Через каких-нибудь два-три часа земля вдоль
полотна сменила бурый оттенок на красный, кирпич уступил место
граниту, а разгороженные пышные луга, на которых рыжие коровы
пощипывали сочную траву, свидетельствовали о том, что климат в
этих местах, при всей влажности воздуха, значительно лучше, чем
на востоке.
Молодой Баскервиль не отходил от окна и радостно
вскрикивал при виде родных девонширских пейзажей.
- Где только мне не пришлось побывать с тех пор, как я
уехал отсюда, доктор Уотсон! - сказал он. - И все-таки эти
места ни с чем не сравнишь.
- Покажите нам такого девонширца, который не восхищался
бы своим Девонширом.
- Тут дело не только в самом Девоншире, но и в людях,
которые его населяют, - сказал доктор Мортимер. - Одного
взгляда на круглый череп нашего друга достаточно, чтобы
обнаружить в нем представителя кельтской7 расы, с ее
восторженностью, с ее склонностью к сильным чувствам. У
покойного сэра Чарльза было совершенно редкостное строение
черепа - наполовину галльское, наполовину иберийское. Сэр
Генри, а ведь вы, кажется, с детства не видели
Баскервиль-холла?
- Я его никогда не видел, потому что мы жили в маленьком
коттедже на южном побережье. Когда отец умер, мне шел
тринадцатый год, и я сразу же уехал к нашим друзьям в Америку.
Эти места для меня почти так же новы, как и для доктора
Уотсона, и я просто не дождусь, когда наконец появятся торфяные
болота.
- Вот как! В таком случае ваше желание исполнилось -
можете любоваться ими, - сказал доктор Мортимер, показывая в
окно.
Вдали за зелеными квадратами пастбищ и волнистой кромкой
леса, словно фантастическое видение, возникшее во сне,
показался унылый серый холм с зазубренной вершиной. Баскервиль
смотрел туда не отрываясь, и эти жадные взгляды говорили о том,
как много значит для него первое знакомство с суровым краем,
где люди, близкие ему по крови, владычествовали так долго и
оставили после себя такой глубокий след. Этот молодой человек в
спортивном костюме и с явным американским акцентом сидел рядом
со мной в прозаическом железнодорожном вагоне, и все же, глядя
на его смуглое выразительное лицо, я чувствовал в нем истого
потомка тех неукротимых и властных людей. Густые брови, тонкие
ноздри и большие карие глаза свидетельствовали о гордости,
отваге и силе. Если неприветливые торфяные болота поставят нас
лицом к лицу с трудной и опасной задачей, то ради такого
человека можно пойти на многое, ибо он смело разделит с тобой
любой риск.
Поезд остановился у маленькой, захолустной станции, и мы
вышли из вагона. За низким белым забором стояла коляска,
запряженная парой невысоких, коренастых лошадок. Наш приезд,
очевидно, был здесь большим событием, так как и сам начальник
станции н носильщики - все окружили нас, предлагая свою
помощь. Это было милое деревенское местечко, но, к своему
удивлению, я увидел у выхода с платформы двух солдат в темных
мундирах, которые стояли, опираясь на карабины, и пристально
смотрели на нас. Кучер, нескладный малый с угловатыми чертами
лица, снял шапку, приветствуя сэра Генри Баскервиля, и через
несколько минут мы уже быстро катили по широкой белой дороге.
По обе ее стороны поднимались зеленые склоны пастбищ, домики с
остроконечными крышами выглядывали из густой листвы, но
впереди, за пределами этого мирного, залитого солнцем края,
темнея на горизонте вечернего неба, вырисовывалась сумрачная
линия торфяных болот, прерываемая острыми вершинами зловещих
холмов.
Наша коляска свернула на боковую дорогу, и мы начали
подниматься вверх по глубоким колеям, проложенным столетия
назад между высокими насыпями, на которых росли мясистые хвощи
и влажный мох. Отливающий бронзой папоротник и листья ежевики
поблескивали в лучах заходящего солнца. Продолжая подъем, мы
проехали по узкому каменному мосту через бурную речку, которая
быстро неслась между серыми валунами, обдавая их пеной. И
дорога и речка вились по долине, густо заросшей дубняком и
соснами.
На каждом повороте Баскервиль восторженно вскрикивал, с
любопытством оглядываясь по сторонам, и закидывал нас
бесчисленными вопросами. На его взгляд, все здесь было
прекрасно, но я не мог отделаться от грусти, которую навевали
на меня эти пастбища и взгорья, явно носившие следы осени.
