперь, понимая, что перед
ним наваждение, Найл видел, что эта сторона продумана недостаточно.
Человек даже с кляпом во рту способен издавать какие-то звуки, призраки
же были абсолютно безмолвны.
Смертоносец-Повелитель:
- Поскольку желающих нет, тебе придется сделать выбор самому. Кто из
них умрет первым?
Найл почувствовал, как рука поднимается и указывает на Вайга.
- Очень хорошо, - произнес Смертоносец-Повелитель. - Выбрал так
выбрал.
От удара Вайга качнуло вперед, он чуть не упал на колени. Затем тело
его поднялось и оторвалось от пола. Конечности судорожно зашевелились в
агонии одновременно с тем, как невидимый железный кулак сдавил грудь.
Сухо хрустнули кости. Секунду спустя ребра вдавились внутрь, и очертания
тела начали искажаться. Приглушенные вопли оборвались. С изломленных рук
и ног начала капать кровь - словно выжатая до отказа губка, из которой
перестает уже течь. Кровь лужей скопилась на полу. Тут опущенное тело,
глухо стукнувшись, недвижно распласталось на полу. Ни дать ни взять
тряпичная кукла; голова на сломанной шее откинута под неестественным
углом. Еще не утратившие блеска глаза отрешенно смотрят из прорези на
маске.
Голос Смертоносца-Повелителя насмешливо спросил:
- Ну что, кто будет следующим?
Найла обуяли ужас и гнев: даром что обман, сцена все равно потрясла
своей жестокостью. Сейчас бы силы - изничтожил, испепелил бы всю
восьмилапую нечисть в городе! Нет худа без добра: гнев подкрепил
решимость, что волю Найл не даст сломить ни за что. Беспомощность тела -
это наносное; пока не сломлена воля, он несокрушим, пускай
Смертоносец-Повелитель бьется хоть столетие. Жизненные силы сплотились
внутри, словно кулак, произведя доподлинный взрыв гнева и презрения.
Неуловимый миг, и внутренняя сущность Найла сжалась словно бы до
точки. Ярость высвободила нервную систему из железных пут
Смертоносца-Повелителя, и сердце уподобилось мощной динамо-машине,
прогоняющей кровь по жилам. Дальше было то, что уже случалось раз или
два. Вспышка восприимчивости, осознания свободы - того, что он свободен
здесь, сию минуту, за чем последовал порыв необузданного восторга. Затем
в очередной раз иная сила, похоже, поднялась из сокровенной глубины,
размывая привычные границы сущности и вновь привнося абсурдную мысль,
что Найл - это не Найл. Сила эта рассосала паралич в конечностях, так
что юноша снова обрел способность двигаться. Он почувствовал, как воля
Смертоносца-Повелителя опасливо подается назад, словно пытаясь
уклониться от удара. Губы у Найла были плотно сжаты, вместе с тем вся
его сущность словно исходила криком триумфа, отчего помещение наливалось
светом. И тут его взгляд впервые проник через завесу тенет.
От увиденного он невольно перестал дышать, не веря глазам. Взгляд
упал не на грозный силуэт Смертоносца-Повелителя, опоясанного сотней
глаз, а на стайку сравнительно мелких пауков, утонувших черными брюшками
в тенета, словно запутавшиеся мухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33