Желтые листья слетали на землю и, порхая, ковром устилали
тропинки. Стук колес нашего экипажа постепенно замер, потонул в
густом слое гниющей травы. "Печальные дары бросает природа под
ноги новому владельцу Баскервиль-холла1" - подумал я.
- Смотрите! - вдруг крикнул доктор Мортимер. - Что это?
Перед нами поднималось крутое взгорье, поросшее вереском,
- первый предвестник близости торфяных болот. На вершине этого
взгорья, словно конная статуя на пьедестале, четко
вырисовывался верховой с винтовкой наготове. Он наблюдал за
дорогой, по которой мы ехали.
- Перкинс, что это значит? - спросил доктор Мортимер.
Наш возница повернулся на козлах:
- Из принстаунской тюрьмы убежал арестант, сэр. Вот уже
третий день, как его разыскивают. Выставили сторожевых на всех
дорогах, на всех станциях, да пока все без толку. Здешний народ
очень этим недоволен, сэр.
- Почему? Ведь тому, кто наведет на след, полагается пять
фунтов.
- Так-то оно так, сэр, да только на пять фунтов надежды
мало, а вот что он горло тебе перережет, это вернее. Такой
человек ни перед чем не остановится, это не какой-нибудь мелкий
воришка.
- Кто же он?
- Селден, который совершил убийство в Ноттинг-хилле.
Я хорошо помнил дело Селдена, потому что в свое время
Шерлок Холмс занимался им, заинтересовавшись жестокостью, с
которой было совершено убийство, и печатью бесцельного
зверства, отмечавшей все действия этого изверга. Преступление
было настолько чудовищно, что у судей зародилось сомнение в
здравости рассудка Селдена, и поэтому смертную казнь ему
заменили тюрьмой.
Коляска поднялась на взгорье, и перед нами раскинулись
огромные просторы торфяных болот с видневшимися на них кое-где
долменами8 из обломков скал и каменными столбами. Холодный
ветер, налетевший оттуда, пронизал нас до костей. Где-то там,
на унылой глади этих болот, дьявол в образе человеческом, точно
дикий зверь, отлеживался в норе, лелея в сердце ненависть к
людям, которые изгнали его из своего общества. Лишь этого не
хватало, чтобы усугубить то мрачное, что таилось в голой
пустыне, расстилавшейся перед нами, в порывистом ветре и
темнеющем небе. Даже Баскервиль умолк и плотнее запахнул на
себе пальто.
Плодородные места остались позади и ниже нас. Мы
оглянулись - лучи заходящего солнца превращали бегущие ручейки
в золотые ленты, горели на поднятой плугом земле и густой чаще
кустарника. Дорога, пересекающая красновато-оливковые перевалы
с огромными валунами, становилась все запущеннее и суровее.
Время от времени перед нами вырастали обнесенные каменными
оградами коттеджи, скупые очертания которых не были скрашены
даже плющом. А потом глазам нашим предстала похожая на глубокую
чашу долина с чахлыми дубами и соснами, искореженными и
погнутыми ветром, бушующим здесь спокон веков. Над деревьями
поднимались две высокие, узкие башни. Наш возница показал на
них кнутом.
- Баскервиль-холл, - сказал он.
Хозяин поместья встал в коляске во весь рост - щеки у
него раскраснелись, в глазах вспыхнул огонь. Через несколько
минут мы подъехали к узорным чугунным воротам с двумя
обомшелыми колоннами, которые увенчивались кабаньими головами
- гербом Баскервилей. Каменный домик привратника был ветхий, с
обнажившимися стропилами, но перед ним стояло новое, еще не
законченное строение - первый плод, принесенный
южноафриканским золотом сэра Чарльза.
За воротами шли два ряда высоких старых деревьев; их ветви
смыкались сумрачным сводом у нес над головой. Стук колес снова
потонул в шорохе листьев. Баскервиль содрогнулся, глядя в
длинный темный прогал аллеи, в конце которого виднелись
призрачные очертания дома.
- Это случилось здесь? - тихо спросил он.
- Нет, нет, в тисовой аллее, она с другой стороны.
Молодой наследник бросил вокруг себя хмурый взгляд.
- Меня нисколько не удивляет, что, живя здесь, дядя все
время ждал какой-то беды, - сказал он. - Тут кого угодно
возьмет страх. Подождите, не пройдет и полугода, как я проведу
сюда электричество, и вы не узнаете этих мест! У входа будут
гореть фонари Эдисона и Свана9 по тысяче свечей каждый.
За аллеей открывался широкий газон, и, обогнув его, мы
подъехали к дому. В сумерках я мог разглядеть лишь массивный
фасад и террасу. Все было сплошь увито плющом, оставлявшим
открытыми только оконные амбразуры да овалы гербов. Две
старинные зубчатые башни с бойницами поднимались над этой
частью здания. Справа и слева к ним примыкали два крыла из
черного гранита, позднейшей пристройки. Сквозь окна со
множеством переплетов на газон лился неяркий свет, над крутой
остроконечной крышей с высокими трубами вставал столб темного
дыма.
- Добро пожаловать, сэр Генри! Добро пожаловать в
Баскервиль-холл!
Высокий человек выступил из тени, падавшей от террасы, и
открыл дверцу коляски. В освещенных дверях холла показался
силуэт женщины. Она тоже подошла к нам и помогла мужчине снять
наши чемоданы.
- Сэр Генри, вы не будете возражать, если я поеду прямо
домой? - сказал доктор Мортимер. - Меня ждет жена.
- Останьтесь, пообедайте с нами!
- Нет, право, не могу. Дел, вероятно, тоже много
накопилось. Я бы с удовольствием сам показал вам дом, но
Бэрримор сделает это лучше меня - он прекрасный гид. Всего
хорошего! И помните: когда бы я вам ни понадобился, днем или
ночью, не стесняйтесь посылать за мной.
Стук колес постепенно замер в глубине аллеи; тяжелая дверь
захлопнулась за нами.
Холл, в котором мы очутились, был очень красив -
просторный, высокий, с массивными стропилами из потемневшего от
времени дуба. В старинном камине с чугунной решеткой для дров
потрескивали и шипели поленья. Продрогнув после долгой езды, мы
с сэром Генри протянули руки к огню. Потом стали разглядывать
дубовую обшивку холла, высокое, узкое окно с цветными стеклами,
оленьи головы и гербы на стенах, смутно видневшиеся в неярком
свете люстры.
- Я именно так и представлял себе все это, - сказал сэр
ведь мои предки жили в этом самом доме в течение пяти веков!
Как вспомнишь об этом, так невольно настраиваешься на
торжественный лад.
Его смуглое лицо горело ребяческим восторгом. Он стоял в
круге света, падавшего от люстры, а длинные тени ложились по
стенам и черным пологом сгущались над ним.
Бэрримор разнес наши чемоданы по комнатам и, вернувшись,
почтительно склонился перед нами, как и подобало хорошо
вышколенному слуге. Наружность у него была незаурядная -
высокий, представительный, с окладистой черной бородой,
оттенявшей бледное благообразное лицо.
- Прикажете подавать обед, сэр?
- А готово?
- Через несколько минут, сэр. Горячая вода у вас в
комнатах. Мы с женой будем счастливы, сэр Генри, остаться здесь
на первых порах, но ведь при новых порядках вам потребуется
большой штат.
- При каких новых порядках?
- Я хочу сказать, что сэр Чарльз вел уединенный образ
жизни и мы вдвоем вполне могли обслужить его, а вы, сэр,
вероятно, будете жить более широко, и вам придется налаживать
все по-новому.
- Значит, вы с женой хотите получить расчет?
- Если только это не причинит вам каких-либо неудобств,
сэр.
- Но ведь ваши предки в течение нескольких поколений жили
в Баскервиль-холле. Мне бы очень не хотелось с первых же своих
шагов здесь порывать старые семейные связи.
Я подметил следы волнения на бледном лице дворецкого.
- Нам с женой это тоже не легко, сэр. Но, сказать вам
правду, мы были очень привязаны к сэру Чарльзу и до сих пор
никак не оправимся после его смерти. Нам тяжело здесь
оставаться. Мы уже не можем чувствовать себя в
Баскервиль-холле, как прежде.
- Что же вы собираетесь предпринять?
- Я надеюсь, сэр, что нам удастся наладить какое-нибудь
дело. Ведь сэр Чарльз не оставил нас своей щедростью... А
теперь разрешите показать вам ваши комнаты.
Верх старинного холла был обведен галереей с перилами, на
которую вела двухпролетная лестница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
полотна сменила бурый оттенок на красный, кирпич уступил место
граниту, а разгороженные пышные луга, на которых рыжие коровы
пощипывали сочную траву, свидетельствовали о том, что климат в
этих местах, при всей влажности воздуха, значительно лучше, чем
на востоке.
Молодой Баскервиль не отходил от окна и радостно
вскрикивал при виде родных девонширских пейзажей.
- Где только мне не пришлось побывать с тех пор, как я
уехал отсюда, доктор Уотсон! - сказал он. - И все-таки эти
места ни с чем не сравнишь.
- Покажите нам такого девонширца, который не восхищался
бы своим Девонширом.
- Тут дело не только в самом Девоншире, но и в людях,
которые его населяют, - сказал доктор Мортимер. - Одного
взгляда на круглый череп нашего друга достаточно, чтобы
обнаружить в нем представителя кельтской7 расы, с ее
восторженностью, с ее склонностью к сильным чувствам. У
покойного сэра Чарльза было совершенно редкостное строение
черепа - наполовину галльское, наполовину иберийское. Сэр
Генри, а ведь вы, кажется, с детства не видели
Баскервиль-холла?
- Я его никогда не видел, потому что мы жили в маленьком
коттедже на южном побережье. Когда отец умер, мне шел
тринадцатый год, и я сразу же уехал к нашим друзьям в Америку.
Эти места для меня почти так же новы, как и для доктора
Уотсона, и я просто не дождусь, когда наконец появятся торфяные
болота.
- Вот как! В таком случае ваше желание исполнилось -
можете любоваться ими, - сказал доктор Мортимер, показывая в
окно.
Вдали за зелеными квадратами пастбищ и волнистой кромкой
леса, словно фантастическое видение, возникшее во сне,
показался унылый серый холм с зазубренной вершиной. Баскервиль
смотрел туда не отрываясь, и эти жадные взгляды говорили о том,
как много значит для него первое знакомство с суровым краем,
где люди, близкие ему по крови, владычествовали так долго и
оставили после себя такой глубокий след. Этот молодой человек в
спортивном костюме и с явным американским акцентом сидел рядом
со мной в прозаическом железнодорожном вагоне, и все же, глядя
на его смуглое выразительное лицо, я чувствовал в нем истого
потомка тех неукротимых и властных людей. Густые брови, тонкие
ноздри и большие карие глаза свидетельствовали о гордости,
отваге и силе. Если неприветливые торфяные болота поставят нас
лицом к лицу с трудной и опасной задачей, то ради такого
человека можно пойти на многое, ибо он смело разделит с тобой
любой риск.
Поезд остановился у маленькой, захолустной станции, и мы
вышли из вагона. За низким белым забором стояла коляска,
запряженная парой невысоких, коренастых лошадок. Наш приезд,
очевидно, был здесь большим событием, так как и сам начальник
станции н носильщики - все окружили нас, предлагая свою
помощь. Это было милое деревенское местечко, но, к своему
удивлению, я увидел у выхода с платформы двух солдат в темных
мундирах, которые стояли, опираясь на карабины, и пристально
смотрели на нас. Кучер, нескладный малый с угловатыми чертами
лица, снял шапку, приветствуя сэра Генри Баскервиля, и через
несколько минут мы уже быстро катили по широкой белой дороге.
По обе ее стороны поднимались зеленые склоны пастбищ, домики с
остроконечными крышами выглядывали из густой листвы, но
впереди, за пределами этого мирного, залитого солнцем края,
темнея на горизонте вечернего неба, вырисовывалась сумрачная
линия торфяных болот, прерываемая острыми вершинами зловещих
холмов.
Наша коляска свернула на боковую дорогу, и мы начали
подниматься вверх по глубоким колеям, проложенным столетия
назад между высокими насыпями, на которых росли мясистые хвощи
и влажный мох. Отливающий бронзой папоротник и листья ежевики
поблескивали в лучах заходящего солнца. Продолжая подъем, мы
проехали по узкому каменному мосту через бурную речку, которая
быстро неслась между серыми валунами, обдавая их пеной. И
дорога и речка вились по долине, густо заросшей дубняком и
соснами.
На каждом повороте Баскервиль восторженно вскрикивал, с
любопытством оглядываясь по сторонам, и закидывал нас
бесчисленными вопросами. На его взгляд, все здесь было
прекрасно, но я не мог отделаться от грусти, которую навевали
на меня эти пастбища и взгорья, явно носившие следы осени.
Желтые листья слетали на землю и, порхая, ковром устилали
тропинки. Стук колес нашего экипажа постепенно замер, потонул в
густом слое гниющей травы. "Печальные дары бросает природа под
ноги новому владельцу Баскервиль-холла1" - подумал я.
- Смотрите! - вдруг крикнул доктор Мортимер. - Что это?
Перед нами поднималось крутое взгорье, поросшее вереском,
- первый предвестник близости торфяных болот. На вершине этого
взгорья, словно конная статуя на пьедестале, четко
вырисовывался верховой с винтовкой наготове. Он наблюдал за
дорогой, по которой мы ехали.
- Перкинс, что это значит? - спросил доктор Мортимер.
Наш возница повернулся на козлах:
- Из принстаунской тюрьмы убежал арестант, сэр. Вот уже
третий день, как его разыскивают. Выставили сторожевых на всех
дорогах, на всех станциях, да пока все без толку. Здешний народ
очень этим недоволен, сэр.
- Почему? Ведь тому, кто наведет на след, полагается пять
фунтов.
- Так-то оно так, сэр, да только на пять фунтов надежды
мало, а вот что он горло тебе перережет, это вернее. Такой
человек ни перед чем не остановится, это не какой-нибудь мелкий
воришка.
- Кто же он?
- Селден, который совершил убийство в Ноттинг-хилле.
Я хорошо помнил дело Селдена, потому что в свое время
Шерлок Холмс занимался им, заинтересовавшись жестокостью, с
которой было совершено убийство, и печатью бесцельного
зверства, отмечавшей все действия этого изверга. Преступление
было настолько чудовищно, что у судей зародилось сомнение в
здравости рассудка Селдена, и поэтому смертную казнь ему
заменили тюрьмой.
Коляска поднялась на взгорье, и перед нами раскинулись
огромные просторы торфяных болот с видневшимися на них кое-где
долменами8 из обломков скал и каменными столбами. Холодный
ветер, налетевший оттуда, пронизал нас до костей. Где-то там,
на унылой глади этих болот, дьявол в образе человеческом, точно
дикий зверь, отлеживался в норе, лелея в сердце ненависть к
людям, которые изгнали его из своего общества. Лишь этого не
хватало, чтобы усугубить то мрачное, что таилось в голой
пустыне, расстилавшейся перед нами, в порывистом ветре и
темнеющем небе. Даже Баскервиль умолк и плотнее запахнул на
себе пальто.
Плодородные места остались позади и ниже нас. Мы
оглянулись - лучи заходящего солнца превращали бегущие ручейки
в золотые ленты, горели на поднятой плугом земле и густой чаще
кустарника. Дорога, пересекающая красновато-оливковые перевалы
с огромными валунами, становилась все запущеннее и суровее.
Время от времени перед нами вырастали обнесенные каменными
оградами коттеджи, скупые очертания которых не были скрашены
даже плющом. А потом глазам нашим предстала похожая на глубокую
чашу долина с чахлыми дубами и соснами, искореженными и
погнутыми ветром, бушующим здесь спокон веков. Над деревьями
поднимались две высокие, узкие башни. Наш возница показал на
них кнутом.
- Баскервиль-холл, - сказал он.
Хозяин поместья встал в коляске во весь рост - щеки у
него раскраснелись, в глазах вспыхнул огонь. Через несколько
минут мы подъехали к узорным чугунным воротам с двумя
обомшелыми колоннами, которые увенчивались кабаньими головами
- гербом Баскервилей. Каменный домик привратника был ветхий, с
обнажившимися стропилами, но перед ним стояло новое, еще не
законченное строение - первый плод, принесенный
южноафриканским золотом сэра Чарльза.
За воротами шли два ряда высоких старых деревьев; их ветви
смыкались сумрачным сводом у нес над головой. Стук колес снова
потонул в шорохе листьев. Баскервиль содрогнулся, глядя в
длинный темный прогал аллеи, в конце которого виднелись
призрачные очертания дома.
- Это случилось здесь? - тихо спросил он.
- Нет, нет, в тисовой аллее, она с другой стороны.
Молодой наследник бросил вокруг себя хмурый взгляд.
- Меня нисколько не удивляет, что, живя здесь, дядя все
время ждал какой-то беды, - сказал он. - Тут кого угодно
возьмет страх. Подождите, не пройдет и полугода, как я проведу
сюда электричество, и вы не узнаете этих мест! У входа будут
гореть фонари Эдисона и Свана9 по тысяче свечей каждый.
За аллеей открывался широкий газон, и, обогнув его, мы
подъехали к дому. В сумерках я мог разглядеть лишь массивный
фасад и террасу. Все было сплошь увито плющом, оставлявшим
открытыми только оконные амбразуры да овалы гербов. Две
старинные зубчатые башни с бойницами поднимались над этой
частью здания. Справа и слева к ним примыкали два крыла из
черного гранита, позднейшей пристройки. Сквозь окна со
множеством переплетов на газон лился неяркий свет, над крутой
остроконечной крышей с высокими трубами вставал столб темного
дыма.
- Добро пожаловать, сэр Генри! Добро пожаловать в
Баскервиль-холл!
Высокий человек выступил из тени, падавшей от террасы, и
открыл дверцу коляски. В освещенных дверях холла показался
силуэт женщины. Она тоже подошла к нам и помогла мужчине снять
наши чемоданы.
- Сэр Генри, вы не будете возражать, если я поеду прямо
домой? - сказал доктор Мортимер. - Меня ждет жена.
- Останьтесь, пообедайте с нами!
- Нет, право, не могу. Дел, вероятно, тоже много
накопилось. Я бы с удовольствием сам показал вам дом, но
Бэрримор сделает это лучше меня - он прекрасный гид. Всего
хорошего! И помните: когда бы я вам ни понадобился, днем или
ночью, не стесняйтесь посылать за мной.
Стук колес постепенно замер в глубине аллеи; тяжелая дверь
захлопнулась за нами.
Холл, в котором мы очутились, был очень красив -
просторный, высокий, с массивными стропилами из потемневшего от
времени дуба. В старинном камине с чугунной решеткой для дров
потрескивали и шипели поленья. Продрогнув после долгой езды, мы
с сэром Генри протянули руки к огню. Потом стали разглядывать
дубовую обшивку холла, высокое, узкое окно с цветными стеклами,
оленьи головы и гербы на стенах, смутно видневшиеся в неярком
свете люстры.
- Я именно так и представлял себе все это, - сказал сэр
ведь мои предки жили в этом самом доме в течение пяти веков!
Как вспомнишь об этом, так невольно настраиваешься на
торжественный лад.
Его смуглое лицо горело ребяческим восторгом. Он стоял в
круге света, падавшего от люстры, а длинные тени ложились по
стенам и черным пологом сгущались над ним.
Бэрримор разнес наши чемоданы по комнатам и, вернувшись,
почтительно склонился перед нами, как и подобало хорошо
вышколенному слуге. Наружность у него была незаурядная -
высокий, представительный, с окладистой черной бородой,
оттенявшей бледное благообразное лицо.
- Прикажете подавать обед, сэр?
- А готово?
- Через несколько минут, сэр. Горячая вода у вас в
комнатах. Мы с женой будем счастливы, сэр Генри, остаться здесь
на первых порах, но ведь при новых порядках вам потребуется
большой штат.
- При каких новых порядках?
- Я хочу сказать, что сэр Чарльз вел уединенный образ
жизни и мы вдвоем вполне могли обслужить его, а вы, сэр,
вероятно, будете жить более широко, и вам придется налаживать
все по-новому.
- Значит, вы с женой хотите получить расчет?
- Если только это не причинит вам каких-либо неудобств,
сэр.
- Но ведь ваши предки в течение нескольких поколений жили
в Баскервиль-холле. Мне бы очень не хотелось с первых же своих
шагов здесь порывать старые семейные связи.
Я подметил следы волнения на бледном лице дворецкого.
- Нам с женой это тоже не легко, сэр. Но, сказать вам
правду, мы были очень привязаны к сэру Чарльзу и до сих пор
никак не оправимся после его смерти. Нам тяжело здесь
оставаться. Мы уже не можем чувствовать себя в
Баскервиль-холле, как прежде.
- Что же вы собираетесь предпринять?
- Я надеюсь, сэр, что нам удастся наладить какое-нибудь
дело. Ведь сэр Чарльз не оставил нас своей щедростью... А
теперь разрешите показать вам ваши комнаты.
Верх старинного холла был обведен галереей с перилами, на
которую вела двухпролетная лестница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188